орят?
       -   Вы,   я  смотрю,  неместный?  -  сказал  мужчина,
перекидывая папиросу из одного угла рта в другой.
      Лукин  внимательно  посмотрел на покрытые  татуировкой
пальцы мужчины. "С этим я найду общий язык", - подумал он. И
после  двух-трех знаковых фраз Самсон Ильич  уже  выкладывал
деньги на мокрую стойку:
      -  Купи  водочки, побазарим, расскажешь, что здесь  да
как. Я совсем недавно на вольняшку откинулся.
       Мужик   заторопился.   Он   кожей,   спинным   мозгом
почувствовал,  что  угощает  его не  какой-нибудь  заурядный
бандюган,  а  человек солидный, основательный,  может,  даже
авторитет.  И  хотя  у  Самсона  Ильича  не  было  ни  одной
татуировки,  по  твердому  взгляду,  сдвинутым  бровям,   по
интонации  местный мужичок догадался, что рядом с ним  мужик
не  простой, а тертый, видавший виды. Он вернулся с бутылкой
водки, подал ее Лукину.
     - Наливай себе сам, рассказывай.
      -  Непорядки  у  нас в городе, ментов  понаехало,  все
машины проверяют. Лукин передернул плечами:
     - Меня не проверяли, - пробурчал он.
      -  С  Минска легавых понаехало, все ищут,  кто  Кузьму
Пацука завалил.
     - Ты знал его?
     - Кто ж Кузьму здесь не знал! Правда, не сидел я с ним.
      Лукин не стал уточнять, что он именно с Пацуком провел
за колючкой не один год.
      -  Так за что, думаешь, Кузьму порешили? Вроде человек
он был незлой...
      -  Незлой? Скажешь тоже! Злющий как собака! А  что  до
твоего   вопроса,  так,  думаю,  Кузьма  со  своим   корешом
Стрельцовым  золото нашли. Кузьма в Москву ездил,  продавать
его возил.
     - Так уж и золото? - изумился Лукин.
     - Ага. У нас его здесь полным-полно, да вот найти никто
не  может,  все про него только и говорят. Я еще  с  детства
разговоры слышал, мне отец рассказывал, а ему - дед.  Где-то
тут на Березине золотая карета самого Наполеона утонула.
     - Это круто - золотая карета, - хихикнул Лукин.
      - Что, не веришь? Вот тебе крест! Из чистого золота: и
колеса  золотые, и оглобли, и спицы в колесах тоже  золотые.
Тяжеленная, триста пудов, говорят, весила!
      -  Басни  это, - сказал Лукин. - Если бы здесь  золото
было,  его  бы уже нашли. Советская власть, брат, она  такая
власть,  что  и иголку в стогу сена отыскивала.  Я  постарше
тебя буду и знаю это наверняка.
      - Может, ты и прав, - запивая пиво водкой, пробормотал
мужчина. - Меня, кстати, Петром зовут.
     - А меня Самсоном, - представился Лукин. - Петр, откуда
ты  знаешь,  что Кузьма золотишко в Москву продавать  возил?
Петр замялся:
      -  Я  его на вокзале встретил, племянника провожал,  а
Кузьма  с  ним в одном вагоне поехал. Я у него еще  спросил:
чего  в  Москве забыл, Кузьма? А он мне и говорит, что  нет,
мол,  только до Орши на московском поезде прокатиться решил.
А  я  билет  у  него в руках видел, до Москвы билет.  Я  еще
подумал,   что   обмишурился,   почудилось,   у   проводницы
поинтересовался.  Та  подтвердила, сказала,  что  до  Москвы
едет.  Вернулся  он дня через три. Что ему в Москве  делать?
Родни у него там нет.
     - Может, к корешам ездил?
      - Э нет, не к корешам, потому как вернулся веселый.  Я
еще у него спросил, как дела, мол, если хорошо, то угостишь?
     - И что?
     - Угостил, как положено. Но белорусских денег у него не
оказалось,  он при мне доллары сдавал. За доллары  беленькую
покупал,  понимаешь, за доллары. Откуда у него  доллары?  Из
Москвы...
     - Менты что говорят?
      -  Что  они скажут? Они молчат, все крутят, свидетелей
ищут, дело завели.
       -  Это  они,  собаки,  умеют,  -  произнес  Лукин   и
почувствовал, как у него по спине пробежал холодок.
      -  Друг-то его, Стрельцов, еще раньше пропал. Не  было
его  долго. А нашли его в сарае, где Кузьма висел.  Говорят,
он  сам  туда  из  реки пришел. В закрытом гробу  Стрельцова
хоронили.  Я смотреть на Кузьму не бегал, только на  поминки
сходил.  Вдова его стол хороший накрыла, а если стол хороший
на  поминки,  значит,  деньги были.  Без  денег-то  стол  не
накроешь,  человек пятьдесят народу собралось.  Хоть  дом  у
Кузьмы  и  здоровенный, а все за один раз не вместились,  не
сели.
     - Слушай, Петр, а кто бы Кузьму за золото порешить мог?
     - Этого я не скажу. Может, не поделился с кем, а может,
тайну знал или место нашел, где золотишко лежит.
      -  Если  бы Кузьма место знал, его бы тихо хлопнули  и
закопали поглубже.
      -  Может,  оно  и так, - согласился Петр.  Лукин  взял
бутылку,  вылил  остатки водки в пустой бокал  и  подал  его
Петру:
      -  Кого  менты  ищут? - Лукин спросил, глядя  в  глаза
Петру.
     Тот передернул плечами:
       -  Они  уродов  ищут,  сатанистов.  Какие,  на  хрен,
сатанисты! Самые сатанисты - менты и есть.
     - А если сами менты его, а?
      -  Нет,  не  похоже. Наших я всех  знаю,  они  так  не
работают.  Избить ни за что могут, а убивать не  станут.  Ты
мужик хороший, - допив водку, сказал Петр, - если что, найди
меня.  Петра  Кравца у вокзала каждая собака  знает.  Ты  не
смотри,  что  я  сейчас обтрепанный, еще при Советах  я  тут
гремел,  всех в руках держал, боялись меня как огня.  Сейчас
другие  времена,  многое изменилось, не по  понятиям  живут,
закон не блюдут. А раньше хорошо было.
     - Если что понадобится, найду, - Самсон Ильич промокнул
губы носовым платком и важно, вразвалочку покинул пивную.
     Петр Кравец проводил его завистливым взглядом. И было в
его  глазах  нескрываемое  почтение  к  заезжему  немолодому
мужчине.  "Он  своего  не упустит, - подумал  Кравец,  -  до
правды  докопается. Мягко стелет на словах, но резать,  если
что,  по  живому  будет,  и  рука  не  дрогнет.  Упаси  Бог,
попасться  на  его  пути! Расшибет, кишки  выпустит,  голову
отрежет, даже глазом не моргнет!"
      Сунув руки в карманы светлого плаща, надвинув на глаза
кепку,  Лукин  пошел  от  вокзала к  гостинице.  Он  пытался
переварить     информацию,    полученную    от    случайного
собутыльника.  Информация  была  безрадостная.  Если  уж   в
пивнухе  говорят о том, что Кузьма нашел золото, значит,  об
этом каждая собака в городе знает и ментам это известно.  Но
кто же Пацука порешил? Кузьма ведь сам позвонил, сказал, что
оклад у него. Настоящую цену оклада в Борисове навряд ли кто
знает, хотя.., тут и за сотню баксов жизни могут лишить.
      "Могут,  -  сам себе сказал Лукин. - Но  не  таким  же
способом! Смерть Кузьмы - это казнь, показательное убийство.
Возможно,  кто-то хотел запугать других, чтобы им  неповадно
!k+..  Кто же этот знаток, безжалостный и жестокий?  Вот  бы
его   высчитать!  Я  бы  с  ним  договорился.  А   если   бы
договориться не получилось, то мои ребята договорились бы  с
ним  по-другому.  Оклад... Большие деньги, целое  состояние.
Павел  Изотович  оклад ждет, а с чем  я  к  нему  приеду,  с
пустыми  руками  предстану? Он мне этого не простит.  Я  ему
пообещал,  поклялся,  что оклад достану.  Будь  ты  неладен,
Кузьма,  не мог язык за зубами подержать! В Москву  ездил...
Даже  последний  урка и тот знает, что ты  в  Москву  золото
возил.  Эх,  надо  было  вместе  с  тобой  ехать,  уж  я  бы
развернулся. Лежал бы оклад в сейфе у Изотовича, а я был  бы
далеко и при бабках. И плевал бы на все и на всех".
      В  гостинице Лукина уже ждали. В двухместном номере  в
углу  стояли три пары новеньких сапог, две лопаты  и  лежала
военная камуфляжная форма.
      -  Вы  бы  еще автоматов накупили! Попроще чего-нибудь
нельзя было найти? Охранники смутились:
      -  Самсон  Ильич, мы как лучше хотели.  Куртки  больно
яркие продавались - красные, желтые, куда в них? В камуфляже
сподручнее.
     - Может, вы и правы.
      Самсон  Ильич примерил сапоги и куртку. Все  оказалось
впору. Взвесил в руках одну лопату.
     - Придется, ребятки, завтра покопать немного.
     - Могилу? - спросил один охранник.
      -  Может,  могилу,  может,  что  другое.  Утро  вечера
мудренее,  сынки.  Отдыхайте. Сходите  в  ресторан,  поешьте
поплотнее.
     - А вы, Самсон Ильич?
      -  Я  по-стариковски, в номере перекушу. Насчет  лодки
что?
      - Лодка есть, Самсон Ильич, будет нас ждать во сколько
скажете.
     - Скажи, чтобы в пять часов под парами стояла.
     - Сейчас позвоню.
     - Надеюсь, лодку-то не у ментов взяли, не у рыбнадзора?
      -  У  барыги-рыбака. Я ему двадцатку пообещал,  бензин
его.
      -  Хорошо, отдыхайте, ребятки. Только смотрите,  чтобы
все тихо было.
     - Ясное дело, Самсон Ильич. И вам спокойной ночи.
      Лукин  забрал  свои сапоги, одежду и  пошел  в  номер.
Охранники слышали, как щелкнул замок.
      - Мужик он непонятный. Ничего толком не говорит, куда,
зачем поедем?
      -  Тебе до этого дело есть? Павел Изотович нас к  нему
приставил, сказал, чтобы выполняли все распоряжения. Он  нам
бабки платит, так что придется даже задницу Лукину вытирать,
если попросит.

                          Глава 15

      Проводив Регину, Холмогоров направился к себе. Он  шел
не  спеша.  В  городе  и  раньше по  вечерам  народу  гуляло
-%,-.#.,  а сейчас Борисов и вовсе казался вымершим.  Вороны
на  деревьях кричали исступленно, словно перед концом света.
Они носились над домами, истошно горланя.
      "Город  похож  на  кладбище, - подумал  Холмогоров.  -
Только  на  сельском погосте так истошно вопят птицы  и  так
исступленно машут черными крыльями".
      Холмогоров посмотрел на небо, серое, низкое.  Птицы  с
распростертыми  крыльями черными крестами усыпали  небосвод.
Недобрые предчувствия овладели Андреем. Он пытался думать  о
чем-нибудь светлом, но надрывный птичий крик вновь  и  вновь
заставлял его думать о смерти.
     Церковный староста уже поджидал его:
      - Я начал беспокоиться, Андрей Алексеевич, куда это вы
запропастились?
     - К Казимиру Петровичу заходил в гости.
     - А я все гадаю, придете вы к ужину или нет.
     - Спасибо, я из-за стола.
      -  Вы, наверное, еще не знаете, Андрей Алексеевич, что
случилось? Холмогоров напрягся.
      -  Нет, не знаю, - он ожидал услышать, что еще  кто-то
найден убитым.
     - Милиция задержала трех парней.
     - Что за парни?
       -   Тех   самых,  которые  могилы  оскверняют.   Лицо
Холмогорова осталось спокойным.
      -  Они  сами  признались, что  церковь  размалевали  и
памятники на кладбище попортили. Вот мерзавцы! И куда только
родители смотрели! Наверняка ведь догадывались, чем их детки
занимаются.
     - Про отца Михаила они что-нибудь говорили?
      -  Не  знаю,  может,  вам, Андрей  Алексеевич,  майору
Братину  позвонить?  Вам-то он  скажет?  Говорят,  у  них  в
подвале  баллончики с краской нашли, именно с  той,  которой
храм размалевали. Если им улики предъявят, они и в убийствах
признаются. Вот негодяи! Может, хоть чаю попьете?
      -  Нет, спасибо. Не стану я майору звонить, ничего  он
мне не скажет.
      -  Смотрите, дело ваше. Об этом, кстати, даже по радио
сообщили. И откуда они только новости узнают?
      -  У  журналистов свои источники информации, - заметил
Холмогоров. - Спасибо вам за приглашение, Иван Спиридонович,
пойду я к себе.
      -  Конечно,  не  смею  вас  задерживать,  -  церковный
староста  надеялся  скоротать вечер с важным  человеком,  но
вновь  не  удалось. Холмогоров был не расположен к  вечерним
разговорам.
      "Может, оно и правильно, - решил церковный староста. -
Человек  молоть языком просто так, как у нас здесь  принято,
не привык".
      Не успел Холмогоров раздеться, как в дверь торопливо и
робко постучали.
      -  Войдите, - произнес Андрей, уверенный, что это Иван
Спиридонович, решивший все-таки поболтать с ним на ночь.
      Дверь  распахнулась. На пороге садового домика  стояла
Pегина в легком платье, на плечи накинута куртка.
     - Вы уже знаете, Андрей Алексеевич?
      -  Что  случилось?  Неужели еще кого-нибудь  убили?  -
предположил  Холмогоров  - так испуганно  смотрела  на  него
Регина.
      -  Нет,  слава Богу, никого не убили, все  живы.  Трех
ребят  арестовали. Вы ушли от нас, и тотчас новость по радио
передали. Они мои выпускники, могу вам точно сказать, ребята
никого  не  убивали,  я их давным-давно  знаю.  Похулиганить
могли, но чтобы человека жизни лишить, такого быть не может.
И  памятники на кладбищах они выворачивать не станут. Там же
их деды похоронены! Холмогоров пожал плечами:
      -  Войдите, зачем стоять на пороге? Советник патриарха
налил стакан воды, подал Регине. Женщина сильно волновалась.
      -  Бежим, Андрей Алексеевич, надо что-то делать!  -  в
глазах  Регины  не было и тени сомнения, что  Холмогоров  ее
послушается и пойдет вызволять ее бывших учеников.
     В двери стоял Иван Спиридонович и криво усмехался, мол,
со  мной  даже говорить не стал, спать собрался,  а  женщине
отказать не может - под дождь побежит.
     - Идем, - согласился Холмогоров.
       -  Стойте,  -  услышал  Холмогоров  окрик  церковного
старосты, - вы бы хоть зонт у меня взяли.
      Старик забежал в дом и вернулся с огромным старомодным
зонтиком,  под  которым свободно укрылись  и  Холмогоров,  и
Регина.  Женщина  взяла под руку Андрея, и  он  ощутил,  как
сильно дрожит Регина.
      -  - Почему вы так сильно волнуетесь, еще же ничего не
случилось? Разберутся, надеюсь.
      -  Как  у  нас  разбираются, я  знаю.  Станут  мучить,
заставят бумаги подписывать. Бить в нашей милиции умеют так,
что синяков не остается.
      -  Мне  кажется, Регина, вы преувеличиваете, -  сказал
Холмогоров, вспомнив, в общем-то, доброе, хоть и глупое лицо
майора Брагина.
      -  Бить  будет  не  сам Брагин, -  поняла  ход  мыслей
советника  патриарха Регина, - на это есть  самые  настоящие
садисты.  Моего  отца  два  года  тому  назад  избили.   Они
приезжие,  из деревень, не городские, наши-то отца  уважают.
Патрульным показалось, что отец пьян был, а он просто устал.
Вот они к нему прицепились, прямо на улице избили и бросили,
испугавшись, когда кровь горлом пошла. Сколько я жалоб потом
ни писала, сколько ни доказывала, тот же Брагин все и замял.
Справедливости  ради  добавлю, что майор  сам  к  нам  домой
пришел,  извинился  перед отцом, тот  оттаял,  все  простил,
забрал заявление. Садисты так и остались при погонах  и  при
власти. А ведь это люди Брагина, он им руки развязал.
      "Зря  я  машину  не взял, - подумал Холмогоров.  -  На
машине было бы быстрее".
     Дождь становился все сильнее и сильнее.
     - Вы простынете, - сказал Андрей.
     - Ничего, я привыкла. Пойдемте чуть быстрее.
      Они  взошли  на  крыльцо милицейского участка.  Регина
замерла, не решаясь войти первой. Дежурный сержант сидел  за
d -%`-.) перегородкой, курил дешевую сигарету и болтал с кем-
то по телефону.
      -  Извини,  Вася,  тут люди пришли, -  трубку  сержант
класть  не  стал, лишь прикрыл микрофон ладонью. -  Чего?  -
спросил он, переводя взгляд с Регины на Холмогорова.
      Спросить "чего?" было для него верхом вежливости - все
же не кричал и на дождь не выгонял.
       -  Учеников  моих  задержали,  -  сбивчиво  принялась
объяснять Регина.
      Холмогоров сжал ее локоть, заставив замолчать, подошел
к  стойке,  оперся  на нее локтями, пристально  посмотрел  в
глаза сержанту. Тот даже отшатнулся, настолько пронзительным
оказался взгляд мужчины в черном.
     - Кто тут у вас главный, сержант?
     - Сейчас я.
     - Где майор Брагин?
     - Я старший, майор Брагин дома.
     - Должен быть офицер.
     - Лейтенант с группой уехал на задание. Я тут главный.
     - Вы ничего не решаете, - спокойно произнес Холмогоров.
     - Вы, собственно, кем этим сатанистам приходитесь? - до
сержанта  постепенно  доходило,  что  перед  ним  тот  самый
человек,   советник  патриарха,  о  котором   майор   Брагин
рассказывал  за  ужином в ресторане. - К  сожалению,  я  вам
ничем  не  могу  помочь, даже если бы  хотел,  -  с  ехидцей
произнес безусый сержант.
     - Дайте трубку.
      Сержант с удивлением смотрел на свою руку. Он не хотел
давать трубку, но дал. Как это случилось, милиционер  и  сам
не мог понять.
     - Брагина наберите.
     Палец сержанта опускался на кнопки аппарата.
      - Слушаю! - недовольно произнес Братин. Обычно в такое
время сам он трубку не поднимал, ее брала жена. Определитель
номера подсказал майору, что звонят из отделения. А там трое
задержанных! "Вдруг кто-нибудь из них повесился  или  вскрыл
себе вены?"
      -  Майор  Брагин, - нерешительно проговорил в микрофон
начальник райотдела милиции.
      -  Анатолий  Павлович,  это я, Холмогоров.  Приезжайте
сюда, поговорить надо.
     - О чем? - опешил Брагин.
     - О задержанных. К тому же я не один пришел.
      -  Кто  с вами? - перепуганно спросил майор.  Ему  уже
мерещилась  фигура самого святейшего или,  на  худой  конец,
владыки.
      -  Я  с женщиной. Приезжайте. У майора сперло дыхание,
никто прежде не говорил с ним в таком тоне.
      -  Жду,  -  сказал Холмогоров и, не дожидаясь  ответа,
положил трубку.
      Он  предложил Регине присесть, сел сам. Сержант хлопал
глазами,  то  и  дело поправляя фуражку на голове,  стараясь
посадить  ее абсолютно ровно, по уставу. Он, как ни пытался,
не мог представить себе дальнейшее поведение Брагина.
     Зазвонил телефон:
     - Сержант Сидорчук слушает!
     - Да, все еще сидят, товарищ майор, - доложил он.
     - Да, хорошо, встретим, - он медленно положил трубку на
рычаг аппарата и растерянно произнес. - Ишь ты, едет сюда...
      -  Я  и не сомневался, - сказал Холмогоров. - Спасибо.
Где они, сержант?
     - В обезьяннике, где ж еще им быть.

                             ***

      Знающие  и умные люди водятся не только в Москве,  они
живут  и  в  других столицах. По фотографии оклада,  которую
майор   Брагин  заполучил  благодаря  Холмогорову,  а  потом
передал в Минск, специалистам удалось установить, что это за
оклад, а также выяснить его минимальную рыночную стоимость.
       Рабочий   день  только  начался.  Майор  Брагин   был
невыспавшийся,  злой  и утомленный бессонной  ночью.  Голова
раскалывалась. Вчера ему основательно попортили нервы Регина
и  Холмогоров.  Спорил  он с ними до  хрипоты,  задержанных,
конечно  же,  не отпустил, но пообещал, что его  люди  их  и
пальцем не тронут.
      Майор  уже  выпил вторую таблетку от головной  боли  и
приказал,  чтобы  ему заварили крепкий чай.  Именно  в  этот
момент  сержант  доложил,  что прибыли  два  следователя  из
республиканской  прокуратуры. "Принес  черт,  он  бы  вас  и
подрал!" - в сердцах выругался Анатолий Павлович.
     Следователи оказались дружелюбными, незаносчивыми, хоть
и  приехали  из  столицы. Старший по званию, майор,  положил
перед   Брагиным   заключение   экспертов,   сделанное    по
фотографиям  оклада.  Братин протер глаза,  принялся  читать
краткий,  но  для  майора  не очень  понятный  текст.  Текст
заключения   изобиловал  искусствоведческими  терминами,   в
которых Брагин был несилен.
     - Я что-то не понял, - прочитав бумагу, обратился майор
к  своим коллегам, - от трехсот пятидесяти до пятисот  тысяч
фунтов стерлингов? В фунтах - это как?
       -  Это  много,  -  сказал  майор,  закуривая  дорогую
сигарету. Его напарник тоже закурил.
      -  Если  в  баксах, это сколько будет? Следователь  из
Минска  постучал  указательным пальцем по  сигарете,  сбивая
пепел.  Он сделал это элегантно, словно киноартист на пресс-
конференции,  будто на него в данный момент было  направлено
несколько видеокамер.
     - Посчитать надо.
       Старший  следователь  по  особо  важным  делам  Марат
Андреевич Луговский сидел закинув ногу за ногу. Его напарник
Виктор Павлович Круглов находился в углу комнаты, смотрел  в
окно на задний дворик, на милиционеров у служебных машин.
      -  Не  может быть, чтобы у нас в городе такая  дорогая
вещь всплыла! - сказал майор Брагин.
      -  Получается, что всплыла и пропала, - от окна бросил
май