едложение: вы звоните в свое бюро,  предупреждаете,  что  должны  срочно
выехать на несколько часов, мы берем билет, едем в соседний город,  оттуда
я звоню в Штаты и сообщаю, что мы с вами заключили контракт. Вы же, в свою
очередь, передаете мне ваш отчет о нашей встрече генералу Гелену, -  если,
впрочем, сочтете нужным ему об этом писать...  Этот отчет - будем  считать
актом вербовки, договорились?
     - Я ничего не понимаю...
     Штирлиц дождался, пока прошел состав,  проводил  взглядом  нескольких
пассажиров и заметил:
     - Времени на раздумье у вас мало.  Поезд уйдет через двадцать  минут,
господин Баум.  Я дерусь  за  жизнь,  и  в  этой  драке  нельзя  жить  без
страховки.  Я крепко подстрахован. Так же, как вы. Но мне терять нечего, я
одинок, а у вас семья. Думайте.
     - Где Ганс?
     - Там, где ему следует быть.
     - Он жив?
     - Да. Кстати, вы уберете его отсюда, передислоцируете в другое место,
я отныне не хочу его видеть...
     - Что он вам еще сказал?
     - Я отвечу. Но только после того, как мы вместе смотаем туда, где мои
междугородные разговоры не будут слушать здешние любопытные  телефонистки,
которым вы платите премию за информацию.
     - Какова возможная прибыль от дела?
     - Не знаю.  Пока не знаю. Но я рассчитываю принимать здесь  не  менее
пятисот американских горнолыжников. Это - много. Это - деньги.
     - Сколько я должен буду внести в предприятие?
     - Гарантию моей жизни и нашу дружественность.
     - Что еще?
     - Ничего.
     - Но вы понимаете, что в  Мюнхене  вами  заинтересуются  еще  больше,
узнав, что вы в контакте с "гринго"...
     - Понимаю.  Однако от вас  зависит  все:  либо  вы  даете  информацию
Гелену, что ко мне выгодно и дальше присматриваться: "возникают интересные
возможности, он нужен  ж и в ы м",  либо предлагаете выдать меня  властям,
выкрасть, устранить.  Все зависит от вас. Если со  мной  что-то  случится,
помните - я подстрахован. Мое горе вернется к вам бумерангом.
     - Хорошо, а если я откажу вам?
     Штирлиц пожал плечами:
     - Ваше дело, господин Баум.  Но отказ  поставит  под  удар  всю  вашу
ц е п ь.  Я знаю ее...  С самого севера.  С Игуасу...  И  повинны  в  этом
г р о м а д н о м  провале будете вы. Именно вы.
     - Почему именно я?
     - Потому что ваши коллеги были благоразумнее. Они понимают лучше, чем
вы, что мы - в конечном-то счете - делаем одно и  то  же  дело.  Пример  с
Гансом - явное тому подтверждение.  О других я умолчу, это асы  Гелена,  я
дорожу их дружбой. Мы дружим с ними, господин Баум. Они верят нам.
     - В таком случае назовите имя хотя бы одного из наших асов.
     - Ну, этого-то я никогда не сделаю.
     - Значит, блефуете.
     - Это самоуспокоение на десять минут. Потом наступит пора мучительных
раздумий и раскаяния. Вам известен мой ранг в СД?
     - Да.
     - Вы понимаете, что я унес с собой определенную информацию из  рейха,
и на вас в  частности:  "нелегальный  резидент  гитлеровского  вермахта  в
Аргентине с тридцать девятого года по девятое мая сорок пятого"?
     - Да.
     - Вы понимаете, что я могу распорядиться этой информацией и  к  своей
пользе, и к нашей общей?
     - Понимаю.
     - В таком случае: что интересует Гелена - только в связи со мной?
     - Передвижения.
     - Еще?
     - Контакты.
     - С кем?
     - Со всеми.
     - И ничего больше?
     Баум закряхтел; растерянность на  его  лице  была  очевидна:  человек
попал впросак, мучительно ищет выход из трудного положения.
     - Ну, давайте же, время...
     - Повторяю: контакты.  Все контакты... Особенно -  с  аргентинцами...
Точнее, с одним аргентинцем...
     - Имя! - Штирлиц прикрикнул, чувствуя, что теряет ритм и натиск.
     И Баум сдался:
     - Сенатор Оссорио... Бывший сенатор, так вернее...
     - Кто его должен ко мне подвести?
     - Не знаю.  Но - подведут. Ждите. У  него  есть  материалы,  которыми
интересуется Центр. Это связано с работой комиссии сената по расследованию
антиаргентинской  деятельности.  Люди  Перона  не  смогли  их    получить,
документы  исчезли.  Вы,  как  считают  в  Мюнхене,  ищете   именно    эти
материалы...
     - Значит, после того, как я их получу, вы должны убрать меня?
     - Не знаю.
     - Кто возьмет билеты? - спросил Штирлиц.
     - Вы.


     Из соседнего городка Штирлиц заказал три телефонных разговора: один с
ФБР (в Кордове он не зря спросил у Джона Эра номер коммутатора), второй  с
Краймером, а третий номер был вымышленным.
     Когда ответил низкий голос: "Федеральное бюро  расследований,  доброе
утро, слушаю вас", - Штирлиц попросил соединить его с мистером Макферсоном
(от  Роумэна  знал,  что  этот  человек,  руководитель  подразделения   по
наблюдению за европейскими эмигрантами,  умер  семь  месяцев  назад);  бас
пророкотал, что мистер Макферсон больше не работает в  управлении:  "Очень
сожалею, может быть, соединить  с  кем-то  еще  из  его  группы?"  Штирлиц
поблагодарил, сказав, что он перезвонит в другой раз.  Краймеру он сказал,
что необходима ссуда, пара тысяч долларов, все остальное он берет на себя;
"и, пожалуйста, отправьте то, о чем я вас просил; время; теперь я готов  к
встрече"; третьего  разговора  не  стал  дожидаться,  вышел  из  кабины  и
попросил Баума:
     - Выкупите у барышни в бюро заказов бланк с номерами, не надо,  чтобы
здесь оставались те номера, я напишу ей другие...
     И Баум сделал это; Штирлиц порвал бланк, бросил в  урну  и  вышел  из
почты; на улице Баум схватился за живот: "Сейчас я вернусь, это на нервной
почве". Идет подбирать обрывки бланка, понял Штирлиц, очень хорошо, пусть,
как раз в это время я и отправлю письмо Роумэну...



        ГАРАНТИРОВАННАЯ СВОБОДА ЛИЧНОСТИ                           (сорок седьмой)
__________________________________________________________________________



        1

     "Л"'. - Мистер Краймер, я пригласил вас для того,  чтобы  задать  ряд
вопросов, связанных с вашей поездкой в Аргентину.

_______________

     ' "Л" - псевдоним сотрудника ЦРГ Липшица.


     К р а й м е р.  -  Во-первых,  представьтесь,  во-вторых,  об®ясните,
отчего я вызван в Центральную разведывательную группу, в-третьих, будет ли
наше собеседование носить такой характер, что  я  должен  пригласить  сюда
своего адвоката?
     "Л". - Меня зовут Джозеф О'Брайен, я  консультирую  ЦРГ  по  вопросам
Латинской Америки, где в равной мере опасны  как  бывшие  нацисты,  так  и
коминтерновские представители, готовящие путчи  против  законно  избранных
правительств.  Это ответ на ваш первый вопрос. Соединенные Штаты не  могут
не проявлять оправданного беспокойства о своих южных соседях, - так  было,
есть, так будет.  Поэтому ЦРГ внимательно наблюдает за происходящими в том
регионе  процессами.  Это  ответ  на  ваш  второй  вопрос.  Полагаю,   что
приглашение вашего адвоката нецелесообразно, ибо против вас  не  выдвигают
никаких обвинений, а хотят поговорить как с патриотом этой страны...
     К р а й м е р. - "Хотят"? В разговоре примет участие еще кто-нибудь?
     "Л". - Как человек,  получивший  филологическое  образование  да  еще
работающий в рекламе, то есть  постоянно  соприкасающийся  со  словом,  вы
очень тщательно следите за фразой.  А я говорю с вами совершенно  открыто,
не  придавая,  видимо,  отдельным  словам  должного  значения...   Приношу
извинение... Говорить с вами буду я. Один.
     К р а й м е р. - Это если я соглашусь разговаривать с  вами  один  на
один.
     "Л". - Да,  конечно,  это  ваше  право,  мистер  Краймер.  Вы  можете
пригласить адвоката...  А можете и вовсе отказаться от собеседования,  это
право вам гарантирует конституция этой страны.
     К р а й м е р. - Все будет зависеть от того, как  пойдет  разговор...
Я,  знаете  ли,  читаю  наши  газеты,  там  печатают  допросы,  проводимые
Комиссией по расследованию антиамериканской деятельности...
     "Л". - Вы находите в них какие-то нарушения конституции?
     К р а й м е р. - А вы - нет?
     "Л". - Бог с ней, с этой комиссией...  Меня интересует  другое...  Во
время поездки по Аргентине, финансировавшейся фирмой "Кук и  сыновья",  не
приходилось ли вам встречаться  с  немцами  или  русскими?  Случайно  -  в
самолете, поезде, автобусе, отеле?
     К р а й м е р.  -  С  немцами  и  австрийцами  встречался...  Кстати,
австрийцы вас тоже интересуют? Я им не верю, как и  немцам...  Один  язык,
похожая природа, и не имели партизанских соединений...
     "Л". - Да, австрийцы тоже меня интересуют, особенно те, которые  были
связаны с наци...
     К р а й м е р. - Таких в Барилоче полно.
     "Л". - Барилоче? Что это? Город? Район?
     К р а й м е р. - Неужели не знаете?! Одно из чудес света!  Прекрасные
лыжные катания -  с  июня  по  октябрь...  Это  на  границе  с  Чили,  там
невероятно красиво... В Барилоче много австрийцев... И немцев тоже...
     "Л". - Фамилии не помните?
     К р а й м е р. - Нет... Они для меня все "фрицы".
     "Л". - Странно, мы, американцы, называем немцев  "Гансами"...  Только
русские называют их "фрицами".
     К р а й м е р.  -  Так  это  я  у  русских  и  научился!  Наши  полки
встретились на Эльбе... Первыми...
     "Л". - Хорошо отпраздновали встречу?
     К р а й м е р. - О! Первый и последний раз в жизни  я  позволил  себе
пить три дня подряд...
     "Л". - С кем?
     К р а й м е р. - С русскими, с кем же еще?!
     "Л". - Фамилии не помните?
     К р а й м е р. - Все фамилии зафиксированы  вашими  службами,  мистер
О'Брайен.  Как и наши - русскими. Я  воевал  начиная  с  Африки,  с  сорок
второго года, не надо говорить со мной, как  с  мальчишкой.  Если  же  вас
интересуют фамилии немцев и австрийцев в Барилоче,  отправьте  туда  ваших
людей, деньги вам на это отпущены... Я бы, на вашем месте, отправил.
     "Л". - У вас есть подозрения против кого-нибудь?
     К р а й м е р. - Я же вам говорил: не верю ни одному "фрицу".
     "Л". - Увы, должен согласиться с вами...  Я ведь тоже во время  войны
был в  Европе...  Ненависть  к  немцам  трудно  вытравить,  вы  совершенно
правы... Скажите, в той фирме, что вас принимала, были немцы?
     К р а й м е р. - Да, был там один Ганс...
     "Л". - Это надо понимать - "фриц"? Немец?
     К р а й м е р. - Нет, именно  Ганс.  Из  Вены...  Но  нами  занимался
американец, Мэксим Брунн, прекрасный инструктор горнолыжного спорта.
     "Л". - Он вам ничего не рассказывал о тамошних  немцах  с  нацистским
прошлым?
     К р а й м е р. - Нас с  ним  интересовали  совершенно  иные  вопросы,
Барилоче - поле для бизнеса.
     "Л". - Какого?
     К р а й м е р. - Нашего, мистер О'Брайен, нашего с Брунном,  проблема
не имеет отношения к собеседованию, бизнес есть бизнес.
     "Л". - Да, да, конечно, это  свято...  Но  мистер  Брунн  там  живет,
значит, он много знает... Возможно, поделился чем-то с земляком?
     К р а й м е р. - Мы не земляки.  Он из  Нью-Йорка,  а  я  южанин,  из
Нью-Орлеана...
     "Л". - Местные власти не мешают вашему и мистера Брунна бизнесу?
     К р а й м е р. - Какой им смысл?! Они получают с нас хорошие  деньги,
тот дикий край заинтересован в валютных поступлениях...
     "Л". - Вы оставили мистеру Брунну какие-то поручения?
     К р а й м е р. - Конечно.  Когда начинаешь дело, партнер должен иметь
право на свободу поступка.
     "Л". - А что за поручения мистера Брунна вы взялись выполнить  здесь,
в Штатах?
     К р а й м е р. - Насколько я понимаю, Брунн  -  американец...  А  вас
интересуют нацисты, немецкие нацисты.
     "Л". - Для нас.  Центральной разведывательной группы, факт проживания
американца в тех районах, где, по вашим словам, много немцев, возможно,  с
нацистским прошлым, представляет немаловажный интерес...
     К р а й м е р. - Ну, в этом смысле вы, конечно, правы.
     "Л". - Лишь поэтому я и спрашиваю: какие поручения мистера Брунна  вы
взялись выполнить дома?
     К р а й м е р. - Никаких. Конечно, надо кое-что вложить в рекламу, но
это моя забота, а не его, напечатать проспекты, хотя, повторяю, это  делаю
я, он в этих вопросах некомпетентен, он  замечательный  инструктор,  умеет
вести  себя  с  людьми,  прекрасно  катает,  знает  уникальные  места    в
окрестностях...  Славный парень, он  понравится  вашим  людям.  Можете  им
назвать меня, пусть передадут привет от  компаньона,  Брунн  не  откажется
помочь.
     "Л". - Вы не представляете себе, мистер Краймер, как  мне  важно  это
ваше предложение...  А что вы можете сказать о Гансе? Мистер Брунн  как-то
характеризовал его?
     К р а й м е р. - По-моему, он относится к нему с юмором...
     "Л". - С доброжелательным юмором?
     К р а й м е р. - Да, именно так.  Но в горах отношения  между  людьми
особые...  Там  важно,  кто  как  катает  со   склонов.    Мистер    Брунн
непревзойденный  мастер...  Этот  Ганс  сосунок  в  сравнении  с  мистером
Брунном... И потом он племянник хозяина той фирмы, где служит Брунн...
     "Л". - Кто хозяин?
     К р а й м е р. - Я с ним не встречался...  Какой-то  Вальтер...  Отто
Вальтер,  австрийский  социал-демократ,  эмигрант...  Брунн  считает   его
порядочным человеком.
     "Л". - Брунн симпатизирует социал-демократам?
     К р а й м е р. - Мистер О'Брайен, в Австрии можно симпатизировать или
национал-социалистам, или социал-демократам.  По-моему, американец  обязан
симпатизировать последним.
     "Л". - Вы отвечаете, как режете, мистер Краймер... Все, у меня больше
вопросов нет...  Большое спасибо за ваше предложение отправить в  Барилоче
нашего человека к мистеру Брунну с приветом от  вас,  это  очень  важно...
Как, кстати, там со связью? Мистеру Брунну легко до вас дозваниваться?
     К р а й м е р. - Легко, но дорого. Лучше телеграмма или письмо.
     "Л". - Власти Перона не лезут в переписку?  Может  быть,  вам  стоило
придумать какой-то примитивный шифр? Перон, знаете ли, есть Перон.
     К р а й м е р.  -  Нам  нечего  скрывать.  Кроме  добра  себе,  нашим
клиентам и Аргентине мы ничего не делаем...
     "Л". - Еще раз большое спасибо, мистер Краймер, извините, что я отнял
у вас время.



        2

          Расшифровка  беседы,  проведенной  с   миссис    Мэри    Спидлэм
          осведомителем ФБР "Лиз", откомандированной в  распоряжение  м-ра
          Макайра (Центральная разведывательная группа).

     "Л и з".  -  Боже,  какой  у  тебя  загар,  подружка!  Ты  совершенно
коричневая! Но не такая, как мы, валяющиеся  летом  на  пляже.  У  тебя  -
совершенно особый...
     М э р и. - Так я же вернулась из Аргентины...  Вечно забываю название
этого места в горах... Такая красота, Лиз, такое блаженство!
     "Л и з". - В Аргентине? Ты сумасшедшая! Это же черт знает где?! Зачем
тратить безумные деньги?! Или ты получила наследство?!
     М э р и. - Наследство мы, увы, не получали...  Просто  Чарльз  делает
буклеты для фирмы "Кук", ну, те и предложили полет в  четверть  цены,  это
дешевле, чем отправиться на Майами.
     "Л и з". - Не жалеешь, что с®ездила?
     М э р и. - О, нет, что ты! Это незабываемо!
     "Л и з". - Неужели встала на горные лыжи?
     М э р и. - И еще как!
     "Л и з". - Кто тебя учил? Какой-нибудь индеец в шляпе из перьев?
     М э р и. - Меня учил Мэксим, подружка, американец, как мы с тобой...
     "Л и з". - Ну-ка, ну-ка, погляди мне в глаза!
     М э р и. - Нет, действительно, он поразительный тренер...  Бородатый,
крепкий... Настоящий мужик...
     "Л и з". - Ну, и..?
     М э р и. - О чем ты?
     "Л и з". - Напиши ему  записку,  представь  меня,  я  тоже  полечу  в
Аргентину...
     М э р и. - Нет.
     "Л и з". - Ой, ты влюблена! Он пишет тебе письма, а ты отвечаешь  ему
стихами!
     М э р и.  - Между прочим,  я бы с радостью стала писать ему письма...
Но он какого-то особого кроя...  Очень сдержан... Я таких мужчин раньше не
встречала...
     "Л и з". - Каких?
     М э р и. - Ну, таких...  Я даже не знаю, как об®яснить... Если раньше
действительно были рыцари, а их  не  придумал  Айвенго,  то  он  настоящий
рыцарь...
     "Л и з". - Рыцарей придумывал Вальтер  Скотт,  дорогая.  Айвенго  был
шотландским разбойником... Ну, хорошо, а в чем же его рыцарство? Расскажи,
страшно интересно!
     М э р и. - Не знаю... Это трудно передать...
     "Л и з". - Скажи честно, он волочился за тобой?
     М э р и. - Говоря честно, я волочилась за ним...
     "Л и з". - Ну и?
     М э р и. - Видишь, вернулась.  Живая и здоровая... И начала вести  на
календаре отсчет, когда я  поеду  в  это  самое...  как  его...  Барилоче,
вспомнила! Я мечтаю туда вернуться... Мечтаю, как девчонка.
     "Л и з". - Он тебя ждет?
     М э р и. - Я замужем, подружка, ты забыла?
     "Л и з". - С каких пор это мешает чувству? Особенно, если  оно  такое
чистое...  По-моему, именно новое чувство укрепляет  семью,  дает  импульс
былому, возвращает тебя в юность, ты начинаешь  по-иному  оценивать  мужа,
видишь в нем что-то такое, чего раньше не замечала...
     М э р и. - Ну, знаешь, это  слишком  сложная  теория,  такое  не  для
меня...  Представлять  себе  другого,  когда  спишь  с   мужем?    Слишком
утомительно, разрушает нервную систему... Я смотрю на мир проще...
     "Л и з". - Это как?
     М э р и. - Не знаю... Проще, и все тут...
     "Л и з". - А у этого самого инструктора есть семья?
     М э р и. - По-моему, нет.
     "Л и з". - Но ты хоть адрес ему оставила?
     М э р и. - Он не просил...
     "Л и з". - Вообще ни о чем не просил?
     М э р и. - Ни о чем.
     "Л и з". - Он образован? Умеет рассказывать истории? Знает стихи?
     М э р и. - Он молчаливый. По-моему, за ним - история, но он никому ее
не открывает...
     "Л и з". - Очень скрытный?
     М э р и. - Да нет же...  Он ничего не играет, понимаешь?  Он  сам  по
себе: "я вот такой, а никакой не  другой,  таким  меня  и  принимайте,  не
хотите - не надо!"
     "Л и з". - Ну, хорошо, ты хоть поняла, что он любит, что ненавидит?
     М э р и. - Он очень любит горы...  А ненавидит? Не знаю... Он про это
не говорил...
     "Л и з". - Он всю войну просидел в этих самых горах?
     М э р и. - Кажется, он воевал...  Да, да, он воевал, очень  ненавидит
нацистов, вот что он ненавидит по-настоящему.  Он сказал Чарльзу:  "Вы  не
знаете, что  такое  рейх,  и  молите  бога,  что  вам  этого  не  довелось
узнать"...
     "Л и з". - А почему он так грубо сказал? У него были основания?
     М э р и. - Разве в этих словах есть бестактность? Я бы почувствовала,
ты не права...
     "Л и з". - А он и по-испански хорошо говорит?
     М э р и.  -  Как  по-английски...  У  него  есть  друг,  хозяин  бара
Манолетте, тот уехал в Аргентину после того, как в Испании победил Франко,
они вместе поют под гитару такие замечательные песни! Настоящие фламенко!
     "Л и з". - А отчего Манолетте уехал из Испании? Он красный?
     М э р и. - Откуда я знаю?! Он милый.  Какое мне дело, красный он  или
нет! Он готовит замечательную парижжю... Знаешь, что это?
     "Л и з". - Откуда мне...
     М э р и. - Это когда на углях жарят мясо  -  печень  барашка,  почки,
мозги, даже яички, это у них главный деликатес... Об®едение!
     "Л и з".  -  Наверняка  у  этого  твоего  тренера  есть  какая-нибудь
аргентинка! Уверена в этом... Или индианка... Ты была у него дома?
     М э р и. - Как я могла?! Он никого к  себе  не  приглашал,  он  очень
весел на склоне, а в баре сидит и молчит...
     "Л и з". - И ты с ним...
     М э р и. - Твой вопрос бестактен...
     "Л и з". - А я бы на твоем месте сохранила память обо  всем  этом.  И
ничего в этом нет постыдного.  Если мужчинам все можно, то  почему  нельзя
нам?!
     М э р и. - Между прочим, ты бы ему наверняка не понравилась,..
     "Л и з". - Сначала надо решить, понравится ли он мне...  Наверное, он
от вас вообще не отходил ни на шаг, что ты так к нему привязалась...
     М э р и. - Да мы его упрашивали быть с нами!  Мы!  Я  же  говорю:  он
живет с