ла  в  нем  мягкость,  невозможную  для  настоящего    политика,
посвятившего себя открытию для нации  нового,  совершенно  еще  необжитого
континента.  Антон избрал свой путь: он  принял  участие  в  открытии  как
Патагонии, так и Пампы: Пусть другие ищут Серебряные Горы;  я  хочу  найти
всего  лишь  плодородные  земли".  Прекрасная  мысль,  которую  надо  было
подтвердить твердостью; увы, это ему не было суждено свершить.
     В экспедиции дона Педро Мендосы по реке Ла Плата приняли участие  уже
восемьдесят немцев.  Каждому понятно, что  так  называемые  "австрийцы"  и
"нидерландцы", упоминаемые в летописях, на самом деле  были  саксонцами  и
выходцами из Бремена".


     Это  замечание  насторожило  Штирлица,  пахнуло  той   "немецкостью",
которую так пропагандировали в рейхе.
     "...Нужно  всегда  помнить,  что  одним   из    создателей    столицы
Буэнос-Айреса был сын бургомистра Штраубингера  -  двадцатипятилетний  Утц
Шмидль.  Прибыл он туда на корабле, который  был  построен  и  оснащен  на
деньги банкира из Аугсбурга г-на Себастиана Нейтара. (Попытки  представить
его "французом Нейтаром" являются - что очевидно каждому непредубежденному
исследователю - попытками враждебной  историографической  науки  принизить
величие нации немцев и скорее всего принадлежат перу тех "историков",  чья
работа финансировалась  евреями.)  Именно  ариец  Шмидль  первым  построил
европейский дом в Мендосе и поставил ограду вокруг европейского кладбища в
Буэнос-Айресе - на месте нынешнего парка Лесама.
     Но мы не вправе закрывать глаза на ошибку, допущенную Шмидлем  и  его
товарищами,  когда  они  совершили  неподготовленную  экспедицию    против
индейцев.  В отместку город был осажден, жители с®ели всех кошек и  собак,
потом стали поедать  трупы...  Тем  не  менее  после  снятия  осады  немцы
поднялись  по  Паране  и  основали  первую  христианскую  обитель   "Нуэва
Эсперанса".  Затем  Шмидль  принял  участие  в  экспедиции  в  Парагвай  и
участвовал в сражении против гуарани, когда две тысячи  индейцев  погибли,
убив при этом всего девятнадцать испанцев; ни один немец из тех, что несли
цивилизацию в глубь континента, не пострадал".
     ...Штирлиц оторвался от рукописи. "Ишь, - подумал он, -  а  ведь  это
настоящая программа принадлежности Латинской Америки - особенно Аргентины,
Чили, Перу и Парагвая - немцам; чувствуется рука экспертов Геббельса;  его
научные консультанты проводили дни и ночи в совещаниях с  людьми  Альфреда
Розенберга и Гиммлера, которые  разрабатывали  э т а л о н  арийца.  Много
хлопот  было  с  итальянцами,  никак  не  укладывались   в    утвержденное
представление о сверхчеловеке, -  иная  форма  черепа,  оттопыренные  уши,
нечто, пугающе похожее на семитов; надо было обосновать то,  что  с  точки
зрения  науки  обосновать  невозможно.  Но  что  такое  наука  в  условиях
тоталитарной диктатуры, базировавшейся на расовой теории?  !  Как  угодно,
любым путем  -  все  допустимо  -  следует  доказать  дикость  славян,  их
о к р а и н н о с т ь,  темноту,  неспособность  сказать  свое   слово   в
литературе, музыке, живописи; варвары, раскосые  скифы;  евреи  еще  хуже,
паразиты на теле  мировой  культуры  и  науки:  все  эти  Канты,  Спинозы,
Эйнштейны на самом деле "шаманы" и "трясуны", не говоря уже о  Корбюзье  и
ему подобных.  Французы дали миру легковесность, их литература  порочна  и
рассчитана на слабых мужчин; что касается англичан,  то  надо  еще  решить
меру влияния саксов на их менталитет.  Примат  немцев  во  всем  и  везде!
Всякий гений - если проследить его генеалогию - так или иначе несет в себе
великое таинство немецкой  крови!  Швеция  и  Норвегия  -  просто-напросто
о т в а л и в ш и е с я  районы великогерманской империи, не говоря уже  о
Нидерландах.  Главное - заявить  право  собственности  на  страну,  народ,
личность; доказательства найдутся позже; действие, прежде всего  действие,
мотивировка  его  необходимости    будет    придумана    в    министерстве
реяхспропаганды!  Эк  ведь  куда  копают,  -  подумал  Штирлиц,   -    как
обосновывают историей право на будущее!  Так  вот  почему  такое  массовое
бегство нацистов именно сюда,  в  Латинскую  Америку!  Земля  обетованная,
открытая немцами, - вот в чем дело!"
     "Район Ла Плата, - Штирлиц продолжил чтение  материала,  -  не  может
считаться иной землей, кроме как европейской;  любая  другая  теория  есть
надругательство  над  историей;  столкновение  нового  и  старого   всегда
конфликтно, но угодно прогрессу: немцы должны были прийти на  дикие  земли
индейцев  и  придать  испанским  конкистадорам  необходимую  созидательную
дисциплину.  Они сполна выполнили свой долг перед человечеством. Не  будем
забывать, что еще до  Америго  Веспуччи  именно  немцы  Матиас  Рингман  и
географ  Мартин  Вальдзеемюллер  уже  сказали  свое  слово,   нанеся    на
географические карты контуры новых земель!
     Именно немецкие, а не какие-либо другие,  миссионеры-иезуиты  первыми
прибыли в Буэнос-Айрес, чтобы начать оттуда свой просветительский путь  по
таинственному континенту;  в  Буэнос-Айресе  поначалу  было  десять  тысяч
жителей; множество из них являлись  немцами,  именно  этот  фактор  придал
динамику градостроительству; становление города проходило в острой, хотя и
не всегда заметной, борьбе с испанскими  грандами,  которые  категорически
запрещали  жителям  города  торговать  как  с  Бразилией,    так    и    с
неиспаноговорящей Европой.  Несмотря на это, "фламандцы"  (на  самом  деле
немцы) Лука и Александр Конрад  все  же  смогли  получить  у  досточтимого
испанского губернатора Эрнандариаса  разрешение  на  постановку  мельницы;
осознав, что испанцы  чинят  препятствие  немецкому  созидательному  духу,
немецкие  миссионеры-иезуиты  внесли  далеко  еще  не  оцененную  лепту  в
окультуривание вновь открытых земель.  Одним из наших  первых  миссионеров
был патер Зепп; он прошел сельву, населенную индейцами гуарани, вплоть  до
Боливии, поставил тридцать иезуитских  миссий  и  открыл  в  Буэнос-Айресе
церковь Нуэстра Сеньора дель Пилар.  Именно он, Антон Зепп,  открыл  здесь
школы, детские сады, музыкальные училища, именно он издал прекрасную книгу
о природе Парагвая.
     Столь же громадный вклад в колонизацию этого региона,  который  столь
многим обязан немцам, нашей культуре, созидательному таланту и  врожденной
настойчивости, был патер Флориан Бауке из Силезии.  Рожденный  в  Винциге,
район Воллау, он принес с собою в Латинскую Америку  научные  знания;  при
этом очевидцы говорят о нем как об одном из самых веселых  людей,  которых
им когда-либо приходилось встречать в жизни.  Он начал свой  путь  по  югу
Америки из Колониа Санктиссими Сакраменти (ныне  город  Колониа).  Он  был
первым миссионером,  пришедшим  из  Буэнос-Айреса  в  Кордову;  оттуда  он
отправился в Санта-Фе.  Здесь и в других миссиях он сразу же организовывал
хоры; его флейты, скрипки и арфы пошли отсюда по всему континенту. Когда в
Сан Ксавьере его посетил брат по ордену австрийский патер Брингель, он  во
всеуслышание заявил: "Вы настоящий пруссак, ибо сделали не меньше, чем ваш
единокровец Фридрих Великий".  А как много принес обитателям этих  земель,
обжитых  немцами,  патер  Мартин  Добрицхофер!  Вся  Парана  знала   этого
благороднейшего  человека,  прожившего  там  с  1726  по  1769  год!    Из
Буэнос-Айреса в Парагвай - только в один Парагвай! - отправилось более ста
отцов-иезуитов. Баварец Иозеф Шмидт, Иоханес Краус из Пильзеня, Карл Франк
из Инсбрука, Иохан Неуман из  Вены...  Патер  Сигизмунд  Апрегер  произнес
вещие слова: "Если  бы  не  было  немецких  миссионеров,  не  было  бы  ни
Аргентины, ни Парагвая, ни Чили с Боливией!" Воистину так!  В  семнадцатом
веке Ла Плата имела сто семьдесят тысяч жителей, тогда как Лондон в это же
время  (пора  Елизаветы)  насчитывал  всего  сто  пятьдесят  две    тысячи
обитателей! Именно в пору расцвета этого района  туда  и  прибыл  Захариас
Хелмс, и было это уже в 1789 году:  "В  то  время  как  испанцы  давят  на
индейцев, мы, немцы, должны предпринять все, чтобы наладить с ними  добрые
отношения, развивая торговлю и обучая их ремеслу!" И - сразу же отправился
в Кордову, где тогда жило  полторы  тысячи  испанцев  и  креолов  и  около
четырех тысяч черных рабов; именно там  он  начал  разработку  минеральных
ископаемых, - и здесь немец впереди! Отсюда он начал продвижение в Боливию
- в  Ла  Пас  и  Перу;  повсюду  его  люди  с т а в и л и  горное  дело  и
лаборатории. Он, а не американцы, начал впервые в мире разрабатывать коку,
организовал плантации и выпустил напиток под таким названием.  Разговоры о
том, что он был  "евреем",  следует  считать  отвратительной  клеветой  на
выдающегося немца.  А сколь много сделал  для  Аргентины  Таддеус  Хенке?!
Крушение испанского владычества под ударами Наполеона и  Британии  открыло
новые возможности для германской устремленности в Южную Америку. Нельзя не
сказать,  что  в  ту  пору  немцы  проводили   совершенно    блистательную
разведывательную работу, анализируя активность  французских  агрессоров  в
попытках  глобального  проникновения  на  американский   юг:    было    бы
преступлением против континента допустить  туда  бунтарство  революционной
мысли, требовавшей радикальных перемен и равенства, которое  -  по  вполне
понятным  причинам  -  было  невозможно  между  индейцами  и  европейскими
колонистами.  Эдуард Кайлитц Фрейер фон Хольмберг, австриец,  служивший  в
прусской армии, был одним из выдающихся борцов против Первого  консула,  а
затем  императора  Наполеона.  С  помощью  британского  лорда  Файва    он
отправился в Буэнос-Айрес на шхуне "Хорхе Каннингс" - вместе с полковником
Хосе де Сан-Мартином и Карлосом де Алвеаром - бороться  против  испанского
колониализма.  Один  из  повстанцев,  известный  генерал  Бельграно,   дал
Хольмбергу должность командующего  артиллерией.  Да,  у  него  было  много
врагов среди  повстанцев,  оттого  что  он  требовал  дисциплины,  которую
кое-кто называл "палочной", однако без его помощи юг Америки  не  завоевал
бы независимости.  Еще придет время - и настоящая, а не фальсифицированная
история скажет свое слово о его руководящей роли  в  борьбе  армии  против
испанцев, как и о его соратниках - Георге Видте из Страссбурга  и  Мартине
Гуемюсе, командовавшем бригадой гаучо на  северном  фронте.  Именно  герои
немецкого оружия открыли двери  на  юг  Америки  немецким  коммерсантам  и
промышленникам.
     Благодаря тому, что мы завоевали право на создание  своих  поселений,
называемых немецкими колониями, во время войны Аргентины с Бразилией  было
создано первое немецкое соединение на земле  Южной  Америки  в  количестве
тысячи ружей - "Иностранное братство"".
     Штирлиц откинулся на  спинку  стула,  полез  за  сигаретами;  курить,
понятно, не стал - библиотека. "Так вот почему возник здесь Эрнст  Рэм,  -
подумал он, - который пришел сюда сто лет спустя; это  -  не  случайность,
как казалось всем в рейхе, не бегство от преследования веймарской полиции,
а  р а с ш и р е н и е  плацдарма, первый шаг в гитлеровской  геополитике.
Воистину, "век живи, век учись, а дураком помрешь"..."
     Он снова углубился в чтение, заставляя себя не  заглядывать  в  конец
рукописи: "Интересно, каким  годом  она  обрывается?  Если  сюда  включена
немецкая активность времен войны, тогда я получил поразительный  материал:
именно  экономические  связи    помогут    мне    воссоздать    хотя    бы
предположительную  с х е м у  тропы, по которой идут наци;  они  не  любят
начинать с чистого листа, они привыкли использовать то, что было  заложено
раньше".
     "Немцы принесли в Аргентину практически все ремесла, -  продолжил  он
чтение документа. - Из Чакариты, немецкого района, самого  прекрасного  во
всей округе, вышел коннозаводчик Петер Бест;  Адам  Михель  создал  лучшую
мельницу; Мартин Кениг сделался лучшим сапожным мастером;  Иоханес  Хагнер
поставил лучшую кондитерскую; Ханс Брак открыл в городе лучшие кафе;  Ханс
Шерер впервые открыл самую уютную гостиницу  (ныне  угол  улиц  Бартоломео
Митре и Леонардо Алем).  Даже пианино здесь первыми начали делать немцы во
главе с  Фалкенбергом,  не  говоря  уже  о  первом  человеке,  выпустившем
адресную книгу (Готтхелф Райнике из Фрейберга в  Саксонии),  которая  была
напечатана в типографии Рудольфа Кратценштайна из Ольденбурга.  Позже Отто
Бемберг из Кельна организовал в Аргентине первые мощные фабрики, и за  это
был назначен аргентинским консулом  в  Париже,  получив  доступ  к  высшим
секретам  государства:  именно  он  открыл  путь  немецким  колонистам   к
необжитым берегам реки Параны.  Уже в середине  прошлого  века  мы  начали
издавать в Аргентине немецкую газету "Фрайе прессе", организовав при  этом
ее испанское издание "Пренса либре".
     Если в Соединенные Штаты - с 1820 по 1928  год  -  приехало  тридцать
семь миллионов иммигрантов, то шесть миллионов  из  них  были  немцами;  в
сравнительных цифрах - по отношению к Аргентине - их было еще больше.  Это
так, ибо и Санта-Фе, и Эсперансу, и Энтре Риос  обживали  именно  немецкие
колонисты.  Поэтому, когда Германия разгромила Францию  под  водительством
Бисмарка, немцы в  Аргентине  стали  организовываться  в  немецкие  союзы:
"Родина  прежде  всего!  Кровь  зовет!"  Становление  единого    немецкого
государства придало немецким колонистам еще больше динамизма.  Ведь именно
немец в конце прошлого века создал в Аргентине первый автомобиль;  лаки  -
Фелиппе Шварц; парфюмерию - Ледерер; мясные консервы - Александр  Дауль  и
Хельмут Толе; микроскопы - Онон и Шнабль.
     Немцы же начали освоение Анд на границе с Чили, вышли к Тихому океану
в районе Пуэрто Монт, обжили горные районы, открыли путь в бескрайние поля
Патагонии, подготовив, таким образом, освоение Огненной Земли.  Мы никогда
не  забудем,  что  городу  на  берегу  сказочного  и  таинственного  озера
Науэль-Уапи дано имя Сан-Карлос де Барилоче не кем-либо, а  именно  немцем
Карлом Видерхольдом.  Наиболее плодородные долины Рио-Негро и Рио-Колорадо
обжиты немцами; Кордильеры обжиты нами же:  в  крошечных,  затерявшихся  в
ущельях деревушках варят немецкое пиво и  угощают  немецкими  сосисками  -
родина  п р о д о л ж а е т с я  и в Аргентине!  И даже  горный  курорт  в
Барилоче с его лыжными спусками  организовали  мы,  немцы,  -  первыми  на
территории Южной Америки!
     Именно мы, немцы, научили  местное  население  культурной  работе  на
плантациях уникального  чая  матэ-йерба  в  северной  провинции  Мисионес;
именно мы - в этом некогда безлюдном крае  -  создали  в  1931  году  наши
поселения Монте-Карло, Эльдорадо, да и сам город Посадас.  К чести  немцев
следует отметить, что школы здесь работают немецкие, в больницах сестры  и
врачи говорят на нашем языке, а в магазинах вас обслуживают так,  как  это
принято в Мюнхене или Штутгарте.
     А кто  о б ж и л  Мендосу и Сан Хуан?!
     А кто построил автомобильную  промышленность  Кордовы?  Где,  как  не
здесь, функционируют немецкие институты,  школы,  детские  сады,  церкви?!
Где, как не здесь, работают Институт Гете, книжные магазины и клубы?!
     А разве не мы, немцы, создали в  горных  окрестностях  Кордовы  такие
прекрасные поселки, как Ла Фальда, "Вилла Хенераль Бельграно", Ла Пас?!  А
разве не немецкий офицер Роберт Балке построил отель "Эден" в Ла  Фальда?!
Разве не здесь собирались самые выдающиеся инженеры и ученые Аргентины  (в
основном немцы) на свои конференции, посвященные развитию  индустрии  этой
страны?! А разве выдающийся ботаник Ганс Сект не живет и поныне в Кордове,
являясь самым признанным корифеем науки?!  А  разве  замечательные  физики
Эмиль Бозе, Рихард Ганс,  Фриц  Филхеллер  не  были  создателями  стройной
научной теории и организаторами первых научных центров Аргентины?!"
     "Стоп, - споткнулся Штирлиц и прочитал фамилии еще  раз.  -  Но  ведь
когда гестапо арестовало Рунге и Холтофф мучал его бесконечными допросами,
несколько раз всплывала фамилия  "атомщика"  Филхеллера.  Неужели  он  был
д е с а н т и р о в а н  сюда во время войны? Не может быть! Мне помнится,
речь тогда шла о  т е о р е т и к е;  значит, здесь не занимались,  просто
не могли заниматься расчетами атомной бомбы, зачем им,  для  какой  цели?!
Аргентина - в качестве прикрытия? Ах, да о чем я, -  прервал  он  себя.  -
Ведь если в этих документах есть хотя бы четверть правды,  тогда,  значит,
вся Аргентина пронизана немецкой  с е т ь ю!"
     Он посмотрел последние страницы; много говорилось о немецких  фильмах
начала сороковых годов, о концертах музыкантов, о новых немецких фабриках,
но  ни  слова  о  "ФА",  то  есть  о  той  организации,  про  которую  ему
п о з в о л и л и  узнать в Испании, - тайном опорном пункте НСДАП на  юге
континента "Феррокарилес алеманес".
     ...Директор библиотеки заметил:
     - Вы умеете работать с архивными документами, дон Максимо  (профессор
написал  его  имя  именно  так  -  "Максимо":  "Знаете,    "Макс"    будет
настораживать,  н а ш и  немцы  здорово  помогли  в  о р г а н и з а ц и и
нелюбви к янки, - все же союзники коммунистов в войне против любимой здесь
Германии; право, будьте лучше нашим "Максимо", чем американским  "Максом",
мы ценим испанцев, несмотря на  то,  что  всего  сто  двадцать  лет  назад
воевали против них, как против самых жестоких колониальных угнетателей").
     - Да,  это  моя  профессия,  спасибо  за  комплимент,  -  откликнулся
Штирлиц. - А кто составлял этот материал?
     - Кажется, профессор Карлос Гунманн, если мне не изменяет память.
     - Историк?
     -  Нет,  географ.  Занимался  планированием  аэродромов  в   немецких
колониях по всей округе... Очень коричневый немец... Но дело свое знал...
     - Он умер?
     - Нет, просто перестал преподавать... Перешел на работу к Танку.
     - Профессору Танку? Курту Танку?
     - Да.  Вы знаете его? Он теперь живет здесь, не очень-то появляется в
обществе,  ездит  с  охраной;  дом  -  институт    аэронавтики,    никаких
отклонений... Откуда вы знаете это имя?
     -  Право,  не  помню,  -  солгал  Штирлиц;    он    прекрасно    знал
штандартенфюрера  СС  профессора  Курта  Танка,  создателя  самых   мощных
истребителей Геринга, лауреата премии имени  Адольфа  Гитлера,  одного  из
самых уважаемых в рейхе "фюреров военной экономики".
     - Документы действительно интересны? - спросил директор архива. - Они
написаны готическим шрифтом, мы их не читаем...
     - В определенной мере интересны...  Если бы  вы  позволили  взять  их
домой, я бы смог кое-что уточнить у профессора Оренья.
     - Напишите на мое имя просьбу, я разрешу,  -  директор  улыбнулся.  -
Немцы приучили нас к порядку.  Еще два года назад в университете  было  не
так уж много аргентинцев, сплошь немцы, после  войны  как-то  рассосались,
хотя все продолжают жить в городе...
     - А почему этот документ хранится в вашем архиве?
     - Раньше библиотеку и архив возглавлял сеньор  Гунман,  он  требовал,
чтобы подлинники материалов, которые были написаны на основании документов
нашего хранилища, оставались здесь. Навечно. По-моему, это правильно...
     - О, еще как, - согласился Штирлиц. - Спасибо сеньору Гунману за  его
пунктуальность и неизбывную тягу к порядку...


     Получив папку с архивом, Штирлиц  не  торопился  приступать  к  делу:
"поспешишь  -  людей  насмешишь",  хотя  при  этом   всегда    исповедовал
рапирно-ленинское - "промедление смерти подобно".
     Он легко получил номера  телефонов  и  адреса  немецких  профессоров,
которые работали в университете, - как тех, кто  эмигрировал  от  Гитлера,
так и "патриотов великого  рейха",  прибывших  в  Аргентину  вскоре  после
пробного в о я ж а Эрнста Рэма, и ветеранов - потомков первых иммигрантов,
состоявших в "Немецком клубе".
     На каждого из них он собрал информацию; получил все возможные  данные
на  тех  немцев,  которых  Райф