зефа
Менгеле - имеем возможность знать всю правду и про арабов, и  про  евреев.
Наши люди работают в обоих направлениях. Будем уповать на будущее.
     Африка.  В Намибии и Уганде мы имеем свои опорные пункты, - как-никак
были нашими колониями.  Конечно, роль  наших  людей  в  Намибии  пока  что
мизерна, но мы должны научиться высокому искусству ожидания. В том, что мы
еще скажем свое слово, и особенно в Намибии, - а это подступы к  золоту  и
алмазам - не приходится сомневаться.
     Европа.  Этот регион в настоящее время не может быть включен в  сферу
нашего  геополитического  интереса.  Продолжаем  составлять  досье,  вести
картотеки на лиц, вызывающих наш  интерес,  -  в  основном  перспективный,
п у г а е м  западных союзников самим фактом своего незримого  присутствия
- и все. Такова наша доктрина на ближайший год. Год - я не оговорился.
     Мюллер отложил конспект, в который он заглянул всего лишь  дважды,  и
снял свои очки в тоненькой золоченой оправе - ни дать,  ни  взять  учитель
пения из сельской школы.
     - Я изложил основную препозицию.  Каждый вправе внести коррективы, не
согласиться с чем-то из сказанного; увы, мы  часто  грешили  тем,  что  не
слушали никого, кроме фюрера, а это есть неуважение к нации, у  нас  много
умных людей.  И если раньше было опасно иметь собственную точку зрения, то
отныне - смею вас заверить со всей определенностью - мы будем ценить  тех,
кто предлагает свое, не думая, понравится это руководству или нет.  Мы,  -
Мюллер чуть откинул голову, словно собираясь запеть, - сами решим,  что  в
ваших предложениях интересно, а что - мизерно и не заслуживает  поддержки.
Карман наших общих идей и желаний должен  быть  полным,  нельзя  -  и  это
доказала история - упираться лбом лишь в одну  возможность;  их  -  много;
задача состоит в том, чтобы  выбирать  оптимальную  на  данном  конкретном
этапе.
     Позволю себе проанализировать  кое-какие  частности,  ибо  они  могут
превратиться в основоположения для дальнейшей практической работы. Начну с
Аргентины.  Вы все знаете, что пресса Штатов клеймила  Перона  как  агента
рейха.  К счастью, он не был нашим агентом -  в  том  смысле,  какой  янки
вкладывают в это понятие: они хорошо работали по чикагской мафии, но опыта
сотрудничества  с  перспективными  политиками  у  них   еще    нет.    Да,
действительно, и Алигьери, прикомандированный к Перону спецслужбой дуче, и
наш полковник абвера Кинглер работали с ним, стараясь привить ему  вкус  к
политике, об®ясняли структуру работы нелегальной организации оппозиции,  -
опыт Кальтенбруннера, когда он сражался  за  Вену,  весьма  богат  в  этом
смысле, - и  они  преуспели:  Перон  вернулся  в  Буэнос-Айрес  человеком,
осознавшим собственную силу.  Мы смогли пробудить в нем лидера, это крайне
важно. Людвиг Фрейде, - Мюллер кивнул ему подбадривающе, - в эпоху кризиса
был на высоте, он находился все время рядом с Пероном.  Заметьте себе: как
только Белый дом понял, что Перон закусил удила, как только умные  люди  в
Штатах до конца осознали, что, подвергая унижению популярного лидера,  они
могут потерять Аргентину, так сразу же  государственного  секретаря  Хэлла
понудили  уйти  в  отставку  -  по  состоянию   здоровья.   Действительно,
р ы ц а р с т в о  Хэлла, который клеймил Перона  в  пронацизме,  било  по
самым умным людям на севере - по Уолл-стриту,  по  его  интересам  на  юге
континента; именно поэтому, об®явив об уходе  Кордэлла  Хэлла,  об  отводе
флота от уругвайских берегов и признав режим генерала  Фарелла  и  Перона,
Уолл-стрит начал тур вальса  с  Розовым  домом',  пригласил  Аргентину  на
Чатапультекскую конференцию и гарантировал ей членство в ООН, несмотря  на
пронацизм Перона...  А он, кстати, был не  меньше,  чем  у  Франко.  Того,
однако, в ООН не пустили; Перон же - член этой организации.

_______________

     ' Так называется дворец президента Аргентины.


     Я располагаю достоверной информацией, что посол  Англии  в  Аргентине
сэр Кэлли по личному указанию Черчилля посещал Перона и генерала  Фарелла,
чтобы сказать им: "Мы сами  заложники  "младшего  брата",  положение  наше
сложное, но мы понимаем вас и будем оказывать вам посильную поддержку".
     Пассаж ясен: британцы боятся потерять здесь свои позиции.  Они не зря
этого боятся, они их потеряют.
     Полагаю, что  встреча  Перона  с  сэром  Кэлли  привила  ему  вкус  к
и г р а м: только этим я об®ясняю установление отношений Перона с Кремлем;
ему  сейчас  необходима  третья  сила.  Лондону  угодно  пребывание  здесь
русских, янки - нет. Возникает вопрос: а что выгодно нам? Кого поддержать?
А ведь мы - несмотря на военное поражение - достаточно сильны экономически
и организационно, чтобы сказать свое слово, и оно будет весомым...
     Стратегическая линия, определенная  нами  по  отношению  к  Перону  в
начале сорок пятого года, себя оправдала; он,  с  подачи  Людвига  Фрейде,
сделал то, что вызвало ярость в Вашингтоне, да и  в  Москве:  он  разрешил
массовую эмиграцию немецких умов и рук в эту страну.  Позиция Перона: "Мир
устал от войн и жестокостей,  мы  делаем  свой  первый  взнос  в  гуманное
отношение к людям, на чьей бы стороне они ни были  во  время  битвы".  Эта
позиция так великолепна, что не  может  быть  расстреляна  с  американских
канонерок, - тот же Ватикан не позволит.  Да и потом - с  пропагандистской
точки зрения - дурно расстреливать из орудий само понятие "гуманизм".
     Популярность Перона поставила его над толпой, он стал живым богом, он
дал стране реальные блага и этим победил левых.
     Но  в  Колумбии,  Боливии,  Перу,  Венесуэле  и  Коста-Рике  очевиден
в з л е т  левой тенденции. Там нет  л и ч н о с т е й  нашей  ориентации,
и - как результат - во всех этих странах открылись русские посольства.
     Таким образом, я подобрался к главной позиции.
     Если вы помните, я задал вопрос, в  определенной  мере  риторический:
кого нам выгодно поддержать? Думаю, нам выгодно поддержать  не  британцев,
которые ближе нам, но янки, потому что только они  могут  здесь,  на  этом
континенте, на деле, а не на словах, увидеть нашу умелость в борьбе против
Кремля.
     Возможна ли такого рода борьба  без  хорошо  отлаженных  контактов  с
секретными службами янки? Возможна.  Никто так не знает  большевиков,  как
мы. Но выгодно ли нам тайное рыцарство? Думаю - нет. Всякий контакт - суть
начало диалога.  Диалог - путь к взаимному выяснению  позиций.  Но  диалог
должен состояться именно здесь.  Почему? Потому что тут  мы  докажем  нашу
н у ж н о с т ь!  А не в камерах нюрнбергской тюрьмы!  Равные  с  равными,
только так!
     Поэтому, заключая  это  короткое  выступление,  я  хочу  задать  вам,
прибывшим сюда со всех точек континента, только один вопрос: сможем ли  мы
подготовить  крупномасштабные  операции,    следствием    которых    будет
безусловный разрыв дипломатических  отношений  между  всеми  странами  юга
Америки с Россией? Всеми, но не Аргентиной, ибо присутствие русских  здесь
выгодно не столько даже Перону, сколько великогерманской идее - я  имею  в
виду Риктера и его работу по атомной бомбе для нас с вами, а не  для  этой
страны пеонов и кабальерос...  Пока здесь русские, прямой санкции янки  не
будет, не решатся, это может привести - особенно если мы подтолкнем Перона
обратиться к Советам за помощью - к открытой конфронтации между Москвой  и
Вашингтоном. Ни та, ни другая страна к этому пока еще не готовы.
     Во всех странах этого континента разрыв отношений с  Кремлем  поможет
здоровым силам армии покончить с левой тенденцией.  Это также  гарантирует
нужную информацию по поводу всего, что будет происходить на  юге  Америки,
ибо вместе с русскими дипломатами отсюда вышвырнут и русских журналистов.
     (По тому, как собравшиеся зааплодировали, Мюллер понял,  что  не  зря
провел последние полтора года здесь, в уединении; главное - схема, во всем
и всегда важна схема, а уж как ее сделать живым организмом -  его  забота,
его, а не тех, кто здесь собрался.
     Он знал, кто будет его  к о н т а к т о м  на севере. Он не сказал об
этом, потому что имя слишком широко  известно  в  мире  -  полковник  Бэн,
создатель ИТТ.)
     Первым после Мюллера выступил Людвиг Фрейде.
     - Я приветствую концепцию дона Рикардо.  В ней присутствуют твердость
и вера. А это ли не основа успеха в любом начинании? Я не вправе выдвигать
какие-либо идеи, связанные с другими регионами мира, потому  что  фюрер  и
партия национал-социалистов поручили мне  работу  именно  в  этом  районе.
Поэтому я сосредоточусь на проблемах, которые перед нами  ставит  жизнь  в
Аргентине.
     Я  не  буду  говорить,  сколь    трагичным    оказался    для    нас,
национал-социалистов, сорок второй год, когда в руки  левых,  проникших  в
министерство внутренних дел Аргентины, попали все наши архивы. Был раскрыт
код, захвачены списки наших людей, а их  было  немногим  менее  пятидесяти
тысяч, потому что практически в каждом городе мы имели н а ш е г о немца и
аргентинского связника. Но мы смогли ударить по врагам - и пришли военные.
Мы тогда не рискнули сразу же организационно  восстановить  всю  цепь;  мы
закончили эту работу после победы Перона, но был уже конец прошлого  года,
мы только сейчас стали  на  ноги,  отладив  связь  с  нашими  друзьями  по
совместной борьбе.  Нам приходится  действовать  в  обстановке  строжайшей
конспирации, потому что янки  развивают  свою  активность,  и  сделать  им
подарок,  з а с в е т и в  нашу структуру, - непростительно.
     Я  бы  не  разделял  оптимизма  дона  Рикардо  по  поводу    русского
присутствия  здесь  как  некоей  а н т и с и л ы,  которую  Перон   сможет
использовать в наших интересах.  Русские есть русские,  фюрер  назвал  их,
наравне с евреями,  нашим  главным  врагом,  и  мы  не  вправе  ревизовать
указание Адольфа Гитлера, хотя, не спорю, отдельные вопросы тактики  нашей
борьбы поддаются рабочим коррективам, увязанным с изменившейся  ситуацией.
Мы установили свой контроль над прибывшим русским дипломатом, помимо того,
который осуществляет спецслужба Перона.  Наши  пункты  слежения  находятся
рядом с опорными базами аргентинцев: это улица Коперника,  прямо  напротив
"Петит отель", где поселился русский представитель Жуков  и  его  помощник
Чимбрадзе, и улица  Генерала  Жели-и-Обеса;  все  встречи  контролируются,
лица, входящие в контакт с русскими,  вносятся  в  картотеку;  хорошо  был
отработан  с л у х:  каждый, кто решит посетить "Петит отель" без  санкции
на то властей, может быть привлечен к дознанию.  Машина  русских,  голубой
"Паккард", номер СД-264, как и  его  водитель  Луис  Гонсалес,  взята  под
непрерывное наблюдение.  Мы отдаем себе  отчет  в  том,  что,  когда  сюда
прибудет русская колония, она - хоть и незначительная по численности -  не
будет сторониться  попыток,  предпринимаемых  рядом  янки,  выявить  наших
товарищей по борьбе, нелегально перебравшихся сюда после окончания битвы в
Европе.  Осторожность и еще раз осторожность.  В  случае  необходимости  -
резкий ответный удар, но главная стратегия сегодняшнего дня - выжидание.
     Поскольку мы  смогли  в  кратчайший  срок  наладить  атомный  проект,
поскольку в Кордове  работают  наши  специалисты,  заканчивая  для  Перона
создание самого скоростного в мире истребителя, поскольку мы - в  целом  -
восстановили ядро  партии  здесь,  в  Аргентине,  нам  предстоит  еще  год
ожидания, чтобы проложить новые пути на континенте,  в  первую  очередь  в
Парагвай, Боливию, Чили и Перу, прежде чем мы сможем предложить серьезный,
а не авантюрный план той комбинации, о которой говорил дон Рикардо.
     ...Следующим поднялся Бернардо Майер.  Он не  сразу  начал  говорить;
помял лицо маленькой ладонью ("Маникюр, сукин  сын,  делает,  -  сразу  же
отметил Мюллер, - и кольцо носит, хоть заранее снял его, потому что знает,
как я не люблю показные штучки, но след-то  остался,  что  ж  ты  эдак-то,
малышок?!"), потом пожал плечами  и,  словно  бы  удивляясь  чему-то,  ему
одному видному, заметил:
     - Мне труднее других как выступать перед вами, так и  приехать  сюда.
Все же я единственный, кто по-настоящему фигурировал в документах комиссии
по антиаргентинской деятельности.  Но я приехал. Я приехал потому,  что  в
душе наболело.  А наболело  оттого,  что  мы  чересчур  последовательно  и
бездумно проводили линию  доктора  Фрейде.  Мы  слишком  дисциплинированно
выжидали и осторожничали.  А надо было еще более активно  действовать.  Мы
выпустили ситуацию из-под контроля в  начале  сорок  пятого.  История  нам
этого не простит.
     Мюллер мягко улыбнулся:
     - Не клевещите на себя.  Ситуацию выпустили из-под контроля не вы,  а
изменники-генералы на полях сражений.  Если бы они удержали армию,  вы  бы
диктовали  Розовому  дому  наши  условия.  И  вы,  и  доктор  Фрейде,    и
партайгеноссе  Зандштедте  честно  выполняли  свой  долг  перед    рейхом.
Простите, что перебил, продолжайте, пожалуйста.
     - Вы просили быть откровенным, дон  Рикардо...  Я  стараюсь,  но  это
вовсе не просто, как-никак мы все привыкли глазеть наверх - как там?  -  а
уж после этого решались говорить сами...
     - Не забывайтесь, Майер! - крикнул Фрейде. -  Отдавайте  отчет  своим
словам!
     - Я отдаю отчет своим словам.  Если вы погрязли в  коммерции  и  нашу
общую  с  Пероном  победу  обернули  на  самообогащение,  то  я  как   был
идеалистом, верным движению, так им и остался.  Вы живете на своем острове
в окружении олигархов и паршивых еврейских буржуев, а я ютюсь  в  фанерном
бараке среди полуголодных рабочих.  И мне  очень  не  нравится,  когда  вы
говорите здесь, как надо жить.  Дон Рикардо внес  дельное  предложение.  Я
кожей чую, что сейчас  самое  время  подготовить  не  одну,  а  пять-шесть
комбинаций, чтобы продемонстрировать неумирающую силу национал-социализма.
Мы ничем не рискуем, кроме возможной победы.  А вы рискуете вашими счетами
в банках и дворцами на островах! Вам есть  чем  рисковать!  Придет  время,
когда наш партийный суд разберется, как вы разбогатели на нашей работе!
     Фрейде поднялся:
     - Дон Рикардо, это возму...
     - Сядьте, - сохраняя улыбку,  но,  тем  не  менее,  холодно,  заметил
Мюллер. - Умейте слушать, партайгеноссе Фрейде.  Вы ответите после,  здесь
собрались друзья, мы говорим  о  том,  что  наболело,  вы  получите  право
ответить по всем пунктам своему оппоненту.
     - Спасибо, дон Рикардо, - прочувствованно сказал Майер. - Так  я  вот
про что...  Моя линия связи с Боливией и Парагваем работает надежно, как и
раньше.  Я держу опорный пункт связи в Мадриде и Милане, я  не  открыл  их
никому, они функционируют. У меня есть надежные люди среди русской колонии
в Асунсьоне, они сотрудничали с  вами,  -  он  выразительно  посмотрел  на
Мюллера, - не с партией...
     -  Странная  позиция,  -  Мюллер  пожал  плечами.  -  Зачем  отделять
партийное ведомство рейхсляйтера Бормана от моего? Мы все служили и служим
одному делу - идее германского национального возрождения...
     - Верно, - согласился Майер, - только я это к тому, что вы  своих  не
берегли, вот им повсюду головы-то и поотрывали, а мы верных и нужных людей
щадили... Вам каждый день сводку подавай, а мы впрок думали... Поэтому я и
сохранил в Парагвае русский фашистский центр, там люди  готовы  на  все...
Вот я и намерен предложить  использовать  их  в  той  комбинации,  которая
позволит нам организовать разрыв дипломатических отношений между  здешними
режимами и Россией.  Я готов  предложить  план  комбинации  по  Боливии  и
Колумбии в течение месяца...  Пусть ждут трусы, которые не  верят  в  наше
дело. Я - верю. Поэтому идею дона Рикардо поддерживаю целиком и полностью:
за работу!
     - Как фамилия руководителя русского фашистского союза в Асунсьоне?  -
легко поинтересовался Мюллер.
     -  Артахов,  -  после  легкого  колебания  ответил  Майер.  -   Очень
интересный человек.
     - Чем он там занимается? Я имею в виду легальное занятие?
     - Могу я ответить вам с глазу на глаз, дон Рикардо?
     Мюллер изумился:
     - У вас есть основания  не  доверять  кому-либо  из  присутствующих?!
Назовите этого человека, Майер! Это ваш долг!
     - Нет, я никого не подозреваю...  Просто нельзя называть  имя  твоего
доверенного человека открыто...  Меня же  инструктировали...  Только  твой
руководитель, ты и он, и больше никто.
     - Верно.  Так и  будет  впредь.  Но  здесь  собрался  костяк  будущих
руководителей движения, Майер.  Вы - в том числе. Люди,  собранные  здесь,
прошли надлежащую проверку.  И занимался этим я.  Десять  месяцев,  Майер,
десять месяцев...
     - Он редактирует  журнал  "Оккультизм",  его  выписывают  в  Америке,
Британии, Канаде, - хорошая форма связи с теми из наших, кто  там  уцелел,
вот почему я так его берегу...
     - Спасибо, Майер.  Вы имели право не ответить мне, и я бы  не  посмел
принуждать вас. Спасибо. Кто следующий? Пожалуйста. Слово Карлу Губнеру.
     - Я поддерживаю ваше предложение, группен... дон  Рикардо.  Мы  имеем
все возможности в самое ближайшее  время  провести  несколько  комбинаций,
чтобы на этой почве начать диалог с  янки.  Возникает  лишь  один  вопрос:
степень риска? Конечно, чем более рискованна операция, то есть  чем  более
она крупномасштабна, тем возможнее выгода нашему движению.  Например, если
бы мы смогли втянуть русских в  и н т е р е с  по отношению к авиационному
центру Перона в Кордове (а они не могут не быть заинтересованы  в  работах
штандартенфюрера  СС  профессора  Танка),  то  разрыв   отношений    между
Аргентиной и Москвой стал бы  очевидным  фактом,  но  в  условиях  задачи,
поставленной доном Рикардо, присутствие русских здесь признано  допустимым
в интересах конечного успеха  всей  комбинации.  Я  не  берусь  оспаривать
концепцию дона Рикардо, его авторитет не позволяет  мне  этого.  Следующее
предложение:  поскольку  мне  приходилось  постоянно  курировать    работу
нескольких групп в Колумбии, у меня остались надежные связи среди разумных
кругов  страны.  Они,  как  и  дон  Рикардо,  с  тревогой  отмечают   рост
коммунистических,  да  и  вообще  левых  тенденций.  Определился  лидер  -
профсоюзный деятель Гаэтан.  Если будут назначены выборы, он, и только он,
получит власть.  Это - смерть для янки, он выступает против их  экспансии,
как он выражается, с фактами в руках.  Каковы  предложения?  У  меня  есть
надежные контакты, через третьих лиц, с группой колумбийских анархистов. В
нужное время, в надлежащий момент мы санкционируем нейтрализацию  Гаэтана,
организовав перед этим ряд  контактов  русских  с  нашими  подконтрольными
левыми группами.  Крайне левые щелкают просто левых -  с  санкции  Москвы.
Разве это не повод для разрыва отношений с  Кремлем  и  прихода  к  власти
военных,  получивших  воспитание  в   классах,    руководимых    немецкими
офицерами?! В этом же наша главная сила! Большинство военных  в  Латинской
Америке прошли прусскую военную школу, армию Чили и Боливии создали  мы  -
от начала и до конца...
     - Не мы, - улыбнулся Мюллер. - А предатель Эрнст Рэм.
     - Когда он создавал армию Боливии и Парагвая, - возразил Карл Губнер,
- он не был изменником, дон Рикардо! Он тогда был братом  фюрера!  Неужели
его измена в тридцать четвертом может зачеркнуть все то, что он сделал  до
этого?! Давайте научимся уважать историю нашего движения!
     - Давайте, - согласился Мюллер. - Тем более, что он никогда и  никому
не изменял.  Доводите свою мысль до конца,  пожалуйста.  Обычная  -  после
каждой национальной революции - борьба лидеров. Разве Дантон или Робеспьер
изменяли  идеалам  своей  революции?  Сейчас  в  мире  начнется    процесс
тщательного изучения нашего движения, и изучать его будут не по  учебникам
истории, написанным в министерстве  пропаганды  доктора  Геббельса,  а  на
основании документов.  И мы должны быть готовы говорить молодому поколению
правду. Дозированную, взвешенну