тношения к делу, а также заключительную часть нашего разговора.
     Я, Пол Роумэн. - Г-н фон Шонс, я благодарю вас за то,  что  вы  нашли
время для встречи.
     О н, Иоахим фон Шонс. - Не стоит благодарности.
     Я. - Мне бы хотелось задать вам ряд вопросов.
     О н. - В качестве кого?
     Я. - В качестве сотрудника государственного департамента.
     О н. - В таком случае обратитесь в местный МИД.  Я предпочитаю, чтобы
наше собеседование проходило в присутствии официального представителя  той
страны, где я ныне имею честь проживать.
     Я. - На какой срок вам выдан вид на жительство?
     О н.   -  Повторяю,  я  готов  беседовать  с  вами   в    присутствии
представителя здешнего министерства иностранных дел.
     Я. - Что ж,  согласен.  Только  сначала  вспомните:  вы  поставили  в
известность здешний МИД, что сотрудничали с СД и гестапо, то есть  с  теми
организациями, которые - по решению  Нюрнбергского  трибунала  -  признаны
преступными?
     О н. - Это голословное утверждение.
     Я. - Прошу вас ознакомиться с материалами, свидетельствующими об этом
с неопровержимой очевидностью.
     О н (ознакомившись с документами). - Я готов к разговору.
     Я. - Ваше решение кажется мне разумным.
     О н. - Я готов ответить на  ваши  вопросы  при  условии,  что  вы  не
сообщите о нашей беседе здешним властям.
     Я. - Хорошо.  Ознакомьтесь с этой фотографией... Вы  ее  знаете,  вам
показывали ее  мои  коллеги  несколько  месяцев  назад...  Что  вы  можете
рассказать об эпизоде, связанном с гибелью фрау Дагмар-Ингрид Фрайтаг?
     О н. - Я не имел к этому трагическому случаю никакого отношения.
     Я.  -  Имей  вы  прямое  отношение  к  факту    отравления    госпожи
Дагмар-Ингрид Фрайтаг, вы бы давали  показания  местному  суду,  ибо  факт
убийства был зафиксирован не в рейхе, а в Швеции, когда паром  причалил  к
здешнему берегу.  Меня интересует все, относящееся к этому  делу,  с  иной
точки зрения... Когда и от кого вам стало известно о трагедии?
     О н. - Если мне не изменяет память, я получил указание встретить  эту
женщину... На пристани я и узнал о трагедии.
     Я. - Как  часто  вы  получали  указания  встречать  подданных  рейха?
Особенно вне Стокгольма, в семистах километрах от столицы?
     О н. - Это был первый случай.
     Я. - Чем вы об®ясните такого рода заботливость по  отношению  к  фрау
Дагмар-Ингрид Фрайтаг?
     О н. - Теряюсь в догадках.
     Я. - От кого вы получили телеграмму с указанием встретить женщину?
     О н. - Из Берлина...
     Я. - Понятно, что не с Мадагаскара...  Вы же прекрасно  понимаете,  о
чем я вас спрашиваю: это было указание МИД или СД?
     О н. - Не помню...
     Я. - Господин фон Шонс, я обещал  вам  не  передавать  эти  документы
здешним властям. Но я не давал вам слова, что документы, связанные с вашим
сотрудничеством с СД, не будут переданы мной в здешнюю прессу... Вы живете
в  демократической  стране,  здесь  не  нужна  санкция    на    публикацию
сенсационного материала о пособнике нацистских  преступников...  Итак,  вы
получили указание МИД рейха или СД?
     О н. - СД.
     Я. - Вспомните - что было написано в телеграмме?
     О н. - "Вам надлежит прибыть к приходу  парома  из  рейха  для  того,
чтобы встретить Дагмар Фрайтаг"...
     Я. - Это все?
     О н. - Если не изменяет память, все.
     Я. - Вы сообщили кому-либо об этой телеграмме?
     О н. - Не помню.
     Я. - Господин фон Шонс, как вы относитесь к лжецам?
     О н. - Я не понимаю вопроса...
     Я. - Я повторю: как вы относитесь к лжецам?
     О н. - Как и всякий нормальный человек...
     Я. - То есть?
     О н. - Вас что-то не устраивает в моих ответах?
     Я. - Хорошо, я помогу вам: считаете ли вы заведомого лжеца мерзавцем?
Или же - по-вашему - это вполне нормальное явление - лгать всем и каждому?
Отвечайте развернуто, иначе я прерву наш разговор, и вам  придется  пенять
на себя за последствия.
     О н. - Ложь бывает вынужденная, и вы  как  работник  государственного
департамента прекрасно  знаете,  что  иной  раз  обстоятельства  вынуждают
говорить заведомую неправду, чтобы не принести ущерба своей стране.
     Я. - С такого рода замечанием согласен. Однако мой вопрос носит более
общий характер, и я намерен получить на него однозначный ответ... Итак?
     О н. - Людей, не выполняющих  указание  руководства,  но  лгущих  без
всякой к тому надобности, я считаю недостойными личностями.
     Я. - Благодарю вас.  Этот ответ меня устраивает. Вы сейчас находитесь
на государственной службе?
     О н. - Нет.
     Я. - На какие средства живете?
     О н. - На то,  что  было  мной  накоплено  во  время  дипломатической
работы.
     Я. - Вы настаиваете на том, что ни на какой службе - ни  официальной,
ни тайной - не состоите?
     О н. - Да, настаиваю.
     Я. - В таком случае, я имею все основания считать вас - по  вашим  же
словам - недостойной личностью. Вы лжете без указания на то руководства...
Я хочу ознакомить вас с письменным показанием, данным при свидетелях и под
присягой работником консульского отдела вашего посольства  Вернером  Кубе.
Зачитываю: "В конце марта сорок пятого года, вечером, что-то  около  шести
часов, меня пригласил к себе советник посольства г-н  Иоахим  фон  Шонс  и
сообщил, что я должен срочно  собраться  для  того,  чтобы  вместе  с  ним
выехать к парому, поскольку на борту произошел трагический случай, жертвой
которого стала  гражданка  рейха  Фрайтаг.  Он  поручил  мне  связаться  с
полицейскими властями и  уведомить  их,  что  крипо  РСХА'  подозревает  в
преступлении некоего Штирлица, он же Бользен, и  просит  -  в  случае  его
появления на территории Швеции - немедленно задержать  на  предмет  выдачи
властям Великой Римской империи германской нации.  Г-н фон  Шонс  сообщил,
что первой же почтой сюда, в Стокгольм, будут пересланы отпечатки  пальцев
Штирлица (Бользена), который, как полагают  в  Берлине,  является  глубоко
законспирированным русским агентом, уничтожившим Фрайтаг, поскольку она  -
истинный патриот  рейха  -  командировалась  в  Швецию  для  содействия  в
успешном завершении мирных  переговоров,  которые  в  то  время  вели  г-н
Гиммлер и граф Бернадотт.  На мой вопрос, зачем  нужны  отпечатки  пальцев
Штирлица  (Бользена),  если  мы  не  знаем,  каким  образом  убита    фрау
Дагмар-Ингрид  Фрайтаг,  г-н  фон  Шонс  ответил,  что  отпечатки  пальцев
упомянутого  выше  преступника  обнаружены  на  борту  парома,  в    каюте
несчастной, на стакане, в котором он дал ей смертельный яд, производящийся
в секретных лабораториях ГПУ". Можете ознакомиться с показанием...

_______________

     ' К р и п о  Р С Х А - управление криминальной полиции.


     О н. - Я... Позвольте же... Тут какая-то ошибка...
     Я. - Я дал слово не передавать документы о вашей работе на преступную
организацию СД, пока не получу доказательств,  что  вы  законченный  лжец,
Шонс.  Слово, данное лжецу, теряет свою силу. Я предупреждал,  что  пенять
вам придется на себя...
     О н. - Не уходите... Пожалуйста... Я расскажу все.
     Я. - Вы намерены рассказать мне в с е не только про эпизод с Фрайтаг,
но и последующую эпопею, а именно -  кто  и  когда,  уже  после  окончания
войны, приезжал к вам по этому вопросу? Да или нет?
     О н. - Да. Я расскажу все, если вы подтвердите данное вами слово.
     Я.  -  Мое  слово  я  смогу  подтвердить,  когда  вы  кончите  давать
показания.  Лишь  чистосердечное  признание  во   в с е м   заставит  меня
выполнить свое обещание.  И не потому, что я  сочувствую  вам,  но  оттого
лишь, что намерен использовать вас в борьбе против тех, кто приезжал к вам
после краха рейха и беседовал о  Штирлице,  являющемся,  по  словам  этого
человека, "русским агентом", а также о том, как вы должны оформить дело по
обвинению Штирлица в отравлении Фрайтаг, чтобы это устроило местные власти
и  вынудило  их  выписать  ордер  на  немедленное   задержание    Штирлица
(Бользена), где бы он  в  настоящее  время  ни  находился.  Вам  ясен  мой
интерес?
     О н. - Да.
     Я. - Начнем с фамилии человека, который к вам приезжал...  Когда  это
было, назовите точную дату.
     О н. - Тот человек представился мне Лорхом...
     Я. - Я пред®являю вам к опознанию  пятнадцать  фотографий.  Вот  они.
Укажите мне того человека, который приезжал к вам.
     О н. - Вот он.
     Я. - Вам известно, что настоящая фамилия этого  человека  Мерк?  И  в
прошлом он был штурмбанфюрером СС?
     О н. - Даю честное слово, мне неизвестно об этом.
     Я. - Он вам об этом не говорил?
     О н. - Нет.
     Я. - По чьему поручению он приезжал к вам?
     О н. - Господин Лорх...
     Я. - Называйте его настоящей фамилией...
     О н.   -  Господин  Мерк,  назвавший  себя  Лорхом,  сказал,  что  он
представляет патриотическую организацию германских  офицеров  во  главе  с
участником антигитлеровского  заговора  генералом  Вереном.  Главная  цель
организации  заключается  в  том,  чтобы  -  по  словам  господина  Мерка,
представившегося мне Лорхом, - остановить проникновение русских на  Запад.
Он и обратился ко мне с просьбой проконсультировать его по поводу дела  по
убийству  фрау  Дагмар  Фрайтаг  русским  секретным  агентом,   внедренным
Мюллером в ряды гестапо.  Он подчеркнул, что русский агент Штирлиц, он  же
Бользен, был доверенным  сотрудником  Мюллера,  выполнявшим  его  наиболее
деликатные поручения.  Господин Мерк, назвавший себя Лорхом, сказал, что в
данном эпизоде невозможен никакой срыв, Штирлиц,  он  же  Бользен,  должен
быть ошельмован как военный преступник, настоящее "исчадие ада". Для этого
он попросил меня  встретиться  с  рядом  журналистов,  известных  по  моей
прежней работе в посольстве, и выяснить меру их интереса к данному делу. Я
встретился с рядом журналистов и сообщил господину Мерку, представившемуся
мне Лорхом,  что  дело  это,  с  точки  зрения  моих  собеседников,  будет
представлять сенсационный интерес не только здесь, в Швеции, но и во  всем
мире...
     Я. - Сколько денег вы получили он Мерка?
     О н. - Я не получал от него никаких денег.
     Я. - Видимо, вы плохо поняли мой вопрос... Я облегчу его: какую сумму
выделил вам Мерк на консультирование этого вопроса?
     О н. - На расходы, связанные с консультацией.  Мерк,  представившийся
мне Лорхом, дал под расчет двести сорок семь долларов.
     Я. - Сколько времени Мерк провел в Швеции?
     О н. - Мерк, представившийся мне Лорхом...
     Я. - Почему вы постоянно подчеркиваете,  что  Мерк  представился  вам
Лорхом?
     О н, - Потому что вы сказали, кто такой Лорх на самом деле. Если бы я
знал это, я бы ни в коем случае не стал выполнять  просьбу  штурмбанфюрера
СС... С прошлым покончено раз и навсегда, я сделал выбор...
     Я. - Похвально. Продолжайте...
     О н. - Я забыл, о чем вы меня спрашивали...
     Я. - Был задан вопрос: сколько времени Мерк прожил в Швеции?
     О н. - Не знаю.
     Я. - Сколько раз вы с ним встречались?
     О н. - Два раза.
     Я. - Сколько дней прошло между первой и второй встречей?
     О н. - Три дня.
     Я. - Вы успели провести за это время все консультации?
     О н. - Я?
     Я. - Именно так, вы.
     О н. - Не помню.
     Я. - Господин фон  Шонс,  я  помогаю  вам  в  последний  раз...  Меня
интересует адрес, по которому вы должны были отправить отчет о всех  ваших
консультационных встречах...
     О н. - Теперь я до конца  понял,  что  вас  интересует...  Да,  Мерк,
представившийся Лорхом,  оставил  мне  адрес  компании  ИТТ  в  Мадриде  и
попросил отправить  развернутый  отчет  о  преступлении  Штирлица  (он  же
Бользен) господину Кемпу.
     Я. - Он просил вас писать тайнописью?
     О н. - Ни в коем случае.  Да я бы отказался! Я же сказал:  с  прошлым
покончено! Я помогал и, согласитесь, не мог не помочь изобличению русского
секретного агента, являвшегося к тому же ближайшим сотрудником нацистского
преступника Мюллера.
     Я. - Значит, вы были убеждены в том, что  фрау  Дагмар  Фрайтаг  убил
именно Штирлиц, он же Бользен?
     О н. - Да.
     Я. - Вернемся к показаниям  сотрудника  консульского  отдела  Вернера
Кубе, господин фон Шонс. Вы можете опровергнуть их?
     О н. - После тех событий прошло так много времени...
     Я. - Как часто вам приходило указание встречать трупы,  господин  фон
Шонс?
     О н. - Нет, конечно, теперь я понял, что дело это весьма  странное...
Но ведь тогда я находился на государственной службе и не мог не  выполнить
приказа. Всю ответственность несут те, которые ныне осуждены в Нюрнберге.
     Я. - Хочу ознакомить  вас  со  свидетельскими  показаниями  господина
Есперсена, капитана  того  парома"  который  курсировал  между  Швецией  и
Германией.  Он засвидетельствовал под присягой, что видел фрау Фрайтаг  на
борту в то время, когда судно отвалило от немецкого пирса.  Она была жива.
Более того, помощник капитана господин Круудберг подтвердил под  присягой,
что он видел на  пирсе,  когда  паром  уже  отошел  от  берега,  господина
Штирлица-Бользена.  Паром отошел от берегов Германии  в  семнадцать  часов
сорок девять минут.  Штирлиц стоял на берегу, Фрайтаг находилась на  борту
парома - живая и невредимая.  А через  двенадцать  минут  вы  получили  из
Берлина от ваших начальников из СД телеграмму -  цитирую  Кубе:  -  "Около
шести часов меня пригласил советник господин фон Шонс и  сообщил,  что  на
борту  парома  произошел  трагический  случай,  жертвой  которого    стала
гражданка рейха Фрайтаг".  Более того, вы сказали, что "крипо  подозревает
некоего Штирлица (он же Бользен) и  просит  задержать  его"...  Как  можно
просить задержать того человека, который в это время находился в  рейхе  и
стоял на берегу рядом с машиной, в которой сидел шофер СД?
     О н. - Теперь я понимаю, что это была какая-то комбинация СД. Но ведь
тогда я не подозревал ни о чем,  я  лишь  выполнял  приказ,  пришедший  из
Берлина...
     Я. - Господин фон Шонс, как много граждан рейха получало  в  ту  пору
разрешение покидать рейх?
     О н. - Считанные единицы.
     Я. - Кто из подданных рейха прибыл с тем рейсом?
     О н. - Это  надо  посмотреть  в  регистрационных  книгах  пограничной
службы Швеции.
     Я. - Это уже сделано.  Меня  интересует  -  кто  из  подданных  рейха
посетил посольство Германии после того, как этот паром прибыл в Швецию?
     О н. - Я не помню.
     Я. - Фамилия Иозеф Руа говорит вам о чем-либо?
     О н. - Прошло столько времени...
     Я. - Господин фон Шонс, об®ясните, как я  смогу  использовать  вас  в
будущем, - а это вам куда более выгодно, чем мне, -  если  вы  продолжаете
лгать даже в том случае, когда ответ на вопрос не  таит  для  вас  никакой
угрозы?!
     О н. - Вспомнил! Мне кажется, я вспомнил! Совершенно верно, вы правы,
на том пароме прибыл господин Иозеф Руа, он посетил посольство и  попросил
разрешения срочно связаться с Мюллером...  Мне  неизвестно,  была  ли  ему
разрешена связь, но со следующим же  паромом  он  отплыл  в  рейх,  это  я
свидетельствую со всей определенностью.
     Я. - Но  вам  не  было  известно,  что  Иозеф  Руа  выполнял  задания
группенфюрера Мюллера по устранению неугодных ему людей - без занесения  в
какие бы то ни было документы РСХА?
     О н. - Если бы я знал об  этом,  я  бы  отдал  его  в  руки  местного
правосудия.
     Я. - Похвально, господин фон Шонс.  Скажите, вы отправили Кемпу  свое
сообщение по поводу Штирлица написанным на машинке? Или от руки?
     О н. - От руки.
     Я. - Пожалуйста, напишите обязательство консультировать меня и впредь
по делам, связанным с поиском  и  разоблачением  нацистских  преступников.
Здесь же укажите, что штурмбанфюрер СС Мерк  представился  вам  Лорхом.  И
отметьте,  что  он,  по  его  словам,  представляет  организацию  немецких
офицеров во главе с генералом-патриотом Вереном, участником  покушения  на
фюрера...  И еще: передайте мне, пожалуйста, копию вашего письма господину
Кемпу...  Только не вздумайте сказать, что у вас не  осталось  копии,  это
даст мне возможность заподозрить вас  в  нелегальной  работе,  а  вы  ведь
утверждаете, что вполне легально работали ныне  против  секретного  агента
Штирлица, он же Бользен, не правда ли?
     ...После того, как  работа  по  фон  Шонсу  была  закончена,  я  смог
получить информацию о том, что яд, которым были убиты как Фрайтаг,  так  и
Рубенау, производился в Мюнхене в лаборатории биохимии начиная с 1939 года
- по личному указанию рейхсфюрера СС Генриха Гиммлера.
     Как мне удалось установить, именно  этот  яд  был  передан  Гиммлером
бригадефюреру СС  Вальтеру  Шелленбергу  для  убийства  Отто  Штрассера  в
Лиссабоне в сороковом году.
     Я  запросил  у  специальных  служб  Великобритании    соответствующее
подтверждение этому, поскольку Шелленберг содержится в английской  тюрьме.
Ответа  я  не  получил  и  связался  с  Робертом  Харрисом,  которого   вы
представили мне в доме очаровательной дамы в Бургосе.  Он сразу же ответил
мне, пообещал навести справки по своим каналам.  Пожалуйста, запишите  его
адрес, если у Вас его нет: Роберт  Харрис,  Нью-Бонд  стрит,  12,  Лондон,
Великобритания. Я не смог скрыть от него, что интересующая меня информация
связана с Вашей судьбой..."
     "Господи, - подумал Штирлиц, - какая  же  умница  Пол!  Вот  кто  мне
сейчас нужен! Роберт Харрис, как я мог исключить его  из  дела?!  Уж  если
кого он и ненавидит, так это нацистов! А еще - как  человек,  связанный  с
корпорацией "Бэлл", - он  всегда  отзывался  об  ИТТ  как  о  гитлеровском
гнезде, и говорил он это еще в конце тридцатых!
     Да, мне необходим Харрис, а для этого я должен  отправить  телеграмму
Клаудии.  Кстати, уж если кто и может  быть  ей  нужен  до  конца  дней  -
прекрасной, зеленоглазой, доброй женщине - так это именно Роберт.
     Стоп, - остановил себя Штирлиц, - не лги.  Не  надо.  Нельзя.  Ты  же
видел, как она относится к нему.  Она  жалеет  его  и  совершенно  к  нему
равнодушна. Не появись я в ее доме, кто знает, быть может, у них бы что-то
и сложилось. "Память" - жуткое слово, но ведь именно оно породило  понятие
"забвение". Постепенно она бы забыла меня, он так добр к ней, так ласков и
корректен...
     А если я отправлю телеграмму ему  одному?  Да,  но  после  того,  как
Роумэн связался с ним, наверняка он под колпаком. И дело будет обречено на
проигрыш с той минуты, когда он получит  мое  сообщение.  Он  привезет  на
"хвосте" слежку, ясное дело.  А Клаудиа - я молю бога,  чтобы  за  ней  не
смотрела Пуэрта-дель-Соль - прилетит в Лондон и пригласит его ко  мне,  ей
он не откажет.
     Погоди, -  Штирлиц  снова  остановил  себя,  -  а  вправе  ли  я  так
поступать? Вправе ли я обращаться к ней с такой просьбой?"
     Он перевернул последнюю страницу письма; несколько ничего не значащих
фраз, которыми обычно  заканчивают  послание,  но  лишь  запятая  и  тире,
поставленные там, где следовало бы  поставить  точку,  заставили  Штирлица
опустить  страницу  в  содовый  раствор,  а  потом  прогладить  утюгом  (у
профессора в доме был лишь старинный,  громадный  агрегат,  заправлявшийся
углями; пришлось купить  американский  плоский,  который  довольно  быстро
нагревался на электроплите).
     Роумэн, видимо, торопился, когда писал, потому что почерк его, обычно
довольно разборчивый,  округлый,  в  тайнописи  был  стремительным,  буквы
словно громоздились одна на другую.
     Прочитав сообщение, Штирлиц понял, отчего так торопился Пол.
     "Я  воспользовался  Вашим  советом  и  достал  довольно  значительное
количество фотографий людей СД и абвера. Мне удалось это сделать в Мюнхене
- по пути в Скандинавию.  Миссис Роумэн опознала человека, который жестоко
и безнравственно допрашивал ее в то время,  пока  у  меня  сидел  Гаузнер.
Этого человека зовут Кирзнер, он из СД, работал в Риме, Вене, Будапеште  и
Бремене, штурмбанфюрер. А затем он был отправлен Шелленбергом в Италию д