ыв
глаза, вздохнул; постоял недвижно, потом, повторив - слово в слово  -  то,
что продиктовал ему Роумэн, спросил:
     - Теперь мы свободны?
     - После того, как собственноручно напишете это же, -  да,  -  ответил
Роумэн.
     - Я напишу, - кивнул Лангер. - Только вам - хотите вы того или нет  -
придется ответить мне на вопрос: я  обязан  поставить  мое  руководство  в
известность о случившемся, если меня, вдруг, спросят?
     - А кто вас может об этом спросить? - Роумэн пожал плечами.
     - Тот, кто поддерживает контакт с вашими людьми.  Или все происшедшее
здесь и в Игуасу ваша личная инициатива?
     - Если вы поставите в известность о случившемся, - сказала Криста,  -
вас уберут так же, как убрали Гаузнера.  Это говорю вам я,  его  агент.  Я
работала с вами в Лиссабоне против  этого  господина,  -  она  кивнула  на
спящего Спарка. - Я с американцами - поэтому жива, здорова и благополучна.
Еще вопросы есть?
     Роумэна поразило то, как Криста произнесла эту фразу;  закрыл  глаза,
полез за сигаретами.
     - Вопросов больше нет, - задумчиво глядя на Кристину, ответил Лангер.
     "Только бы он не начал спрашивать ее, - подумал Роумэн, -  только  бы
он не стал интересоваться ее  р а б о т о й, я не смогу это выдержать, это
как разорвать мне грудь и вынуть сердце".
     - Отведите Ригельта в чулан, - попросил он Кристину;  говорил  сухим,
начальственным тоном. - Подождите там час, - пояснил он Ригельту, -  потом
я освобожу вашего начальника, и мы продолжим беседу с вами.
     Поддерживая локтями сползавшие брюки, Ригельт, шаркая ногами,  словно
старик, вышел.  Кристина шла сзади, упираясь ему в голову пистолетом.  "Он
может играть слабость, -  подумал  Роумэн,  -  а  когда  закроется  дверь,
кинется на нее, он - может".
     - Стой! - крикнул он сорвавшимся голосом. - Стоять!
     Криста испуганно обернулась.  Ригельт, вжав  голову  в  плечи,  резко
согнулся, видимо, опасаясь выстрела в затылок.
     Лангер усмехнулся:
     - Он не станет нападать на девушку. Он теперь ваш. С потрохами.
     - Как и вы, - ответил Роумэн, оставил Кристину в подвале,  сам  запер
Ригельта в чулане.  Тот шепнул,  что  потом,  когда  они  останутся  одни,
расскажет еще кое-что: "У меня есть многое, о чем надо рассказать".
     Роумэн вернулся в подвал, сел возле спящего Спарка и сказал:
     - Ну, а теперь давайте говорить как члены одного содружества, Лангер.
Ваша история - с самого начала.  По дням. С девятого мая сорок пятого. Как
удобнее: сначала написать, а потом наговорить на пленку? Или наоборот?
     - Я буду это делать одновременно.  Вы же видели мой почерк, он вполне
разборчив, пишу я быстро, говорю медленно.  Только, в отличие от Ригельта,
который ошалел от животного счастья, мне бы хотелось выйти на улицу, снять
брюки и вымыться...
     - Перебьетесь, - жестко сказала Криста. - Свое дерьмо не пахнет.
     - Он думает о нас, - Роумэн улыбнулся  Кристе.  -  Пойдемте,  Лангер.
Здесь, правда, нет водопровода, но я видел бочку, ночью прошел дождь, вода
прекрасная, пошли.


     "Двадцатого апреля, когда русские танки были на ближних  подступах  к
Берлину, мой непосредственный руководитель Бист  вызвал  меня  к  себе  на
конспиративную квартиру и сказал, что по решению группенфюрера СС  Мюллера
я должен немедленно уходить из города и пробиваться на юг.  Он вручил  мне
паспорт  на  имя  Густава  Лингера  и  документы,  удостоверяющие,  что  я
освобожден союзными войсками из концентрационного  лагеря  "Пу-зет  41-12"
семнадцатого апреля; арестован гестапо 21 августа сорок четвертого года за
принадлежность к группе лиц, покушавшихся на жизнь Гитлера. В справке было
также сказано, что я  подозревался  гестапо  в  тайных  контактах  с  моей
двоюродной сестрой Матильдой Вольф, эмигрировавшей из рейха в Швейцарию  в
1937 году. Бист дал мне явку Матильды Вольф в Асконе, виа Коммунале, семь,
второй этаж, квартира направо.  Я смог перейти границу  в  районе  Базеля.
Поскольку Бист снабдил меня  тремя  тысячами  швейцарских  франков,  семью
тысячами долларов и двумя бриллиантовыми перстнями, пересечь Швейцарию  не
составило труда.  В Швейцарии я ни с кем не входил в контакт, поскольку  в
этом не было необходимости; хотя я получил запасную  явку  в  Лугано,  виа
Венета, двенадцать, Гуго Аксель.
     Матильда Вольф после  того,  как  я  назвал  ей  пароль:  "Я  перенес
стенокардию, здешний климат прекрасен,  но  все  же  хочется  к  теплу"  и
получил отзыв: "Напрасно, здесь нужно акклиматизироваться, но если  у  вас
язва, то лучше ехать на воды", - дала мне явку в Риме, виа Данте Алигьери,
девять, сеньор Барталомео Фраскини.  Этот человек, служащий Ватикана, свел
меня с секретарем  монсеньора  Алоиза  Худала,  который  поселил  меня  за
городом, в небольшой деревушке на берегу моря (названия не помню) в  семье
рыбака, зовут Витторе. По прошествии двенадцати дней он вручил мне паспорт
и билет  на  пароход  в  Барселону.  Там  меня  встретил  неизвестный,  не
назвавший своего имени, передал билет на поезд  в  Мадрид.  На  перроне  в
Мадриде ко мне подошел Кемп и  приказал  в  тот  же  день  прийти  в  ИТТ,
представиться моим новым именем и попросить любую должность. Он же передал
мне диплом об  окончании  Боннского  университета,  физический  факультет,
специальность  -  радиотехника.  После  трех  месяцев  работы  в  качестве
механика в гарантийной мастерской Кемп откомандировал меня  в  Португалию,
где я четыре месяца совершенствовал язык, а затем  меня  нашел  Ригельт  и
передал портфель с сорока семью тысячами фунтов стерлингов.  Эти деньги  я
должен был обратить на приобретение электромеханической мастерской, что  я
и сделал.  Прибыль,  получаемую  с  оборота,  я  должен  был  распределять
следующим образом: пятьдесят  процентов  -  переводить  на  счет  76146  в
Швейцарский банк, Цюрих; двадцать пять процентов - обращать на  расширение
дела, добиваясь максимальной прибыльности; десять процентов -  вносить  на
счет 548921 в отделение "Крэди лионэ" в Лиссабоне, дав право распоряжаться
этим счетом сеньору Хайме Варвалью (с упомянутым человеком я не встречался
ни разу, хотя он периодически берет деньги со счета; дважды положил  взнос
в сумме девяносто пять тысяч), а остальные деньги шли на оплату содержания
моих сотрудников.  Все они были транспортированы в Лиссабон из Германии  в
начале апреля сорок шестого года. Пауль Гаузе, унтершарфюрер СС, сотрудник
гестапо Бремена, разыскивается французской полицией, номер  в  СС  964218,
членский номер в НСДАП 641867; Вильгельм Полан, унтершарфюрер СС,  работал
в концентрационном лагере Дахау, номер в СС 426748, членский номер в НСДАП
1465822,  разыскивается  полицией  Великобритании,  Югославии,  Франции  и
Польши; Фриц Продль, ликвидированный  Ригельтом  после  того,  как  Польша
приговорила его к смертной казни по поводу службы  в  Освенциме,  шарфюрер
СС, номер в СС 995165, членский номер в НСДАП 954428. Гаузе и Полан  живут
по паспортам, полученным через  монсеньора  Алойза  Худала,  который,  как
считают, был духовником старшего сына Бормана, принявшего сан.
     Продль, Гаузе, Полан, Тройст, Ригельт  и  я  составляли  "оперативную
лиссабонскую пятерку" с выходами на Мадрид и Латинскую Америку (Райфель  в
Игуасу - руководитель "тройки" в том районе).
     Задание взять в наблюдение Штирлица я получил по телефону из  Мадрида
от  Кемпа,  который  назвал  "пароль  подчинения",   звучавший:    "Срочно
подписывайте контракт с Моррисом,  послезавтра  в  семь  двадцать  истечет
срок".  После этого Кемп изложил  задание,  которое  мой  связник  передал
Ригельту. Что касается Гуарази, который прилетал сюда, то звали его обычно
"Энрике", хотя однажды его сопровождавший обратился к нему как к "Пепе".
     Его указания чаще всего были связаны с расширением моего  бизнеса  на
Латинскую Америку. Могу предположить, что он работает с синдикатом.
     Раз в месяц меня посещает курьер из Германии; последние три посещения
состоялись в первые воскресенья сентября, октября и ноября.  Как  правило,
курьером является Хайнц-Ульрих Вогг, в прошлом штурмбанфюрер СС, сотрудник
кельнского  гестапо;  раз®езжает  по  аргентинским  документам,   выданным
полицией Кордовы.
     Если допустить, что  и  впредь  он  будет  посещать  меня  по  первым
воскресеньям месяца, то, следовательно, его надо ожидать завтра.
     Я обязуюсь провести с  ним  беседу  в  помещении,  оборудованном  для
звукозаписи и наблюдения со стороны "Герберта".
     Я обязуюсь после его визита отправиться  с  "Гербертом"  в  Аскону  и
посетить Матильду Вольф, которая переправляла меня в Италию.
     Я обязуюсь сделать так, чтобы она назвала мне  новый  пароль  и  дала
существующие ныне явки в Италии и других странах мира.
     Написано  собственноручно,  без  какого-либо  принуждения,  и   может
служить в качестве моего  обязательства  работать  на  "Герберта"  во  имя
продолжения борьбы за справедливость.
     Подписано собственноручно мною, Леопольдом Ланхером (Лангером), номер
в СС 41265, членский номер в НСДАП - 152557".


     - Хорошо, - сказал Роумэн, прочитав документ. - На первый раз хорошо.
Намажьте указательный и большой палец чернилами и оставьте свои отпечатки.
Сами  доберетесь  до  города?  Или  подождете,  пока  я  кончу  заниматься
Ригельтом?
     - В таком виде я не могу появиться в городе.
     - Сейчас ночь... - Роумэн посмотрел на часы. - Половина четвертого...
Вы убеждены,  что ваши люди - после того,  как им передали вашу записку, -
не предпринимали шагов к вашему поиску?
     - Убежден.
     - Что вы им скажете по поводу вашего шестидневного отсутствия?
     - Не знаю.
     - Надо придумать... Они сообщили по цепи о случившемся?
     - Если  в  мое  отсутствие  приезжал  связник  -  да.  Если он еще не
приезжал, они не имеют своих каналов, все осуществляется через меня.
     - Вам надо им сказать, - Кристина говорила  глухо,  зябко  кутаясь  в
жакет (сильно похолодало), - что после встречи с  неизвестными  из  центра
вам пришлось допрашивать Фрица,  а  затем  п р я т а т ь  его.  Вы  должны
сказать им именно это.
     - Но почему я должен был делать  это  шесть  дней?  -  Лангер  развел
руками; его брюки сразу же стали сползать, потому что он  сильно  сдал  за
эти дни, ремень Роумэн ему еще не отдал;  надо  было  постоянно  прижимать
локти к бокам.
     - Вы это должны были делать шесть дней, - сказал Роумэн, - потому что
открылось множество новых обстоятельств...  Скажете, что  вас  вызвали  на
встречу люди Гуарази.  Сообщите связнику, что вы удивлены странным визитом
людей Гуарази, те потребовали  немедленно  ликвидировать  Фрица.  За  ним,
скажете вы, оказывается, охотятся секретные службы...  Он, Фриц,  как  вам
сказали,  был  завязан  на  какой-то  тайный  бизнес    -    кажется,    с
драгоценностями. Подумайте в этом направлении, не мне вас учить.
     - Меня будет допрашивать курьер из Германии, - сказал Лангер.  -  Его
не удовлетворят обтекаемые ответы.
     - Что вы предлагаете?
     - Я предлагаю устроить вам встречу с ним.  Придумайте легенду вы, вам
это легче сделать, как-никак Гуарази из-за океана...
     - Этот связник говорит по-английски?
     - Говорит. Не очень хорошо, но - говорит.
     - Хорошо, я обдумаю ваше предложение...
     - А что касается возвращения...  Лучше бы  вы  сняли  мне  где-нибудь
отель...  В тихом местечке на берегу океана... Я бы позвонил  оттуда  моим
людям завтра и попросил приехать ко мне через два дня:  надо  же  привести
себя в порядок, не думаю, что мое лицо слишком уж благополучно.
     - Разумно.  Сейчас я поработаю с Ригельтом, а потом  отвезем  вас  на
побережье.
     - И, наконец, последнее: вы полагаете, что я буду работать на вас без
вознаграждения?
     - Вас уже вознаградили,  -  откликнулась  Криста.  -  Жизнью.  Очень,
кстати, ценное вознаграждение, вы же так любите свою жизнь, Лангер.
     - Смотрите, - Лангер снова пожал плечами. - Я понимаю свое положение,
я растоптан, пути назад нет, я обязан вам служить, но я  могу  это  делать
пассивно, без всякого интереса,  а  могу  проявлять  инициативу.  Если  вы
берете меня на оплату - я готов вносить вам предложения, а  не  дожидаться
ваших вопросов.
     "Что ж, - подумал Роумэн, - сам Макайр разослал в резидентуры депеши;
он считал возможным п р и в л е к а т ь бывших наци к сотрудничеству; есть
основание, чтобы вызвать Лангера в Мадрид и там зачислить его в  агентуру,
с меня взятки гладки".
     - Если мы станем вам платить, значит ли это, что Ригельт, да и вообще
вся ваша пятерка автоматически - без дополнительной оплаты -  переходят  в
мое подчинение?
     - Да. Только если вы решите... Впрочем, теперь можно говорить "если м
ы решим".  Так вот, если мы решим их послать  куда-то,  оплату  билетов  и
отелей вы берете на себя.  Я не имею права брать деньги со своих счетов, я
же об®яснял вам.
     - Хорошо, Лангер, - повторил Роумэн. - Идите и думайте  над  легендой
своего исчезновения.  Вот  вам  ключ  от  чулана,  где  страдает  Ригельт,
приведите его сюда, это третья дверь налево.
     Лангер взял ключ и, поддерживая  брюки  локтями,  пошел  из  подвала.
Криста двинулась следом.
     - Не надо, - остановил ее Роумэн. - Теперь мистер Лангер больше нас с
тобой заинтересован в том, чтобы Ригельт предстал передо мной.


     Через три минуты Лангер действительно привел Ригельта.
     - Пока вы с ним будете  говорить,  могу  я  взять  свой  макинтош?  -
спросил он. - В том чуланчике можно поспать, я валюсь с ног от  усталости,
- и он усмешливо посмотрел на Спарка, лежавшего на диване.



        ШТИРЛИЦ                                  (Санта-Фе, декабрь сорок шестого)
__________________________________________________________________________

     В Корриентес,  когда  иностранных  пассажиров  самолета  аргентинской
авиакомпании пригласили в зал ожидания,  Штирлиц  сразу  же  отправился  в
буфет и сел за тот столик, где устроился коротко стриженный парень с лицом
профессионального спортсмена - именно тот, что  прилетел  одним  рейсом  с
Роумэном и  п а с  его два  дня,  пока  они  не  оторвались  от  слежки  в
Асунсьоне, - Джэк Эр.
     - Сандвич, пожалуйста, - попросил Штирлиц  подошедшего  официанта.  -
Тут очень вкусные сандвичи, - пояснил он парню,  простодушно  улыбаясь.  -
Советую попробовать.
     - Я не понимаю по-испански, - ответил тот, несколько растерянно. -  Я
не говорю на вашем языке.
     - Американец? - Штирлиц перешел на английский. - Из Штатов?
     - Из Канады, - неумело солгал Джек Эр. - Из Оттавы.
     - О, я прекрасно знаю этот город, как  приятно!  -  заметил  Штирлиц,
сразу же поняв, что парень лжет. - Где вы там живете?
     - Я? На этой... На Спринг роад, такой большой дом, знаете?
     "Суки, - подумал он о своих преподавателях, - что ж они не об®яснили,
как себя надо вести, если  о б ® е к т  заговаривает  с  тобою?  "Тебя  не
должно интересовать, кто он, откуда, о чем думает; ты обязан  знать,  куда
он пошел, с кем контактировал, по какому телефону звонил, от кого  получал
деньги или же, наоборот, кому их передавал, все  остальное  -  наше  дело;
когда ты н а т а с к а е ш ь с я  и пересядешь в мое кресло, тогда станешь
принимать решения; а пока что - забудь о себе, ты - всего лишь глаза и уши
нашей борьбы против нацизма"".
     - Ну, как же! Такой красный, угловой, там еще внизу аптека? - Штирлиц
и г р а л  снисходительно, ему это было просто, жизнь прошла в такого рода
игре, будь трижды неладно это постоянное лицедейство, приучающее  к  тому,
чтобы настраиваться на  каждого  человека,  который  приближается  к  тебе
ближе, чем  ты  считаешь  это  возможным.  Самое  страшное,  если  в  тебе
рождаются стереотипы:  можно  проглядеть  врага  и  пройти  мимо  друга  -
последнее, кстати, страшнее.
     - Да, вообще-то, да, - растерянно ответил Джэк Эр, который ни разу  в
Оттаве не был. - Сейчас я вернусь. В туалет схожу, ладно?
     -  Я  подержу  ваше  место,  -  пообещал  Штирлиц,  -  здесь    очень
непоседливые люди, стоит отойти, как сразу же занимают стул...
     Парень пошел в туалет.  "Наверняка  его  проинструктировали,  что  он
должен пробыть там не меньше трех минут,  -  подумал  Штирлиц,  -  пока-то
расстегнул ширинку, постоял над  писсуаром,  пока  помыл  руки,  все  ведь
должно быть замотивировано, все по правде.  Я успею выскочить на площадь и
сесть в машину, - только я поеду за город.  Он тоже схватит машину -  если
она    есть,    -    но     обязательно     поедет     в     город.     Он
з а и н с т р у к т и р о в а н,   он   будет   поступать   по   правилам.
Выигрывает тот, кто живет своей головой; за  следование  инструкции  можно
получить отличные оценки в их секретных школах, но ты никогда не  уследишь
за мной, курносый парень с добрыми, испуганными глазами.  Плохо,  конечно,
если меня пасут два человека, тогда я  проиграл,  но  ведь  попытка  -  не
пытка; давай, Исаев, двигай!"
     Он положил на столик доллар, быстро поднялся и, вбирающе  разглядывая
людей в зале ожидания, - тот, кто  слишком  резко  отведет  глаза,  скорее
всего и есть тот  и с к о м ы й  второй - бросился к выходу.
     Такси - огромный "Плимут" без переднего левого крыла -  стояло  возле
дверей.  Шофера  за  рулем  не  было.  Штирлиц  распахнул  переднюю  дверь
(вообще-то здешние шоферы не  любят,  когда  пассажир  едет  рядом:  здесь
врожденно почтительны к тому пассажиру, который сидит сзади), потянулся  к
рулю, нажал на сигнал и даже испугался того лающего рева, который вырвался
из-под капота.
     - В чем дело? - Штирлиц услыхал у себя за спиной  сердитый  голос:  -
Что случилось?
     Он обернулся: шофер медленно поднимался с  заднего  сиденья  -  спал,
видимо, - лицо помятое, потное, волосы слиплись, цветом -  воронье  крыло,
такие же смоляно-черные, но с каким-то глубинным серебристым отливом.
     - Кабальеро, мне надо срочно от®ехать отсюда, - сказал Штирлиц.  -  Я
не хочу, чтобы меня увидели в этой машине.  Держите деньги, - он  протянул
ему тридцать песо, - и поторопитесь, в дороге я об®ясню вам причину.
     Как и всякий испаноговорящий человек, шофер обожал интригу  и  тайну;
от сонливости его не осталось и следа, он мигом очутился на  своем  месте,
включил зажигание и резко тронул свой грохочущий,  как  консервная  банка,
"Плимут", нажав до отказа на акселератор.
     Штирлиц посмотрел на  часы:  прошло  две  минуты.  "Писай,  милый,  -
подумал он о сыщике, - не торопись, тебе  надо  как  следует  облегчиться,
когда-то еще придется, предстоит хлопотный день, бедолага".  Он оглянулся:
у дверей маленького аэропорта пока еще никого не было. "Парнишка  выскочит
через пару минут, - понял он, - только бы не под®ехало какое  такси;  если
не будет второй машины, можно  свободно  ехать  в  город,  останавливаться
возле автобусного вокзала и садиться на первый  попавшийся  рейс,  который
идет на юг, куда угодно, только на юг.  В Кордову я должен приехать  один,
если только Райфель сказал Роумэну правду и там именно обосновался  особый
нацистский центр".
     - Сеньора преследуют? - спросил шофер.
     - Да.
     - Полиция?
     - Ну, что вы... Неужели я похож на преступника?
     - Соперник?
     - Ближе к истине.
     - Сеньор прибыл из Испании?
     - Да.
     - Я бывал в Испании.
     - Как интересно... Где же?
     - В Барселоне. До того, как я смог купить машину и лицензию, я плавал
на сухогрузах. Хотите остановиться в нашем городе?
     - Да.  Лучше, чтобы моя подруга приехала сюда... Сколько времени сюда
идет автобус из Буэнос-Айреса?
     - Депенде'...  Часов тридцать, кажется... Точно не знаю... Поселитесь
в отеле? Или отвезти в пансионат?

_______________

     ' Д е п е н д е (исп. оборот) - зависит от чего-либо или кого-либо.


     - В центр. Там я определюсь.
     - Хорошо, - шофер посмотрел в зеркальце;  на  шоссе  всего  лишь  три
крестьянские повозки, два велосипедиста и ник