чик мог лежать на ней три ночи подряд.
     - Надо познакомиться, - сказала Лидочка.
     - Не надо знакомиться,  - сказал Хачик. Он чиркнул спичкой и подержал
ее перед лицом.  -  Господин Берестов со мной немного знаком.  Я для него,
наверное, даже неприятный человек.
     И Андрей узнал своего проклятого преследователя...
     Хачик был не то чтобы другом,  но человеком,  весьма обязанным Ахмету
Керимову. Настолько, что тот мог попросить его об услуге - не выпускать из
виду Андрея,  за судьбу которого у Ахмета были основания беспокоиться,  но
не маячить у того на глазах. Хачик, человек без особых занятий, наполовину
грек,  наполовину крымский армянин,  не чуравшийся контрабанды и других не
всегда легальных промыслов,  был  рад угодить Ахмету;  но  опыта слежки за
людьми не имел.  Так что Андрей быстро разгадал его. Это и сыграло роковую
роль четыре дня назад, когда Андрей, оказавшись между двух огней, не нашел
иного выхода,  как воспользоваться табакеркой. Хачик, боявшийся обнаружить
себя  перед полицейскими,  лишь  манил Андрея к  себе,  желая прикрыть его
бегство. Но Андрей его не понял.
     Как  человек трезвый,  Хачик решил,  что от  волнения он  упустил тот
момент,  когда Андрей перепрыгнул высокий забор. К тому же выводу пришли и
полицейские.
     Тогда  Хачик  скрылся с  места  события и  поспешил к  Ахмету.  Ахмет
отправился к  Лидочке,  потому что  подумал:  она -  единственный человек,
который знает об Андрее то,  что неведомо Ахмету. И хоть Лидочка опасалась
Ахмета,  подозревая  его  в  убийстве  Сергея  Серафимовича и  Глаши,  она
выслушала его  рассказ об  исчезновении Андрея,  не  подав  вида  о  своих
подозрениях.   Ахмет  предположил,  что  Андрей  убежал  в  горы.  Лидочка
согласилась.
     Лидочка постаралась поставить себя  на  место Андрея и,  как  всегда,
небезуспешно.  Андрюша  подошел  к  дому,  рассуждала она,  и  понял,  что
Вревский успел  в  кабинет раньше.  Ему  некуда бежать:  с  одной  стороны
полицейские,  с  другой -  Хачик.  Андрей вспомнил о табакерке и попытался
повторить то,  что  совершил несколько дней  назад его  отчим.  То  есть с
помощью машины времени нырнуть вперед на три или четыре дня,  в надежде на
то, что Ахмет выполнит обещание отыскать за три дня настоящих убийц.
     Далее Лидочка думала так:  Андрей не пойдет в дом отчима,  потому что
заподозрит засаду  или  иную  каверзу Вревского.  Значит,  ему  ничего  не
останется, как поспешить к Лидочке. А чтобы не выдать преследователям цели
своего путешествия, он пойдет задами, через садик.
     И в том, что рассуждения Лидочки совпали с действиями Андрея, не было
ничего  удивительного.  Любой  иной  путь  был  бы  для  Андрея губителен.
Исчезновение Андрея  окончательно убедило  следователя в  его  виновности.
Разумеется, он установил наблюдение за домом Иваницких.
     - У под®езда шпик стоит, - сказал Хачик. - Настоящий.
     - Дураки вы с Ахметом, - сказал Андрей. - Только пугали меня.
     - Я думал, я как человек-невидимка, понимаешь?
     - Понимаю, - сказал Андрей. - Все это детские игры.
     - На каторгу за детские игры не ходят, - возразил Хачик.
     Лидочка сказала Ахмету,  что у  них с Андреем был уговор:  если будет
плохо,  он укроется в  горах и вернется через несколько дней,  когда Ахмет
отыщет убийц.  Ахмет  опечалился,  потому что  поиски убийц пока  не  дали
результатов. Лидочка сказала Ахмету, что будет ждать Андрея у себя дома, и
тот предложил услуги Хачика. Лидочка согласилась.
     Вот  они  и  ждали Андрея три  дня и  три ночи.  Лидочке было нелегко
успокаивать Евдокию Матвеевну,  чтобы та не удивлялась возникшей в  дочери
склонности сидеть часами в садике с дочерна загорелым бродягой,  который в
беседке ночует и исчезает с восходом солнца.
     Лидочка уже тысячу раз повторяла: <Андрюшу оклеветали. Он скрывается.
Хачик его товарищ. Мы ждем Андрея>.
     Евдокия Матвеевна в  ту  же ночь многократно прошептала эту новость в
супружеской кровати,  но Кирилл Федорович,  если и  встревожился,  виду не
показал.  Он уставал на службе.  В связи с началом военных действий против
Турции  перевозки  многократно  возросли.  Так  что  романтические причуды
дочери и даже история с двойным убийством его волновали менее, чем Евдокию
Матвеевну.
     Евдокия   Матвеевна   подкрадывалась  к   кухонному  окну,   стараясь
подслушать, о чем дочка шепчется с бродягой, ничего не слышала, воображала
Бог  знает  что,  пребывала в  истерическом состоянии и  все  время роняла
посуду.
     Пока длился рассказ Лидочки,  Андрей совсем успокоился и  даже в двух
словах поведал, как <спускался с гор> и еле унес ноги из ресторана,
     - Конечно же, тебе надо помыться и привести себя в порядок, - сказала
Лидочка неуверенно...
     - Не надо приводить в порядок, - сказал Хачик. - Ахмет ждет.
     Лида кивнула,  подчиняясь.  Ахмет в  самом деле передал через Хачика,
что будет ждать их у себя.
     Лидочка побежала наверх  сказать маме,  что  уходит,  но  вернется не
поздно. И с ней будет Хачик.
     - Ах  этот  Хачик!  -  драматически воскликнула Евдокия  Матвеевна  и
проницательно поглядела на дочку.  Дело в том, что лет двадцать назад Дуся
неделю была  бесконечно и  рискованно влюблена в  одного грека-рыбака.  И,
перенося свою незабытую страсть на дочку, опасалась Хачика куда более, чем
он того заслуживал.

     x x x

     До  дома  на  Чайной  горке,  где  скрывался Ахмет,  решили ехать  на
извозчике. За ним побежал Хачик, остальные ждали в глухом закоулке.
     За  эти  минуты они  успели многое обговорить.  К  счастью,  они  уже
понимали друг друга с полуслова.
     - Ты был в потоке? - спросила Лидочка.
     - Да. Все оказалось так, как он написал.
     - Страшно?
     - Не знаю. Вернее, страшно.
     - Долго?
     - Очень долго. Потом я оказался здесь, и на часах была та же минута.
     - Я боялась, что ты... и исчез навсегда. Все может случиться.
     - У меня не было выхода.
     - Я думала,  что, если ты улетел куда-то далеко, я буду тебя ждать. А
потом испугалась втройне. Знаешь почему?
     - Нет.
     - Потому что я  буду идти по  жизни как все,  год за годом,  я  стану
старая и  толстая...  Я  буду  содержать пансион.  И  где-нибудь в  тысяча
девятьсот тридцатом году войдешь ты,  молоденький и в папиных брюках.  А я
буду как твоя тетя. Ты ахнешь и покинешь меня.
     - Глупости, так не могло быть! - Но Андрей уже понимал, что так могло
быть. Они дотронулись кончиками пальцев до неизвестного, и это неизвестное
схватило за пальцы ледяной хваткой и кинуло в несущийся поток.
     - А если бы наоборот? - спросила Лидочка.
     - Если наоборот?  Это  просто замечательно.  Представь себе -  тысяча
девятьсот... тридцать восьмой год!
     - Ой, как далеко...
     - Я,   конечно  же,   холост,   еще  хорош  собой,  представительный,
приват-доцент Московского университета,  держу свой выезд и провожу лето в
Ницце...
     - А я вовсе не состарилась, поэтому ты мне кажешься старикашкой.
     Застучали,  приближаясь,  подковы - приехал на извозчике Хачик. Ехали
минут  пятнадцать.  Сверху  спереди  скатывался  ледяной  воздух.  Лидочка
задрожала. Андрей заставил ее надеть его тужурку.
     На  Чайной горке,  на  узкой улице среди виноградников,  извозчик без
приказания остановился у высоких деревянных ворот. Хачик не заплатил ему -
извозчик и не требовал платы.
     В  каменной ограде  сразу  раскрылась калитка.  Там  стоял  мальчик с
фонарем.  Дождавшись,  когда гости подошли ближе,  он  пошел по  устланной
плитами тропинке к белому дому под плоской крышей.
     Ахмет выбежал их встретить на веранду.
     - Молодец,  -  сказал он,  обнимая Андрея. - Я даже не ожидал, что ты
такой решительный. Не простудился в горах?
     Потом он поклонился Лидочке,  куда формальнее,  чем делал это в  доме
Иваницких, и Андрей почувствовал, что из темноты сада и дома на них глядят
многочисленные глаза.
     Ахмет  провел их  в  низкую,  почти пустую комнату,  пол  которой был
застелен ковром, на низком столике стояла яркая лампа. Вдоль двух стен шли
низкие диваны, разделенные большим сундуком.
     Мальчик,  который провел их к  дому,  откинул занавеску во внутренние
комнаты и  поставил на  стол поднос.  На подносе стоял стеклянный графин с
зеленым шербетом. И высокие дешевые стаканы.
     Хачик,  который вошел последним,  разулся и уселся на диван, скрестив
ноги.
     - Потом расскажешь,  -  сказал Ахмет, - где был, что делал, под какой
крышей ночевал.
     Он обернулся к Лидочке:
     - Пейте шербет.  Моя тетя делает -  на горной мяте настаивает.  Очень
целебный. Потом кофе приготовим.
     Андрей понял,  что  в  этом  татарском доме  с  его  другом произошло
изменение -  он стал чужим. То есть он оставался тем же Ахметом, и нос тот
же,  и глаза, и усы. Но в каждом, ставшем округлым и законченным движении,
в  модуляциях голоса  звучал  житель именно такого дома  -  где  не  нужны
стулья.
     - Мои люди сказали,  что позавчера шпики были в  доме Марии Павловны,
тебя спрашивали. Напугали тетю Маню, - сказал Ахмет.
     - Надо бы ей сообщить, что со мной все в порядке.
     - Я  уже  сообщил,  -  сказал Ахмет.  -  Ее  успокоили.  Хотя как  ее
успокоишь, если она пришла на службу, а ей газету показывают, - жалко тетю
Маню.
     Шербет был душистым,  прохладным,  но слишком сладким. Мальчик принес
блюдо с виноградом.
     - Теперь  давайте думать,  господа,  -  сказал  Ахмет.  -  Только ты,
Андрюша, сначала скажи - ты честно ничего не знаешь?
     - Нет.
     - Та-ак,   -   сказал  Ахмет  и   медленно  прикрыл  глаза.   -   Это
обстоятельство следует принять к сведению.
     Андрей сообразил, что Ахмет играет роль Шерлока Холмса.
     - Посмотрим теперь,  какими сведениями располагает Скотланд-Ярд и что
известно нам,  скромным ищейкам с  Бейкер-стрит.  Что ты  скажешь,  доктор
Ватсон? - Ахмет обратился к Хачику, тот тупо поглядел на Ахмета громадными
глазами и сказал:
     - Хачик меня зовут.
     - Ахмет, зачем вы играете? - спросила Лидочка.
     - Жизнь -  игра,  -  ответил Ахмет. - Мы - лишь пешки. А для сведения
моего  друга  Андрея  сообщаю,  что  следователь Вревский  отыскал  в  его
отсутствие  труп  господина  Сергея  Серафимовича  Берестова,  медицинский
эксперт обнаружил,  что  Берестов скончался под утро,  когда подозреваемый
был  в  том  же  пустом  доме,  а  Глаша  была  убита  чуть  позже,  когда
подозреваемого,   как  утверждает  полицейский,   в  доме  не  было.  Дело
замечательно скроено. Остается лишь найти украденные ценности, которые наш
друг закопал в горах.
     - А что тебе удалось узнать? - спросил Андрей.
     - Я  использовал дедуктивный метод,  -  сказал Ахмет.  -  Плов кушать
будете?
     Андрей отрицательно покачал головой.
     - Я буду, - сказал Хачик.
     - Тогда иди туда. Накормят.
     Хачик без сожаления ушел.
     - Если бы я знал, что это ты Хачика прислал, может, все было иначе, -
сказал Андрей.
     - Ничего бы иначе не было,  - сказал Ахмет. - Твоего отчима все равно
бы  убили,  и  Вревский все  равно бы  до  тебя добрался -  ему  надо дело
завершить,  чтобы им были довольны.  Бандитов еще искать надо,  ловить.  А
ты... Какой процесс будет! Юный наследник таинственного миллионера убивает
отчима у сейфа!
     - Что ты знаешь про сейф?
     - Что и все!  Когда нашли  тело  твоего  отчима,  в  той  же  комнате
отыскали за картиной сейф. Сейф был кое-как прикрыт картиной, но на раме и
на ключах от сейфа были отпечатки  пальцев  Андрея  Берестова.  Вы  такого
знали?
     - Надо было вытереть раму, - сказал Андрей.
     - Если ты преступник, то самый глупый на свете, - сказал Ахмет. - Мне
просто жалко,  какие у  меня глупые друзья.  Почему ключи с собой не взял?
Почему раму не вытер?  Почему толком сейф не закрыл?  Ты же такую им улику
дал!  Шкатулка -  первое  нападение.  Потом  преступник пытками вырывает у
старого родственника тайну сейфа и похищает пачки ценных бумаг, так?
     - Глупо, - сказал Андрей.
     - И я говорю,  что неумно.  Я от тебя не прошу отчета. Ты мне сам все
расскажешь когда-нибудь на Лазурном  берегу.  Моя  версия  -  другая.  Моя
версия, что все-таки твоего отчима прирезали бандюги. Одного из них мы уже
знаем, только он ничего не расскажет.
     - Почему?
     - А потому что он заплатил своей жизнью за эту тайну.  Когда мои люди
нашли его, он был уже мертвый.
     Глаза Ахмета сузились,  как  у  китайца.  Он  знал  куда больше,  чем
рассказывал.  Но  и  сам он  полагал,  что Андрей от  него скрывает что-то
важное.  Так что дружба дружбой -  но  полной искренности в  том разговоре
быть не могло.
     - Вы чего замолчали? - спросила Лидочка.
     Ахмет взял из  вазы гроздь,  высоко поднял ее и  поймал губами нижнюю
ягоду.
     - Ты помнишь, у нас в гимназии кочегар Тихон был?
     - Помню.  Я его на Рождество в Симферополе видел,  - сказал Андрей. -
Он узнал меня.
     - А зачем ты с ним в Симферополе виделся?
     - Это глупая история. Я гулять пошел, вечером, поздно. А меня чуть не
ограбили.  Оказалось,  что один из грабителей -  Тихон.  Повезло. Мы с ним
потом напились.
     - Как же, припоминаю, - сказал Ахмет со значением.
     - А почему ты спрашиваешь?
     - Все на свете взаимосвязано,  мой друг Горацио,  - сказал Ахмет. - И
чем больше я тебя слушаю,  тем больше я пугаюсь. Значит, ты гулял ночью по
Симферополю и  встретил Тихона.  Встретил Тихона,  он пошел с  тобой водку
пить. И часто ты водку пьешь с кочегарами?
     - Перестань, Ахмет. У нас нет времени.
     - Сколько у  нас  времени,  решаю  я,  -  сказал Ахмет с  неожиданной
твердостью. - У нас с тобой впереди вечность, как говорил Шекспир.
     Но Ахмет ошибся.
     Снаружи раздался женский крик.
     Топот,  еще крики.  Мужской приказной голос:  <Заходи справа!>  Ахмет
вскочил.  Он  стоял  неподвижно,  крутя  головой,  старался  разобраться в
криках. Потом метнулся к занавеске, которая отделяла комнату от внутренних
помещений дома.
     В тот же момент ему навстречу кинулся Хачик,  они столкнулись. Андрей
тоже вскочил, потянул за руку Лидочку.
     Сзади  вбежали  с  револьверами и  обнаженными шашками,  бестолково и
топотно,  с полдюжины полицейских.  Они мешали друг другу. Андрей прижал к
себе Лидочку,  потому что бежать было некуда и первый из полицейских начал
тыкать в  него дулом револьвера и  что-то неразборчивое кричал при этом...
Тут кто-то опрокинул лампу, и горящий керосин разлился по ковру, вспыхивая
неверными голубыми язычками, и стало почти темно, кто-то ударил Андрея, но
тот  старался  прикрыть  Лидочку,   чтобы  не  ударили...  А  его  тащили,
оттаскивали от Лидочки,  были крики,  и среди них крик Лидочки.  Андрей не
потерял сознания,  но потом вспомнить,  что же происходило в  минуту между
первым криком и тем мгновением,  когда он, с заломленными за спину руками,
в  треске  виноградных кустов  и  метании  многочисленных теней,  оказался
снаружи, он не смог.
     - Лида! - крикнул Андрей.
     - Мадемуазель Иваницкая в  полной  безопасности,  -  сказал Вревский,
который стоял  возле черного автомобиля Ахмета,  почему-то  оказавшегося у
ворот.  Очень высокий полицейский,  возвышавшийся рядом с Вревским, держал
яркий фонарь,  и Андрей увидел,  что Лидочка,  неуклюжая в тужурке Андрея,
стоит  совсем близко,  ее  держит за  руку  другой полицейский,  а  вокруг
продолжается беготня,  крики,  потом  прогремел выстрел,  завопил  женский
голос.
     - Займитесь обыском,  - приказал Вревский молодому ротмистру, который
возник перед ним, быстро дыша и придерживая у переносицы пенсне.
     - Лида! - крикнул Андрей. - Не волнуйся, все будет хорошо.
     - Господин Берестов совершенно прав,  - сказал Вревский. - Сергиенко,
отвезите девицу Иваницкую домой к маме и передайте, чтобы она не отпускала
дочь по ночам в сомнительной компании. Это может плохо кончиться.
     Лидочка  молчала.  Андрей  чуть  успокоился:  Вревский не  намерен ее
задерживать.
     Когда Андрея посадили в пролетку между двумя пахнущими потом и дракой
полицейскими, Вревский легко вскочил в другую пролетку и весело крикнул:
     - Арестованного запереть! Я через полчаса буду.

     x x x

     Андрей думал,  что его запрут в камеру к уголовникам,  но полицейский
отвел его  в  комнату на  втором этаже.  Там  стояли два пустых письменных
стола,  на подоконнике горшки с вялыми пышными розовыми цветами.  На окнах
были пыльные решетки.
     Вревского долго не было.
     Андрей подошел к окну.  Оттуда был виден двор под ярким фонарем. Двор
был окружен казенного вида строениями и каретными сараями.
     Сумели ли бежать Ахмет с Хачиком? Лидочку отвезли домой, и, наверное,
Евдокия  Матвеевна  даже  успокоится,   что   дочь  наконец-то   дома,   а
неспокойного жениха надежно арестовали.  Теперь уже не убежишь -  Вревский
этого не допустит. И табакерка не поможет - какой смысл уходить в будущее,
если окажешься в той же комнате!  Может быть, конечно, это здание когда-то
разрушат или  продадут.  Но  тогда  -  Андрей уже  принялся размышлять как
привыкший к  полетам путешественник во  времени -  ты  можешь вынырнуть из
потока времени метрах в четырех над землей... И сломать себе шею.
     Можно представить странное зрелище.  Площадь.  Когда-то на ней стояло
здание  суда,   но   разрушено  за  ненадобностью  полиции  в   счастливом
государстве будущего.  Идет карнавал,  играют оркестры...  Вдруг в воздухе
возникает странно одетый человек,  падает на землю и разбивается насмерть.
К нему сбегаются маски и решают,  что костюм на погибшем карнавальный, ибо
таких давно уже никто не носит, а выпал он с пролетавшего воздушного шара.
Так и похоронят...
     Впрочем,  далеко  в  будущее уплывать нельзя.  Уплыть  -  это  значит
лишиться Лидочки. Да и неизвестно, как далеко может унести машина времени.
     Кстати, как бы ее не потерять. Андрей хлопнул себя по карману тужурки
и только тут сообразил,  что тужурки на нем нет, - рукав сорочки надорван,
измазан чем-то, а тужурки нет. Было мгновение растерянности - оказывается,
он забыл, когда лишился тужурки. Потом в памяти возникла картинка: Лидочка
понуро стоит рядом с полицейским, на ней его тужурка.
     Слава Богу, обрадовался Андрей.
     Пока  ты  жив,  остается надежда.  Ведь  где-то  скрываются настоящие
убийцы. И как только они предстанут перед лицом правосудия, справедливость
восторжествует.  Почему  он  должен  стать  жертвой судебной ошибки?  Граф
Монте-Кристо  -  это  для  изящной словесности.  Почему  Ахмет  вспомнил о
Тихоне? Что это было? О судьбе, которая нагнала кого-то. Черт побери этого
Ахмета с его стремлением красиво выражаться. Тоже мне, поэт Низами!
     В коридоре послышались подкованные шаги.  Они остановились у соседней
двери.  Голоса.  Потом шаги возобновились.  Повернулся ключ в двери. Вошел
Вревский.  Щелкнул выключателем,  и  сверху загорелась лампочка под  белым
колпаком.
     - Что же вы, голубчик, без света сидите? - спросил Вревский мирно.
     - Я не знал,  что мне дозволено пользоваться светом, - сказал Андрей.
Хотел с®язвить - получился мальчишеский вызов.
     - Если бы нельзя,  голубчик,  -  сказал Вревский, кладя на стол синюю
папку, - мы бы выключатель за решетку убрали.
     Он  улыбнулся Андрею.  Широко  и  зубасто.  Видно,  у  Вревского были
основания для хорошего настроения.
     - Садитесь, - сказал он. - Пришло время поговорить серьезно.
     Андрей подвинул к себе стул от другого стола и уселся.
     - Помяли вас немного мои архаровцы?  -  спросил Вревский.  -  Кстати,
знаете  ли  вы  происхождение этого  слова,  господин студент?  Был  такой
начальник  полиции  в  Москве  -   Архаров.   Его  подчиненные  отличались
неукротимым нравом.
     Вревский развязал тесемочку и открыл папку.
     - Допроса официального я вести не намерен,  -  сказал он.  - Это дело
завтрашнего дня.  Выспитесь в  камере,  позавтракаете,  чем  тюремный  Бог
послал, а потом и поговорим уж