.  Вытерев руку  о  край простыни,  Андрей
достал портсигар.  Ему  вдруг захотелось посмотреть,  такой ли  он,  как у
Глаши,   или  нет.   Портсигар  оказался  другим  -  гладким,  со  стертым
выгравированным узором.  <Зачем  отчиму портсигар,  если  он  всегда курил
трубку?..  Почему я теряю время? Надо уйти. Но куда и зачем? Надо умыться.
Но  включишь воду,  полицейский сразу  услышит.  Значит,  надо  умыться  и
переодеться в другом месте,  где полицейский ничего не услышит.  Но такого
места нет...>  А  вдруг полицейский уже  смотрит на  него снаружи?  Андрей
выключил лампу,  подбежал к  окну и откинул край занавески.  Никого там не
было - только рассветная синь...
     Андрей стоял у окна и чувствовал, как утекают минуты.
     Тогда он понял -  выход только один: измазанные кровью вещи уложить в
чемодан и,  незаметно выбравшись из дома,  дойти до Иваницких. Лидочка все
поймет. Именно Лидочка - она теперь для него ближе всех.
     Андрей  вытащил  из-под  кровати  свой  чемодан,   стащил  с  кровати
простыню.  Свернул простыню и белье,  сунул все в чемодан. Туда же положил
пакеты из  сейфа,  сверху -  чистое белье.  Захлопнул чемодан.  Было тихо.
Брюки снимать не стал - они темные, все равно в темноте не видно. Наконец,
натянул на голое тело тужурку, застегнулся...
     Где-то  далеко  залаяла собака.  Прочистил горло,  собираясь пропеть,
петух, но передумал.
     Скорее, скорее... скоро станет светло.
     Андрей посмотрел на часы - без четверти шесть.
     Он  выбрался в  сад  через окно и,  пригибаясь,  отводя ветки яблонь,
вышел к веранде, которая обрывалась к крутому склону.
     Подпорная стенка веранды оказалась выше, чем он предполагал, и Андрей
понял,  что на  одной руке не  удержаться.  Он кинул вниз чемодан,  и  тот
неожиданно гулко ударился о  камень,  отскочил и  уткнулся в  ветки куста.
Андрей повис на  руках -  ноги не доставали до склона.  Он отпустил руки и
пролетел около метра вниз,  кусты царапались,  чемодан, рядом с которым он
закончил свой полет, больно подставил обитый железом угол.
     Андрею показалось,  что  он  натворил такого шума,  что  сбегутся все
полицейские России.  Он сидел,  привалившись боком к колючему кусту,  и не
смел шевельнуться. Но, на его счастье, крутой склон поглотил шум падения.
     Андрей  поднялся.  Ногу  пронзило  жуткой  болью  -  неужели  сломал?
Пересилив себя,  Андрей перенес вес на ступню.  Было очень больно, по нога
выдержала.  Андрей взялся за ручку чемодана и увидел,  что тыльная сторона
кисти расцарапана колючками.
     Приводить себя в порядок было некогда.  Ковыляя,  Андрей спустился по
склону к переулку. Потом обернулся. В синем воздухе острая крыша и башенка
дома Берестова казались загадочным замком.

     Путешествие до  Иваницких,  которое заняло бы  днем минут пятнадцать,
растянулось на  полчаса.  Как Андрей ни  спешил,  раза три ему приходилось
искать укрытия -  сначала проехал водовоз,  затем два рыбака с  удочками в
руках,  громко разговаривая,  обогнали его,  вжавшегося в калитку.  Третья
встреча закончилась не  так удачно:  старушка в  пышном лиловом салопе,  в
черной шляпе с  вуалью вышла погулять со своей левреткой.  При виде Андрея
та отчаянно залаяла - видно, почуяла кровь и волнение загнанного человека.
Она кидалась на  Андрея,  а  тот побежал от нее.  Старушка что-то верещала
вслед...
     Не   смея   выйти  на   набережную,   Андрей  пробирался  незнакомыми
переулками, попал в тупик, пришлось вернуться...
     Подходя к  дому Лидочки,  он  пошел медленнее,  стараясь совпадать со
своим  дыханием и  не  испугать Лидочку,  а  тем  более  ее  родных  своим
появлением. Но, видно, дыхание его было таким шумным, что Лидочка, спавшая
у окна, услышала и выглянула в окно.
     Ей оказалось достаточно одной секунды, чтобы все понять.
     - Поднимайся по лестнице,  я открою,  -  прошептала она,  и шепот был
громче дневного крика.
     Оттого,  что  Лидочка  была  спокойна,  что  не  пришлось ее  будить,
наступило облегчение.  Он поднялся по лестнице и,  остановившись у  двери,
прислушался. А так как рассвет был безмолвен, то голос Лидочки из-за двери
был слышен до последнего слова.
     - Не бойся,  мама, - говорила она, - спи. Мы договорились с Андрюшей,
что, если ему станет там страшно, он придет к нам.
     - С ним что-то случилось? - Это был голос Евдокии Матвеевны.
     - Нет, мама. Он просто не хочет там больше быть.
     - И  правильно,  -  откликнулся голос отца.  - Что за идея ночевать в
таком месте? Спи, Дуся, не мешай детям.
     - Но, может, что-то случилось?
     - Все, - сказала Лидочка. - Спите.
     Прошелестели босые  шаги,  звякнула цепочка,  щелкнул замок.  Лидочка
потянула Андрея внутрь и захлопнула дверь.
     - Идем ко мне, - прошептала она.
     - Я слышал, - сказал Андрей, - ты молодец, ты умница.
     - Девятнадцатый год умница, - деловито ответила Лидочка.
     Они прошли в ее комнату.  Лидочка замерла,  прислушиваясь к звукам из
спальни родителей,  дала знак Андрею  заходить  внутрь,  а  сама  сказала,
обращаясь к закрытой двери в спальню:
     - Мама, я же просила - не вставай. Все в по-ряд-ке.
     - В самом деле, Дуся, - сказал Кирилл Федорович.
     - Я сплю, я сплю, - сказала Евдокия Матвеевна.
     Лидочка закрыла дверь и зажгла ночник у кровати.
     - Ты только не бойся, со мной ничего не случилось, - сказал Андрей. -
Это я оцарапался о барбарис... и кровь чужая.
     - А  я  не  боюсь,  -  сказала Лидочка твердо.  -  Ты  здесь.  Ты сам
дохромал. Но, наверное, все же что-то случилось.
     - Да, - сказал Андрей, - все в жутком беспорядке. Я очень хочу пить.
     - Поставить чай?
     - Нет, холодной воды.
     - Андрей, первым делом вымойся. Я маму из комнаты не выпущу.
     Это  было  самое  разумное решение.  Андрей поставил чемодан на  пол.
Открыл  его,  и  Лидочка  увидела окровавленную простыню.  И  тут  она  не
выдержала и ахнула.
     Андрей не  стал ничего говорить.  Он  вынул из чемодана чистое белье,
потом передал Лиде конверты.
     - Раздевайся здесь. Кинь брюки в угол. Не бойся, я отвернусь.
     Андрей разделся.
     - Брюки все в крови, - сказала Лидочка.
     - Не оборачивайся.
     - Ты,  оказывается,  еще целомудренней меня,  -  сказала Лидочка. Она
быстро завернула в простыню его вещи.
     - Ничего страшного,  -  сказала она. - Ванная напротив моей двери. Ты
помнишь? Свет зажигается справа.
     Андрей приоткрыл дверь.  За  дверью спальни Иваницких было  тихо,  но
Андрей понимал -  там не спят,  а  прислушиваются к  каждому его шагу и не
очень верят в  версию об испуге,  заставившем его прийти в  гости в шестом
часу утра.
     Андрей прошел в  ванную.  Вода  в  ней  согревалась печкой,  так  что
придется потерпеть холод.
     Он посмотрел на себя в  большое зеркало -  кровь прошла сквозь белье,
на  теле были пятна,  не говоря уж о  руках.  Холодная,  страшно холодная,
невтерпеж,  вода плохо смывала кровь и  розовела.  Андрей чувствовал запах
крови,  неприятный и  мертвый.  Он скреб себя мочалкой,  чтобы было не так
холодно,  но,  даже вымывшись,  не был уверен,  что стер с  себя все следы
крови.
     И оказался прав - когда он поглядел на полотенце, на нем обнаружились
розовые пятна.
     Когда  Андрей  вернулся к  Лидочке,  она  как  раз  сняла  простыню с
кровати,  завязала в  нее вещи Андрея,  туда же кинула полотенце.  Она уже
принесла  цивильные  брюки  Кирилла  Федоровича  -   они   были  широки  и
коротковаты.
     Узел  с  вещественными уликами  Лидочка засунула под  кровать.  Затем
взяла со столика баночку с кремом и сказала:
     - Протяни руки, ты весь исцарапан, может воспалиться.
     Движения ее тонких пальцев были нежными и летучими.
     - Ты  чего  молчишь?  -  спросила Лидочка.  -  Ты  рассказывай.  Ведь
случилось что-то очень страшное, правда?
     - Да, - сказал Андрей, - Сергей Серафимович умер.
     - Как умер? Где умер?
     - У себя в кабинете, у меня на глазах.
     - Значит, он все-таки вырвался от них...
     - Как вырвался? - не понял Андрей.
     - Вырвался и вернулся домой?
     И только тут Андрей понял,  что ему не приходило ранее в голову - как
отчим оказался в кабинете?
     - Странно,  -  сказал Андрей.  - Он же должен был вернуться. И пройти
мимо полицейского. И подняться по лестнице...
     - Это не важно,  - сказала Лидочка. - Главное, он дошел. Наверное, он
не хотел привлекать к себе внимания?
     - Конечно, это могло быть... нет, не могло! - сказал Андрей твердо. -
Ты не представляешь,  в  каком он был состоянии -  он был весь израненный,
исколотый... он умирал. Нет, я не могу тебе все об®яснить.
     - Тише, мама услышит.
     - Понимаешь, я услышал стон, хрип... он не мог двигаться. Он лежал на
полу и почти не двигался...
     - Не думай сейчас об этом, это ужасно. Не думай...
     - Подожди,  -  отмахнулся Андрей.  -  Я  совсем  запутался...  Сергей
Серафимович исчез,  причем следователь говорил,  что  было столько крови и
даже ковер был разрезан. А сегодня он вернулся...
     - Андрюша, не надо!
     - Я  услышал его  сверху -  было так тихо,  что я  услышал движение в
кабинете. И ты хочешь сказать, что я не услышал, как он прошел по коридору
и по лестнице?
     - Значит,  сначала ему было лучше,  а  когда он попал в кабинет,  ему
стало плохо...
     Андрей согласился с ней,  потому что ее устами говорил здравый смысл.
Единственный якорь в этой ситуации - здравый смысл. Но Андрей понимал, что
прав был он, а не Лидочка - она ведь не видела отчима. Она там не была!
     - Ты правильно сделал,  что пришел к нам.  - Лидочка положила руку на
его колено.
     - Я пришел,  потому что не знал,  где спрятаться.  Я подумал, что они
увидят, что на мне кровь... они подумают, что я его убил.
     - Не говори глупостей. Почему они подумают?
     - Ты не представляешь, как они думают... а я разговаривал с Вревским.
Ему нужен преступник.  Он всех подозревает. И я понял, что там в доме... -
Андрей замолчал. Он понял, что им руководили соображения более важные, чем
только попытка бегства. Документы отчима! - Послушай, - сказал Андрей, - я
тебе все расскажу, а ты скажешь, что думаешь.
     И Андрей передал ей разговор с отчимом.
     - Получаются два  портсигара.  Как  в  романе о  шпионах,  -  сказала
Лидочка.  -  Если у тебя портсигар и у меня такой же портсигар, то мы друг
друга узнаем. Это условный знак. Пароль.
     - Нет, - сказал Андрей. - Портсигары разные.
     - Покажи.
     Они положили портсигары рядом на кровать.  Портсигары были совершенно
разные. Одно их об®единяло - они не открывались.
     Лидочка наклонилась, разглядывая портсигары, и ее распущенные волосы,
упав на плечо,  скрыли лицо. И вдруг Андрей увидел свою невесту! Последние
полчаса он  видел Лидочку -  не  плотскую земную Лидочку,  а  как бы образ
Лидочки,  подруги...  Ночная рубашка смялась и  обнажила коленку.  Коленка
была маленькая,  узкая,  и можно было ее погладить. Андрей протянул руку и
дотронулся до  коленки.  Лидочка  свободной рукой  легонько оттолкнула его
пальцы и поправила ночную рубашку.
     - Наверное,  про  портсигары сказано  в  письме,  -  сказала  она.  И
добавила:  -  Мне бы очень не хотелось,  чтобы Сергей Серафимович в  самом
деле оказался немецким шпионом. А все идет к тому.
     - А Вревский думает, что я из его банды, - сказал Андрей.
     - Ты знаешь,  что тебе придется сделать?  -  спросила Лидочка.  -  Ты
должен вернуться в  дом  отчима,  лечь в  постель и  утром вести себя так,
словно ты ни о чем не подозреваешь.
     - Вернуться туда?
     - Любой другой твой поступок будет подозрительным.
     - А если я скажу, что был у тебя?
     - Глупости.  Ты  ночью был там,  полицейский подтвердит,  а  под утро
убежал ко мне. И тут они находят тело твоего отчима.
     Лидочка задумалась... потом вздохнула и продолжала:
     - Как страшно... я, наверное, совсем бессердечная. Умер человек, умер
твой отчим... я бы умерла от страха, если бы была там. Андрюшенька, бедный
мой...
     Андрей понял,  что она плачет, стараясь не плакать, и оттого плечи ее
вздрагивают и на шее напряглась жилка.
     - Это я бессердечный,  -  сказал Андрей, прижимая Лидочку к себе. - Я
должен был бежать,  звать людей, врача, полицейских... а я открывал сейф и
слушался его. Мне не надо было слушаться. А потом струсил.
     - Ты слушался,  потому что уважал его,  - серьезно сказала Лидочка. -
Если бы ты не стал слушаться,  ему было бы еще хуже. Он же сказал, что это
счастье, что ты оказался там?
     - Сказал.
     - Значит,  для  него  самое  важное  было  передать тебе  портсигар и
пакеты.  Это была его воля.  Он ведь не говорил об убийцах или полиции. Он
говорил о сейфе, правильно?
     - Я был как загипнотизированный. Я понимал, что делаю неправильно, но
все равно подчинялся ему.
     - Тогда иди, - сказала Лидочка, - я своих успокою. Главное, чтобы тот
полицейский не пошел проверять, где ты.
     - Подожди,  -  сказал Андрей,  -  сначала надо прочесть письмо. В нем
может быть написано что-то очень важное. Срочное.
     - Уже скоро семь.
     - И все-таки надо прочесть.
     - Тогда читай, а я отвернусь.
     - Лидочка,  милая  моя,  -  сказал Андрей,  ощутив себя  вдвое старше
невесты.  -  Это не письмо от подруги.  Теперь ты вместе со мной, навсегда
как один человек, неужели ты не понимаешь таких простых вещей?
     - Читай, - сказала Лидочка.
     Но  Андрей,  как бы  оттягивая момент чтения письма,  сначала раскрыл
другой пакет.  В  нем  лежала толстая пачка банкнот.  Ну  конечно же,  это
доллары. Отчим показывал их.
     - Это какие деньги?  -  спросила Лидочка,  которая никогда не  видела
американских денег.
     - Доллары. Видишь, написано: сто долларов.
     - А в этой пачке их, наверное, несколько тысяч.
     - Да, наверное.
     Андрей  вложил  деньги  обратно в  конверт,  раскрыл второй -  в  нем
оказались рукописные листки, большие салфетки акционерных бумаг, несколько
пятисотенных купюр и две общие тетради в кожаных обложках.
     Оставался  лишь  узкий  серый  конверт  из   плотной  бумаги,   вдвое
превышавший размером почтовый. На нем сильным бегучим почерком отчима было
написано:

          Андрею Сергеевичу Берестову в собственные руки.

     Конверт был заклеен. Лидочка взяла с письменного стола костяной ножик
для разрезания бумаг и протянула Андрею.
     Андрей вскрыл конверт. В нем лежало несколько листков, написанных тем
же  почерком.  Последний лист,  видно приложенный позже,  был напечатан на
пишущей машинке.
     - <Дорогой Андрюша! - начал читать Андрей. - Не представляю ситуации,
в которой ты увидишь эти строки.  Но знаю, что ты прочтешь их уже взрослым
и,   надеюсь,   разумным,   рассудительным   человеком,   который   может,
столкнувшись с  невероятным,  оценить его трезво,  не впадая в панику и не
уповая на мистические об®яснения, так любимые слабыми духом людьми>.
     - Погоди,  -  сказала Лидочка.  Она подкралась на цыпочках к  двери и
резко приоткрыла ее.  - Нет, - прошептала она, закрывая дверь. - Они спят.
Или делают вид, что спят. Читай дальше, Андрюша.
     - <...Несмотря на то, что ты и не замечал, а замечая, сердился, я все
последние годы старался воспитать в  тебе если не  ученого,  то по крайней
мере существо вполне рациональное.  Я  тебе казался сухарем,  педантом.  А
тебе   хотелось  от   меня  ласки  и   теплоты.   Впрочем,   теплоту  тебе
компенсировали те  добрые дамы,  которые куда  более посвятили себя твоему
чувственному воспитанию,  -  я  имею в виду замечательную Марию Павловну и
Глафиру...>
     - Ты чего замолчал?
     - Я вспомнил, что Глаша в больнице... у нее лицо повреждено. - Андрей
подумал о  другом,  он  понял,  что в  словах отчима заключен укор.  Хотя,
впрочем,  эти строки могли быть написаны более чем год назад - ведь письмо
уже существовало в  прошлом году.  -  <Я втройне обязан заботиться о твоем
благополучии.  Во-первых,  в память о твоем отце, которого я знал и ценил,
затем в  память о твоей матери,  которую я любил,  и наконец,  в силу того
великого и непонятного тебе сегодня дела, которому я посвятил жизнь>.
     - А кто был твой отец? - спросила Лидочка.
     - Я не знаю. Никто мне не сказал. Может, это будет здесь?
     Андрей сообразил,  что на улице рассвело настолько, что голубой свет,
проникавший через окно,  уже притушил ночник,  к  которому он  склоняется,
читая. Андрей поднялся и подошел к окну.
     - <Я не могу тебе рассказать  всего.  И  не  нужно.  Излишнее  знание
взбаламутит  твою  душу,  и  я  боюсь,  что,  читая письмо,  ты и без того
находишься в смятении из-за того, что происходило вокруг тебя за последние
дни или часы.
     Я допускаю, что в момент, когда ты читаешь эти строки, меня уже нет в
живых и  ты в  этом убежден.  В  случае же,  если я исчез,  ты также волен
распоряжаться  деньгами,  оставленными  именно  тебе,  и  ценностями,  что
находятся в шкатулке в известном тебе месте...>
     - Это та самая шкатулка, которую украли?
     - Да,  она.  - Андрей продолжил чтение: - <Однако если я не умер - то
есть моего трупа (прости за неловкое слово -  странно писать о себе:  <мой
труп>) ты не видел,  - значит, есть шансы нам увидеться в будущем. Когда -
не знаю. Я не всегда волен располагать собой.
     Итак, самое главное: если я умру, Глаша передаст тебе портсигар. Если
исчезну -  отдаст свой.  Она  окончательно высказала желание более  им  не
пользоваться. Этот портсигар и есть загадка, которую ты должен постараться
понять.  И не пугаться, как пугаются люди всему, что лежит за пределами их
скудного жизненного опыта.
     Я  перехожу к  главному,  и  мне трудно найти слова,  которые бы тебя
убедили.
     Дорогой  Андрюша,  время  -  это  несущийся вперед  поток,  в  волнах
которого все мы  обречены бултыхаться.  Но представь себе пловца,  который
может,  презрев опасности,  плыть по течению,  обгоняя волны.  Этот пловец
вырвется из  движения,  к  которому прикован любой  неподвижный,  влекомый
потоком предмет.
     Существует  устройство  -   называй  как  хочешь,   -  которое  может
превратить тебя - бессильную щепку в потоке - в активного пловца. Я рад бы
об®яснить тебе,  как устроена эта машина,  но ее устройство - за пределами
моих знаний. Когда-нибудь ты узнаешь больше.
     Портсигар, который ты держишь сейчас в руке, и есть эта машина.
     Подобная машина времени изображена в романе Герберта Уэллса,  который
я  заставил  тебя  прочесть  несколько  лет  назад,  хоть  он  тебе  и  не
понравился.  Правда,  английский  писатель,  ограниченный  лишь  пределами
собственного воображения,  позволил герою  двигаться произвольно,  как  по
течению  времени,   так  и  против  него.   Последнее  в  действительности
невозможно: движение времени лишь поступательно. Ты понял?>
     Андрей перевел дух.
     - А я ничего не поняла, - сказала Лидочка.
     - Я  думаю,  сейчас нам и не надо понимать,  -  снизал Андрей.  -  Мы
должны прочесть, увидеть... мы потом поймем.
     - Читай  дальше.  Уже  восьмой час.  Меня  больше беспокоит,  как  ты
вернешься домой.
     - <Пользоваться портсигаром просто.  Он не открывается, да и не может
открыться,  потому что  внутри его  находятся микроскопические детали,  из
которых создана эта  машина.  Но  если ты  три  раза с  интервалом в  одну
секунду нажмешь на  кнопку,  которой портсигар якобы  открывается,  то  на
противоположном ребре появится длинный выступ, поделенный рисочками>.
     Андрей сказал:
     - Дай сюда портсигар.
     Лидочка взяла с постели один из них и протянула ему.
     Андрей три раза нажал на  кнопку,  словно стараясь открыть портсигар.
Лидочка подошла и смотрела, стоя перед ним.
     На другой стороне длинным выступом появилась узкая планка, на которую
был надет шарик.
     Держа  портсигар в  руке,  Андрей снова  обратился к  письму,  как  к
инструкции к сложной детской игре, в которой надо разобраться.
     - <Запомни -  твоя