одалеку от  дома и  глазеет на  их окна.
Только мама собралась бежать вниз на спасение дочери,  как Лида показалась
из под®езда и на бегу стала махать руками подозрительному типу, показывая,
чтобы он  уходил.  Тот  сначала не  понял,  а  потом стал отступать.  Лида
добежала до него, потащила за руку прочь, взглянув, конечно, на свое окно,
и маме пришлось отпрянуть от окна,  так как подглядывать неловко. А раз уж
Лидина  мама  имела  некоторый  житейский  опыт,  то  она  позволила  себе
улыбнуться и вернулась к шитью. Она знала, что поклонники порой ведут себя
подозрительно для  родительского глаза.  И  это понятно,  потому что любой
поклонник в  душе своей вор,  он надеется похитить самое дорогое в жизни -
Лидочку.
     Андрей хотел было встретить Лидочку укоризненными упреками,  раз  она
бездумно тратит драгоценное время,  но она подбежала к нему так радостно и
потащила за руку прочь от дома, что Андрей сдержался - он был справедливым
человеком и понимал,  что убегающие минуты - это его вина. Он слишком мало
времени уделил поездке в Ялту.
     Они пошли к  набережной,  но  гулять по  ней не  стали -  им обоим не
хотелось,  чтобы вокруг были люди, - а прошли дальше за порт, к совершенно
пустому городскому пляжу.
     Теперь,  когда  они  остались  одни  и  никто  не  мог  подслушать их
разговора,  они  все  равно  беседовали  о  всяких  пустяках,  как  добрые
знакомые.  Лидочка  спросила,  как  выглядит  Маргарита  и  как  она  себя
чувствует -  она так кашляла в последнее время!  Андрей рассказал, что она
себя хорошо чувствует,  потом Лидочка принялась расспрашивать о Москве, об
университете и занятиях Андрея. Андрей отвечал, и внутри его тикали часы -
с  каждым шагом шагреневая кожа их свидания сокращалась,  а ничего не было
сказано.  Но вместо того чтобы заговорить о  важном,  Андрей также задавал
вопросы  о  ялтинской женской гимназии,  так  заинтересованно,  будто  сам
собирался туда  поступить.  Потом  они  увидели смешную хромую собачку,  и
Лидочка рассказала,  как у них месяц назад пропала кошка и мама до сих пор
не может прийти в себя.
     Но  все  изменилась в  тот  момент,  когда  они  спустились по  узкой
железной  лестнице на  городской пляж.  Высокая  каменная подпорная стенка
отделила их  и  море от  сухопутного мира.  Здесь стояла особенная тишина,
которую подчеркивало шуршание зимних  волн,  оставивших на  гальке  ночью,
когда  был  сильный ветер,  гряды  белой пены  и  почти черных водорослей.
Солнце здесь грело сильнее,  чем  на  набережной,  но  от  воды шел острый
пещерный холод.  На  пляже  осталось несколько лавочек и  голые  остовы от
летних тентов. Не сговариваясь, они подошли к ближайшей лавочке и сели.
     И замолчали.
     Потом  Андрей  стал  смотреть на  Лидочку и  видел  лишь  ее  точеный
профиль. Она смотрела перед собой.
     - Лида,  -  сказал Андрей, - я решился приехать, потому что Маргарита
мне рассказала...
     Андрей хотел попросить прощения за  то,  что  не  подошел к  Лиде  на
площади,  летом.  Но этого говорить было не надо.  И Андрей понял,  что не
надо. Лидочка сказала первой:
     - Я очень рада, что вы приехали. Я даже не надеялась на это.
     - Я не знал, где вас искать, - сказал Андрей.
     - Если бы я хотела найти человека в маленьком городе, я бы приехала и
нашла.
     - Вы не правы,  - сказал Андрей. - Я же не знал, что вы захотите меня
увидеть.
     Лидочка обернулась к нему.  Она улыбалась,  но как-то странно, уголки
губ книзу.
     - Чтобы  узнать,  хочет человек увидеть или  нет,  надо  его  найти и
спросить.
     - Я был уверен в другом. Пока я не узнал, я был уверен.
     - В чем?
     - В том,  что у вас роман.  С Колей Беккером. Но он мой приятель. И у
нас не принято вторгаться в отношения приятеля.
     - Это какая-то изящная литература,  -  сказала Лидочка. - Как будто я
уже это читала.  Значит,  сердце вам ничего не подсказало.  Знаете,  я вам
сейчас расскажу одну  ужасную вещь,  которую нельзя рассказывать человеку,
если его мало знаешь.  В тот день,  когда вы уезжали, я очень захотела вас
увидеть.  И сказать вам, что вы неправильно все понимаете. Я понимала, что
так вести себя нельзя,  но я как будто обезумела.  Это было давно, полгода
назад,  я еще была совсем девочкой.  Я прибежала на площадь, откуда уходят
линейки в Симферополь.  Но вы меня не увидели. Хотя тогда я думала, что вы
не хотите меня увидеть. Вам смешно?
     - Нет, - сказал Андрей. - Я вас тогда видел. Но я решил, что вы ждете
кого-то другого.
     Андрей взял  Лидочку за  руку.  Пальцы были жутко холодные.  Ледяные.
Вместо того чтобы вырвать их, как положено юной девице, Лида сказала:
     - У меня всегда руки холодные. Это какая-то ненормальность.
     - А у меня горячие.
     - Значит, у меня сердце горячее, - сказала Лида, потому что надо было
говорить,  и  внешняя  пустота  разговора  никак  не  соответствовала  его
внутреннему напряжению.
     - Можно, я согрею? - спросил Андрей.
     - Это безнадежно, - сказала Лида.
     Андрей  нагнулся и  начал  целовать пальцы Лиды.  Она  понимала,  что
делать  так  не  положено,  она  говорила быстро  и  бессмысленно,  словно
отвлекала себя от поцелуев Андрея.
     - Ну вот,  вы же видите, это безнадежно... Они всегда холодные. Это у
меня наследственное. У папы тоже всегда холодные руки, а вот мама устроена
совсем иначе, она темная и полная, а мы с папой рыжие.
     - Ну вы совсем не рыжая,  -  сказал Андрей, не отпуская пальцев. - Вы
скорее пепельная.
     - Значит, серая, да?
     - Я этого не хотел сказать.
     Он поцеловал ее в щеку.  Щека была покрыта пушком,  таким нежным, что
почувствовать его могли лишь губы.
     - Мы совсем замерзнем, - сказала Лида. - А вы опоздаете на автобус.
     - Ну и пусть.
     - Я знаю, что не пусть. Если бы было пусть, вы бы мне с самого начала
не сказали. У вас завтра поезд? У вас всегда завтра поезд.
     - Нет,  послезавтра,  -  сказал Андрей.  -  Завтра хоронят маму  Коли
Беккера.
     - У Коли умерла мама? Не может быть!
     Лидочка высвободила пальцы и  отстранилась,  потому что теперь нельзя
было и думать о поцелуях.
     - Что с ней случилось?  Он, наверное, сильно переживает, да? Они ведь
были с ней очень близки. Он мне рассказывал.
     Андрей не знал, что рассказывал Коля о своей маме, он мог рассказать,
что  она  герцогиня,  и  Андрею  лучше  промолчать.  Но  и  отмахнуться от
Лидочкиной искренней  озабоченности было  нельзя,  и  Андрей  сказал,  что
Елизавета Юльевна умерла от  рака  и  очень мучилась,  а  Коля  приехал из
Петербурга к ее смертному одру.
     - Пойдемте отсюда,  -  сказала Лидочка.  -  Честное слово,  я  совсем
замерзла. Я ведь не думала, что буду сегодня сидеть на лавочке возле моря.
Вы тоже совсем легко одеты.
     Они поднялись и стояли рядом, потому что уходить обоим не хотелось.
     Лидочка сказала:
     - Простите,  -  и  застегнула ему верхнюю пуговицу тужурки.  -  У нас
предательский климат, а вы поехали даже без кашне.
     - Нет,  я все взял, - сказал Андрей. - У меня был тяжеленный саквояж,
потому что я обманул мою добрую тетю Маню.
     Они пошли с пляжа, и Андрей рассказал, как он придумал визит к отчиму
и как волочил из Симферополя банки с черешней, а потом отдал на сохранение
чистильщику на набережной.
     - Надо все-таки отнести все вашему отчиму,  а то, когда он узнает, он
расстроится и будет на вас сердиться.
     - Еще чего не хватало! У нас с вами остался час, понимаете?
     - Понимаю, - сказала Лидочка детским голосом. - Очень жалко.
     - Скажите честно,  - попросил Андрей. - Мне это важно знать, вы рады,
что я приехал, или это вежливость с вашей стороны?
     - Какой вы глупый, Андрюша, - сказала Лидочка.
     Они  уже  поднялись  наверх  и   остановились  у  парапета.   Лидочка
поцеловала Андрея,  но  получилось неловко,  потому что он как раз в  этот
момент  поворачивал  голову,  и  поцелуй  пришелся  в  подбородок.  Андрей
потянулся к Лиде, и она ударилась лбом о его нос, притом так сильно, что у
Андрея слезы полились из глаз.
     Обоим стало смешно,  и  они стояли рядом,  держались за руки,  как на
картине Репина <Какой простор!>.
     Потом  оба  замолчали.  И  Андрей видел  перед собой громадное темное
зимнее море, над которым двигалось многообразное небо, где хватило места и
грозовым тучам,  и  кучевым  облакам,  и  синеве.  Точно  по  самой  линии
горизонта медленно-медленно полз  белый пароход с  высокой длинной трубой,
дым из  которой тянулся,  расширяясь,  будто нарисованный ребенком.  Слева
поднималась отлогая  гора,  застроенная домиками  и  заросшая  садами,  из
которой,  как  желтый палец,  поднималась башня под  луковкой,  а  направо
открывался вид  на  Ялтинскую  бухту.  Стояла  мирная,  сказочная,  добрая
тишина.  И  Андрей сказал себе:  <Вот  сейчас я  совершенно счастлив.  Так
счастлив я  не  был никогда в  жизни.  И  может быть,  никогда не буду так
счастлив.  Я  должен запомнить этот момент и  помнить его  всегда.  И  это
гладкое море,  и  бурное небо,  и  зимнюю зелень склона,  и колокольню,  и
Ялтинскую бухту, и девушку рядом со мной. Я могу сейчас повернуть голову и
увижу ее,  и  могу  дотронуться до  ее  холодных и  самых красивых в  мире
пальцев>.
     Андрей повернул голову. Лидочка смотрела на него.
     - Вы знаете, что я загадала? - спросила она.
     - Знаю,  -  сказал Андрей.  Он был совершенно убежден в том,  что она
думала о том же, что и он. И точно так же, как он.
     А  Лидочка загадала совсем другое.  Она  загадала,  что  если  первой
встретится им женщина,  то она выйдет замуж за Андрея.  А если мужчина, то
роман их закончится трагически.
     Когда они отошли от парапета, то увидели издали велосипедиста. Андрей
резко отвернулся и  стал  смотреть в  море.  Велосипедист -  высокий худой
старик в  шляпе и  с трубкой в зубах -  ехал,  глядя прямо перед собой.  К
багажнику  велосипеда была  привязана стопка  книг.  Он  кинул  рассеянный
взгляд на хорошенькую девушку у парапета и отвернувшегося студента,  потом
свернул в переулок.
     - Вы видели,  кто это был?  -  спросила Лидочка.  - По-моему, это ваш
отчим.
     - Да, - сказал Андрей. - Он уехал?
     - Да, он уехал. Пошли?
     - Вы почему расстроились?
     - Я?  Расстроилась? Ничего подобного. Мне вас стало жалко. Из-за меня
вы вынуждены скрываться от собственного отчима.
     Лидочке стало грустно, что их роман завершится трагедией.
     Солнце садилось,  тени стали длинными.  По  набережной вяло,  как  бы
выполняя тяжкий долг, гуляли редкие приезжие.
     Несколько человек стояли кучкой у  мола и  глядели,  как  швартовался
пароходик <Алушта>.  Это  был  прогулочный пароходик,  и  его  палуба была
закрыта от солнца тентом. Зачем ему было ходить по морю в декабре месяце -
загадка.  Никто с  него  не  сходил,  и  слышно было,  как  капитан ругает
матроса, который никак не может замотать конец вокруг кнехта.
     Гостиница  <Мариано>  была  украшена  гирляндами  фонариков,   и  они
зажглись,  когда Андрей с  Лидой поравнялись с  гостиницей.  Это  мог быть
чудесный рождественский вечер - неспешный и сладостный вечер с Лидочкой. В
пустой зимней Ялте.  Но Андрей даже боялся посмотреть на часы. Он понимал,
что вот-вот ему придется бежать на автобус.  Теперь,  когда Лидочка знает,
почему Андрей спешит в  Симферополь,  она никогда не согласится,  чтобы он
остался.  Даже если бы  он  сам на это решился.  В  витрине магазина среди
игрушек и сувениров стояла небольшая елка,  увитая серебряными гирляндами.
Из   ресторана  доносились  нестройные  звуки   -   музыканты  настраивали
инструменты. Зазвонили в церкви.
     - И зачем только он там проехал! - сказала Лидочка.
     - Я  надеюсь,  что он  меня не узнал.  Он не видел моего лица.  Хотя,
конечно, он такой, что мог узнать, но не остановиться.
     - Тогда он тем более на вас обидится.
     - Не знаю, - сказал Андрей. - Мы очень далеки.
     - Вы его не любите?
     - У меня нет к нему чувств.
     - А я папу обожаю. Если с ним что-то случится, я не переживу.
     - А я не знаю моего отца.  Тут какая-то тайна.  Даже тетя никогда мне
не  рассказывала о  нем.  С  ним что-то случилось,  и  мама вышла замуж за
Сергея Серафимовича, когда мне было меньше года.
     - А потом?
     - Она тоже умерла. И меня взяла тетя. Моя тетя - чудо.
     - Вы с ней живете?
     - Да.  Она служит по  ведомству императрицы Марии Федоровны.  Она все
время о ком-то заботится. Я думаю, что ведомство должно ей дать медаль. На
владимирской ленте.
     Они поравнялись с громадным платаном.
     - Пускай он будет моим свидетелем, - сказал неожиданно Андрей.
     - Свидетелем? В чем?
     - Этот платан прожил сотни лет.  И проживет дольше меня. Он все знает
и все видел.  Я клянусь ему и вам,  Лида,  что никогда в жизни не разлюблю
вас и не полюблю кого-нибудь другого. Никогда.
     Лидочка не ответила. Она смотрела на платан, облетевший, но настолько
богатый  ветвями,  веточками и  сучьями,  что  крона  его  казалась  почти
непроницаемой.
     Потом пошла вперед.
     Андрей, не ожидавший этого, догнал ее через несколько шагов.
     - Я не то сказал? Я вас обидел?
     - Нет, - сказала Лидочка. - Спасибо. Я вам благодарна за эти слова. И
я  хотела бы  верить.  -  Пепельная прядь выбилась из-под круглой суконной
шапочки,  и Лидочка остановилась,  поправляя ее.  Потом спросила: - А вы у
какого чистильщика оставили вещи?
     - Который у <Ореанды> сидит, одноглазый, на пирата похожий.
     - Ой, я его не люблю! Он в тюрьме сидел. Говорят, что он убийца.
     - Ну,  нас  с  вами он  не  убьет.  -  Андрею трудно было вернуться к
прежнему обыкновенному тону.  И  его немного покоробило то,  что Лидочка в
сущности ничем не ответила на его торжественную клятву.
     Чистильщик сидел на прежнем месте.  Лидочка не стала подходить, но он
ее увидел.
     - Все в порядке,  студент? - спросил он. - А я уж думал, домой пойду.
Замерз из-за тебя.
     - Спасибо вам, - сказал Андрей. - А то мне надо на автобус. Сколько я
вам должен?
     - Сколько дадите, - сказал чистильщик.
     Андрей дал ему рубль. Чистильщик сказал:
     - Еще полтинник набрось.  Я тут мерз,  а ты с ней гулял. Нет на свете
справедливости.
     Андрей дал  ему  еще  полтинник и  получил саквояж.  Пока  чистильщик
доставал его,  Андрей посмотрел наконец на  часы.  Было без десяти четыре.
Придется бежать.
     Увидев, что саквояж у Андрея в руке, Лидочка пошла наверх по речке. И
Андрей поспешил следом. Лидочка была грустная и не смотрела на Андрея.
     - Мне самому очень жалко,  -  сказал Андрей. - Но если я не уеду этим
автобусом, то точно не успею на похороны.
     - О чем вы говорите! - возмутилась Лидочка. - Разве я вас задерживаю?
Я все отлично понимаю.  И повторяю -  я вам очень благодарна за то, что вы
приехали.
     Они быстро шли в гору, саквояж с каждым шагом становился все тяжелее.
Хоть бросай его.  Вообще-то  его надо было бросить,  конечно,  не везти же
обратно в Симферополь.
     - Лидочка, - сказал Андрей, - вы не откажете мне в просьбе?
     - В какой?
     - Моя тетя варит чудесное варенье из белой черешни. Я вам отдам его.
     - Нет, нельзя, это не для меня.
     - Тогда мне придется его выкинуть.
     - Если хотите, я отнесу его вашему отчиму.
     - Нет, - сказал Андрей, - тогда он поймет, что я был здесь и не зашел
к нему.
     - Но я скажу, что была в Симферополе и вы мне передали.
     - Он поймет, что вы лжете.
     - Вы не представляете,  какая я  замечательная врушка,  -  засмеялась
Лидочка. - Но если вам тяжело, я помогу вам нести. Давайте я тоже возьмусь
за ручку.
     - Еще чего не хватало, - буркнул Андрей.
     Когда они вышли на площадь,  было уже пять минут пятого.  К  счастью,
автобус стоял на месте, и кондуктор сказал, что, как только шофер, который
пошел попить чаю,  вернется,  автобус поедет.  Пассажиров в  автобусе было
мало  -  лишь  какая-то  веселая  чиновничья компания,  которая специально
ездила под Рождество к морю и теперь возвращалась в Симферополь. Чиновники
принесли с  собой  несколько бутылок шампанского и  бокалы.  Они  стояли в
круг, чокались, и им было очень весело.
     Андрей купил билет,  и  они с  Лидой отошли к той самой скамейке,  на
которой Лида когда-то его ждала.
     - Я оставляю банку здесь,  - сказал Андрей. Он открыл сумку и вытащил
банку оттуда. Черешни были золотыми на просвет.
     - Хорошо,  -  сказала Лидочка, - я беру этот дар. Только не знаю, что
сказать маме.
     - Когда она  отведает тетиного варенья,  она поймет,  что я  -  самый
лучший и выгодный жених для ее дочки.
     - Не говорите так, - сказала Лидочка.
     - А у меня нет выхода, если я буду любить вас всю жизнь.
     - Какой вы еще мальчик, - сказала Лида.
     Она  погладила его  щеку,  и  Андрей  хотел  перехватить руку,  чтобы
поцеловать, но Лидочка убрала руку и сказала:
     - Я здесь живу.
     - Только не вздумайте в самом деле нести это моему отчиму,  -  сказал
Андрей. - Он вас заколдует.
     Из-под  фуфайки Андрей вытащил пакет  со  сладостями и  тоже  положил
рядом с Лидой на скамейку.
     - Их  делает одна  бабушка в  Джанкое,  и  секрет будет  утерян с  ее
смертью.
     - А почему вы сказали, что ваш отчим колдун?
     - Не знаю. Но от него исходит что-то очень чужое, даже страшное. Хотя
он  ничего  плохого  мне  никогда не  сделал.  Он  помогает нам  с  тетей,
фактически я учусь в университете за его счет.  Но почему он живет в Ялте,
чем занимается - не понимаю.
     - Значит, он богатый?
     - С одной стороны,  он не очень богатый. Он живет довольно скромно. У
него экономка и  собака.  Он разводит розы и сам давит вино.  Удивительно,
что мне даже нечего о нем рассказать.
     - А почему с одной стороны?
     - Я сам до этого лета думал, что он небогатый. А тут он меня провел к
себе в  кабинет на второй этаж и  показал,  что под половицей у него лежит
шкатулка  с  драгоценностями.  Представляете,  он  откидывает край  ковра,
вынимает половицы,  и там,  как в <Графе Монте-Кристо>, - шкатулка и в ней
драгоценности!
     - А зачем он вам это показал?
     - По  странной причине -  это мое наследство.  Если с  ним что-нибудь
случится. Но мне нет дела до кладов, вы мне верите?
     - Конечно верю,  Андрюша,  - сказала Лидочка, и в слово <Андрюша> она
вложила  куда  больше,   чем   подтверждение  его  незаинтересованности  в
богатстве Сергея Серафимовича.
     Шофер поднялся в автобус и нажал на клаксон.
     - Ой, - сказала Лидочка, - вам надо уезжать.
     - Погодите,  -  спохватился Андрей,  -  я  же забыл.  У вас нет моего
адреса.
     Он стал шарить по карманам.  Карандаша не было. Он побежал к автобусу
и  стал  просить  карандаш  у  чиновников.   Они  влезали  в  автобус,  не
расставаясь с бокалами. Они смеялись и шутили, один из них сказал, что они
ненавидят карандаши и  ломают,  как  только  увидят.  Карандаш Андрею  дал
кондуктор и  пригрозил,  что если он через минуту не сядет в  автобус,  то
уедут без него.  Андрей написал свой симферопольский и  московский адреса.
Шофер жал на клаксон,  чиновники высовывались из автобуса и  звали Андрея.
Андрей отдал бумажку с адресом. Лидочка подставила губы. Губы были сухие и
горячие. Глаза полны слез. Андрей поцеловал ее.
     - Я приеду! - крикнул Андрей. - Я обязательно приеду. Скоро!
     Лидочка не отвечала. Она стояла подняв руку.
     Андрей на ходу вскочил в автобус и махал Лидочке.
     Кондуктор сказал:
     - Карандаш не забыл?
     Автобус неуклюже уехал с  площади.  Лидочка стояла неподвижно.  Потом
автобус гуднул и, набирая скорость, покатил к шоссе.
     Андрей смотрел в заднее окно,  а потом уселся подальше от чиновников,
которые его и не замечали.  Они пели <Славное море - священный Байкал>. За
окнами  автобуса  пролетали чудесные  мирные  крымские пейзажи,  и  Андрей
впитывал в себя их покой и красоту,  одухотворенную тем, что в городе Ялте
живет Лид