Хансен  по  компасу  определяет
направление, по которому нужно идти, Бьолан  оборачивается,  ставит  лыжи  в
указанном направлении и решительно пускается в путь. По его  движениям  ясно
видно,  что  он  во  что  бы  то  ни  стало  решил  держаться  определенного
направления. Он сильно ударяет палками, так  что  снег  разлетается  во  все
стороны, и глядит прямо перед собой. Однако, результат все тот же.  Если  бы
Хансен оставил Бьолана идти, не поправляя его,  то  тот,  наверное,  за  час
преспокойно описал бы круг и очутился на том же месте,  с  которого  он  так
энергично начал свое странствование. Может быть,  в  конце  концов,  это  не
такой уж недостаток, так как мы всегда с  абсолютной  точностью  знали,  что
мы., при выходе из линии гуриев, находимся от них  справа,  то  есть  должны
искать их на западе. Во многих случаях действительно это  бывало  нам  очень
полезно, и мало-помалу мы настолько  начали  доверять  "правоустремленности"
Бьолана, что вполне к ней привыкли.
     В  воскресенье,  четырнадцатого  января,  мы  должны  были,  по   нашим
расчетам, дойти до склада на 83o южной широты. Это был  последний  из  наших
складов,  тое  помеченный  поперек,  а,  следовательно,  являлся   последним
критическим пунктом. День был не совсем подходящий  для  поисков  "иголки  в
стоге сена". Было тихо, и стоял густой туман, настолько густой, что мы могли
видеть перед собой всего на несколько метров. За весь переход мы  не  видели
ни одного гурия. В четыре часа дня мы,  судя  по  показаниям  одометра,  уже
прошли нужное расстояние и по счислению должны были  бы  находиться  на  83o
южной широты у оклада. Но ничего не было  видно.  Мы  решили  тогда  сделать
остановку, поставить палатку и подождать, пока не прояснится. За время  этой
работы в густой пелене тумана образовался  просвет,  и  мы  увидели,  что  в
нескольких метрах от нас, конечно, к западу, стоит наш склад.
     Быстро мы свернули палатку, положили ее на сани и направились  к  нашей
куче пищи, которая оказалась в полном порядке. Ни малейшего признака,  чтобы
птицы посещали это место.  Но  что  это?  Свежие,  ясные  собачьи  следы  на
свежевыпавшем снегу! Мы поняли, что это следы беглецов, пропавших у  нас  по
пути к югу. Судя по следам, собаки долго лежали здесь, укрываясь от ветра за
складом. Об этом ясно свидетельствовали две глубоких впадины. Было найдено и
еще кое-что, говорившее о том, что у собак было достаточно пищи.  Но  откуда
же, скажите на милость, добывали они пищу? Склад  был  совершенно  нетронут,
хотя свертки с пеммиканом лежали на виду  и  добраться  до  них  было  очень
легко. К тому же, снег  был  не  настолько  тверд,  чтобы  его  нельзя  было
разгрести и съесть всю пищу. Собаки, очевидно, потом покинули это место,  на
что указывали идущие к северу свежие следы. Мы тщательно осмотрели  следы  и
пришли к единодушному заключению, что они не старше двух дней. Следы шли  на
север, и мы иной раз встречали их во время своего следующего перехода.
     У гурия на 82o 45', где мы останавливались, мы опять увидели эти следы,
ведшие по-прежнему на север. На 82o 24' южной  широты  следы  начали  сильно
пересекаться и оканчивались, уходя в западном направлении. Больше следов  мы
не видели, но зато долго не могли  разделаться  с  собаками,  вернее,  с  их
проделками. У гурия на  82o  20'  южной  широты  мы  остановились.  "Эльсе",
положенная нами на верхушку его, упала и валялась около. Нижний слой подтаял
от лучей солнца. Значит, здесь бродячие псы не побывали, это было  очевидно,
иначе мы не нашли бы "Эльсе". После перехода мы встали лагерем  у  гурия  на
82o 15' южной широты и распределили мясо  "Эльсе".  Хотя  оно  и  лежало  на
солнцепеке, но оказалось вполне доброкачественным,  когда  мы  соскоблили  с
него небольшую плесень. Правда, от  него  пахло  лежалым,  но  наши  псы  не
очень-то разбирались, когда дело шло о мясе. Семнадцатого января мы дошли до
склада на 82o южной широты. Уже издали было видно, что здесь  не  царил  тот
порядок, в каком мы оставили этот  склад.  Подойдя  поближе,  мы  сейчас  же
поняли, что здесь произошло. Бесчисленные собачьи  следы,  от  которых  весь
снег вокруг склада был крепко утоптан, говорили достаточно ясно о  том,  что
наши беглецы оставались здесь долго. Несколько ящиков,  стоявших  в  складе,
упали, вероятно, по той  же  причине,  что  и  "Эльсе",  и  в  один  из  них
мошенникам удалось забраться. От бывших там пеммикана и  галет,  само  собой
разумеется, не осталось ничего. Но для нас это было теперь неважно, так  как
пищи у нас было в избытке. Две убитые собаки, положенные  нами  на  верхушку
склада- "Уранус" и "Йола"-исчезли; от них  не  найти  было  даже  зубов!  От
"Лусси", съеденной бродягами на 82o3' южной широты, остались все-таки  зубы.
Восемь щенков "Йолы" по-прежнему лежали наверху на ящике.  Удивительно,  что
они не свалились. Кроме того звери сожрали еще несколько креплений от лыж  и
прочее. Для нас это не было значительной потерей. Но кто же знает, куда  эти
твари направились теперь? Если им посчастливилось найти склад на  80o  южной
широты, то, конечно, они  к  этому  времени  сожрали  там  все  наши  запасы
тюленьего мяса. Разумеется, было бы жалко, если бы  так  случилось,  хотя  в
этом не было никакой опасности ни для нас самих, ни для наших животных. Если
уж мы дойдем до 80o южной широты, то сумеем пройти и до конца.  Пока  же  мы
утешались тем, что не видим никаких следов, идущих к северу.
     На 82o южной широты мы разрешили себе небольшой пир. В памяти  все  еще
свежо воспоминание о "шоколадной каше", поданной нам  Вистингом  на  третье.
Все мы были согласны  с  тем,  что  эта  каша  доведена  до  высшей  степени
совершенства  и  превосходит  все,  что  когда-либо  выпадало  нам  на  долю
попробовать. Рецепт я могу  огласить:  крошки  от  галет,  молочная  мука  и
шоколад, все это кладется в котелок  с  кипящей  водой.  Но  что  происходит
дальше, я не знаю! Для выяснения этого следует обратиться к Вистингу...
     Между 82o и 81o южной широты мы встретили свои старые  вехи  со  времен
третьей поездки для постройки складов. В эту  поездку  все  расстояние  было
размечено досками от ящиков через каждую милю. Было это в марте месяце  1911
года, а теперь мы шли, ориентируясь по этим доскам, в половине января  1912.
Они стояли, по-видимому, в таком же виде, в каком мы их поставили. Эти  вехи
кончались на 81oЗЗ' южной широты двумя  досками,  поставленными  на  снежном
цоколе. Цоколь этот был цел и невредим.
     Предоставляю дневнику рассказать о том, что мы  увидели  девятнадцатого
января:
     "Сегодня на редкость  хорошая  погода,  небольшой  юго-западный  ветер,
очистивший все небо от туч, пока мы шли. На 81o20' показались  поперек  пути
наши старые огромные  торосы.  Теперь  мы  видели  их  гораздо  больше"  чем
когда-либо раньше. Вздымая  ввысь  свои  хребты  и  вершины,  они  тянулись,
насколько только мог  видеть  глаз  в  направлении  северо-восток-юго-запад.
Велико было  наше  изумление,  когда  мы,  спустя  короткое  время,  увидели
высокую, голую землю в том же  самом  направлении,  а  вскоре  затем  и  две
высокие, белые вершины в  юго-восточном  направлении,  вероятно,  около  82o
южной широты. По цвету воздуха можно было заключить, что земля  простирается
в направлении северо-восток - юго-запад. Это, должно  быть,  была  та  самая
земля, которую мы видели сливающейся с горизонтом около  84o  южной  широты,
когда находились на подъеме на высоте  1140  метров  и  смотрели  оттуда  на
барьер. Теперь уже у нас накопилось столько различных звеньев,  что  мы  без
колебания осмеливаемся продолжить эту непрерывно тянущуюся землю - местность
Земли Кармен - до материка. Все страшно изрыто: трещины  и  торосы-волнистые
образования и долины вдоль и поперек. Завтра мы еще почувствуем  это".  Хотя
мы на основании того, что видели, казалось бы, и могли заключить, что  Земля
Кармен простирается от 86o южной широты досюда, приблизительно  до  81o  30'
южной широты, а возможно и дальше к северо-восточному краю, однако я все  же
не осмеливаюсь нанести это в таком виде на карту,  Я  ограничился  тем,  что
наименовал землю от 86o до 84o южной широты Землей Кармен, а  все  остальное
назвал "предполагаемой землей". Более тщательное изучение  условий  на  этом
участке будет благодарной задачей для исследователя.
     Как  мы  и  предполагали,   во   время   следующего   нашего   перехода
чувствовалось, что земля растрескана. Уже три раза мы  проходили  через  эту
область, и всякий раз здесь не бывало погоды с хорошей  видимостью.  На  сей
раз видимость была хорошая, и мы могли,  наконец,  рассмотреть,  какова  эта
местность на самом деле. Неспокойная поверхность  началась  с  81o12'  южной
широты и простиралась не очень  далеко  в  направлении  север-юг,  возможно,
километров на пять. Как далеко  простиралась  она  на  восток-запад,  трудно
сказать, но во всяком случае - насколько только хватал глаз. Огромные  куски
поверхности  отвалились,  обнажив  отвратительнейшие,  жуткие  пасти   таких
размеров, что они могли поглотить много таких караванов, как  наш.  От  этих
отверстых дыр во всех направлениях  отходили  безобразные  широкие  трещины.
Кроме того  повсюду  виднелись  холмы  и  стоговидные  образования.  Как  мы
проходили здесь раньше безнаказанно, это, пожалуй, самое  замечательное  изо
всего! Мы прошли тут как можно быстрее. Хансен провалился  было  в  одну  из
таких трещин, но, к счастью, легко выбрался.
     Склад на 81o южной широты оказался в  полном  порядке.  Не  видно  было
никаких собачьих следов. Поэтому у нас значительно возросли надежды  на  то,
что в порядке будет и склад на 80o южной  широты.  На  80o45'  южной  широты
лежала первая убитая нами собака "Буне". Она была особенно жирной  и  потому
чрезвычайно  понравилась.  Собаки  больше  уж  не  очень  то  интересовались
пеммиканом.
     Двадцать второго января мы прошли свой последний  гурий.  Он  стоял  на
80o23' южной широты. Как мы ни рады были, что оставляем его позади, а все же
не стану отрицать, что на исчезновение этого гурия  вдали  мы  посмотрели  с
чувством некоторого сожаления. Мы теперь полюбили свои гурии и, встречаясь с
ними, приветствовали их, как старых  друзей.  Многочисленны  и  велики  были
услуги,   оказанные   нам   этими   немыми   стражами   во   время    нашего
продолжительного, однообразного пути!
     В тот же день мы дошли до своего большого склада на 80o  южной  широты.
Можно было считать, что теперь мы уже дошли. Мы сейчас же  заметили,  что  у
склада, после того как мы покинули его, побывали и другие.  Мы  нашли  также
сообщение лейтенанта Преструда, начальника восточной партии, о том,  что  он
со Стубберудом и Иохансеном прошли здесь тринадцатого ноября с двумя санями,
шестнадцатью  собаками  и  снаряжением  на  тридцать  дней.  Таким  образом,
получалось впечатление, что все находится в полнейшем порядке. Сейчас же  по
прибытии к окладу мы выпустили собак. Они  кинулись  к  куче  тюленьих  туш,
которых за наше отсутствие не тронули  ни  собаки,  ни  птицы.  Наши  собаки
направились туда не столько для еды, сколько для драки.  Действительно,  тут
было за что  подраться.  Они  несколько  раз  обошли  кругом  тюленьих  туш,
покосились на мясо, друг на друга  и  ринулись  в  дикую  битву.  Когда  она
благополучно закончилась, собаки отошли и улеглись у своих саней.  Склад  на
80o  все  еще  обилен,  велик  и  хорошо  отмечен,  а  потому  не  исключена
возможность, что когда-нибудь он еще пригодится.
     О поездках от 80o южной широты до "Фрамхейма" уже так много говорилось,
что тут нельзя сказать ничего нового. Двадцать шестого января в четыре  часа
утра мы дошли до своего милого, славного дома с двумя санями и  одиннадцатью
собаками. И животные, и люди были в цветущем состоянии здоровья.
     Ранним утром мы остановились у дверей дома,  поджидая  друг  друга.  Мы
должны были явиться все вместе! Кругом было тихо и мирно, - все  еще  спали.
Мы вошли в дом. Стубберуд  порывисто  сел  на  койке  и  уставился  на  нас,
очевидно, думая, что мы привидения. Один за другим просыпались наши товарищи
и с трудом соображали, в чем дело. Возвращение наше домой приветствовали  на
все лады.
     - Где "Фрам"? - конечно, был наш первый вопрос. Радость наша  не  знала
границ, когда мы услышали, что все обстоит благополучно.
     - А как дела с полюсом? Были вы там?
     - Конечно, были, иначе вы едва ли бы увидели нас! Появился кофейник,  а
"блинчики" благоухали, как и в былые дни. Все мы единогласно решили,  что  в
гостях хорошо, но дома гораздо лучше!  Путешествие  наше  длилось  девяносто
девять дней. Расстояние - 3000 километров, (Так как при  переходе  Фрама  по
пути в Китовую бухту через 180-й меридиан не  были  изменены  даты,  то  все
числа в этой главе нужно исправить, перенеся их на один день назад. -  Прим.
автора.)
     "Фрам" пришел к барьеру девятого января, после трехмесячного  плавания,
из Буэнос-Айреса. На корабле все было благополучно.  Однако,  дурная  погода
заставила его выйти снова в море.
     На другой день вахтенный сообщил, что  "Фрам"  приближается.  В  лагере
началось оживление. Шубы на плечи - и марш вперед на собаках!  Пусть-ка  там
полюбуются, что псы наши совсем не измучены! Мы слышали уже,  как  пыхтел  и
вздыхал двигатель; вскоре над краем барьера мы увидели наблюдательную бочку,
и наконец спокойно и уверенно подошел "Фрам".
     Радостный я поднялся на борт и приветствовал  своих  смелых  товарищей,
проведших "Фрам" к цели среди стольких опасностей и  трудностей  и  по  пути
выполнивших так много прекрасных работ. Все  были  довольны  и  ласковы,  но
никто не спрашивал о полюсе. Наконец, у Ертсена вырвалось.
     - А побывали вы там?
     Не только радость, но нечто большее светилось на лицах моих  товарищей.
Я заперся с капитаном Нильсеном в рубке, получил от  него  почту  и  услышал
массу всяких новостей.

НА СЕВЕР

     После двухдневной возни с переноской на судно всех вещей, которые нужно
было взять с собой, мы, наконец, к вечеру тридцатого января  были  готовы  к
отплытию. В данный момент ничто не могло радовать нас больше, чем факт,  что
мы уже в столь раннее время года были в состоянии направиться  на  север  и,
таким образом, сделать первый шаг по пути туда, где,  как  мы  знали,  скоро
начнут ждать вестей от нас или о нас. Но не примешивался  ли  ко  всей  этой
радости и небольшой налет грусти? Несомненно, многие чувствовали себя именно
так, хоть это и может звучать неслыханным  противоречием.  Не  так-то  легко
расставаться с местом, которое долгое время служило тебе домом, хотя бы даже
дом этот лежал на 79o южной широты и был почти похоронен под снегом и льдом.
Мы, люди, находимся в слишком  большой  зависимости  от  того,  что  зовется
привычкой, что бы без дальних слов, сразу очутиться вне этой  обстановки,  с
которой постепенно свыклись благодаря долгому там пребыванию. И хотя человек
со стороны будет, может быть, призывать всех добрых духов, чтобы они  спасли
его от  такой  обстановки,  однако,  это  не  мешает  подобному  утверждению
оставаться в силе.  Для  громадного  большинства  моих  ближних  "Фрамхейм",
конечно, покажется одним из самых последних мест на нашей планете,  где  они
хотели бы очутиться - какой-то богом забытый уголок, не могущий дать  ничего
кроме совершенно исключительного одиночества, жути  и  скуки.  Для  нас  же,
девяти человек, стоявших  у  фалрепа  и  готовых  покинуть  это  место,  все
представлялось  несколько   в   ином   свете.   Маленький   крепкий   домик,
расположенный там, за "горой Нельсон" и совсем занесенный снегом, был  целый
год нашим жилищем, и, право, уютным, хорошим жилищем, где мы после  большого
и нудного дневного труда находили необходимый нам полный отдых и покой.  Всю
антарктическую  зиму  -  настоящую  зиму  Фимбул  (По  норвежским   повериям
Фимбул-суровая зима, предшествующая гибели мира.-Прим. перев.) - четыре  его
стены защищали нас так хорошо, что многие  бедняги,  мерзнущие  в  умеренных
широтах, от всего сердца позавидовали бы нам, если бы увидели, как  мы  себя
чувствовали здесь. В таких суровых условиях, что даже все живое стремительно
бежит  оттуда,  мы  во  "Фрамхейме"  жили  себе  и  поживали  невозбранно  и
привольно, причем жили, заметьте себе, не как животные, а как цивилизованные
люди и во всякое время имели в своем распоряжении большинство благ,  которые
обеспечивает человеку благоустроенное жилище. Кругом царил мрак и  мороз,  а
снежные метели старались во что бы то нн стало  замести  все  многочисленные
следы нашей деятельности, но за дверь нашего великолепного жилища никогда не
проникали эти враги; в доме мы пользовались светом, теплом и уютом.  Что  же
удивительного в том, если это место так сильно притягивало к себе каждого из
нас в то мгновение, когда мы навсегда  покидали  его?  Перед  нами,  правда,
лежал широкий мир: - он мог дать нам многое, о чем мы давно  уже  тосковали.
Ко зато среди всего того, что ждало нас, было и многое такое,  без  чего  мы
могли  с  радостью  обходиться  еще  очень  долгое  время.  Когда   наступит
повседневная жизнь с ее тысячью забот и треволнений, то может случиться, что
любой  из  нас  пожелает  еще  снова  вернуться  к  беззаботному  и  мирному
существованию во "Фрамхейме"...
     Но если и замечался этот оттенок грусти, то был он не такой уж большой,
чтобы каждый из нас не мог  довольно  быстро  покончить  с  ним.  Во  всяком
случае, судя по лицам, можно было бы подумать, что  в  данный  момент  самым
обычным настроением была радость,  Почему  бы  и  нет?  Зачем  же  думать  о
прошедшем, хотя оно  и  кажется  сейчас  довольно  привлекательным?  Что  же
касается будущего, то во всяком случае теперь нам позволительно  ожидать  от
него всего самого лучшего. Кому придет в голову думать о неизбежных  будущих
горестях? Никому! А потому "Фрам" и был разукрашен флагами от носа до кормы,
и потому-то во время прощания  с  нашим  жилищем  на  барьере  лица  всех  и
улыбались друг другу. Мы могли покинуть его с  сознанием,  что  цель  нашего
годового пребывания  здесь  достигнута,  а  это  сознание  весило,  конечно,
значительно больше мысли о том,  что  нам  тут  во  многих  отношениях  было
хорошо. Сильнее всего способствовало тому, что дни пролетали быстро и все мы
были полны сил, абсолютное отсутствие того, что я называю  мертвым  периодом
за все время нашей (двухлетней) совместной  жизни  в  этом  путешествии.  Не
успевали мы справиться с одной задачей, как  уже  появлялась  другая.  Таким
образом, мы всегда были заняты, а когда ты занят, то  время,  как  известно,
летит быстро.
     Люди часто спрашивают, куда в таком  путешествии  можно  девать  время?
Дорогие мои, если мы и ломали над чем-нибудь голову, то только над вопросом,
как бы нам сделать, чтобы времени у нас хватало.  Возможно,  что  на  многих
такое утверждение произведет впечатление неправдоподобности; однако, это  не
мешает ему быть абсолютной правдой. Прочитавшие весь этот  отчет  во  всяком
случае  должны  будут  вынести  впечатление,  что  безработица  была   злом,
совершенно неизвестным в нашем маленьком обществе.
     Достигнув цели своего путешествия, мы находились теперь в такой стадии,
когда можно было бы ожидать некоторого упадка настроения. Но этого не  было.
Дело в том, что совершенное нами могло  приобрести  свою  реальную  ценность
только тогда, когда оно станет известным человечеству, а сообщение  об  этом
должно было быть передано без всякого промедления.  Если  кому-нибудь  важно
было спешить, то именно  нам.  Конечно,  вероятность  говорила  за  то,  что
времени у нас достаточно; но, несмотря на все, это была только  вероятность.
Несомненно же было только то, что нам  до  Хобарта,  выбранного  нами  нашей
первой остановкой, предстоял путь в 2 400 миль, и столь же  несомненно,  что
этот путь будет и труден, и хлопотл