уж
симпатично. Со всех сторон торчат страшные ледяные зубья, готовые  проткнуть
каждого, прежде чем он успеет свалиться ниже.
     Такое описание было мало привлекательным! Хорошо, что мы  нашли  "такое
удачное место"!
     Между тем Вистинг окончил  свою  работу,  и  его  вытащили  наверх.  На
вопрос, рад ли он, что опять очутился наверху, он улыбаясь ответил:
     - Внизу было так уютно!
     Теперь мы вытащили сани наверх, и пока все  у  нас  обстояло  хорошо  и
благополучно.
     - Но нужно быть осторожнее, - сказал Хассель, - когда мы пойдем дальше,
потому что я едва не провалился когда мы с Хансеном подтаскивали сюда сани.
     Он улыбнулся, будто вспомнив о чем-то приятном, И Хассель, оказывается,
тоже убедился в том, что лучше быть осторожным.  Чтобы  найти,  трещины,  не
нужно было их искать! Ничего другого, кроме трещин, здесь вообще не было!
     Не могло быть и речи о том, чтобы продолжать  путь  по  этой  "свинской
дыре", - мы уже давно убедились, что, несмотря на  все  принятые  нами  меры
предосторожности, мы все-таки угодили в это место. Мы принялись искать место
для палатки. Но сказать легче, чем сделать. Найти достаточно большое место и
для палатки,  и  для  оттяжек  было  трудновато.  Палатку  мы  поставили  на
маленьком, повидимому, надежном участке, а оттяжки протянули во все  стороны
над трещинами. Мы уже стали знатоками местности. Вот эта трещина идет сюда и
сюда, а От этой отходит еще вторая трещина, идущая так-то и  так-то.  Совсем
как реки, о которых мы учили когда-то в школе. Я буквально содрогался, глядя
на трещины, - для палатки едва хватило места. Тем  временем  мы  постарались
поместить все свои вещи  в  безопасное  место...  Собаки  были  оставлены  в
упряжи, так что риск потерять их был ничтожен.  Вистинг  отправился  было  к
своим саням, - по этой дороге он уже проходил несколько раз, - как  вдруг  я
увидел над снегом только его голову, плечи и руки. Он провалился,  но  падая
удержался, расставив руки. Он выбрался сам. И эта  трещина,  как  и  другие,
была бездонна.
     Мы забрались в палатку и сварили себе латтскэус ( Мясо с овощами.-Прим,
перев.). Мы предоставили  погоду  самой  себе  и  постарались  расположиться
поудобнее. Был час дня. С  тех  пор,  как  мы  очутились  в  палатке,  стало
значительно тише, и не успели мы оглянуться, как и  совсем  стихло.  К  трем
часам начало проясняться, и мы вышли взглянуть на "это  безобразие".  Погода
заметно улучшалась, и на северной части горизонта проглядывало что-то  вроде
голубого неба. На юге был туман. Там  среди  густейшей  мглы  можно  было  с
трудом различить очертание какого-то куполообразного образования. Вистингу и
Хансену захотелось его исследовать. Оказалось, что этот купол не  что  иное,
как одно из тех маленьких образований, которые мы и  раньше  видели  в  этой
области. Они ударили по нему палкой, и, действительно, он был полым,  и  там
открывалась темнейшая  пропасть.  Хансен  просто  задыхался  от  блаженства,
рассказывая об этом. Хассель бросал на него завистливые  взгляды.  В  четыре
часа прояснилось, и небольшой отряд из трех человек отправился на  разведку,
чтобы найти выход отсюда, Я был  одним  из  этих  троих,  а  потому  все  мы
перевязались длинной веревкой. Я не люблю  проваливаться,  когда  для  того,
чтобы избежать этого, нужно так мало труда. Мы  направились  к  востоку,  по
тому направлению, которое вывело нас и раньше из этой местности.  Не  прошли
мы и нескольких шагов, как уже выбрались. Было уже настолько ясно видно, что
мы могли осмотреться. Наша палатка стояла в северо-восточном  углу  участка,
переполненного множеством небольших ледяных  бугров.  Мы  без  труда  узнали
"свинскую дыру". Мы прошли еще немного на  восток,  пока  не  нашли  сносной
дороги, и затем вернулись к палатке. Мы поторопились привести все в  порядок
и уйти отсюда  поскорей.  Настоящим  облегчением  было  снова  очутиться  на
надежном грунте, и полным ходом мы помчались на юг.
     Знаком того, что мы все еще не совсем вышли из опасной местности,  были
несколько маленьких "стогов" в южном направлении. Они пересекали наш курс.
     Длинные, но узкие трещины, через которые мы проходили, напоминали нам о
том, что мы должны идти с оглядкой. Подойдя  к  линии  бугров,  лежавших  на
нашем пути, мы остановились, чтобы обсудить положение.
     - Если мы пройдем здесь прямо поперек, - сказал Хансен, - то  сэкономим
больше времени, чем если будем объезжать.
     Я должен был, конечно, согласиться с этим. Но, с другой стороны,  здесь
был гораздо больший риск.
     - А попробуем все-таки! - добавил Хансен. - Не выйдет, так не выйдет.
     Я был слаб и дал уговорить себя, и  мы  бодро  двинулись  вперед  между
"стогами". Я видел, что Хансен был доволен. Все это  было  как  раз  по  его
вкусу. Приходилось рисковать жизнью. К своему удивлению, мы прошли несколько
таких образований, не заметив ничего особенного, и надеялись было  уже,  что
наше дело выгорит.  Как  вдруг  три  передовых  собаки  Хансена  исчезли,  а
остальные сразу остановились. Без особого  труда  он  выволок  их  наверх  и
перебрался. Мы все, следовавшие за ним,  перешли  без  всяких  происшествий.
Однако, дальнейшее продвижение казалось довольно  сомнительным,  потому  что
через  несколько  шагов  опять  провалились  три  собаки.  Мы  теперь  снова
оказались в совершенно такой же местности,  что  и  раньше.  Трещины  шли  в
разных направлениях,  как  в  разбитом  оконном  стекле.  С  меня  уже  было
довольно, и я не желал больше принимать участия  в  этой  скачке  смерти.  Я
решительно заявил, что мы должны повернуть, держаться своего старого следа и
объехать всю эту местность. У Хансена был очень удрученный вид:
     - Но ведь мы сейчас перейдем, - возразил он.
     - Весьма возможно,-сказал я,-но сначала мы поедем обратно.
     Очевидно, это было для него жестоким ударом.  0н  только-что  облюбовал
себе одно из образований и хотел померяться с ним  силами.  Это  был  торос,
который, судя по его внешнему виду, с таким же успехом мог бы образоваться и
в дрейфующем льду. Казалось, что  он  состоит  из  четырех  огромных  льдин,
поставленных друг к дружке "на попа". Даже и не исследуя его,  мы  прекрасно
знали, что внутри этого тороса находится зияющая бездна.  Хансен  бросил  на
него последний скорбный взор и повернул.
     Теперь можно  было  вполне  ясно  видеть  все  окрестности.  Это  место
находилось, как я уже раньше заметил, в котловине. Мы объехали ее кругом  по
краю и поднялись к югу на более высокое место без всяких происшествий. Здесь
мы увидели один из своих  флагов.  Он  стоял  восточнее  и,  таким  образом,
подтверждал каше предположение, что мы зашли слишком  далеко  на  запад.  Мы
снова задели краешком область трещин,  ибо  нам  пришлось  перейти  еще  раз
несколько трещин и мимо большой дыры. Но этим все и кончилось,  и  мы  снова
могли наслаждаться надежной почвой. Хансену, впрочем,  понадобилось  сначала
пойти,  заглянуть  в  дыру.  Вечером  мы  доехали  до  двух  снежных  хижин,
построенных нами в прошлую поездку, и расположились  там  лагерем  в  сорока
двух километрах от склада. Хижины были забиты снегом, поэтому мы оставили их
в покое. К тому же погода теперь  была  такая  мягкая  и  приятная,  что  мы
предпочли палатку. День этот был богат событиями, и  нам  оставалось  только
радоваться, что мы так легко отделались. Вообще же, наст был хороший,  и  мы
проехали играючи.
     Когда на другое утро мы выехали, небо было покрыто тучами  и  видимость
плохая; не успели мы отъехать  далеко,  как  очутились  среди  такой  густой
метели  с  юго-западным  ветром,  что  едва  могли  видеть  перед  собой  на
расстоянии длины десяти саней. Мы предполагали-было в тот  же  день  достичь
склада, но если так будет продолжаться, то более  чем  сомнительно,  что  мы
найдем его. Однако, мы продолжали нажимать. До склада  было  еще  далеко,  а
потому нам нечего было опасаться, что мы проедем  мимо.  Между  тем  небо  в
зените все время было ясно, а потому у нас была некоторая надежда на то, что
ветер  и  метель  прекратятся.  Но   обстоятельства   не   сложились   столь
благоприятно. Ветер скорее увеличивался, чем - уменьшался. На санях Вистинга
у нас был наш самый испытанный одометр, и мы знали, что  на  него  мы  можем
положиться. Поэтому  Вистинг  проверял  пройденное  расстояние.  В  половине
второго дня он повернулся ко мне и обратил мое внимание на  то,  что  теперь
как раз пройдено необходимое расстояние. Я окликнул Хаисена и  попросил  его
смотреть во все глаза. И вдруг в то же самое мгновение склад вынырнул налево
от  нас  на  расстоянии  длины  всего  каких-нибудь  нескольких  саней.   Он
вырисовывался в туманном воздухе в виде настоящего снежного дворца.  Хорошая
проверка и одометра, и компаса!
     Мы подъехали к складу и остановились. На своем пути  к  юту  нам  нужно
было найти три важных пункта, - и первый из них был найден. Все мы были рады
и довольны. 160 километров от "Фрамхейма" досюда  были  пройдены  за  четыре
перехода, и теперь мы могли дать отдых своим собакам и отпустить им  столько
тюленьего мяса,  сколько  они  смогут  съесть,  Переход  досюда  превосходно
подействовал на наших собак. Теперь все они, за одним лишь исключением, были
в самом хорошем состоянии. Этим исключением был  "Уранус".  Нам  никогда  не
удавалось откормить его. Он оставался тощим я худым и ждал  своей  смерти  у
склада на 82o южной широты. Если "Уранус" был поджар, то грешно  сказать  то
же самое о "Йоле". Бедняжка! Несмотря на свое  положение,  она  старалась  и
поспевала за всем. Она вела себя молодцом и работала изо всех сил,  но  если
ее размеры не уменьшатся до ухода с 82o  южной  широты,  то  и  ей  придется
последовать за "Уранусом" в лучший мир.
     Наши ящики с провиантом и наше снаряжение,  оставленные  нами  здесь  в
прошлый раз, были почти совсем занесены снегом. Но откопать их было недолго.
Первым делом мы принялись за тюленей и нарубили их мяса для собак.  Не  было
надобности уговаривать их скушать большие великолепные куски мяса с  висящим
на нем салом.  Собаки  славно  принялись  за  угощение,  и,  пока  еще  было
нарубленное мясо, они ели его, но  когда  оно  кончилось,  они  без  всякого
стеснения набрасывались и на целую тушу. Одно удовольствие было смотреть  на
них, когда они лежали на снегу, наслаждаясь мясом. В начале все шло мирно  и
благородно. Всем собакам хотелось есть, и они думали  только  о  том,  чтобы
утолить свой первый голод. Но когда это совершилось, то окончились и  мирные
отношения. Хотя "Хай" еще и наполовину не кончил того, что ему дали,  однако
ему понадобилось пойти к "Рапу" и отнять у того все то, что он ел.  Конечно.
это не могло произойти без шума и лая, и в результате на месте  происшествия
появился Хансен. Тут "Хай" исчез. Это было великолепное животное, но  ужасно
упрямое. Если что-нибудь приходило ему в голову, то выбить это было нелегко.
Во время одной из поездок для устройства окладов  случилось  как-то,  что  я
кормил  собак  Хансена.  "Хай"  быстро  проглотил  свой  пеммикан   и   стал
оглядываться, где бы ему раздобыть еще. Так и есть, вот "Рап" уписывает свою
порцию - как раз кусочек для "Хая". Раз, два,  три,  и  он  уже  вцепился  в
загривок собаке, заставил ее отдать пищу и собирался было управиться  с  нею
сам. Между тем,  я  наблюдал  за  всем  этим,  и,  прежде  чем  "Хай"  успел
сообразить, я в свою очередь схватил его за шиворот.  Ударив  его  по  морде
кнутовищем, я  старался  отнять  у  него  пеммикан.  Однако  это  было  дело
нелегкое. Никто из нас не хотел сдаваться. Дело дошло до того, что во  время
битвы за первенство мы оба  покатились  по  снегу.  После  довольно  горячей
схватки я оказался победителем, и "Рап" получил свою  пищу  обратно.  Всякая
другая собака сейчас же отдала бы все, если  бы  ее  ударили  по  морде,  но
только не "Хай"!
     Приятно было войти в палатку. День был холодный, Ночью ветер перешел  в
северный, и всему снегу, который накануне несся к северу, теперь нужно  было
только сделать полный оборот: дорога  свободна,  а  перевозка  даром!  Он  и
использовал этот случай в самых широких размерах.
     Когда на следующее утро мы проснулись,  среди  бурана  ничего  не  было
видно. Нам пришлось ждать и утешаться тем, что это  ничего  не  значит,  так
как: было  решено,  что  мы  пробудем  здесь  два  дня.  Но,  как  известно,
пережидать в палатке нет никакого удовольствия, особенно если ты  все  время
принужден лежать в мешке. Болтать скоро надоедает. Писать  тоже  нельзя  все
время. Еда - хорошее времяпрепровождение, если для этого  есть  возможность;
чтение тоже  хорошая  вещь,  если  есть  что  читать.  Но  когда  твое  меню
ограничено, а библиотека  при  санных  поездках  обычно  страдает  некоторой
неполнотой, то обе эти возможности отпадают. Однако, все  же  есть  занятие,
которому при этих условиях можно беззаботно предаваться,  и  это  -  сладкий
сон. Да, счастлив тот, кто в такие дни может спать целые сутки напролет!  Но
не все наделены таким  даром,  а  те,  у  кого  он  есть,  не  хотят  в  нем
признаваться. Я слышал такой  храп,  что  просто  боялся,  как  бы  люди  не
задохлись, но сознаться в том что они спали, никто никогда  не  хотел!  Иные
даже нахально утверждают, что они страдают бессонницей. Но так далеко  никто
из нас не заходил.
     Днем ветер утих, и мы вышли немного  поработать,  Мы  разобрали  старый
склад и сложили новый. Ведь здесь у нас было теперь  три  комплекта  санного
снаряжения, .которое не так уж было нам нужно, и его следовало тут оставить.
Восточной партии во время ее путешествия могло  кое-что  и  пригодиться,  но
немногое, Этот склад был довольно разнообразен и  мог  бы  принести  пользу,
если бы кто-нибудь вздумал исследовать пространства к югу  от  Земли  короля
Эдуарда VII. В наших же условиях мы не  попользовались  ничем.  Одновременно
были уложены сани, и с наступлением вечера все было  готово  к  отправлению.
Собственно говоря, с этой работой можно было бы и не торопиться, так как  мы
все равно весь следующий день должны были просидеть  на  месте.  Но  в  этих
местах быстро узнаешь,  что  всегда  лучше  использовать  время  наступившей
хорошей погоды. Никогда не знаешь, сколько времени она продлится.
     Но следующий день упрекнуть было не в чем.  Можно  было  спать,  спать,
сколько влезет. Однако, работа все же шла своим чередом.  Собаки  грызли  да
грызли, с каждым часом набираясь сил. Пройдемся же пока к нашим  нагруженным
саням и посмотрим, что на них находится. Первыми стоят сани Хансена -  носом
к югу. За ними следуют сани Вистинга, Бьолана и Хасселя, У них у всех  почти
одинаковый вид. Провиантом все они снабжены совершенно одним и тем же.  Ящик
Э 1 содержит около 5300 галет и весит 50,38 килограммов;  ящик  Э  2  -  112
порций собачьего пеммикана, 11 колбас с молочной  мукой,  шоколад  и  галеты
всего весом брутто 80,40 килограммов;  ящик  Э  3  -  124  порции  собачьего
пеммикана, 10 колбас молочной муки и галет, вес  брутто  74,90  килограммов.
Вес нетто всего провианта на каждых санях - 303,2 килограмма. Со снаряжением
и включая собственный вес, сани весили почти 400 килограммов.  Сани  Хансена
отличались от других тем, что у них все  обвязки  были  алюминиевыми,  а  не
стальными, и не было одометра; на этих санях не должно было быть железа, так
как Хансен вез главный компас. На трех остальных  санях  были  и  компас,  и
одометр. Таким образом, у  нас  было  три  одометра  и  четыре  компаса.  Из
инструментов  мы  везли  два  секстана  и  три  искусственных  горизонта-два
зеркальных и один ртутный.  Один  гипсометр  для  измерения  высоты  и  один
барометр-анероид. Для  метеорологических  наблюдений  -  четыре  термометра;
кроме того, два бинокля. Из медицинского оборудования  была  взята  походная
аптечка. Хирургических инструментов у нас было немного: щипцы  для  зубов  и
машинка для стрижки бороды. Швейное оборудование было богато. Про  запас  мы
взяли с собой маленькую, очень легкую палатку. Это было необходимо, если  бы
кому-нибудь из нас пришлось возвращаться домой. Также два примуса. Керосином
мы были снабжены в изобилии, так как его было у нас 102  литра,  разделенных
на трое саней. Мы. оставили его в обыкновенной упаковке,  но  она  оказалась
слишком слабой, -не настолько, чтобы мы потеряли сколько-нибудь керосина, но
все же, чтобы  держать  бидоны  целыми,  Бьолану  приходилось  постоянно  их
запаивать. У нас было хорошее снаряжение для запаивания. У  каждого  из  нас
был свой личный мешок, где хранилась вся запасная одежда, дневники и журналы
для наблюдений. Было также несколько запасных отдельных  ремней  для  лыжных
креплений. Первое время у нас были  двойные  спальные  мешки,  то-есть  один
внутренний и один внешний. У нас было пять пар часов, из  которых  три  пары
предназначались для наблюдений.
     Мы решили проехать расстояние между 80o и  82o  южной  широты  дневными
переходами по двадцать восемь километров. Мы  легко  могли  бы  проезжать  и
вдвое больше, но так, как дело шло о том, чтобы дойти, а  не  о  том,  чтобы
передвигаться быстро, то мы и выбрали такие небольшие переходы.  Кроме  того
на путь от склада до склада пищи у нас было достаточно, и  потому  мы  могли
себе это позволить. Нас очень интересовал  вопрос,  как  наши  собаки  будут
справляться с нагруженными  санями.  Мы,  конечно,  рассчитывали,  что  дело
пойдет, однако, не предполагали, чтобы оно шло так, как это  было  на  самом
деле.
     Двадцать шестого октября мы покинули 80o  южной  широты  при  небольшом
северо-западном ветре и ясной и мягкой погоде. Теперь я  должен  был  занять
свое место в качестве бегущего кпереди и потому  встал  в  нескольких  шагах
перед санями Хансена, повернув  лыжи  в  надлежащем  направлении.  Последний
взгляд назад: здесь все в порядке. И я побежал. Я  подумал...  нет,  времени
для дум у меня не оказалось. Не успел я и глазом моргнуть, как меня настигли
собаки. Произошла свалка,  но,  к  счастью,  они  остановились,  так  что  я
обошелся на сей раз без повреждений. Я, конечно, обозлился, но так  как  был
благоразумен и понял, что это и без того смешное .положение станет еще более
смешным, если я дам волю своему гневу, то решил, что умнее будет промолчать.
Да и кого же, собственно говоря, винить? Я был единственным, кого можно было
в чем-то упрекнуть. Зачем, спрашивается, я не бежал с  нужной  скоростью?  Я
решил  переменить  политику  -  в  этом  ведь  нет  ничего  постыдного  -  и
присоединиться к косолапым. Так я выполнял свои обязанности лучше.
     Все в порядке? Вперед! Ну и понеслись же мы! Впереди Хансен мчался, как
метеор. Следом за ним по пятам Вистинг, затем Бьолан и Хассель. Все они были
на лыжах и бежали, прицепившись к саням. Я же решил бежать следом,  так  как
думал, что собаки в конце концов выдохнутся. Однако, скоро это мне  надоело.
Первые десять километров мы  проехали  в  час.  Для  меня  это  было  вполне
достаточно! Я подошел к Вистингу, примостился к его саням и оставался  здесь
до тех пор, пока мы  не  достигли  80o30'  южной  широты,  то-есть  проехали
пятьдесят километров. Да, это было приятной неожиданностью. Об этом мы и  не
мечтали - катиться к полюсу на лыжах, прицепившись к саням!
     Благодаря поразительному таланту Хансена управлять собаками,  всем  нам
было легко. 0н командовал своими собаками, а собаки признавали в нем  своего
хозяина. Они знали, что в ту  минуту,  как  они  перестанут  исполнять  свои
обязанности, их остановят и последует всеобщая  порка.  Случалось,  конечно,
как и везде, что время  от  времени  природа  брала  верх  над  выучкой.  Но
следовавшее   затем   "причащение"   надолго   прекращало    все    подобные
поползновения.
     Дневной переход при таком способе был быстро пройден, и мы рано  встали
лагерем. Уже на следующий день  мы  заметили  огромные  торосы  на  востоке,
которые мы впервые