увидели между 81 и  82o  южной  широты  во  время  второй
поездки для устройства склада. Это показывало, что воздух был очень чист. Но
мы не видели их больше, чем в первый раз. На основании опыта, приобретенного
нами по постройке снежных гуриев, мы поняли, что гурии, которые  мы  строили
теперь по пути на  юг,  будут  служить  нам  на  обратном  пути  прекрасными
отличительными знаками. Поэтому мы решили использовать  эту  систему  вех  в
возможно широких размерах. Мы построили всего сто пятьдесят гуриев вышиной в
два метра. На них пошло 9000 глыб, вырезанных нами из снега большими ножами,
сделанными для этой цели.
     В каждом гурии оставлялась записка с его номером и местом расположения,
а  кроме  того  с  обозначением,  сколько  еще  нужно  проехать  и  в  каком
направлении,  чтобы  встретить  следующий  гурий,  лежащий  севернее.  Может
показаться, что моя предосторожность была чрезмерной. Но  я  всегда  считал,
что ста этих бесконечных,  лишенных  всяких  примет  пространствах,  никогда
нельзя быть  чересчур  осторожным.  Стоит  только  потерять  здесь  дорогу-и
добраться домой будет довольно трудно. Кроме  того  такая  постройка  гуриев
давала еще и другие преимущества, которые мы все признали и оценили.  Каждый
раз, когда мы останавливались для постройки гурия, для наших собак  наступал
час отдыха, а это им требовалось, чтобы выдерживать темп.  Первый  гурий  мы
поставили на 80o23' южной широты. Для начала мы довольствовались  постройкой
их на каждом 13-м и 14-м километре.
     Тридцатого мы застрелили первую собаку.  Пала  жертвой  собака  Хансена
"Буле". Она была слишком стара, чтобы поспевать  за  нами,  висла  только  и
мешала. Мы оставили ее в складе под  гурием,  и  она  потом  доставила  нам,
вернее - собакам, большое удовольствие.
     В тот же день мы достигли другого важного пункта - склада на 81o  южной
широты. Наш курс прошел чуть  восточнее  его.  Маленькие  доски  от  ящиков.
которыми был отмечен склад поперек, были видны на  далеком  расстоянии.  При
позднейшем исследовании мы не заметили на них никаких признаков осадков. Они
так и стояли, как мы их поставили. Поблизости от склада мы прошли через  две
значительные трещины; повидимому, они были  заполнены  снегом  и  потому  не
причинили нам никаких затруднений. Мы дошли до склада в два  часа  дня.  Все
оказалось в полнейшем порядке. Флаг развевался, и  по  нему  почти  не  было
заметно, что он все время был поднят, однако он  полоскался  здесь  вот  уже
восемь месяцев. Снежные сугробы вокруг склада были около полуметра вышиной.
     Следующий день был яркий и солнечный. Солнце  просто  опаляло  кожу  на
лице. Мы выложили все свои меховые одежды для просушки. В  глубине  спальных
мешков всегда  скопляется  немного  инея.  Кроме  того,  мы  воспользовались
удобным случаем для определения своего места и проверки наших компасов.  Они
оказались в порядке. Мы пополнили провиант, истраченный нами по пути сюда, и
первого ноября поехали дальше.
     На следующий день стоял густой туман, и была весьма неприятная  погода.
Возможно, что она ощущалась больше благодаря тому, что накануне  была  такая
хорошая погода. Когда мы шли здесь на юг в первый  раз,  то  собаки  Хансена
попали в трещину, но это пустяки. Вообще же,  у  нас  тут  не  было  никаких
неприятностей. Не ожидали мы их и на этот раз. Но то,  чего  в  этих  местах
меньше всего ждешь, как раз и  случается.  Снег  был  рыхлый,  и  идти  было
тяжело. Время от времени мы проходили через  узкие  трещины.  Однажды  среди
мглы мы увидели большую отверстую пропасть. Мы были от нее недалеко, так как
иначе не заметили бы ее в таком тумане. Но все шло благополучно, пока мы  не
прошли двадцать два километра. Тут Хансену  пришлось  переезжать  трещину  в
метр шириной. К несчастью, во время этого маневра носок его лыжи попал между
гужиками задних  собак,  и  Хансен  упал  поперек  трещины.  Все  это  имело
нехороший вид. Собаки были уже на  метр  с  лишним  впереди  по  ту  сторону
трещины. Но сани стояли над самой трещиной и, когда Хансен упал,  сдвинулись
так, что незначительный толчок повернул бы их вдоль трещины, и,  само  собой
разумеется, они свалились бы в пропасть. Собаки почуяли,  что  их  хозяин  и
господин в данный момент "неспособен  причащать".  И  потому  не  пропустили
благоприятного момента! Как разъяренные тигры сцепились все  псы  упряжки  и
стали  драться  так,  что  только  клочья  летели.  Это  вызывало,  конечно,
короткие, быстрые рывки гужиков, вследствие чего сани все  больше  и  больше
валялись боком в трещину. Одновременно и собаки в  пылу  битвы  придвигались
все ближе и ближе к краю пропасти. Если бы это продолжалось и дальше в таком
же роде, то все было бы безвозвратно  потеряно.  Один  из  .нас  перепрыгнул
через трещину, кинулся в середину собачьей своры и, к счастью, остановил их.
Тем временем Вистинг бросил Хансену веревку и извлек его из  мало  приятного
положения. Сани были спасены. Потом, когда мы тронулись  дальше,  я  все  же
подумал:  "А  может  быть,  Хансен  и  наслаждался  своим  положением?  Быть
распростертым над головокружительной  пропастью  с  перспективой  сверзиться
туда каждую минуту - это ведь как раз в его вкусе!"
     Мы прошли свои двадцать восемь километров и встали лагерем.
     От 81o южной  широты  мы  начали  ставить  гурии  через  каждые  девять
километров. На следующий день мы наблюдали самую низкую температуру  за  все
наше путешествие -34,5o С. Ветер дул с юго-востока, но не очень сильный. Все
же летняя погода что-то не чувствовалась! Теперь у  нас  завелась  привычка,
которую мы сохранили в течение всего своего похода на юг,  а  именно  -  при
постройке  гурия,  которая  приходилась  как  раз  посреди  нашего  дневного
перехода, завтракать. Завтрак этот был не  очень  жирный.  Три-четыре  сухих
овсяных галеты - и все. Если кому-нибудь хотелось  пить,  он  мог  подбавить
снегу к галете - получались "хлеб и вода". Блюдо не из очень соблазнительных
в наших родных широтах. Но широта играет в жизни очень большую роль. Если бы
здесь нам предложили еще "хлеба и воды", то мы с радостью приняли  бы  такое
предложение!
     В этот день мы прошли трещину, последнюю на долгое время вперед - и она
была всего лишь  несколько  сантиметров  шириной.  Впереди  местность  имела
прекрасный вид. Она была  покрыта  длинными,  почти  незаметными  волнистыми
образованиями: мы замечали их только благодаря  тому,  что  возводимые  нами
гурии часто очень скоро исчезали из вида. Третьего ноября дул свежий ветер с
юга с сильной метелью. Наст был вязкий, но собаки,  сверх  ожидания,  хорошо
справлялись с санями. Температура поднялась, как обычно  при  ветре  с  этой
стороны, до -10o С, Ехать при такой температуре  было  одним  удовольствием,
несмотря на то, что дул ветер.
     Через день подул легкий  ветер  с  севера.  Вязкий  наст,  который  был
накануне, совершенно пропал, а  прекрасная  дорога  соблазняла  наших  собак
неожиданно пускаться во всю прыть. Это был тот день, когда мы должны были бы
дойти до склада на 82o южной широты; но так как стоял туман,  то  шансов  на
это было мало. К вечеру вся  дистанция  была  пройдена,  но  не  было  видно
никакого склада. Правда, и видимостью нельзя было похвастать:  длина  десяти
саней - вот и все. Самое благоразумное, что при  таких  обстоятельствах  нам
оставалось делать, - это разбить лагерь и ждать, пока не прояснится.
     В четыре часа на следующее утро проглянуло солнце. Мы  дали  ему  время
пригреть и разогнать туман - и затем вышли. Что за утро встретило нас!  Ясно
до прозрачности и тепло. В глубокой-глубокой тишине простиралась перед  нами
могучая пустыня, ровная - такая ровная и белая-белая. Однако, нет, там вдали
ровная поверхность нарушалась, - белое было чем-то зацвечено.  Мы  дошли  до
третьего важного пункта - самый  дальний  форпост  цивилизации  на  юге  был
достигнут; это был наш  последний  склад.  Несказанное  облегчение!  Мы  уже
чувствовали себя наполовину победителями. В  тумане  мы  прошли  на  пять  с
половиной  километров  западнее.  Но  теперь  оказалось,  что  если  бы   мы
продолжали идти вчера в тумане, то  как  раз  наткнулись  бы  на  ряд  своих
флажков. Вдали виднелись флаг за флагом, а черные тряпочки на них, казалось,
развевались гордо, словно кичась тем, как они хорошо выполнили свой долг.
     Здесь, как и у склада на  81o  южной  широты,  почти  не  было  заметно
никаких осадков. Снежные сугробы вокруг склада, как и там,  достигали  такой
же высоты - полуметра. Невидимому, на  этом  участке  господствовали  те  же
условия погоды. Склад так и стоял, как  мы  его  поставили,  а  сани  так  и
лежали, как мы их положили. Выпавшему и  наметенному  снегу  даже  и  их  не
под-силу было покрыть. Небольшой снежный нанос, плотный и твердый,  послужил
нам прекрасным местом для установки палатки.
     Мы сейчас же принялись  за  ожидавшую  нас  работу.  Прежде  всего  был
отправлен на тот свет "Уранус". Хотя он всегда производил впечатление худого
и костлявого, однако, теперь оказалось, что у него вдоль хребта масса  жиру.
Его оценят по достоинству, когда на обратном пути мы дойдем досюда. По  виду
"Йолы" нельзя было предполагать, что она намерена выполнить поставленные  ей
условия. Оставалась еще одна ночь. Если она успеет за это время  устроиться,
то тем лучше для нее. Собачьего пеммикана в  складе  хватило  ровно  на  то,
чтобы как следует накормить собак и  снова  нагрузить  сани.  Всякого  иного
провианта у нас было так много, что мы могли оставить значительную его часть
лежать здесь до нашего возвращения.
     Следующий день мы провели на месте,  чтобы  дать  собакам  основательно
отдохнуть  в  последний  раз.  Мы  воспользовались  прекрасной  погодой  для
просушки своего снаряжения и проверки инструментов.  С  наступлением  вечера
все было готово, и теперь мы порадовались на свою усердную  осеннюю  работу.
Мы выполнили целиком то, что имели в виду:  перенести  свою  базу  с  78o38'
южной широты на 82o южной широты.
     "Йоле" пришлось последовать за "Уранусом". Их обоих сложили на верхушке
склада, а рядом лежали восемь малюток, которое  так  никогда  и  не  увидели
дневного света.
     За время своего здесь пребывания мы решили строить гурии на пути к  югу
через каждые пять километров и устраивать склады на каждом  градусе  широты.
Хотя собаки и везли сейчас сани легко, однако мы  знали,  что  если  им  все
время придется тащить тяжелые сани, то это в конце концов на  них  отразится
дурно. Поэтому, чем скорее и чем больше мы  сможем  сгрузить  с  саней,  тем
будет лучше.
     Седьмого ноября в восемь часов  утра  мы  покинули  82o  южной  широты.
Теперь перед нами открывалось неизвестное, и только  с  этого  момента  дело
пошло всерьез. Вид барьера повсюду был все  тот  же:  ровная  поверхность  и
великолепный наст. Уже у первого построенного нами гурия пришлось застрелить
"Лусси". Нам было очень жаль убивать это прекрасное животное, но делать было
нечего. Ее фавориты - "Карениус", "Сэуен" и "Шварц" - жалобно выли на гурий,
когда мы проезжали мимо. Им, вероятно,  было  тяжко  покидать  возлюбленную;
однако, долг призывал, а кнут так близко и так грозно взвивался над  каждым,
кто не хотел его слушаться. Теперь мы увеличили  свои  дневные  переходы  до
тридцати семи километров. Таким образом, мы могли  проходить  градус  в  три
дня.
     Четвертого мы решили остановиться на отдых. Собаки изумительно крепли с
каждым днем и теперь достигли наивысшего предела в отношении своего здоровья
и тренировки, С большой легкостью они делали дневной  переход  ее  скоростью
семи с половиной километров в час. Нам не приходилось делать ни шагу. От нас
требовалось только уменье катиться на лыжах за санями, прицепившись к ним. В
тот же вечер нам пришлось прикончить последнюю из наших "дам" - "Эльсе", Она
была гордостью Хасселя и  украшением  его  упряжки.  Но  что  поделаешь?  За
последнее время ее поведение шло вразрез с "хорошим тоном", а за это  у  нас
раз навсегда было установлено одно наказание: смерть. И ее мы тоже  положили
на верхушку гурия. Когда вечером мы остановились на 82o20' южной широты,  то
в юго-западной части горизонта были большие белобурые массы  облаков,  какие
обычно лежат над землей. Все же в этот вечер мы не могли  различить  никакой
земли, но когда на следующее утро вышли из палатки и направили в ту  сторону
свои  бинокли,  то  ясно  увидели  возвышенную  землю,  освещенную  утренним
солнцем. Теперь мы  с  уверенностью  могли  различить  отдельные  вершины  и
сказать, что это та самая  земля,  которая  простирается  к  юго-востоку  от
ледника Бердмора на Южной Земле Виктории. Наш курс все  время  прокладывался
на истинный юг; на этом месте мы находились приблизительно в 400  километрах
к западу от ледника Бердмора. Наш курс будет продолжать идти  все  время  на
истинный юг.
     В тот же вечер, девятого ноября, мы по счислению  дошли  до  83o  южной
широты. Полуденная высота на следующий день дала нам 83o 1' южной широты.  В
построенном нами здесь складе  был  оставлен  провиант  на  пять  человек  и
двенадцать собак на четыре дня. Он был сделан четырехугольным - два метра во
все стороны - из твердых, прочных снежных глыб.  На  верхушке  мы  поставили
большой флаг. В этот вечер случилось нечто, замечательное: дезертировали три
собаки, убежавшие по нашему  старому,  следу  обратно  на  север.  Это  были
фавориты "Лусси", которым, очевидно, пришло в  голову  вернуться  обратно  и
поискать свою возлюбленную.  Для  нас  всех  это  было  тяжелой  потерей,  а
особенно для Бьолана, так как это были его собаки. Все  три  были  отличными
собаками и принадлежали л лучшим у нас. Бьолан взял одну собаку  из  упряжки
Xансена, и хотя теперь делю у него шло  не  совсем  уж  гладко,  однако,  он
все-таки поспевав за нами.
     Одиннадцатого нам удалось взять пеленг горной цепи в направлении с  юга
на запад (истинный). Мы уже подошли к земле значительно  ближе  и  с  каждым
днем различали на ней все больше и  больше  подробностей.  Могучие  вершины,
одна выше и диче другой, вздымались на  высоту  до  4000  метров.  Нас  всех
особенно поражали большие голые склоны у многих  из  этих  гор.  Мы  ожидали
увидеть их более покрытыми снегом. Так, например, гора Фритьофа Нансена была
совсем сине-черная. Только на самой вершине она увенчивалась большой могучей
снежной шапкой, гордо  поднимая  свою  сверкающую  макушку  на  высоту  4000
метров. Дальше к югу поднималась гора Дона  Педро  Кристоферсена.  Она  была
больше покрыта снегом. Но ее длинная крыше подобная вершина в большей  своей
части оставалась голой. Еще дальше  к  югу  видны  были  вершины  гор  Алисы
Ведель-Ярлсберг, Алисы Гаде и Рут Гаде.  Все  они  были  покрыты  снегом  от
подножья до вершины. Я никогда в жизни не видел более  прекрасного  и  более
дикого ландшафта! Казалось, что уже отсюда можно разглядеть подъем во многих
местах. Вот например,  ледник  Лив;  без  сомнения,  он  представляет  собой
ровный, хороший подъем, но зато  расположен  слишком  далеко  на  север.  Он
страшно велик, и его интересно было бы исследовать поближе. Подъем  на  гору
кронпринца Улава был менее привлекателен. Но и он тоже лежит слишком  далеко
к северу. А вот, как раз на юг, чуть западнее,  есть,  по-видимому,  хороший
подъем. Горы, лежащие ближе всего к барьеру, как будто бы  не  доставят  нам
особых  затруднений.  Что  встретится  нам  потом  между  горой  Дана  Педро
Кристоферсена и горой Фритьофа Нансена, сказать было трудно.
     Тринадцатого мы дошли до 84o южной  широты.  Б  этот  день  мы  сделали
интересное  открытие:  увидели  горную  цепь,  тянувшуюся  к  востоку.   Она
образовывала, как нам казалось с  того  места,  глубокий  изгиб,  соединяясь
здесь с горами Южной Земли Виктории. Этот изгиб шел прямо на истинный юг,  и
наш курс был проложен прямо туда. В складе на 84o южной широты мы  оставили,
кроме обычного количества провианта на пять человек и двенадцать  собак,  на
четыре дня еще и бидон керосина в семнадцать литров. Спички  у  нас  были  в
изобилии, и потому мы  могли  оставлять  их  во  всех  складах.  Барьер  все
продолжал быть таким же ровным, а дорога была такая  хорошая,  какая  вообще
может здесь быть. Мы думали было, что придется давать собакам день отдыха на
каждом градусе, но это оказалось лишним. Казалось, что они не могут  устать!
Даже те собаки, у которых болели ноги,  теперь  совсем  понравились.  Вместо
того, чтобы терять силы, собаки с каждым  днем  становились  как  будто  все
сильнее и напористее.  Теперь  и  они  заметили  землю,  и,  невидимому,  им
особенно нравилась  сине-черная  гора  Фритьофа  Нансена.  Хансену  часто  с
большим трудом удавалось удерживать их на надлежащем курсе.
     Поэтому на другой день мы, не задерживаясь, покинули 84o южной широты и
направились дальше к изгибу. В  этот  день  мы  прошли  свои  тридцать  семь
километров среди густого тумана  и  не  видя  земли.  Жалко  будет  проехать
вслепую вдоль новой земли, но все же мы  надеялись  на  лучшую  погоду,,.  В
минувшую ночь для разнообразия  был  слышен  гул  во  льду.  Но  он  не  был
настолько силен, чтобы стоило о нем говорить!  Он  слышался  приблизительно,
как редкая перестрелка пехоты,  -  то  там,  то  здесь  под  нашей  палаткой
раздавались ружейные выстрелы. Артиллерия еще не выехала на позиции!  Мы  не
обращали на это никакого .внимания.  Правда,  утром  я  слышал,  как  кто-то
произнес следующую фразу:
     - Ночью я уж думал, что мне попали в ухо!
     Но я знал, что это не лишило его сна, так как именно этой ночью он чуть
не выжил нас всех из палатки своим храпом. В то  же  утро  мы  прошли  через
массу трещин, видимо, недавнего образования. Большинство из них  было  всего
лишь около дюйма ширины. Здесь, значит, произошел небольшой  местный  сдвиг,
вызванный одним из многих маленьких ледников на земле.  На  следующий  вечер
все было опять тихо, и больше мы уж не слышали ни малейшего звука.
     Пятнадцатого ноября мы  дошли  до  84o  40'  южной  широты.  Теперь  мы
быстрыми шагами приближались к земле.  Горная  цепь  на  востоке,  казалось,
уклонялась к северо-востоку. Подъем, который мы уже давно для себя выбрали и
уже давно рассматривали, отклонял нас от юга  чуть-чуть  на  запад,  но  так
немного, что этот обход можно было и не считать. Изгиб, видневшийся на  юге,
производил более неспокойное впечатление  и  мог,  по-видимому,  изобиловать
большими неровностями.
     На следующий день местность стала принимать несколько другой  характер.
Огромные волнистые образования, казалось, шли, вздымаясь к земле. В  глубине
одной из таких впадин  нам  встретилась  чрезвычайно  неровная  поверхность.
Огромнейшие трещины и бездны прежде делали это место почти непроходимым,  но
теперь все было занесено снегом, и мы прошли здесь без всяких затруднений. В
этот день - шестнадцатого ноября - мы дошли до 85o южной  широты  и  разбили
лагерь на вершине одного из волнистых образований. Долина, через которую  мы
должны были проходить на завтра, была довольно широка и  по  другую  сторону
заметно поднималась вверх. На западе,  по  направлению  к  ближайшей  земле,
волна поднималась так высоко, что заслоняла от нас большую часть земли.
     К вечеру мы построили обычный склад и на следующий день  отправились  в
дальнейший путь. Как видно было с места нашего лагеря, нам предстояло пройти
через огромное волнистое образование. Во время подъема на другую сторону нам
досаждала жара на сильном  солнечном  припеке.  Однако,  судя  по  анероиду,
подъем был не выше ста  метров.  От  вершины  этой  волнистой  возвышенности
барьер шел сначала ровно, и мы еще издали видели растрескавшуюся почву. "Ну,
теперь, - подумал я, - нам не придется скучать, выбираясь  на  землю!"  Ведь
было вполне естественно, что барьер, частью зажатый здесь,  окажется  сильно
растрескавшимся.
     Расселины, замеченные нами, были ог