тановился, словно очарованный..
     Я не могу передать чувств, охвативших меня, когда я стоял, разбираясь в
происшедшем. Все сани остановились,  а  на  переднем  развевался  норвежский
флаг. Он развернулся, реял и бился так, что шелк щелкал. Он  был  необычайно
красив в чистом ясном воздухе, среди ослепительно белых окрестностей. 88o23'
были пройдены, мы прошли на юг дальше, чем кто-либо из людей!  Еще  ни  одно
мгновение за все наше путешествие не волновало  меня  так,  как  это.  Слезы
катились одна за другой, усилиями всей своей воли я не  мог  остановить  их.
Это наш флаг покорил и меня и мою волю! К счастью, я был впереди  других,  а
потому успел взять себя в руки и наложить оковы на свои чувства, прежде  чем
подошел к своим товарищам.
     Мы  обменялись  взаимными  поздравлениями  и  рукопожатиями,-дружно  мы
прошли так далеко, пройдем и еще дальше -  вперед,  до  самой  цели.  Мы  не
прошли этого места, не выразив  своего  величайшего  почтения  и  восхищения
человеку, который вместе со своими смелыми товарищами  водрузил  флаг  своей
родины гораздо ближе к цели, чем кто-либо из его предшественников. Имя  сэра
Шеклтона навсегда будет записано огненными буквами в истории  антарктических
исследований. Мужество и воля творят чудеса. Примером этому служит  то,  что
сделал этот человек, и лучшего я не знаю!
     Конечно,  пришлось  вынуть  фотографические  аппараты,  и  мы  получили
прекрасный снимок сцены,  которую  никто  из  нас  никогда  не  забудет.  Мы
продвинулись еще на три-четыре километра -  от  88o25'  -  и  затем  разбили
лагерь.
     Погода улучшилась и продолжала улучшаться все время.  Теперь  было  уже
совсем тихо, прозрачно-ясно  и,  применяясь  к  обстоятельствам,  по-летнему
тепло, -18o. Внутри нашей палатки было совсем душно. Это было  больше  того,
что мы ожидали. Обсудив и взвесив все хорошенько, мы  пришли  к  заключению,
что нужно оставить еще один склад - последний - здесь, на этом месте. Выгода
от облегчения саней была так велика, что  нам  пришлось  рискнуть.  Впрочем,
особого риска с этим и не было связано, раз мы сооружали целую систему  вех,
которая привела бы к нужному месту и слепого. Ведь мы решили отметить  склад
не только поперек своего курса, то есть, с востока на запад,  но  и  строить
снежные гурии через каждые 3 и 7 километров к югу.  Поэтому  весь  следующий
день мы провели на месте, чтобы  привести  .в  порядок  этот  склад.  Собаки
Хансена все до одной были просто чудом. Казалось, ничто не  действовало  ,на
них. Конечно, они немного похудели, но были все еще полны сил. Поэтому  было
решено не облегчать саней Хансена, а только двое других.  Обе  упряжки  -  и
Вистинга и Бьолана - сдали, особенно последняя. Были  произведено  не  малое
уменьшение веса - почти пятьдесят кило на каждых  санях.  Значит,  в  складе
было оставлено около 100 килограммов. Снег в этом месте  был  мало  пригоден
для постройки, но все же нам удалось воздвигнуть здесь  весьма  внушительный
монумент. Были оставлены собачий пеммикан и галеты.  На  санях  мы  везли  с
собой провиант приблизительно на месяц. Поэтому, если бы, паче  чаяния,  нам
не повезло и мы потеряли бы этот склад, то все же с  некоторой  вероятностью
еще до  истощения  провианта  мы  дошли  бы  до  своего  склада  на  86o21'.
Поперечная разметка , по обеим сторонам склада была произведена  при  помощи
шестидесяти досок от ящиков, выкрашенных в черную краску, поставленных через
каждые 100 шагов. На конце каждой второй доски был прикреплен клочок  черной
материи.
     Доски, поставленные к востоку, были все помечены, так что,  увидев  их,
мы сразу же могли бы узнать, что находимся с  восточной  стороны  склада.  К
западу доски шли без меток.
     За последние теплые дни наши отмороженные места будто созрели. Какой  у
нас был вид! Вистинг, Хансен и я больше всего пострадали во время  последней
юго-восточной пурги. Вся  левая  сторона  наших  лиц  представляла  сплошную
изъязвленную лепешку, покрытую  кровью  и  гноем.  Вид  у  нас  был,  как  у
последних разбойников и бродяг с большой дороги, и, конечно, никто из  наших
близких не узнал бы нас! Эти раны очень беспокоили  нас  в  последнюю  часть
нашего путешествия. Малейшее дуновение ветра вызывало такое ощущение,  будто
бы кто-то пилил нам лица тупым ножом. Раны эти долго не заживали.  Я  помню,
что Хансен снял последнюю корку, когда мы, три месяца спустя, уже  стояли  в
Хобарте.
     Во время постройки склада ,нам очень повезло  с  погодой.  По  временам
показывалось солнце,  и  нам  представился  превосходный  случай  произвести
несколько хороших наблюдений азимута, - это были  последние,  сколько-нибудь
пригодные, за весь поход.
     Десятое декабря наступило при такой же ясной солнечной погоде.  Правда,
в этот день при температуре -28o и слабом свете в  лоб  наши  раны  довольно
сильно болели, но все же дело наше двигалось.
     Мы сразу же принялись за постройку гуриев. Эта  работа  продолжалась  с
большой точностью до самого полюса. Эти гурии были не такими  большими,  как
те, которые мы строили на барьере. Мы поняли, что  высота  их  в  один  метр
будет вполне достаточна. На совершенно гладкой равнине  малейшая  неровность
была очень заметна. При этой работе со  снегом  мы  основательно  изучили  и
свойства снега. Нередко, и очень нередко,  нам  было  трудно  в  этой  части
равнины, то есть южнее 88o25', находить достаточно хороший,  иначе  сказать,
достаточно плотный снег для вырезывания из него  глыб.  Казалось,  что  снег
выпал здесь на плато при совершенно спокойных условиях, при слабом ветре или
затишье. Можно было, не встретив препятствия, засунуть весь палаточный  шест
в два метра длиной до самого низа, - значит, там не было  никакого  твердого
снежного слоя. И поверхность снега была совершенно  ровная,  -  ни  в  каком
направлении ни признака образовавшихся сугробов.
     С каждым шагом вперед мы теперь быстро приближались к цели. С  довольно
большой уверенностью мы могли рассчитывать, что дойдем до места пятнадцатого
вечером. Вполне естественно, что теперь  наши  разговоры  по  большей  части
вращались около этого срока. Никто из нас ни за что не сознался  бы  в  том,
что мы нервничаем, но все же мне кажется, что все мы были  немного  заражены
этой болезнью. Что мы  увидим  там  впереди?  Великую  бесконечную  равнину,
которую еще не видели ничьи глаза, где еще не ступала ничья нога? Или  же  -
или?.. Нет, это было невозможно! С той быстротой, с какой мы шли, мы  первые
должны будем дойти до цели, в этом не могло быть никакого сомнения. А все же
- все же!? Туда, где есть хоть маленькая щелка, всегда проберется сомнение и
будет грызть и грызть несчастного, никогда не оставляя его в покое.
     - Чего это ради "Уруау" нюхает воздух? Это замечание  бросил  Бьолан  в
один из последних дней, когда я шел рядом с его санями и разговаривал с ним.
     - И удивительно, что она нюхает в южном направлении. А вдруг там... ?
     "Милиус", "Ринг", "Полковник" и "Сугтен" тоже чуяли что-то интересное в
южном, направлении. Забавно было смотреть, как они, по-видимому,  с  большим
интересом, поднимали свои головы, поворачивая морды прямо на  юг  и  нюхали.
Можно было действительно подумать, что там находится что-то особенное.
     С  88o25'  южной  широты  барометр  и  гипсометр  медленно,  но   верно
показывали, что плато снова начинает спускаться по ту сторону. Для  нас  это
было приятной неожиданностью. Значит, мы не только обнаружили вершину плато,
но и ту его часть, которая спускается по ту сторону. Это может иметь  очень-
большое значение  для  понимания  строения  всего  плато.  Десятого  декабря
разница  между  наблюдениями  и  счислением  была  около  двух   километров.
Одиннадцатого опять тот же результат - наблюдения отставали от счисления  на
два километра. Погода и наст оставались приблизительно такими же,  как  и  в
предыдущие дни - легкий юго-восточный ветер при -28o С. Снежный  покров  был
рыхлым, но сани и лыжи прекрасно скользили.
     Двенадцатого та же погода, температура  -25o.  Наблюдения  и  счисления
опять тогда в точности совпали. Наша широта - 89o15' южной широты.
     Тринадцатого мы дошли до 89o30'  южной  широты.  Счисление  отстало  от
наблюдений  на  один  километр.  Наст  и  состояние  местности   по-прежнему
отличные. Погода превосходная - тихо и солнечно.
     Полуденное наблюдение четырнадцатого  дало  -  89o38,5'  южной  широты.
Вечером мы остановились, пройдя восемь миль и разбили лагерь на 86o45' южной
широты по счислению. Утром  погода  была  такая  же  хорошая.  Вечером  были
небольшие снежные шквалы с юго-востока.
     . В этот вечер у нас в палатке  было  такое  настроение,  как  накануне
праздника; Заметно было, что у дверей стоит  нечто  великое.  Наш  флаг  был
вынут и привязан к тем же двум лыжным палкам, что и в прошлый раз. Потом  мы
его свернули и отложили в сторону уже готовым к поднятию.
     Ночью я просыпался несколько раз с тем же чувством, какое бывало у меня
в детстве накануне  сочельника,  в  ночь  перед  сочельником:  взволнованное
ожидание того, что должно случиться. Впрочем, мне кажется, что эту  ночь  мы
спали так же хорошо, как и все остальные.
     Утром пятнадцатого погода была великолепнейшей, будто нарочно созданной
для прибытия к полюсу. Не знаю точно, но мне кажется, что  в  этот  день  мы
проглотили свой завтрак немного быстрее, чем в предыдущие дни,  и  вышли  из
палатки немного поспешнее, хотя я должен  сказать,  что  это  делалось  нами
всегда со всей возможной быстротой. Мы заняли свои обычные места в следующем
порядке: бегун, Хансен, Вистинг, Бьолан и второй бегун. К полудню  мы  дошли
до 89o53' южной  широты  по  счислению  и  приготовились  пройти  оставшееся
расстояние одним  махом.  В  десять  часов  утра  поднялся  легкий  ветер  с
юго-востока, небо покрылось облаками, и нам не удалось определить полуденной
высоты.  Но  слой  облаков  был  не  толст,  и  солнце  время   от   времени
проглядывало. Наст в этот день был разный. Иногда лыжи скользили хорошо,  но
иногда дело оборачивалось плохо. В  этот  день.  как  и  накануне,  все  шло
совершенно  механически.  Разговаривали  мы  мало,  но   зато   тем   больше
пользовались глазами. Шея Хансена в этот день  была  вдвое  длиннее,  чем  в
минувшие дни,  -  так  он  вращал  ею  и  вытягивал  ее,  чтобы  увидеть  по
возможности на несколько миллиметров дальше! Когда мы выходили,  я  попросил
его смотреть хорошенько во все глаза, и он выполнял  это  добросовестно.  Но
как он ни смотрел, ни высматривал, однако, он не  видел  там  ничего,  кроме
бесконечной, плоской равнины. Собаки перестали нюхать и, по-видимому, больше
не интересовались областями, лежащими вокруг земной оси!
     В три часа дня все каюры одновременно закричали: "стоп!" Они  тщательно
следили за своими одометрами  и  теперь  остановились  на  точно  вымеренном
расстоянии - на нашем полюсе по счислению!
     Цель была достигнута.
     Путешествие закончено.
     Не могу сказать, - хотя знаю, что  это  произвело  бы  гораздо  больший
эффект, - что я стоял у цели своей жизни. Это было бы слишком уж откровенной
и явной выдумкой. Лучше уж буду откровенен и  прямо  заявлю,  что,  пожалуй,
никогда никто из людей  не  стоял,  как  я  в  данном  случае,  на  месте...
диаметрально противоположном цели своих желаний!  Область  вокруг  северного
полюса, - да чего уж там, нет, сам северный полюс! -  с  детства  притягивал
меня, а вот я теперь очутился на южном полюсе!
     Можно ли представить себе что-нибудь более противоположное? !
     Мы считали теперь, что находимся уже на полюсе. Конечно, каждый из  нас
знал, что мы не стоим на самой точке, где находится  полюс:  определить  это
путем наблюдений было невозможно в такое время  и  с  такими  инструментами,
какие были в нашем распоряжении. Но мы были  так  близко  от  него,  что  те
несколько километров, которые нас, может быть, и отделяли от полюса не имели
ровно никакого значения. Мы намеревались описать  круг  с  радиусом  в  18,5
километра вокруг места нашего лагеря и удовлетвориться этой  работой,  когда
она будет выполнена. Остановившись, мы собрались и поздравили друг друга.  У
нас были все основания питать друг к другу взаимное уважение за все то,  что
мы совершили, и я думаю, что именно это мы и чувствовали и  выражали,  когда
обменивались крепкими и решительными рукопожатиями.
     После  этого  мы  перешли  к  следующему  действию,  самому  важному  и
торжественному из всего нашего путешествия, -  к  водружению  нашего  флага.
Пять пар глаз сияли любовью и гордостью, взирая на флаг, когда он с  треском
развернулся на свежем ветерке и взвился на полюсе.
     Я решил, что в этом акте - водружении  флага,  событии  историческом  -
должны принять участие все мы. Делать это подобало  не  одному  человеку,  а
всем тем, которые борьбе рисковали своей жизнью и делили вместе  и  горе,  и
радости. Это был единственный способ, каким я мог здесь, на этом пустынном и
заброшенном месте, выразить своим товарищам благодарность. Я видел, что  они
приняли ее, и приняли с теми же чувствами, с какими она им выражалась.  Пять
мозолистых помороженных рук схватили  шест,  подняли  развевающийся  флаг  и
водрузили его - в первый раз и первым на географическом южном полюсе.
     - Итак, мы водружаем тебя, любимый наш флаг, на  южном  полюсе  и  даем
равнине, на которой он находится, имя: Равнина короля Гокона VII.
     Эти короткие минуты, конечно,  запомнятся  всеми  нами,  стоявшими  там
тогда. От длинных церемоний в этих областях  отвыкаешь  -  чем  короче,  тем
лучше!
     Сейчас же снова началась повседневная жизнь. Как  только  мы  поставили
палатку, Хансен убил "Хельге". Тяжело ему было расставаться со своим  лучшим
другом. "Хельге" был необыкновенно старательной и доброй собакой. Безропотно
тащил он сани с утра до вечера и служил блестящим примером для всей упряжки.
Но за последнюю неделю он сильно сдал, и, когда мы подходили  к  полюсу,  от
прежнего "Хельге" оставалась одна тень. Он просто  тащился  в  упряжи  и  не
приносил абсолютно никакой пользы.  Удар  по  черепу,  и  "Хельге"  перестал
существовать. "Смерть одних - хлеб для других", - эта пословица лучше  всего
применима к собачьим обедам. "Хельге"  был  сейчас  же  освежеван,  и  через
несколько часов от него оставались только клочок хвоста да  зубы.  Это  была
вторая из наших восемнадцати собак, которую мы потеряли.  "Майор",  одна  из
славных собак Вистинга, покинула нас на 88o25' южной широты и больше  уж  не
возвращалась. Она была очень измучена  и,  очевидно,  ушла,  чтобы  умереть.
Теперь у нас оставалось шестнадцать собак, и их мы думали разделить  на  две
упряжки - Хансена и Вистинга, так как решили оставить здесь сани Бьолана.
     Конечно, в этот вечер у нас в  палатке  было  праздничное  пиршество  -
правда, пробки из бутылок с шампанским не вылетали, и вино не лилось  рекой!
Мы удовольствовались кусочком тюленьего мяса на каждого, и это было и вкусно
и приятно. Никаких иных признаков праздника внутри палатки заметно не  было.
Зато снаружи бился и щелкал наш .флаг. В палатке шел оживленный  разговор  и
говорилось о многом. Быть может, не один из нас уносился мыслью  домой,  как
бы желая сообщить о том, что мы сделали. На всем, что у .нас было  с  собой,
мы хотели поставить метку "южный полюс" с числом и годом,  чтобы  потом  это
служило нам воспоминанием, Вистинг оказался первоклассным  гравером,  и  ему
пришлось переметить не мало вещей.
     Табак, в форме курительного, до сих пор  никогда  еще  не  появлялся  в
палатке. Я видел, как некоторые иной раз брали в  рот  немного  жевательного
табаку. Теперь условия изменились.  Дело  в  том,  что  я  взял  с  собой  в
путешествие старую трубку, на которой были сделаны надписи в  память  разных
мест, посещенных мною в арктических областях, и мне захотелось, чтобы теперь
на ней стояло и "Южный полюс". Когда я вынул трубку, собираясь пометить  ее,
то вдруг получил неожиданное предложение. Вистинг предложил  мне  табаку  на
всю остальную часть пути! У него с  собой  в  личном  мешке  было  несколько
плиток табаку, и ему очень хотелось, чтобы  я  его  выкурил.  Может  ли  кто
понять, что значит подобное предложение, сделанное в  таком  месте,  да  еще
человеку, который "безумно любит" покурить после еды?
     Немногие  смогут  вполне  понятъ  это!  Прыгая  от  радости,  я  принял
предложение, и теперь на все время нашего обратного пути у меня каждый вечер
была трубочка  свежего  мелкокрошенного  жевательного  табаку.  Да,  Вистинг
совсем избаловал меня! Он не только отдал мне табак, но и. каждый  вечер,  -
потом я поддался соблазну и разрешил себе еще и утреннее куренье, - брал  на
себя неприятную обязанность во  всякую  .погоду  крошить  табак  и  набивать
трубку.
     Однако,  мы  не  дали  своей  болтовне  затянуться.  Нам  .не   удалось
произвести  наблюдения  высоты,  и  потому  нужно  было  постараться   взять
полуночную высоту.
     Погода снова разъяснилась, и похоже  было  на  то,  что  полночь  будет
удобным временем для наблюдений. Поэтому мы забрались в свои спальные мешки,
чтобы вздремнуть немного в продолжение остающихся до  этого  времени  часов.
Как раз вовремя, немного после одиннадцати часов вечера, мы  снова  вышли  и
приготовились  ловить  солнце.  Погода  была  превосходная,  и  случай   для
наблюдения выдался прекрасный. Все мы,  четверо  навигаторов,  взялись,  как
обычно, за дело и стали следить за движением солнца.  Работа  эта  требовала
терпения,  так  как  высотные  движения  солнца  были  теперь  очень   малы.
Полученный нами результат был чрезвычайно интересен, так как из  него  очень
ясно вытекало, насколько ненадежно и неценно в этих областях такое единичное
наблюдение. В двенадцать часов ночи шестнадцатого декабря  мы  сложили  свои
инструменты, очень довольные работой  и  вполне  уверенные  в  том,  что  мы
наблюдали полуночную высоту солнца. Расчеты,  произведенные  непосредственно
вслед затем, дали нам 89o56'  южной  широты.  Все  мы  были  довольны  таким
результатом.
     Теперь мы решили заключить место своей стоянки в круг с радиусом  около
двадцати километров. Под этим я не разумею,  конечно,  что  мы  должны  были
описать целый круг такого радиуса; для этого понадобилось бы несколько дней,
а потому об этом не могло быть и речи. Окружение  палатки  было  произведено
таким образом: три человека отправились по трем направлениям:  двое  поперек
курса, которого мы держались до этого места, и один  по  продолжению  курса.
Для этой работы я выделил Вистинга, Хасселя и Бьолана.
     Покончив с наблюдениями, мы поставили на огонь котелок, чтобы  напиться
шоколаду. Приятное занятие на воздухе в весьма  легкой  одежде  не  очень-то
согрело нас. Только что мы собрались разлить по чашкам кипящий напиток,  как
вдруг Бьолан говорит:
     - Мне бы очень хотелось пойти описать этот круг  сейчас  же.  Мы  можем
выспаться, когда вернемся.
     Хассель и Бистинг держались того же мнения, а потому было  решено,  что
они сейчас же приступят к этой работе.  Это  тоже  может  служить  одним  из
многих  примеров  той  бодрости  духа,  которая  царила  в  нашей  небольшой
компании. Мы только что успели окончить свое дневную работу - переход  около
тридцати километров, и люди уже просят разрешения отмахать еще новые  сорок!
Словно эти молодцы никогда не знали устали!
     Поэтому наш поздний ужин превратился у  нас  в  ранний  завтрак,  иначе
сказать, каждый съел из своей хлебной  .порции  столько,  сколько  хотел,  и
затем уходящие начали готовиться к предстоящей им работе. Прежде всего  были
сшиты три мешочка из легкой непроницаемой для ветра материи. В каждый из них
было положено сообщение о том,  где  находится  наша  палатка.  Кроме  того,
каждый уходивший нес с собой большой четырехугольный флаг из темно коричнево
и материи, который должен был быть очень хорошо  вид