чае, - изгнание Иисусом Христом торгующих из  храма.
Но мы никогда не задумывались о том, можно ли брать себе  в  пример  это
действие Богочеловека? Христос был Человек? - скажет кто-то.  -  Да,  но
ведь это только полуистина. Он был Богочеловек, с момента рождения и  до
воскресения Жизнь Иисуса Христа была единым путем нераздельного  шествия
Божеской и человеческой природы. [5] И  то,  что  прилично  Богочеловеку
Христу, не всегда может быть предметом подражания для простого  смертно-
го. Христос обладал правами, которых лишен человек.  Кто  из  нас  может
назвать храм домом Отца своего в личностном отношении". И то, что  чело-
век призван к Богоуподоблению (в совершенствах), еще не наделяет его Бо-
жественными правами и властью.
   Приводят также очень банальный, якобы  заставляющий  признать  умест-
ность насилия (справедливого, значит) пример, когда на наших глазах раз-
бойник насилует нашу сестру. Холодный человек с бездушными глазами... На
самом деле, несмотря на внешне реальный, жизненный характер этого приме-
ра, никто из нас (и редкий кто вообще) был свидетелем такого  случая,  в
то время, как обычное "четкое насилие встречается на  каждом  шагу"  [6]
Так не лучше ли признать этот случай исключением, с тем, чтобы ради него
не оправдывать все остальное насилие? И уже в виде исключения  оправдать
насилие (как крайность) по отношению к этому разбойнику?
   А в то же время мы имеем другой пример, евангельский, как  раз  иного
порядка. Вряд ли найдется человек, который бы заметил бы самых  светлых,
чистых и  справедливых  побуждений,  толкнувших  апостола  Петра  к  на-
сильственному действию против воина Малха Что еще,  казалось  бы,  может
быть справедливее, нежели попытка защитить своего Небесного  Учителя  Уж
такая цель, вроде бы, оправдывает любые средства. И  тем  не  менее  эта
Петрова справедливость была осуждена Самим Христом Более того - Христос,
осудив Петра и других учеников, также изъявивших желание защититься про-
тив насильников мечами, исцелил Малха! Он совершил великое чудо во  исп-
равление несправедливого насилия ап. Петра
   Тщетно мы будем пытаться найти обоснование "насильственной"  справед-
ливости в Евангелии. Евангелие против всякого насилия.
   Что касается закона, то апелляция к нему за защитой мнения  о  право-
мочности насилия вообще не состоятельна. Законы слишком много обусловле-
ны, слишком человечески не устойчивы, чтобы иметь непреходящее  значение
верховного судьи в таких вопросах.
   Нет такого злодеяния, которое где-либо или когда-либо не признавалась
законом (!) за добродетель. Надо ли ходить за примерами?
   Недавняя Американская война в Индокитае - свидетельство того, что на-
силие в самой жуткой форме иногда возносится даже в  ранг  международной
политики. Символом этого разбоя стало преступление в деревушке Сонгми, а
палач Колли олицетворил собой социальный тип "цивилизованного" варвара.
   Кто может поручиться, что и  некоторые  нынешние  действующие  законы
(справедливые, как считается) не подвергнутся отрицанию каких-либо  дру-
гих в ближайшее время.
   Чтобы не запутаться в частностях и авторитетах, достаточно проследить
на этот счет мысли бесспорно первой (пусть даже одной из первых) величи-
ны - святого Иоанна Златоуста.
   Основываясь на Священном Писании, св. Иоанн Златоуст выявляет  четкую
христианскую позицию в вопросе справедливости  и  насилия  по  следующей
схеме.
   Во-первых, не учинять (не быть инициатором) обиды
   Во-вторых, не воздавать равным, если зло возникло (или существует как
факт).
   В-третьих, - не только не воздавать злом за зло, но не поддаваться  и
психологическому влиянию со стороны обидчика, т.е. не давать места нега-
тивным чувствам. В случае оскорбления, насилия,  оставаться  спокойными.
Не питать ненависти к обидчику, но любить его, благодетельствовать  ему,
молиться о нем Богу.
   В-четвертых, - предавать себя самого (добровольно) злостраданию. [7]
   Вот христианская установка на случай насилия. Нам  заповедано  любить
врагов наших, благословлять проклинающих нас, благотворить  (благо  тво-
рить - не насиловать) ненавидящих нас, молиться за обижающих  и  гонящих
нас (Мф. 5: 44), а не бегать за псевдосправедливостью к людям,  потеряв-
шим (или не знавшим никогда) Бога, провозгласившим свою собственную, че-
ловеческую справедливость, сплошь и рядом построенную на насилии,  и  уж
тем более не выступать в роли борцов за такую справедливость.
   Что можем претерпеть мы, что было бы в некоторой степени хотя бы  по-
добно страданиям безгрешного Христа в Его земной жизни?  -  Политическое
неравноправие? Ущемление "интересов национальных  меньшинств"?  Экономи-
ческую зависимость? Или еще что-либо подобное? Но разве этого  достаточ-
но, чтобы иметь основание оправдать насилие, чтобы найти в  нем  элемент
справедливости?
   Для Христа даже жесточайших душевно-телесных страданий,  включая  на-
сильственную незаслуженную смерть, оказалось недостаточно, чтобы прибег-
нуть к насилию.
   "Раз Русская Церковь считает себя наследницей заветов Христа - естес-
твенно, что всевозможные средства принуждения теряют всякий смысл и дол-
жны быть  уничтожены", [8] - так мыслил на религиозно-философских собра-
ниях в Петербурге (в начале века) епископ Сергий (Страгородский), тогда-
шний ректор духовной академии и председатель этих собраний. К 1927 году,
правда, его взгляды на этот счет, на этот предмет, резко изменились и он
принялся благословлять и разделять "сердцем" насильственную политику со-
ветской власти. Но...
   На почве христианской веры вопрос о законности внешних мер  ограниче-
ния (фактически - насилия) даже религиозной совести нехристиан  решается
в совершенно отрицательном смысле. [9]
   Всякий поступок, напоминающий сколько-нибудь насилие, хотя бы он  был
облечен и в закон, должен быть встречаем общим проклятием. [10] Так счи-
тали даже Герцен и Огарев одно время.
   Проклятием. Это справедливо, потому что принцип насилия,  как  сказал
Мережковский, лежит в демоническом начале.
   "Христос" с насилием и рабством - это антихрист. Всякий союз с  наси-
лием (с государством?) - от антихриста. В этом опасный соблазн. [11]
   Нет, не совместимы кровь (насилие) и правда, и не может быть у  людей
права на убийство [12] (насилие).
   Прекрасные, светлые личности истории всегда  ненавидели  всевозможные
революции, потому что верили в спокойное усовершенствование дел  челове-
ческих, а не в то, чтобы потоки крови решали общественные вопросы. [13]
   Человеку Бог дал, как говорит  св.  Иоанн  Златоуст,  силу  побеждать
(зло) не сражаясь, через одно только терпение. [14]
   О справедливом насилии можно говорить пожалуй только в  тех  немного-
численных случаях человеческой истории  (истребление  Содома,  Вавилона,
потоп при Ное и некоторые другие), когда сила эта исходила от Бога, а не
от человека. И  то  не  потому,  что  мы  можем  найти  в  них  какие-то
убийственно-убедительные рациональные основания, а лишь приняв  на  веру
ту истину, что вся справедливость (настоящая справедливость) - от Бога.
   Что касается людей, то им приличнее (с христианской точки зрения) ис-
кать той победы (над злом), которая достигается через претерпение зла,  а
не через нанесение зла в роли какого по существу выступает "справедливое
насилие".
   Не противиться насилию (а не пользоваться  насилием)  значит  больше,
нежели быть миротворцем "Мы никогда не бываем победителями, когда делаем
зло, напротив, всегда побеждаем, когда терпим  зло... Все  святые  тогда
прославились и получили венцы,  когда одержали такую чуждую  сопротивле-
ния победу"
   Ко всей сложной системе оправдания насилия приходится прибегать  нам,
пожалуй, по единственной причине - умножились грехи наши,  трудно  стало
отличать Божеское от человеческого. Немногие сохранили секрет  (и  вели-
чайшую силу) молитвы.
   Неужели можно представить себе преподобного Серафима Саровского, нап-
ример, или старца Амвросия Оптинского, которые в целях достижения  блага
(перед фактом несправедливости) прибегнули бы к насилию? У них была  мо-
литва и связь с Богом, помощь Божия. Это нам, далеким от такой совершен-
но реальной возможности, приходится прибегать к жалкому суррогату; чтобы
оправдать собственное уклонение от евангельских путей приходится  измыш-
лять такие парадоксальные терминологические неологизмы, как  "справедли-
вое насилие".
   Насилие есть насилие - зло по природе своей, - какие  бы  к  нему  ни
приклеивали эпитеты. Насилие порождает насилие, и само  в  свою  очередь
питается насилием. Зло исцеляется только добром.
   Вот живет человек спокойно и счастливо... Но вдруг  его  незаслуженно
обидели, ударили, например, он ответил на удар, и конец спокойствию, ми-
ру. Он должен готовиться к следующему насильственному  действию,  должен
думать, как защитить себя, как стать сильнее и тверже (а  становимся  по
существу жестче, злее). И так далее... Возникает цепочка, подобная явле-
нию кровной мести. Непротивление злу, исключение из своей жизни  всякого
насилия - это универсальный рецепт всеобщего  счастья  и  Царства  Божия
Один только миг: надо пережить обиду, погасить  вспыхнувшее  собственное
зло, заставить себя не думать о мщении И восторжествует справедливость.
   Нельзя забывать: злые люди не разумеют справедливость, а ищущие  Гос-
пода разумеют все (Сол. 28, 5). Вот путь к непреложному критерию в  воп-
росе справедливости - путь к Богу, путь к очищению сердца, путь к любви.
На этом пути не будет альтернативных ситуаций. Господь, Который утвердил
справедливость, укажет и путь справедливости, и  форму,  в  которой  она
должна будет найти свое выражение.
   Высший принцип справедливости, без сомнения, заложен в любви. В любви
ко всем, в любви ко всему, любви всегда, при любых обстоятельствах.  Лю-
бовь все растворит в себе и приведет через справедливость к благой цели.
Где любовь - там нет неправды, где любовь - там нет насилия, где  любовь
- там нет места ненависти, где любовь - там исключена  несправедливость.
Справедливость - там, где любовь.
   Возвращаясь к тексту ап. Павла, с которого мы начали эту тему,  можно
уверенно сказать, что речь в нем идет,  во-первых,  о  существовавших  во
времена ап. Павла социальных структурах и, во-вторых, об отказе на буду-
щее от любых насильственных попыток  изменения  этих  структур,  т.е.  о
принципиальном исключении насилия из всех сфер  общественных  отношений,
из всего арсенала человеческих возможностей.
   Но это еще не все. Призывы ап. Павла повиноваться начальникам  (влас-
ти) почти всегда имеют одну существенную оговорку: начальник есть  Божий
слуга. В четвертом стихе 13-й главы послания  к  Римлянам  эта  оговорка
присутствует в двух местах: "Начальник есть Божий слуга, тебе на  добро.
Если же делаешь зло, бойся, ибо он не напрасно носит меч: он Божий  слу-
га, отмститель в наказание делающему злое" (Рим. 13, 4). То же самое - в
6-м стихе.
   Легко заметить, что ни одному условию,  ни  революция,  ни  советская
власть, не удовлетворяют.
   Во-первых, революция  вся  пронизана  насилием  во-вторых,  советская
власть, мягко говоря, далеко не слуга Бога.
   А в таком случае в силу вступает другой действительно  конструктивный
принцип отношения к власти:
   "Должно повиноваться больше Богу, нежели человеком"  (Деян.  5,  25).
"Справедливо ли пред Богом, - спрашивает  ап.  Петр  первосвященников  и
старейшин, - высшую церковную и светскую власть иулеев,  -  слушать  вас
более, нежели Бога?" (Деян. 4, 19).
   И сам автор известного изречения - "существующие власти  от  Бога"  -
всю жизнь только и делал, что нарушал волю власти (и светской и  церков-
ной).
   Вспомним хотя бы такой эпизод из его жизни. "Тысяченачальник  повелел
ввести его в крепость, приказав бичевать его... Растянули его ремнями...
Первосвященник же Анания стоявшим пред ним приказал бить его  по  устам.
Тогда Павел сказал ему: "Бог будет бить тебя, стена подбеленная! ты  си-
дишь, чтобы судить по закону, и вопреки закону, велишь бить меня" (Деян.
22, 24-25; 23, 2-3).
   Даже намека на почтение к власти в этих словах не найти.
   Или вот примечательно отношение к светской власти апостолов  Петра  и
Иоанна.
   "И призвавши их, (первосвященники) приказали им отнюдь не говорить  и
не учить от имени Иисуса...
   Бывши отпущены, они пришли к своим и  пересказали,  что  говорили  им
первосвященники и старейшины.
   Они же, выслушавши, единодушно возвысили  голос  к  Богу  и  сказали:
"Владыко Боже... Ты устами отца нашего Давида... сказал... Восстали цари
земные, и князи собрались вместе на Господа и на Христа Его.
   Ибо поистине собрались в городе сем на Святого Сына Твоего  Иисуса...
Ирод и Понтий Пилате язычниками и народом израильским... И ныне.  Госпо-
ди, воззри на угрозы их и дай рабам Твоим  со  всею  смелостью  говорить
слово Твое" (Деян. 4, 18, 23-29).
   Не весьма "послушное" отношение к власти проглядывает в этом  эпизоде
со стороны апостолов, не правда ли?
   А вот отношение к власти первомученика Стефана:
   "И напавши схватили его и повели в  синедрион  и  представили  ложных
свидетелей... Но он сказал: "Жестоковыйные! Люди с необрезанным  сердцем
и умами! Вы всегда противились Духу Святому, как отцы ваши, так и вы:
   Кого из пророков не гнали отцы ваши? Они убили предвозвестивших  при-
шествие Праведника, Которого предателями и убийцами сделались ныне вы.
   Вы, которые приняли закон при служении Ангелов и не сохранили.
   Слушая сие, они рвались сердцами своими и скрежетали  на  него  зуба-
ми...
   Закричавши громким голосом, (они)... единодушно устремились на него,
   И, выведши за город, стали побивать его камнями...
   И побивали камнями Стефана, который молился и говорил: Господи  Иису-
се! приими дух мой" (Деян. 7, 51-59).
   Как видим, отношение апостолов к властям,  когда  интересы  церковные
вступали в противоречие с интересами  власти,  довольно  недвусмысленно.
Никакой альтернативы. Во-первых, - церковные интересы.
   Впоследствии ап. Павел, вопреки, казалось бы, утверждению, которое мы
привели в начале главы, напишет: "Наша брань не против крови и плоти, но
против начальств, против Властей, против мироправителей тьмы века  сего,
против духов злобы поднебесных" (Еф. 6, 12). В том, что  здесь  под  на-
чальствами и властями подразумевается совсем не то, что мы  встречаем  в
"Небесной иерархии" Дионисия Ареопагита, нет сомнения. Там все-таки  го-
ворится о добрых духах, небожителях (в богословии не разработана  иерар-
хия темных сил), а здесь духи злобы выделены самостоятельно.
   И всей своей жизнью ап. Павел оправдал эти слова. Кроме того, что  он
больше всех был в трудах, в опасностях на реках, от разбойников, от еди-
ноплеменников, от язычников, в городе, в пустыне, на море, от лжебратий,
трижды терпел кораблекрушение и сутки пробыл на глубине морской, пережи-
вал изнурение, бдения, голод, жажду, пост, стужу и наготу  (см.  2  Кор.
11, 23-27), кроме  всего  этого,  вызванного  естественными  трудностями
апостольства, он не меньше претерпел и от властей, у которых он  никогда
не шел на поводу, встречая на каждом шагу  сопротивление,  озлобление  и
насилие: был безмерно в ранах, более, чем кто другой - в темницах,  мно-
гократно его избивали до смерти, пять раз был бит палками по  сорок  раз
без одного, три раза его били палками без счета, однажды побивали камня-
ми (см. там же), и всего не перечесть
   Вот такие отношения с властями были у автора известного  изречения  -
"существующие же власти от Бога установлены"
   В жизни он осуществлял единственный принцип "Божие - Богу"  (Мф.  22,
21, Мк. 12, 17). Реакция властей его меньше всего интересовала
   Этот (эти) (и только) пример и должны мы иметь в виду, когда ориенти-
руем себя по отношению к любой власти, и более всего - советской. [15]
   Кстати, Русская Церковь, здоровая и чистая, во главе с патриархом Ти-
хоном, так и отнеслась к революции и советской власти:  не  признала  ни
ту, ни другую. О том, что произошло потом, можно лишь сожалеть.
   На этом можно было бы и закончить эту тему, но прежде  чем  поставить
точку, имеет смысл разобраться в позиции по этому вопросу такого свобод-
ного и авторитетного церковного публициста, как А Левитин-Краснов Он не-
однократно уделял внимание этому вопросу Его нельзя обойти вниманием еще
и потому, что наша позиция далеко не совпадает с его
   "Признавая в принципе светскую власть, - пишет А. Левитин, -  христи-
анство, тем самым, освящает насилие".  [16]  И  далее:  признавая  госу-
дарство. Церковь, тем самым, освящает революцию, ибо еще не было  такого
государства, которое возникло бы не революционным путем. [17] В  доказа-
тельство этого тезиса он приводит слова Д. С  Мережковского:  "Революция
есть лава текучая. Государство - лава застывшая". [18]
   Из этих положений Левитин делает довольно справедливый, но не вытека-
ющий из них вывод: христианин может признать революцию  постольку,  пос-
кольку она "на добро людям". В принципе Церковь  может  признать  и  Ок-
тябрьскую революцию, считает он, она не  признает  лишь  злоупотребление
революционными методами, когда они из средства утверждения добра и спра-
ведливости, сами превращаются во зло.
   Не желая допустить какую-либо двусмысленность, он пишет прямо: "Хрис-
тианское сознание может принять октябрьскую революцию (с тех позиций,  с
каких ее принимал А. Блок в своей знаменитой поэме) и гражданскую  войну
1917-1921 гг. в защиту революционных завоеваний (за исключением жестоких
кровавых эксцессов над беззащитными людьми),  но  христианское  сознание
никогда не признает методов ежовщины, бериевщины, а также  злоупотребле-
ния властью, известных под названием "культа личности". [19]
   Трудно поверить, что Анатолий Эммануилович  мог  руководствоваться  в
своих рассуждениях такой "полосатой" логикой. Разберем его позицию с на-
чала.
   Во-первых: из того, что христианство  признает  в  принципе  светскую
власть, еще не следует, что оно освящает насилие. Он был бы неправ  даже
в том случае, если бы написал вместо "освящает" - "признает". Как мы уже
выяснили, христианство насилие в любой форме не только не освящает, но и
не признает
   Во-вторых: то же самое и с "освящением" революции,  которая  наиболее
выразительно проявляется в насилии. Ошибочно и утверждение, что в  исто-
рии не было государства, которое возникло не революционным путем.  Клас-
сический пример - государство Израиль.
   Образное выражение Мережковского разбирать нет необходимости.
   Совершенно непонятно и что  значит  признание  революции  "постольку,
поскольку она на добро людям". Это как же? Корой левого полушария  приз-
наю, а подкоркой правого - нет? Или одним сердечным  клапаном  -  да,  а
другим - нет? В 20-х годах за такую половинчатую позицию уважаемого  ав-
тора большевики не моргнув глазом отправили бы на тот свет.
   Далее: если исключить злоупотребления революционными методами,  когда
они из средства утверждения добра и справедливости сами превращались  во
зло, тогда не останется что признавать и революция, и история  советской
власти все соткано из этих злоупотреблений.
   И последнее, самая "недвусмысленная" конструкция Левитина:
   1) христианин не может принять октябрьскую  революцию  с  позиции  А.
Блока;
   Хорошо известно, что Блок ожидал революцию, но увидя воочию,  к  чему
она привела Россию, глубоко разочаровался в ней и умер почти  от  голода
на глазах у платонически-любвеобильной советской власти.
   2) христианин может принять гражданскую войну за исключением жестоких
кровавых эксцессов над беззащитными людьми;
   Настоящий христианин никогда не признает никакую войну, и уж тем  бо-
лее - гражданскую, когда со штыком в руках поднимались  брат  на  брата,
сын на отца.
   3) христианское сознание никогда не признает методов ежовщины,  бери-
евщины, а также злоупотребления властью, известных под названием "культа
личности".
   Левитину луч