арод).
   Весьма модными были насмешки при вскрытии мощей.  Насмешки  в  разной
форме, но всегда крайне оскорбительные для верующих.
   Кроме того, были и злоупотребления:  тайные  вскрытия  с  расхищением
драгоценных церковных предметов. [17 ]

   1) Протокол коллегии НКЮ. N 145. 14 февраля 1919 года. См. "Революция
и Церковь". 1919. N 1, с. 42.
   2) Там же, N 6-8, с. 124.
   3) Там же.
   4) Там же, с. 57-6"".
   5) 26 июля 1929 г. N 776. См. "Революция и Церковь". 1919. N 3-5.  с.
11.
   6) Там же, N 6-8, с. 117.
   7) Там же, N 2, с. 39.
   8) Там же, N6-8, с. 117.
   9) Там же.
   10) Там же, 1920. N 9-12. с. 90.
   11) Там же. 1919. N 2, с. 10-12; 1920. N 9-12. с.  98.  См.  так  же:
Зыбковец В. Ф. "Национализация монастырских имуществ в Советской  России
(19171921 гг.)". Изд. "Наука". М., 1975. с. 89.
   12) Горев Михаил. "Троицкая Лавра и Сергий Радонежский". Опыт истори-
ко-критического исследования. Антирел. биб-ка ж-ла "Революция и Церковь".
Вып. 3. Изд. НКЮ. М., 1920, с 42.
   13) Там же, с. 45.
   14) Там же, с. 43.
   15) "Революция и Церковь". 1920. N9-12. с. 74-81. См. так же:  Титли-
нов Б. В., проф. "Церковь во время революции". Изд. "Былое". Пг.,  1924,
с. 178.
   16) "Революция и Церковь". 1920. N 9-12, с. 74-81.
   17) Там же, N 2, с. 39.


   ДАЛЬШЕ... ПО КРОВАВОМУ ПУТИ

   1920-й год. Екатеринбургская ЧК приговорила к 5 годам тюремного  зак-
лючения в "концентрационном лагере": свящ.  с.  Травянка,  Камышловского
уезда, Алексия Федорова; свящ. с. Ользовское, Шадринского  уезда.  Алек-
сандра Боркова; свящ. Рождественской вол. Екатеринбургского у., о. Куз-
нецкого; свящ. с. Кочновское. Камышловского уезда, Дмитрия Горных. [1]
   Основания?
   1) За то, что один из них, чтобы "сорвать всеуральский  субботник"  в
тот же день назначил приходское собрание.
   2) За проповеди, в которых громил коммунистов, не признающих Бога,  и
за отказ отпевать убитых белыми красноармейцев.
   3) За то, что чересчур усердно старался отвоевать у исполкома  отве-
денный под столовую церковный дом".
   4) За то, что "травил" в проповедях коммунистов и  советскую  власть.
[2]
   В то время в Московском губернском революционном трибунале "слушалось
дело по обвинению: б. обер-прокурора Синода А. Д. Самарина, проф. МДА Н.
Д. Кузнецова, членов объединенного совета Москвы: (председателя  религи-
озно-философского общества свящ.
   Г. А. Речинского,
   Н. В. Цветкова,
   С. И. Успенского и др.),
   о. Ионы,
   диакона Смирнова,
   священника Тузова,
   иеромонаха Саввы,
   Яницкого, Холанского.
   Максимова. [3]
   Всем приписывали "контрреволюционные" действия. Самарина и  Кузнецова
суд объявил "врагами советской власти". Расстрел был заменен заключением
в концентрационный лагерь. [4]
   В Новгороде упразднили епархиальный совет. Был  судебный  процесс.  В
качестве обвиняемых - члены совета:
   игумена Сторожевского монастыря
   выпускников МДА
   протоиерей
   священник
   временно управляющий епархией епископ Новгородский митрополит
   К. Яковцевскии,
   Н. Соколов,
   В. Вихров.
   В. Н. Фиников,
   Алексий,
   Арсений. [5]
   В обвинительном акте, между прочим, был пункт:
   "Издание от имени совета духовного органа "Новгородские  епархиальные
ведомости", в которых усматриваются признаки злостной критики советского
строительства". [6]
   В ноябре 1920-го года в Омском "доме лишения свободы" находились  под
арестом
   архиепископ Сибирский Вениамин.
   епископ Уфимский Андрей.
   епископ Златоустовский Николай. [7]
   Смоленская  губчека  в  г.  Мстиславе  "за  контрреволюционную   дея-
тельность" арестовала епископа Варлаама и  ряд  духовных  и  гражданских
лиц. [8]
   В том же году заканчивалась волна  ликвидации  епархиальных  советов.
"Ликвидация эта происходит всюду", -  писал  революционный  журнал.  [9]
Большинство епархиальных советов были ликвидированы уже в прошлом  году,
многие священнослужители попали на скамью подсудимых. [10]
   За три с небольшим года (1917-1920) немало  священников  и  епископов
было арестовано, предано суду и понесло суровые наказания. [11]
   20-го августа 1921 года "при загадочных обстоятельствах" погиб Уфимс-
кий епископ Симон (Шлеев). Возвращаясь поздно вечером  из  кафедрального
собора, в сопровождении двух монахинь, епископ увидел несколько человек,
выходивших из калитки его дома. Монахини испугались и спрятались. Тут же
раздался один за другим два выстрела. С убитого  епископа  убийцы  сняли
золотой крест. Одна деталь, которая наводит на размышления: накануне был
убит комиссар местной ЧК М. Мастриков. [12]
   Резко ухудшились отношения молодого советского государства с Церковью
после Всезаграничного Собора русских архиереев-эмигрантов в Сербии, Кар-
ловцах Сремских (декабрь 1921  г.),  провозгласившего  основной  задачей
Русской Православной Церкви восстановление в России монархии... [13]
   Гражданская война обострила внутренние классовые отношения, набросила
тень подозрения в нелояльности на все элементы населения,  сторонившиеся
революции. "При таких условиях, - пишет Б. Титлинов, - обострение  отно-
шений государства и Церкви становилось неизбежным и этим отчасти  объяс-
няются некоторые факты, которые при других обстоятельствах  могли  и  не
иметь места". [14]
   "Годы гражданской войны были годами резкой  борьбы  с  духовенством".
[15] Можно сказать, что конец гражданской войны совпадает со своего рода
периодом "бури и натиска" на церковные организации. [16]
   Все революционеры-большевики оказались  жертвами  формальной  логики:
патриарх Тихон - неприкрытая контра; либо религия - опиум, и тогда  всех
попов к стенке, либо она полезна, и тогда нечего бороться. [17]
   Из провинций наиболее ретивые революционеры  приезжали  в  столицу  с
предложениями такого рода: попов в Сибирь, иконы  в  костер,  храмы  под
клубы. [18] Большевистские "десять заповедей". [19]
   Так и действовали.
   А в конце 1920-го года революционный официоз высказался так:  "Опера-
ция эта (разрушение Церкви, одной из могучих опор самодержавия,  как  ее
называли большевики, господствовавшей, государственной,  бюрократической
организации - В.С.)... прошла сравнительно легко". [20]
   Для кого как!
   Под прикрытием сопротивления изъятию церковных ценностей (об этом ни-
же, в самостоятельной главе) советская власть начала новую широкую волну
судебных процессов над священнослужителями. Сопротивление изъятию оказа-
лось весьма удачным поводом для привлечения к суду любого нежелательного
представителя Церкви.
   В первую очередь под эту волну попал, разумеется. Патриарх Тихон.
   11-го апреля 1922-го года начался (правда, по просьбе епископа  Анто-
нина Грановского он был перенесен на 24-ое апреля, а в этот День  слуша-
ние было отменено) судебный процесс над Патриархом Тихоном.  К  судебной
ответственности были привлечены так же управляющий  Московской  епархией
архиепископ  Никандр  (Феноменов),  заведующий  патриаршей   канцелярией
Гурьев, Новгородский митрополит Арсений (Стадницкий).
   Революционный трибунал вынес определение о привлечении Патриарха  Ти-
хона и архиепископа Никандра к  уголовной  ответственности.  [21]  18-го
мая, в субботу, в 6 часов вечера, отряд красногвардейцев появился  около
Троицкого подворья (у Самотеки),  где  проживал  Патриарх,  и  ему  было
объявлено, что он находится под домашним арестом и  не  должен  покидать
своих комнат. [22]
   В ночь на 19-ое мая Патриарха перевезли в Донской монастырь и под ох-
раной, в полной изоляции от внешнего мира,  его  заключили  в  небольшой
квартирке под монастырскими вратами (раньше в  ней  проживали  архиереи,
находившиеся на покое). Только один раз в сутки, в 12 часов, заключенно-
му Патриарху позволяли выйти на балкон. Каждый раз  при  этом  он  видел
вдали группы людей, склонявших головы при его появлении. Он издали  бла-
гословлял их. [23] В таких условиях Патриарху предстояло  пробыть  ровно
год.
   26-го ноября там было совершено второе покушение на жизнь  Патриарха.
[24] При нем постоянно находился келейник, семейный человек, бывший ипо-
диакон. По средам Патриарх отпускал его повидаться с родными и до следу-
ющего дня оставался один. Такой распорядок Патриарха был всем  известен.
И вот, 26-го ноября, в среду, в 23 часа ночи, кто-то своим ключом открыл
входную дверь и направился в комнату Патриарха.
   Послушник, Яков Сергеевич Полозов - навстречу. Выстрел. Он  вскрикнул
и тут же смолк. Преступники ретировались, захватив в прихожей шубу  Пат-
риарха. Прибежавший на выстрел Святейший увидел страшную картину.
   - Вернитесь, вернитесь, - слыша удаляющиеся шаги, наивно призывал он,
- вы же человека убили! - и силился поднять своего  послушника,  который
по случайности не ушел в этот день домой.
   Пуля предназначалась явно для Патриарха.
   Патриарх велел похоронить послушника рядом с тем местом,  которое  он
определил для своей могилы:
   - Пусть под землей будем лежать рядом, как братья. Он принял на  себя
смертельный удар, предназначавшийся мне.
   Тучков запретил хоронить Полозова в Донском монастыре.  Предложил  на
Ваганьковском кладбище.
   - Он будет лежать здесь, - кратко ответил Патриарх Тихон,  когда  ему
доложили о распоряжении Тучкова.
   Так и было сделано, как хотел Святейший. Под землей они лежат  рядом,
а на земле их разделяет лишь храмовая стена (Патриарх внутри,  его  пос-
лушник снаружи).
   Почти в течение года без суда и следствия держали Патриарха под арес-
том. 12 раз (с 9-го мая 1922 года, по 5-ое марта  1923  года)  Патриарха
допрашивали (9-го мая, 31-го августа, 26-го декабря, 29-го декабря, 2-го
января, 11-го января, 18-го января, 25-го января,  30-го  января,  16-го
февраля, 24-го февраля и 5-го марта). [25]
   И только весной 1923-го года его дело  сдвинулось  с  мертвой  точки.
25-го марта начался скандальный в истории юриспруденции "судебный"  про-
цесс над Патриархом Тихоном. [26]
   Патриарха судили по семи статьям Уголовного кодекса - 59, 62, 69, 72,
73, 119, 120. [27] Ему инкриминировали вину за все полторы тысячи крова-
вых эксцессов, происшедших в стране в результате изъятия церковных  цен-
ностей.
   Кроме этого в обвинительном акте Патриарха  Тихона  было  сказано,  и
этот аргумент фигурировал в качестве обвинительного пункта, что он (Пат-
риарх) поддерживал связь с белогвардейской контрреволюцией. Через некое-
го эфирного "Федю". На самом серьезном уровне этот Федя фигурировал  как
свидетель обвинения, хотя кто скрывался под этим именем ни следствию, ни
вообще никому известно не было. [28]
   Мировая международная общественность была до глубины  души  возмущена
этой профанацией судебной процедуры и наглостью советских "юристов".
   23-го мая 1923 года в 11 часов вечера Патриарха  Тихона  перевезли  в
ГПУ на Лубянку. В течение 30 дней, пока его содержали здесь, с  ним  вел
регулярные "беседы" Тучков. Призывал изменить политическую позицию Церк-
ви, говорил о будто бы улучшающихся  отношениях  государства  к  Церкви.
[29]
   23-го июня 1923 года Патриарх Тихон был освобожден. В этот день  мно-
гие вспомнили пророческое откровение известного  московского  священника
Алексея Львовича Мечева, который еще 30-го марта, в день  своих  именин,
больной, сказал своим друзьям, пришедшим поздравить его (около 20  чело-
век): "Я скоро умру, но в день моих похорон будет величайшая радость для
всей Русской Церкви". Через три месяца, в день  освобождения.  Патриарх,
первое, что сделал, после выхода из ГПУ, - поехал  служить  панихиду  на
могиле только что погребенного о. Алексия. [30]
   Но это освобождение значило мало. Во-первых, он был освобожден в  по-
рядке частной амнистии, а во-вторых, - еще мрачнее: "Борьба с ней  (Цер-
ковью - В.С.) не окончится осуждением контрреволюционного  Патриарха,  -
заявляли антирелигиозники. - Советская власть не прекратит  эту  борьбу,
пока противник не будет разгромлен и обессилен до конца" (разрядка  наша
- В.С.). [31]
   По этой же причине (за  сопротивление  изъятию  церковных  ценностей)
28-го февраля 1922 года был арестован и выслан в Архангельск епископ Ла-
дожский Иннокентий (Тихонов).
   Московским ревтрибуналом осужден на 10 лет тюремного заключения  член
Собора протоиерей Хотовицкий  (за  "контрреволюционную  деятельность  во
время изъятия церковных ценностей в Москве" [32]). То же самое произошло
с профессором Громогласовым. [33]
   После столкновений, которые произошли в ряде московских храмов в мар-
те-апреле (в связи с изъятием церковных ценностей), начались аресты сре-
ди московского духовенства. Несколько дней спустя после Благовещения бы-
ли арестованы протоиерей Е. Соколов, настоятель храма  Николы  Явленного
на Арбате, благочинный храмов центрального района Москвы, протоиерей  А.
И. Заозерский, настоятель храма Параскевы Пятницы,  благочинный  церквей
Замоскворецкого сорока, благочинный протоиерей А.  Добролюбов  и  многие
другие.
   26-го апреля в помещении Политехнического музея начался  громкий  су-
дебный процесс по делу о сопротивлении  изъятию  церковных  ценностей  в
Москве.  Дело  разбирал  революционный  трибунал  Москвы  под  председа-
тельством Бека. На скамье подсудимых - 17 человек разного сословного по-
ложения. Рядом с известными священнослужителями - инженер и декадентский
поэт, старый профессор-юрист и 22-летняя девушка.
   Приговор был объявлен в воскресенье 7-го мая в 2 часа дня:
   протоиерей Александр Иванович Заозерский [34] (42 года),
   протоиерей Александр Феодорович Добролюбов (56 лет),
   протоиерей Христофор Александрович Надеждин (56 лет),
   Василий Павлович Вишняков (50 лет),
   Анатолий Петрович Орлов (40 лет),
   Сергей Иванович Фрязинов (42 года),
   Мария Николаевна Телегина (46 лет).
   Варвара Ивановна Брусилова [35] (22 года),
   Сергей Федорович Тихомиров (57 лет) и
   Михаил Николаевич Розанов (43 года) - к высшей мере "социальной защи-
ты" - расстрелу с конфискацией имущества.
   Три человека: протоиерей Кедров, Н. Брызгалов (инженер, поэт),  и  Б.
Ефимов были по суду оправданы.
   Три человека были приговорены к разным срокам заключения.
   Правда, по отношению к шестерым из приговоренных к расстрелу приговор
был отменен. Четверо (прот. А. Заозерский, М. Розанов, В. Вишняков и  А.
Орлов) были расстреляны. [36]
   За сопротивление изъятию церковных ценностей в мае арестовали еписко-
па Ростова-на-Дону Арсения (Смоленец).
   В том же месяце был арестован епископ Барнаульский (викарий Омского и
Тарского архиерея) Виктор (Богоявленский).
   9-го июня в Царицыне начался судебный процесс над группой духовенства
во главе с викарием Донской епархии епископом  Нижне-Чирским  Николаем
(Орловым). Епископа Николая расстреляли.
   В июле арестовали епископа Березовского, викария Тобольской и Сибирс-
кой епархии.
   В это же время ревтрибуналом были осуждены епископ Иркутский Анатолий
и епископ Томский Григорий.
   Летом же арестовали архиепископа Харьковского и Ахтырского  Нафанаила
(Троицкий) вместе с лучшими представителями харьковского духовенства.
   Католики разделили ту же участь, 22-го июля 1922  года  католическому
архиепископу Яну Цеплаку в Петрограде в ультимативной форме приказали  в
течение месяца подписать договор об использовании  "культовых  зданий  и
предметов", иначе все католические храмы будут закрыты. Архиепископ  от-
казался и вскоре был привлечен к суду. Он, его генеральный викарий  пре-
лат Буткевич, экзарх Феодоров и 12 других духовных лиц  должны  были  за
свой счет ехать в Москву на свой собственный судебный процесс  [37]  (за
три недели до Р. Х.). Архиепископ Цеплак и прелат Буткевич были пригово-
рены к расстрелу. Архиепископу расстрел  заменили  10  годами  тюремного
заключения.
   Из Лубянки, тюрьмы ГПУ, находившейся против католического  храма  св.
Людовика, постоянно следили (даже с фотоаппаратами) за входящими в храм.
Многие верующие после посещения храма пропадали безвестно  (в  застенках
ГПУ?).
   Архиепископ Рижский Спрингович позже сообщал в Рим о  смерти  (жертвы
ГПУ) 11-ти католических священников, о конфискации церковных поместий, о
помехах в религиозном обучении.
   В Смоленске в августе 1922-го года выездная сессия Верховного револю-
ционного трибунала приговорила к расстрелу за сопротивление при  изъятии
церковных ценностей:
   Залесского,
   Пивоварова,
   Мясоедова,
   Демидова. [38]
   21-го октября арестовали и выслали в Семипалатинск, а затем в  Карка-
ралинск епископа Ямбургского  (викарий  Петроградской  епархии)  Алексия
(Симанский). В каталоге митрополита Мануила об этом ни слова.  И  вообще
об этом нигде не упоминается. Забыли, вычеркнули из памяти.
   Отец Алексий Останов, личный биограф, можно сказать. Патриарха  Алек-
сия, пошел еще дальше. Если митрополит Мануил мог "не знать" об этом, то
о. Алексий обязан был знать и знал: как-никак, а эта ссылка охватывает 4
года жизни Патриарха. И он пишет: "Здесь (в ссылке - В.С.) епископ Алек-
сий жил в частном доме, совершал богослужения, гулял, вел переписку, был
окружен глубоко уважавшими его людьми". [39] Только 25-го марта 1926 го-
да епископу Алексию разрешили вернуться в епархию.
   В петроградской тюрьме в то время (октябрь) томился по приговору Пре-
освященный Венедикт (Плотников), епископ Кронштадский  (викарий  Петрог-
радской епархии).
   2-го ноября в Москве начался второй крупнейший судебный  процесс  над
116 обвиненными (так называемый "процесс  второй  группы  церковников").
Обвинитель требовал смертной казни всем  наиболее  активным.  К  счастью
отклонили. [40]
   В Самаре в декабре 1922-го года арестовали епископа Бузулукского Пав-
ла (Гальковский).
   Вскоре был арестован  епископ  Самарский  и  Ставропольский  Анатолий
(Грисюк).
   Зима 1922-1923-го гг. По всей территории РСФСР прошли  судебные  про-
цессы над "церковниками". В судебно-юридической области (в обвинительных
актах) выработался трафарет: "За сопротивление изъятию церковных ценнос-
тей". Привлекался местный архиерей (обычно это происходило в том случае,
если он не признавал обновленческого движения),  а  для  пущей  "полноты
церковной" - еще 10-12 почтенных священников и наиболее активных  мирян.
[41]
   В короткий срок ревтрибунал рассмотрел 250 дел по обвинению в  оказа-
нии сопротивления изъятию церковных ценностей. [42] Между прочим  только
одна треть привлеченных и осужденных составляли духовенство Остальные  -
народ [43]
   В одном Петрограде - за время с 10-го марта по 2 не  мая  создали  41
дело о сопротивлении изъятию церковных ценностей [44]
   Эффективное средство для разрушения церковной организации предоставил
декрет ВЦИК от 10-го июля 1922 года об административной высылке  позво-
лявший в несудебном порядке согласно прилагавшейся к декрету инструкции
НКВД ссылать на срок до трех лет лиц, "пребывание коих в данной местнос-
ти представляется по их деятельности прошлому по связи с преступной сре-
дой с точки зрения охраны революционного порядка опасным" [45]
   Что переживало священство в тюрьмах - трудно выразить. Глумились  над
их совестью оскорбляли человеческое достоинство  из  девались  физически
подвергали пыткам
   А Введенский в одном публичном докладе во дворце Урицкого  сказал  "Я
позавчера (2-го июня 1922 г. - В.С.) говорил с  одним человеком, который
три года сидел в "Крестах" [46] и когда он был наконец, выпущен из Крес-
тов свобода его так опьянила что он все стал видеть в неправильном свете
у него все двоилось в глазах Его взяли под руки  и  должны  были  вести"
[47]
   Заканчивались эти процессы как правило расстрелом А. Введенский в од-
ном из своих выступлений приводил "свежий"  случай  когда  в  результате
столичного судебного "разбирательства" к  рас  стрелу  были  приговорены
сразу 11 священников. [48]
   Значительная часть русского духовенства в 1922  1923  ем  годах  были
расстреляны или заточены в тюрьмы и лагеря [49]
   В результате декрета об изъятии церковных ценностей вы