ил, действительно, контрреволюционный
характер, а по-существу  это  была  попытка  отстоять  самостоятельность
Церкви, потому что декрет об отделении Церкви от государства  был  ложно
понят многими как свобода действий - вернее - как свобода  произвола  по
отношению к Церкви, со всеми губительными для Церкви последствиями.
   И тот же Священный собор Православной Российской Церкви, рассматривая
вопрос положения Церкви после выхода в свет декрета об отделении  Церкви
от государства, обратил внимание членов Собора не на то, что  происходит
конфискация помещичьих и капиталистических владений, а на то, что "отби-
раются имущества монастырей и церквей православных". [11] Протест Собора
- даже не против конфискации  национальных  природных  богатств,  какими
владели монастыри, это протест - против "отбирания" имущества  храмов  и
монастырей, т.е. предметов собственно церковного назначения.
   Дело даже не в том, что  монастыри  владели  громадными  богатствами.
Вопрос сводится к идеологической непримиримости нового строя с религиоз-
ной идеей. Новое государство не хотело ждать, пока, само  собой,  в  ре-
зультате антирелигиозной пропаганды, перестроится сознание людей, оно не
боялось подвергать свое существование опасности ликвидации, в случае ес-
ли бы своим гражданам обеспечило действительную свободу совести.
   И наличие экономических богатев в руках Церкви оказалось на руку  ре-
волюционному правительству в его политике по отношению к религии
   Представив Церковь единственно с экономической стороны, назвав ее ме-
тафорически "крупным помещиком и капиталистом",  государство  фактически
начало проводить по отношению к ней ту же политику ломки и  уничтожения.
Сопротивления оно не терпело ни в какой  форме.  "Именем  революционного
правительства..." было достаточно, чтобы у демократии оказывался кляп во
рту, даже если за таким авторитетом скрывался негодяй и самый  настоящий
мерзавец.
   Никому не хотелось вникать в содержание этих богатств, в характер  их
накоплений.
   Кто-то жертвовал на храм и не хочет, чтобы  его  пожертвование  стало
достоянием Иванова, Сидорова и Петрова. Если бы он знал об этом,  конеч-
но, никогда не пожертвовал бы, а отдал или завещал на дело и людям,  ко-
торые ближе его сердцу, - хотя бы на народный университет  или  сельскую
школу.
   "Вот почему и французская палата выделила этот класс имуществ при от-
делении Церкви от государства в особый класс и постановила возвратить их
жертвователям, буде таковые окажутся в состоянии доказать свои права  на
имущество", -  справедливо  писал  "Петроградский  голос"  26-го  января
1918-го года. [12]
   Только по незнанию или рассчитывая на невежество аудитории можно  ут-
верждать, что церковное имущество,  чтобы  это  ни  было  (земля,  дома,
деньги или процентные бумаги), принадлежит духовенству или монахам,  ко-
торые скопили их для себя в своих личных целях, путем эксплуатации наро-
да.
   Кто желал, тот легко мог убедиться из крепостных актов и  других  бу-
маг, что собственниками недвижимого имущества  являлись  не  духовенство
или  монахи,  а  различные  церковные  учреждения:   храмы,   монастыри,
братства, школы. А кто желал уяснить себе, что  такое  церковные  деньги
или процентные бумаги, тот увидел бы, что они употреблялись не на  удов-
летворение нужд духовенства и монахов, а на удовлетворение  многочислен-
ных нужд самой Церкви.
   Церковные деньги шли на ремонт, поддержание и  постройку  храмов,  на
пособие бедному духовенству в тех местах, где у самого народа не хватало
для этого средств. Этими деньгами Церковь оказывала поддержку своим заг-
раничным миссиям в Иерусалиме, Японии, в Америке, в Китае, в Персии.
   Только антихристиански настроенная советская  власть  может  отрицать
необходимость для Церкви владеть разного рода имуществом  и  употреблять
его на собственные цели. Ведь имущество это пожертвовано Церкви и  через
это посвящено Богу усердием самого народа.
   Когда мы видим монастырский дом, например, то это совсем не означает,
как старались внушить народу большевики, что он составляет собственность
духовенства или монахов, которые и пользуются им в своих  корыстных  це-
лях. В нем они могут жить, в нем могли размещаться те или иные религиоз-
но-просветительные или  церковные  учреждения:  школы,  библиотеки,  чи-
тальни, богадельни, приюты Для детей.
   Драгоценности жертвовались именно монастырям и, следовательно, во ис-
полнение воли жертвователей должны были оставаться в монастырях. Отобра-
ние их у монастырей есть прямое, вопиющее нарушение народной воли.  Ведь
ни один православный не стал бы что-либо жертвовать в монастырь, если бы
знал, что его жертва будет захвачена государственными чиновниками (будто
бы для народа)
   Но есть и другая логика, большевистская Вернее, отсутствие всякой ло-
гики.
   "... Нельзя допустить и распределения  накопленных  веками  матери-
альных ценностей - серебра, золота, драгоценных камней и богатейшей  ут-
вари, между последними из могикан (т.е. монахами)  Все  это  доброхотные
даяния русского народа или приобретено на счет верующих народных душ  и,
следовательно, должно отойти к народу" [13]
   Вопрос о церковной собственности не из легких, если не сказать больше
Достаточно вспомнить, какие волнения в 1905-ом году вызвало  во  Франции
одно лишь требование о составлении описи такого имущества.  Столкновения
верующих с полицией были непрестанные
   Нельзя не видеть, что отобрание всей собственности у Церкви  нарушает
элементарные принципы справедливости. Может ли, например, с  сохранением
справедливости быть отобрана у Церкви та  часть  имущества,  на  которую
предъявят свои права жертвователи или их законные  наследники?  Конечно,
нет. И французская палата в свое время решила этот вопрос отрицательно.
   Более того. Во Франции по декрету 3-го июля 1905-го года  религиозным
обществам, зарегистрированным гражданской  властью,  были  переданы  все
движимые и недвижимые церковные имущества. В Японии,  Германии,  Англии,
США и других странах все религиозные общества владеют собственностью.
   Что смольнинские законодатели, борясь с  несуществующим  противником,
издавали скороспелые и  больно  задевавшие  религиозные  чувства  народа
"церковные декреты", от которых  сами  пытались  отделаться  посредством
"разъяснений", это было заметно с самого начала.
   Вот, например, как  управляющий  делами  Совета  Народных  Комиссаров
Бонч-Бруевич "разъяснял" старообрядцам закон об отобрании церковных иму-
ществ: "Конфискации подлежат только имущества, жалованные в прежнее вре-
мя Церкви государственной властью, например, земли,  а  равно  предметы,
бывшие раньше собственностью государства или других  религиозных  общин;
все же, что приобретено на средства церковных общин, например,  приходс-
кие дома, а также подаренные, пожертвованные и завещанные частными лица-
ми, не подлежит переходу в народное достояние, так как уже  и  без  того
принадлежит народу, объединившемуся в ту или другую религиозную общину".
[14]
   Но ведь такое (действительно справедливое) разъяснение прямо противо-
речит тексту декрета, где в 12 прямо сказано - "Все имущества существую-
щих в России церковных и религиозных обществ объявляются народным досто-
янием"  В  декрете  не  было  сделано  ограничения,  о  котором  говорил
Бонч-Бруевич в устной беседе. Насколько же его разъяснения являются  ав-
торитетными?
   Есть и еще один аспект. Отнимаемые у Церкви и других религиозных  об-
ществ имущества, согласно декрету, объявляются народным достоянием.  Это
неясное выражение, по-видимому, нужно было понимать в  том  смысле,  что
имущества переходили в собственность всего народа России Но ведь он сос-
тоял не только из одних православных, но и католиков, протестантов,  ма-
гометан, евреев, и даже язычников. Выходит, что имущества,  принадлежав-
шие Православной Церкви, должны были обращаться в достояние и этих  час-
тей народа Не знаем, что говорили по этому поводу католики, протестанты,
магометане, евреи, но многие из православных в то  время  или  допускали
здесь ошибку людей, составивших декрет, или усматривали в этом  насмешку
над сознанием и чувствами православного населения.
   Имущество, собранное в Церкви путем пожертвований или отказов по  ду-
ховным завещаниям, изменяло своему назначению. Жертвователи или завещате-
ли, сделавшие распоряжение своим имуществом в порыве ли веры и  любви  к
Богу, по желанию ли оставить повод к молитвенному воспоминанию  о  себе,
были твердо уверены, что воля их, строго охраняемая государственным  за-
коном, будет исполнена.
   Между тем, в результате осуществления декрета произошло явное наруше-
ние воли этих жертвователей (народа).
   Далее В состав церковного имущества входят здания и  предметы,  пред-
назначенные только для богослужебных целей храмы, иконы, облачения, свя-
щенные сосуды. Правда, декрет выделяет этого рода имущество и указывает,
что оно "отдается по особым постановлениям местной или центральной влас-
ти в бесплатное пользование соответственных религиозных обществ".
   Но вместе с этим декрет ничем не гарантирует, что  власть  непременно
поступит именно так. Представители власти, как мы видим, бывают  различ-
ные и иногда крайне враждебные не только к Церкви, но и ко всякой  рели-
гии Кто поручится, что они не проявят эту свою враждебность в  том,  что
не предоставят храмы с их принадлежностями в пользование  церковных  об-
ществ, а использует их, например, в качестве залов для концертов или по-
литических митингов, музеев, складов, читален с враждебной  христианству
литературой?
   "Все имущества существующих в  России  церковных  и  религиозных  об-
ществ..." Эта статья ни одним  словом  не  говорит  ни  о  каких  обяза-
тельствах со стороны местной и центральной власти  Захочет  Местная  или
центральная власть отдать православные храмы  православным  же,  которые
соорудили их на свои трудовые крохи, отдаст во временное пользование. Не
захочет, не отдаст Никакой апелляции на ее решения быть  не  может.  Все
зависит от произвола и усмотрения "начальства".
   Верующие люди еще в 1918-ом году опасались, что  при  таких  условиях
может случиться, что в Успенском соборе в Московском Кремле, в этом сим-
воле и ядре русской государственности, замолкнет богослужение и возноси-
мая через него хвала Богу, совершающаяся почти ежедневно более 500  лет.
"Если это произойдет, да еще навсегда, то это будет явным признаком, что
святая Русь умерла и Россия превратилась в какое-то новое  государство".
[15]
   Эти опасения оказались не напрасными. Прошло немного времени и богос-
лужения в кремлевских храмах действительно прекратились. И на Российской
почве выросло новое государство.
   В имущественной сфере отношения государства к Церкви существует  один
необъяснимый аспект. Его подробно проанализировал в своей докладной  за-
писке во ВЦИК 1-го февраля 1923-го года епископ Антонин (Грановский).
   Советская власть не только безрелигиозна, но и антирелигиозна,  отме-
чал в ней епископ Антонин. Советская идеология идейный противник  всякой
религии - "опиума для народа", значит советская власть юридически и  ад-
министративно не должна пользоваться культом для своих целей.
   Это и определило основной документ установивший  отношение  Церкви  к
государству в революционной России - декрет отделения  Церкви  от  госу-
дарства. Предоставляя с формальной стороны дарование свободы Церкви,  он
поставил Церковь в положение изоляции.
   Но в январе 1918-го года государство изменило свое отношение к  Церк-
ви: не отступая от принципа изоляции и бесправия ее в государстве, соци-
алистическое государство стало на  путь  эксплуатации  "культа".  Клеймя
культ как эксплуатацию народного невежества, власть сама встала на  путь
корыстного использования религии. Таковы все новые мероприятия по  отно-
шению к культу - обложению церквей арендной платой за помещения, выборка
промысловых патентов и т.д. И, так как для всех этих мероприятий нет  ни
идеологических, ни юридических  оснований,  то  они  применяются  произ-
вольно. "Культу" нет помощи ниоткуда: идейно он  отрицается,  фактически
он разрушается, юридически он совершенно беззащитен: "культ" -  ремесло,
перед которым закрывают двери все профсоюзы. Организация культа не может
получить легализацию. "У власти, борющейся за социальную правду,  -  за-
канчивал свою записку  епископ  Антонин,  -  экономическая  эксплуатация
культа не может быть допустима. Если это церковный НЭП,  то  он  требует
иной церковной юстиции... А до  изменения  этого  просим  экономическую
эксплуатацию культа, как капиталистическую тенденцию, приостановить".
   Примечательно, что на этой  докладной  записке  митрополита  Антонина
ВЦИК наложил резолюцию: "Временно впредь до коллегиального  рассмотрения
дела по существу доклада, все налоги, имеющие специфическое отношение  к
культу, отменяются".
   Если бы в своей "имущественной" политике по отношению к Церкви  госу-
дарство остановилось на том, что все церковные  и  религиозные  общества
лишило бы всяких преимуществ, субсидий и другой  поддержки,  будь  то  в
масштабе республиканском или в  рамках  местных  нужд,  то  такие  госу-
дарственные шаги можно было бы только приветствовать.
   Церковь и государство освободились бы от  взаимных  тягостных  обяза-
тельств: государство - материальных. Церковь -  моральных,  потому  что,
как и всякие двусторонние отношения в этом мире, отношения Церкви и  го-
сударства в дореволюционной России покоились на здоровом принципе расче-
та. Государство оказывало Церкви материальную поддержку. Церковь  обязана
была вопреки своей церковной совести освящать некоторые  государственные
отправления и явления, не подлежащие освящению.
   Но в  нашем,  русском  случае,  советская  власть  пошла  значительно
дальше. Она не только отказалась от своей поддержки  Церкви,  но  лишила
Церковь по всем правам принадлежащего ей имущества.
   До революции в Русской Церкви 39 специальных учреждений  обеспечивали
ее всеми необходимыми для нее предметами, [16] 23 предприятия производи-
ли иконы, 20 - церковную - утварь, [17] десятки фабрик и мастерских  за-
нимались изготовлением икон, лампад, крестов и крестиков, кадильниц, хо-
ругвий, парчевых риз, различных сосудов, свечей, церковного  вина,  лам-
падного масла и т.д. [18] Церковные предметы всегда  представляли  собой
уникальные произведения искусства, потому что Церкви отдавалось все луч-
шее, чем обладал русский человек
   Монастыри были очагами высокого церковно-прикладного искусства.
   В 1904-ом году в Петербурге состоялась первая (и  последняя)  Всерос-
сийская выставка монастырских работ и церковной утвари. Там были  предс-
тавлены подлинные произведения церковного искусства.
   Балашевский Покровский монастырь  (женский)  занимался  производством
шелка и прислал на выставку образцы шелковых изделий, многие монастыри -
белошвейного искусства. [19]
   Газета "Новости" опубликовала такую информацию об этой выставке: "Ва-
лаамский  Спасо-ГГреображенский   монастырь   отличился   художественной
резьбой по дереву. Выставленный большого размера киот  для  образа  один
стоит того, чтобы побывать на выставке (разрядка наша  -  В.С.).  Работа
поистине дивная, и нож в руке послушника  явился  орудием  творчества...
Другие монастыри прислали изделия из бронзы, кожи, дерева, кости". [20]
   Но все это творчество и искусство для большевиков всего лишь  -  "Ду-
ховная сивуха", как писал В. Ф. Зыбковец. [21]
   Приступили к  "национализации"  этой  сивухи  (самим  захотелось  на-
питься?).
   П. Н. Красиков, руководитель VIII Отдела НКЮ для руководства  работой
по отделению Церкви  от  государства,  отмечал  в  свое  время,  что  за
1918-1919-ый гг. у Церкви были изъяты: все денежные капиталы, все земли,
все здания, включая сюда и храмы... большинство свечных заводов,  аренд,
лобазов, складских помещений... и т.д. [22]
   На каком основании? - Да просто посчитали нужным.  "V  Отдел  находит
национализацию церковных домов и назначение их на общественные цели  со-
вершенно законной". [23] Находил законной и все тут. Батюшка же со  всей
своей многочисленной (как правило) семьей - строй шалаш.
   К лету 1920-го года все основное имущество Церкви было  "национализи-
ровано". В одной Москве к тому времени у Церкви было  изъято  551  жилой
дом, 100 торговых помещений, 52 школьных здания, 71 богадельня,  [24]  6
детских приютов, [25] 31 больница. [26]
   Были отобраны все предприятия, мастерские по  изготовлению  церковных
предметов. [27] Впредь религиозным объединениям запрещалось самим произ-
водить "предметы культа", кресты, облачения и т.д.
   Религиозные общества не вправе создавать  свечные  мастерские,  иметь
типографии. [28] Парадоксально, но долгое время в 1920-ом  году  приходы
покупали свечи в Совнархозе. [29]
   Церковные общества в результате ограничений по декрету оказались  без
всякой материальной базы. [30]
   Для Православной Церкви, которая не считает себя  невидимой,  обстоя-
тельства были гораздо труднее, чем для некоторых протестантских церквей.
   И никто из советских правителей не задумывался,  что  лишение  Церкви
всех, в том числе и безусловно необходимых для нашей земной жизни,  иму-
ществ является вопиющим нарушением  справедливости,  прямым  разрушением
внешнего строя Церкви, что невозможно понимать иначе, как гонение.
   Имущество Церкви и раньше было, и  должно  оставаться  собственностью
русского народа, во имя которого происходила кровавая национализация. Не
всего народа, а православных русских людей, как справедливо было отмече-
но на заседании приходских советов  в  Новгороде  под  председательством
епископа Алексия (1918-ый г.).
   Не всего, но тем не менее многомиллионной его части. Почти половины.
   Трудно представить себе, что стало  бы  с  нашими  храмами,  если  бы
вдруг, в один момент, мы лишились всего наследия "гнилого" царизма. Сте-
ны храмов оголились бы, алтари опустели бы, священные сосуды исчезли бы,
священнику не во что было бы облачиться, исчезли бы (полностью)  напрес-
тольные Евангелия.
   Какую церковную вещь ни возьми - сделана она до революции. Мастерские
нынешней патриархии только громкое название носят, а дроку от них  ника-
кого (если не считать выставочных экспонатов, да едкого ладана,  которым
впору не иконы кадить, а райисполкомовских старост).

   1) См. "Церковные ведомости)". 1918. N2, с. 85.
   2) "Религиозные общества, хотя и приравниваются к частным  обществам,
но в отличие от последних не имеют прав юридического  лица".  Инструкция
НКЮ и НКВД от 19 июня 1923 г., 2. См. Гидулянов В. П. "Отделение  Церкви
от государства Полный сборник декретов, ведомственных распоряжений... ",
М., 1926. с. 86.
   3) Титлинов Б. В., проф., "Церковь во время революции" Изд-во "Былое"
Пг" 1924, с. 144.
   4) Там же. с. 135.
   5) "Церковные ведомости". 1918. N 6, с. 252
   6) Там же, N 3-4, с. 158.
   7) Там же.
   8) Московский сборник. Издание К. П. Победоносцева Пятое, дополненное
М.. 1901, с. 261-262.
   9) "В  таком  же  положении,  как  Церковь,  были  и  другие  прежние
собственники". Титлинов Б. В., проф., с. 135. Это понятно. Понятно  было
бы и обратное утверждение, но в условном виде.
   10) Впрочем, в том виде, как у нас осуществлялся раздел помещичьей  и
монастырской земли, это было лишь проявление  звериных  инстинктов,  как
выразился генерал Деникин. См. "Безбожник", N 2, с. 7.
   11) См. "Священный Собор Православной Российской Церкви Деяния". Пг.,
1918. Кн. IV, вы. I, с. 5.
   12) "Церковные ведомости". 1918. N 3-4, с. 157-158.
   13) "Петроградский голос". Цит. по: "Церковные ведомости" 1918 N 2, с
92
   14) "Церковные ведомости". 1918. N 5, с. 195.
   15) Там же, N 13-14, с. 464-466.
   16) "Наука и религия". 1978. N 1, с. 5.
   17) Зыбковец В. Ф., "Национализация монастырских имуществ у Советской
России" (1917-1921 гг.). Изд. "На