имо действовать на мысль, сознание. [30]
   Напрасно возражают им слабые голоса, что у человека не только ум, что
у него есть душа, что именно в сердце у него та крепость, на которой ему
надо строить всю свою жизнь.
   Но нет, они все свое внимание обращают к мысли и вызывают ее к празд-
ной, в сущности, деятельности в вопросах, давно уже решенных.
   А спросили ли партийные руководители, спросили ли по  настоящему,  по
совести, у народа, чего он сам для себя хочет, что он  сам  считает  для
себя благополучием? Нет, не спросили.
   Огромный кусок мира - Россия - служит коммунистам в качестве  объекта
их неугомонных опытов на ярмарке партийного тщеславия. Вся  эта  "народ-
ная" партийная политика - не более, как игра "в народец".
   Большевики пришли к народу с готовыми планами  переустройства  жизни,
со своими собственными планами, а народ им был нужен не более как  мате-
риал, из которого они могли бы лепить по этим планам "новый мир".
   Чтобы не быть голословным, приведем две цитаты из сочинений Ленина, в
которых только политический слепец не заметит отношения партии к народу,
определяющееся утилитарными партийными запросами.
   "Мы не можем строить власть, если  такое  наследие  капиталистической
культуры, как интеллигенция, не  будет  использовано  (разрядка  наша  -
В.С.)". Эту мысль В. И. Ленин повторял неоднократно. [31] "Мы", в данном
случае - явно не интеллигенция. Интеллигенция - миллионы людей  -  нужна
тем, кто скрывается за этим "мы" только для того, чтобы ее использовать.
   Ну, помимо интеллигенции, есть еще классы. Крестьянство, например.
   К весне 1921 года, по определению В. И.  Ленина  налицо  было  "недо-
вольство громадной части крестьянства". [32] Имеется в виду недовольство
политикой военного коммунизма начала 20-х годов
   Спустя некоторое время. "Крестьянство находится теперь в таком состо-
янии, что нам не приходится опасаться с его стороны какого-нибудь движе-
ния против нас". [33] Очевидно, что и здесь "мы" и "нас"  ничего  общего
не имеют с народом.
   На протяжении истории человечества кто только не  выступал  от  имени
"трудовых масс", и кто только не являлся их "благодетелями". Теперь  вот
- коммунисты, которые по словам их вождя, в народе видят скорее  оппози-
ционную силу, чем союзника...
   Революция, на фундаменте которой строится социализм, тем опаснее, что
ее горькая пилюля густо позолочена, что она к несчастному народу  прихо-
дит под видом "друга", "избавителя".  Революция,  однако,  не  такой  уж
"платонический бессребреник", а требует для себя за труды "мзды".
   Что же она требует? - Очень многого. Она  требует,  во-первых,  жертв
телом и кровью. Революция стремится к насильственному перевороту сущест-
вующего строя, а такие перевороты немыслимы без крови. Революция  начер-
тала на своем знамени:  "История  человечества  есть  история  классовой
борьбы". Для нее грубый материализм, требование желудка  -  единственный
фактор истории, почти исключительный кодекс жизни. В какую бы  форму  ни
выкристаллизовывалась революция - национальную или  интернациональную  -
она одинаково гибельна. [34]
   Революция -  это  разрушение,  разложение... вражда...  борьба одного
класса против другого. [35]
   Революция наполнена безумствами. Она умеет разрушать, а не  созидать,
умеет вырывать с корнем, но не сеять. [36]
   Высшая справедливость, на завоевание которой большевики скликали  на-
род фабричными гудками и которую завоевывали,  перетягивая  через  трупы
своих же русских собратьев, оказалась грудой обломков, хаосом, где  бро-
дит оглушенный человек. "Жажду" - вот что испытывает он, хотя и не нахо-
дит в себе смелости сказать это вслух. "Жажду",  потому  что  большевики
выпили из его души последнюю каплю божественной влаги.
   Рай, который грезился большевикам и во имя  которого  они  наматывали
кишки своих идеологических противников на свои кровавые штыки,  а  своих
единомышленников превращая в живой механизм, в номер такой-то - человека
в номер, - этот рай оказался призрачным, и уже в нем, этом  мнимом  раю,
надвигается новая революция, пожалуй самая страшная из всех революций  -
революция Духа. [37]
   Всякая революция есть плод беззакония. [38] А всякое  предприятие,  в
основу которого положено зло, лишено будущности или будущее его "еще бо-
лее ужасно, чем начало. "От злого начала злой конец бывает". [39]  Исто-
рия полностью подтверждает это положение.
   Мы твердо убеждены: грубая физическая (внешняя) сила является  силой,
как таковой,  для  бессознательного  животного,  а  не  для  интеллекту-
ально-духовного человека. "Мысль убивать нельзя" - известный  всем  афо-
ризм. Но кроме того мысль убить нельзя. И в этом, пожалуй еще больше ис-
тины.
   Для духовного человека внешняя сила - бессилие. Во многих случаях для
него значительно действеннее обычное человеческое слово.  Поэтому,  если
человек сохранит то существенное, что отличает его от животного, если  в
человеке не угаснет его специфическая, животворная мысль,  если  ему  не
суждено, а мы в это твердо верим, прийти в это жуткое  животное  состоя-
ние, то "революция, основанная на насилии, лишена будущности". [40]
   Прав ли В.С. Соловьев,  ясно предвидевший ту пропасть, к которой дви-
галось русское  общество  его  времени в своем  общественно-политическом
развитии, покажет ближайшее будущее.

   1) См. В. И. Ленин. Полнее собрание сочинении, т. 37, с 266.
   2) См. Там же, т. 42. с. 254. "Чтобы управлять, надо иметь армию  за-
каленных революционеров-коммунистов, она есть, она называется  партией".
Да такая армия была. Сплоченная партийная организация, которая  к  этому
времени имела за плечами многолетний опыт кровавой борьбы и тысячи  кро-
вавых операций.
   3) Впервые его выразил 9 ноября 1917 года на заседании Бакинского Со-
вета Мешади Азизбеков. См. "Наука и религия", 1977. N 5, с. 17.
   4) Известно, что Маркс все социальные революции образно называл локо-
мотивами истории. См. "Наука и религия", 1978, N 6, с. 7.
   5) В. И. Ленин. Полное собрание сочинений, т. 11, с. 103.
   6) См. БЭС, изд. 3, т. 12, с. 550.
   7) Ф. М. Достоевский. См. Л. Гроссман. ЖЗЛ. Достоевский, М., 1962. с.
440.
   8) Амбарцумов Е. Гигант и пигмеи. "Литературная  газета".  23  апреля
1980 г. N 17. с. 14.
   9) С. Юткевич, Е. Габрилович. Горки, Поронино.  Париж.  "Литературная
газета". 23 апреля 1978 г. N 17, с. 8.
   10) "Неделя". Середина октября 1979 г.
   11) В. И. Ленин. Полное собрание сочинений, т. 6, с. 73.
   12) См. "Наука и религия". 1978. N 12, с. 20. 23.
   13) Краткая История СССР. Ч. 2. М.. 1972. с. 53. См. также  С.  Кляц-
кин. На защите Октября. М.. 1965. с. 69.
   14) Там же, с. 71-72.
   15) Диктаторы и диктатуры, независимо от их  нициональной  принадлеж-
ности. непременно обладают чертами "фамильного"  сходства,  а  отдельные
расхождения во фразеологии или тактике здесь ничего, по сути не  меняют.
Ник. Савицкий. Антонио выбирает борьбу. "Литературная газета".  15  окт.
1980. N 42, с. 8.
   16) Философский словарь под редакцией М. М. Розенталя.  Изд.  3.  М..
1975, с. 116.
   17) Краткая история СССР. ч. 2. М.. 1972, с. 53. См. также: С.  Кляц-
кин. На защите Октября. М., 1965. с. 71-72.
   18) А. Кармен. "Команданте дос". "Комсомольская правда". 19 июля 1980
г. с. 3.
   19) Краткая История СССР. Ч. 2. М., 1972, с. 53. См. также  С.  Кляц-
кин. На защите Октября. М., 1965. с. 69.
   20) Вот доктор исторических наук В. Луконин -  тот  марксист.  В  его
представлении термин "революционный" и  "насильственный"  выступают  как
прочные синонимы. См. его статью-предисловие к книге М.  Семашко.  "Маз-
дак". Повести черных и красных песков. Алма-Ата, 1974. с. 8.
   21) Ф. Энгельс. Статья "Об авторитете".
   22) Л. Либединская "С того берега". Повесть о  Николае  Огареве.  М..
1980, с. 257.
   23) Там же. с. 329-330.
   24) Гам же. с. 330-331.
   25) Там же, с. 332-333.
   26) Там же, с. 335.
   27) Там же.
   28) "Церковные ведомости". 1918. N 17-18. с. 575.
   29) В. Шульгин, 1920-й год. с. 146.
   30) "Революционер забирается туда, куда ни один врач не проникнет - в
человеческое сознание".  А. Кармен.  "Команданте  дос".  "Комсомольская
правда". 19 июля 1980. с. 3.
   31) Цит. по: "Наука и религия". 1967. N 2, с. 4.
   32) В. И. Ленин. Полное собрание сочинений, т. 45, с. 285. См. Снеги-
рева Э. А. Политическая переориентация Русского Православия в первое де-
сятилетие советской власти (1917-1927).  Автореферат  диссертация.  Лен.
гос. унив-т им. А. Жданова. Л.. 1974. с. 13.
   33) В. И. Ленин. Полное собрание сочинений, т. 45, с. 285.
   34) См. документы конференции "Ценре-Цион". 2 мая 1918 года.  Москва.
Ю. Иванов. "Осторожно, сионизм!" с. 72-73.
   35) Там же. с. 73.
   36) Ж. Санд. Собрание сочинений, т.. 7. Л.. 1973, с. 559.
   37)  Ср.  беседу  на  "Философских  вечерах".  Петербург,  1914  год.
Вельяминов - Ахундину, революционеру. А. Толстой. "Хождение  по  мукам".
М., 1976, с. 12.
   38) Хомяков. См. М. Лебедев. "Взаимное отношение Церкви и государства
по воззрениям славянофилов". Опыт оправдания системы отделения Церкви от
государства. Казань, 1908. с. 211.
   39) Евпирид. См. Аристотель. "Политика". М., 1911, с. 207.
   40) В.С. Соловьев. "Духовные основы жизни". СПб.. 1897. с. 191.


   РЕВОЛЮЦИЯ И ЦЕРКОВЬ.

   Всякая революция - антиклерикальна. Это заложено в самой ее  природе,
в тех, кто ее совершает, - людях  корыстных,  кровожадных,  озлобленных,
людях нецерковных, и видящих в Церкви лини, "организацию", которая лиша-
ет их "львиной" доли материальных ценностей.
   Если мы обратимся к документам той же "классической" французской  ре-
волюции, то увидим, что нетерпимость к религии, ненависть к религии  там
достигла чрезвычайно высокого уровня
   "Надо уничтожить монахов, иезуитов и попов, нужно вырвать из  их  рук
наших детей и женщин, которых они воспитывают в невежестве и в ненависти
к социальной республике", - говорится в одном документе. [1]
   Порой выдвигались самые животные предложения, вроде тою,  что  хорошо
бы запереть всех попов в соборе Парижской Богоматери и взорвать его. [2]
   В одном из революционных клубов Парижа обсуждали вопрос  "о  пагубном
влиянии религии и о средствах к ее уничтожению" (заметьте, не борьбы да-
же, а к уничтожению). Собравшиеся признали необходимым упразднение  всех
культов и аплодировали одной гражданке, заявившей, что  она  собственно-
ручно "прикончит свою дочь, если заметит, что та ходит в церковь" [3]
   Три тысяча парижских революционеров, собравшись 10 марта и клубе  Ре-
волюции, приняли резолюцию, в которой требовали "упразднения  культов  и
немедленного ареста попов, как сообщников монархистов, виновников  войны
(1870-1871 гг между Францией и Германией - В.С.), и продажи их  имущест-
ва" [4]
   Необходимо отметить, что все эти речи, против попов и религии, произ-
носились в храмах. Дело в том, что многие из них, после ареста священни-
ков и прекращения богослужения, были превращены в  постоянные  помещения
для клубов.
   Наряду с этим был взят под клуб и  целый  ряд  еще  функционировавших
церквей Взламывали склепы, вытаскивали из них  трупы,  оскорбляли  образ
Христа, как будто не священные пристанища мертвых, а как будто Сын Марии
был покровителем лишь вельмож, - не убогих и малых сих. [5]
   Пожалуй, наиболее "гуманной" была революция  кубинская.  Здесь,  если
верить Ф. Кастро,  твердо  придерживались  принципа,  предусматривающего
уважение к религиозным верованиям каждого гражданина и к  исполнению  им
обрядов. Революция не захватывала церквей,  не  закрывала  их,  не  пре-
пятствовала деятельности ни одного священника. [6] Но при этом необходи-
мо иметь в виду, что сама природа кубинской революции  глубинно  отлича-
лась от Октябрьской, а с Другой стороны кубинцы имели перед глазами  пе-
чальный опыт предшествовавших ей по времени европейских  революций  и  в
первую очередь той же Октябрьской. На чужих ошибках умные люди учатся.
   Русские революционеры, в большей мере чем другие, коснулись вопросов,
в которых они были менее всего компетентны. В первую очередь  -  церков-
ных. Просто так вот, взяли "душу народа", русского народа, детей святого
Владимира, его веру, умирать за которую во все времена  считалось  вели-
чайшим благом, и выбросили ее на улицу, с легким сердцем заплевали,  за-
гадили, растоптали.
   Опыт Французской революции с закрытием храмов, расстрелом  священнос-
лужителей, лишением Церкви  элементарных  жизненных  прав,  всевозможным
ущемлением и прямым уничтожением почти с точностью был повторен у нас  в
России.

   1) Левичев. "Под маской религии" Брошюра. ГИЗ. М. - Л., 1929, с. 7.
   2) Там же, с. 7-8
   3) Там же.
   4) Там же.
   5) Ж. Санд. Собрание сочинений. Т. 7. Л., 1973, с. 558-559.
   6) См. "Наука и религия". 1963. N 6, с. 34.


   ЦЕРКОВЬ И ГОСУДАРСТВО

   Как же сориентировать себя по отношению к революции и ее детищу,  со-
ветской власти, рядовому человеку - христианину?
   Новый Завет, не касаясь отношений Церкви к  государству,  и  открывая
тем самым полный простор историческому образованию их  взаимных  отноше-
ний, содержит, тем не менее, ясные указания на принципиальное  отношение
христиан ко всякой власти вообще. Государственной, разумеется.
   В Писании имеется несколько довольно ясных указаний на этот счет. На-
иболее часто авторы, пишущие в нашей стране о взаимоотношении  Церкви  и
государства, склонны употреблять слова апостола Павла из послания к Рим-
лянам:
   "Всякая душа да будет покорна высшим властям; ибо нет  власти  не  от
Бога, существующие же власти от Бога установлены" (Рим. 13, 1).
   Из этого текста весьма произвольно  составляют  свой  собственный  (у
всех одинаковый) парафраз: "Всякая власть от Бога", чего, кстати, не из-
бежал и отец Дмитрий Дудко в своем "покаянном" заявлении для  печати.  А
уж он-то, казалось бы, должен более  чем кто-либо другой  бережно  отно-
ситься к Евангелию.
   Этой фразы ("всякая власть от Бога") нет ни в  одном  издании:  ни  в
славянском, ни в синодальном русском, ни в новейшем, русифицированном.
   Смысл этого текста, без сомнения, лежит глубже внешних  признаков,  и
он понятен нашим богословам, но они сознательно отворачиваются от  него,
довольствуясь внешним восприятием.
   Христианство пришло в мир, как  благая  весть,  как  весть  о  любви,
братстве, всепрощении. Пришло в реальный мир, с его социальной  структу-
рой, социальными представлениями и мышлением.
   Христианство при своем появлении признало государственную власть  су-
ществующего строя, не вдаваясь в генезис его возникновения. На будущее -
всякое насилие упразднялось. В Евангелии вы не найдете ни одного положе-
ния, которым можно было бы обосновать даже самое "справедливое" насилие.
Говоря о насилии, постоянно имеем в ввиду революцию, которая наиболее вы-
разительно проявляется и которая рождает новые формы власти.
   Во времена Христа Палестина напоминала Россию начала века.  Различные
течения, группы, самого что ни на есть революционного, содержания, зило-
ты, ставившие своей целью революционную борьбу до  полного  освобождения
от римской власти, буквально наполняли этот  крошечный  кусок  священной
земли. Одно восстание следовало за другим.
   Только в светской социально-исторической ситуации можно правильно по-
нять приведенные слова апостола Павла.
   И иудеев, и всех палестинцев, и своих соотечественников-поработителей
(!) он одинаково призывал ко Христу. Ко Христу, в Котором уже  не  будет
ни иудея, ни эллина, ни поработителя, ни раба, ни богатого, ни  бедного,
в Котором должна царствовать любовь. В таком случае власть и  подчинение
в их полярных (светских) смыслах, и насилие, теряют свое жестокое содер-
жание. Насилие упраздняется. Подчинение власти уже -  не  бремя,  а  ра-
дость. "Противящийся власти, - в таком случае, - противится Божию  уста-
новлению" (Рим. 13, 2).
   Отсюда и естественные призывы ап. Павла  "отдавать  кесарево  кесарю"
(Мф. 22, 21; Мк. 12, 17), "отдавать всякому должное:  кому  подать,  по-
дать: кому оброк, оброк; кому страх, страх; кому честь, честь" (Рим. 13,
7). "повиноваться и покоряться начальству и властям" (Тит. 3,  1),  при-
чем, "не только из страха наказания, но и по совести (Рим. 13, 5).
   Таким образом, мы имеем две Евангельские точки опоры в своем  отноше-
нии к светской власти.
   1. Необходимость повиновения.
   2. Исключение из своего  жизненного  актива  насилия,  следовательно,
исключение революций, как способа урегулирования общественных отношений.
[1]
   Правда, в новейшее время наши богословы сделали крутой вираж в  своих
представлениях о насилии. Они вводят  в  обиход  противоречивое  понятие
"справедливое насилие" (уж не для того ли, чтобы  оправдать  октябрьскую
революцию и родную советскую власть?).
   По мнению профессора Московской духовной академии А.  Осипова,  спра-
ведливость - "о двух концах", что называется: "в своем внешнем выражении
она - двусторонняя". [2] Справедливость, и рядом насилие. Как  ни  пара-
доксально, но эти понятия, по мнению профессора, не всегда  взаимоисклю-
чают друг друга. Если в умозрительной области справедливость требует ми-
лосердия к обиженному и пресечения насилия, то на практике это "пресече-
ние" большей частью бывает связано с действиями насильственного характе-
ра, с известными формами насилия.
   Вот тут и возникает явно антиномичный термин "справедливое  насилие".
Что под ним понимать? Имеет ли право на существование такой противоречи-
вый термин? Ведь большинство людей даже далеких от христианской идеи ви-
дят в насилии антоним справедливости, отрицание справедливости. И  вооб-
ще, говоря старыми евангельскими словами, можем  ли  мы  "брать  в  руки
меч", чтобы ценой насилия достичь справедливости? Оправдывается ли такое
средство достижения добра и блага? - В положительном  решении  возникает
проблема уже не образного "оправдания добра" (как у В.С.  Соловьева),  а
самого что ни на есть всамделишного. И это не  спекуляция  сознания,  не
игра ума. Проблема эта острейшим образом стоит перед нами, в наши дни. И
современные богословы не могут обойти ее. Предлагают и решения. Одно  из
них представляется в следующем виде.
   Справедливость не исключает "насилия справедливого". Под справедливым
насилием разумеется, "необходимое, как требуемое и оправданное совестью.
Евангелием и законом" [3] Есть смысл разобрать это  определение  подроб-
нее.
   Совесть. В своем нынешнем состоянии она находится под мощным покровом
всяческих наслоений и всевозможных условностей, требуется много и  много
трудов на духовном поприще, чтобы без сомнения довериться  ее  движению.
Но даже продиктованное чистой, светлой совестью, насилие не теряет свое-
го насильственного характера.
   Наивно думать, например, что святой равноапостольный  князь  Владимир
не руководствовался совестью в своем  решении  принудительного  крещения
языческой Древней Руси. Вопрос о том,  насколько  справедливо  в  данном
случае насилие, попросту никто не ставил. [4] Все видят в  этом  событии
только бесконечно бесценное благо для русского народа (и совершенно пра-
вильно!) и такой вопрос кажется казуистическим на первый взгляд. Но  все
же при оценке нравственного значения события крещения Руси мы  с  полным
правом можем задаться им: соблюдена ли была справедливость по  отношению
к свободе воли и совести (своими истоками уходящей к Божественному  акту
творения) русских людей?
   Нет сомнения также в том, что  равноапостольный  Владимир  считал  на
своей стороне в своем решении Евангелие и закон. Нельзя, к тому же,  за-
бывать, что тот же князь Владимир есть святой, равноапостольный. Поступ-
ки святых часто стоят в полном противоречии с логикой мышления и поведе-
ния прочих людей.
   Евангелие. Можем ли мы ссылаться на Евангелие в своей апологии "спра-
ведливого" насилия? - Единственный аргумент, к которому  прибегают,  как
правило, в таком слу