и были исключены многочисленные, хорошо  подготовленные
кадры всех рангов, от епископа до диакона. Тюремную участь  разделили  и
рядовые верующие активисты. [14]
   Вслед за сергиевской "легализацией" Церкви, почти без переходного пе-
риода, следовала ее ликвидация. Духовенство было поставлено перед  необ-
ходимостью подчиниться "советской политике". [15]
   Таким образом, политика расчленения и ликвидации Церкви по частям  (V
Отдел наркомата Юстиции, занимавшийся церковными делами по-прежнему назы-
вался ликвидационным) позволяла выполнить обе задачи: временно сохраняе-
мая часть церковной организации, в надежде на продолжение своего сущест-
вования "для блага Церкви", занималась перевоспитанием верующей массы  в
духе любви и преданности советской власти и делу коммунистического стро-
ительства, а сама  дифференциация  Церкви  на  преследуемую  и  покрови-
тельствуемую часть создавала иллюзию свободы совести  и  невмешательства
государства в чисто религиозные вопросы,  подрывая  нравственную  основу
всякой борьбы и протеста, как внутри страны, так и за рубежом. [16]
   1928-ой год, начало коллективизации. Сталин не мог больше  "оставлять
Церковь в деревне". В одном интервью того времени он прямо жаловался  на
"реакционное духовенство", отравляющее души масс.
   - Единственное, о чем надо пожалеть, что духовенство не было с корнем
ликвидировано, - говорил он.
   От XV съезда партии он потребовал преодолеть в антирелигиозной борьбе
всякую усталость. [17]
   В период проведения коллективизации особенно сильный удар был нанесен
по церковной иерархии, результатом чего явилось полное расстройство цер-
ковной жизни. Связь с центром была зачастую нарушена.  Особенно  тяжелым
было положение тех, кто не разделял позицию митрополита Сергия в его от-
ношениях с государством.
   В 1929-ом году состоялись массовые аресты руководителей и сторонников
иосифлянского движения "непоминающих" В заключении - более 30 епископов,
разделяющих мнение митрополита Иосифа.
   Иконы и церковные книги сжигались тысячами,  целыми  телегами.  Коло-
кольный звон был запрещен, колокола были сброшены с колоколен  и  переп-
лавлены для нужд индустриализации. В воздухе стоял звон, но  не  тот,  а
звон, с которым колокола падали на землю и разбивались.
   В это время, 1929-1930 гг., можно было занимать только одну  позицию:
"Либо за советскую власть, за пятилетки,  за  коллективизацию  сельского
хозяйства, за коммунизм, - либо против". Середины не  могло  быть.  [18]
"Кто не с нами, тот против нас" - вот лозунг конца 20-х, начала 30-х го-
дов.
   От собственной жестокости вздрогнули даже некоторые социал-демокра-
ты. В период "крестового похода" против Церкви (1930 г.)  меньшевики  (в
"Социалистическом вестнике") и троцкисты (в своем печатном органе)  выс-
тупили в защиту гонимых священников, с обвинениями советской  власти  за
проводимую в СССР антирелигиозную пропаганду (статьи  меньшевика  Гарви,
троцкистки Паровой) [19] Ни к чему это, конечно, не привело. Вернее, - к
новым жертвам.
   Только в марте 1929-го года и только в Белоруссии было арестовано  24
католических священника. На Соловецких островах в это время находится 22
католических священника.
   В 1931-ом году вышел в свет худосочный номер (N 1) "Журнала  Московс-
кой Патриархии", посвященный единственной теме: оправданию  митрополитом
Сергием своего узурпаторства высшей церковной власти (статья "О полномо-
чиях патриаршего Местоблюстителя  и  его  заместителя").  О  16  мучени-
ках-епископах, арестованных за этот год, не говоря уже о 27 католических
священниках, арестованных в Москве в апреле, вскоре после Пасхи, в  жур-
нале - ни слова.
   Кровавое насаждение коллективизации. Самый многочисленный "эксплуата-
торский класс в стране" (около 5  миллионов!)  -  класс  "кулаков"  -  к
1932-му году был ликвидирован. [20] Пять миллионов! Прибавьте сюда часть
середняков, которых в дни перегибов в коллективизации без смущения "рас-
кулачивали" (в общей крестьянской семье они составляли более 60%).
   К 1932-му году у советской власти оппозиции не было. Тот, кто избежал
или сохранился после военного  подавления  национальных  окраин  (Закав-
казье. Средняя Азия), после концентрационных лагерей в 1918-1921  годах,
после бессудной расправы ЧК, после Соловецких зверств (1922  г.).  после
расправы с тамбовским (1920-1921 гг.) и сибирским (1921 г.) крестьянски-
ми восстаниями (все это при Ленине). - тот не смог  пережить  сталинскую
кровавую коллективизацию.
   Оставалась только Церковь.
   В 1932-ом году была объявлена "безбожная пятилетка", планировалось  к
1926-му году закрыть последнюю церковь, а к  1937-му  -  добиться  того,
чтобы имя Бога в нашей стране не произносилось.
   Несмотря на неслыханные размеры, которые приняли тогда гонения на ре-
лигию, "безбожная пятилетка" выполнена не была. Ряд факторов:  непредви-
денная готовность верующих идти на любые муки, возникновение катакомбной
Православной Церкви и стойкость других  исповеданий,  сломили  демонские
планы безбожников.
   1934-ый год. Арестовано еще 6 епископов, в том числе 1 июня, в Гжатс-
ке, митрополит Кирилл. Митрополита Сергия признали  [21]  архиерей.  Они
только и были на свободе.
   27-го ноября 1935-го года. Окончание 10-летнего срока ссылки митропо-
лита Петра, законного преемника Патриарха Тихона, но по-прежнему о  нем
не было никаких сведений. Митрополит Сергий уже давно забыл, что он все-
го лишь заместитель Местоблюстителя и единолично вел  церковный  корабль
по опасному пути политической  лояльности  антихристианскому  безбожному
правительству. В этом году были арестованы еще 14 епископов.
   Особенных размеров волна репрессий 1935-го года достигла в  Ленингра-
де, после убийства в марте С. М. Кирова. На первой неделе Великого поста
началась массовая высылка духовенства. Обновленцы разделили общую участь
Церкви. [22]
   1936-ой год. Арестовано 20 епископов, 29-го августа в ссылке скончал-
ся митрополит Петр.
   Попытка бойкотировать или провести своих кандидатов в Верховный Совет
во время выборов 1936-го года со стороны верующих, послужила поводом для
новых репрессий.
   "Дадим отпор наглым церковникам!" -  прозвучал  новый  большевистский
лозунг и снова полилась кровь верующих людей.
   Время ежовщины. Началась прямая ликвидация  (физическое  уничтожение)
Церкви. Не могла спасти Ее даже политика лояльности по отношению к госу-
дарству, взятая к руководству в 1937-ом году митрополитом Сергием.
   Вопрос легализации вообще утратил актуальность. Повсеместно  закрыва-
лись храмы при массовых арестах духовенства, все духовенство,  легальное
и нелегализованное, примирилось между собой в лагерях. [23]
   Кульминации этот процесс достиг в 1937-ом году. Детей тех, кто  попал
в лагеря, отправляли в кошмарные заведения типа детдомов и  называли  их
не иначе, как детьми врагов народа.
   Тогда государство не видело оснований для существования какой  бы  то
ни было Церкви. Оно не нуждалось в услугах даже самых раболепных холопов
из церковной среды. Время красницких уже прошло, время Колчицких еще  не
наступило - пресмыкающиеся политиканы из Церкви оказались не у дел. [24]
   Сталинское ГПУ,  отшлифованное  и  выдрессированное  до  автоматизма,
мертвой петлей охватило Церковь, проникало во все ее поры, влезало в ду-
ши людей. Не было исключения даже для первых и первейших  представителей
иерархии. [25] Народ жил в тревожном ожидании:  в  любой  час,  особенно
ночью, в квартиру могли ворваться всесильные представители ГПУ и  увести
хозяина навсегда и неизвестно куда по первому же, иногда анонимному, до-
носу.
   1937-ой год. Только что была принята и начала свое существование "са-
мая демократическая", как ее называли, сталинская  Конституция.  Церковь
просто-напросто вырезали. Тех, кто  вышел  живым  в  послереволюционные,
20-е и начало 30-х годов, не дано было пережить 1937-й год.
   Тридцать пять архиереев Русской Православной Церкви буквально пропали
(исчезли) в течение года. В одном году обрывается биография 35  архиере-
ев. Нет никаких дальнейших следов.
   Осень 1937-го года. Расстреляна группа священников,  в  том  числе  и
секретарь епархиального архиерея о. Костырев, в Златоустовском районе во
главе с епископом Вяткиным. [26]
   То же самое - в г. Шадринске! (о. Ф. Горохов).
   То же самое - в г. Уфалее!
   То же самое - в г. Кургане!
   То же самое - в Миассовом районе!
   То же самое - в Карганопольском районе!
   И это в одной только области!!! [27]
   Проскользнули сведения о "без вести пропавшем" епископе Антонии  (Ми-
ловидове): оказывается, расстрелян, как руководитель группы,  называвшей
себя "Партией угнетенных христиан" (ПУХ). [28]
   К суду привлечены Нижегородский митрополит Феофан (Туляков), Сергачс-
кий епископ  Пурлевский,  Ветлужский  епископ  Коробов,  благочинный  г.
Горького протоиерей Лавров. [29]
   В Орле привлечены  к  суду  за  "контрреволюционную  деятельность"  и
расстреляны 30 человек. Среди них:
   епископ Иннокентий (Никифоров),
   настоятель Смоленского храма протоиерей Воскресенский,
   священники Жданович и Тихомиров,
   еще 9 священников,
   трое диаконов,
   две монахини,
   остальные - миряне. [30]
   В то жуткое время даже преподобный Сергий, как сказал герой одного из
рассказов Ольги Форш, сидел бы на Гороховой.
   Каждый месяц приносил зловещий сюрприз  -  расстрел  или  арест  нес-
кольких священников. В 1937-ом году на всю Ленинградскую область их  ос-
тавалось всего 15 человек. В 1930-ом году их  было  еще  больше  тысячи.
[31]
   Арестованным священнослужителям самоотверженные  монахини  умудрялись
приносить в камеры Святые Дары, запеченные в хлеб, в яблоки.
   Большевики в полную меру использовали и другие способы в борьбе  про-
тив Церкви: массовое закрытие храмов, незаконное налогообложение, превы-
шающее доходы прихода, изгнание священнослужителей  по  решению  местных
властей, без причины и без объяснений.
   За отшедшими в концлагеря вскоре последовали и те, кто надеялся спас-
тись под омофором лояльности митрополита Сергия. От бесчисленных  храмов
и обителей на всем безбрежном пространстве СССР, через 10 лет после дек-
ларации, сулившей Церкви "тихое и безмятежное  житие",  осталось  только
несколько храмов в больших городах. Они так и назывались - показательны-
ми.
   Остался еще сам митрополит Сергий с незаконно организованным им Сино-
дом - полтора десятка готовых на все архиереев, среди которых был и  бу-
дущий патриарх всея Руси Алексий (Симанский). [32]
   Священник Хлопотов (Челябинск), привлеченный к суду вместе  со  своим
единомышленником, на следствии сказал:
   - В процессе этих бесед мы оба пришли к заключению,  что  каждый  год
существования советской власти приближает конец религии. [33]
   Но Церковь в это время начала постигать искусство  выживания  даже  в
таких условиях.
   Коснулся 1937-ой год и обновленцев. Обновленческий фаворитам  к  тому
времени исчез за ненадобностью и обновленцы разделили участь  православ-
ных.
   Власти в то время совершенно  перестали  делать  какое-либо  различие
между представителями этих двух ориентации.
   Были арестованы и физически истреблены наиболее видные лидеры  обнов-
ленчества: Петр Блинов - глава сибирских  обновленцев,  Петр  Сергеев  -
митрополит Ростовский, Василий Челябинский -  глава  обновленцев  Урала.
Еще раньше, в предыдущем году, был арестован и умер в  заточении  А.  И.
Боярский - активнейший деятель обновленчества, митрополит Иваново-Возне-
сенский.
   Сразу же после отъезда на отдых в  Сочи  "уставшего"  обновленческого
архиерея Н. Ф. Платонова (перед этим он двое суток провел в  ГПУ)  нача-
лись поголовные аресты среди обновленческого духовенства  Ленинграда.  В
один день было арестовано более сотни человек. Много священников  оказа-
лось за стенами Шпалерной тюрьмы. [34]
   Десятки других обновленческих архиереев в 1937-ом году, подобно  пра-
вославным, бесследно исчезли.
   В том же году были закрыты 70 епархий и викариатств.
   1938-ой год. Над Россией вновь пролетел ураган  Огромные  опустошения
произвел он во всех областях. Опять же, особенно чувствительно пострада-
ла Русская Православная Церковь десятки  иерархов,  тысячи  священников,
огромное количество верующих мирян ушли из  жизни.  Ежовщина  уничтожила
подавляющее большинство русского духовенства.
   Девяносто пять процентов церквей, существовавших в 20-ые  годы,  были
закрыты.  Многие  были  снесены.  Самое  понятие   "церковь"   в   устах
большинства населения стало звучать  анахронизмом  Незапрещенная  офици-
ально церковь практически стала нелегальной организацией, так как малей-
шее общение с "церковниками" считалось признаком политической неблагона-
дежности со всеми вытекающими последствиями (а последствия  были  страш-
ные). [35]
   Выдумка - "капиталистического окружения" позволила Сталину  применить
внутри страны жесточайшие меры для построения своей великой Державы.
   1939-ый год. Рядом с физическим насилием над Церковью -  идеологичес-
кая диверсия против нее.
   Большевики по-прежнему промывают мозги  широких  слоев  народа  своей
пропагандой.
   "Далеко не все трудящиеся, в том числе и верующие, представляют  себе
достаточно ясно ту активную "контрреволюционную" роль. [36] которую  иг-
рают в настоящее время многие руководители различных церквей (православ-
ных, мусульман, иудейских, ламаистских и др.)" [37]
   Антисоветскую работу по заданиям фашистских разведок (!).  утверждали
атеисты, проводят православные церковники, которые с 1927-го  года  кля-
нутся в своей лояльности большевистской власти.
   "Митрополиты, епископы, попы, монахи,  церковные  старосты  и  прочие
"большие" и "малые" церковные руководители всех течений и толков - тихо-
новцы, обновленцы, автокефалисты и сторонники "Высшего  временного  цер-
ковного совета" - обманывают верующих и делают  свои  омерзительные  фа-
шистские дела". [38]
   Незадолго до войны Церковь представляла собой картину полного разоре-
ния. По всей России не осталось и сотни действующих церквей. [39]
   От 100 тысяч дореволюционных священников [40] к 1919-ому году остава-
лось 40 тысяч, [41] а ко времени Великой Отечественной войны  -  горстка
запуганных и устрашенных.
   Расстрелы священников приняли такие  масштабы,  что  нет  возможности
собрать эти бесчисленные случаи. Тысячи и десятки тысяч рядовых  священ-
нослужителей были расстреляны "просто так", или отправлены в ссылку, от-
куда возвращались только единицы.
   За период с 1917-го по 1940-ой год 205 (Двести пять!!!) русских архи-
ереев "пропали без вести", из них 59 архиереев исчезли в  одном  1937-ом
году.
   А ведь епископов в России было не так уж много. Их число  никогда  не
превышало ста. И в том, что биографии многих из них в послереволюционный
период, о котором остались еще сотни тысяч свидетелей, родственники  ко-
торых еще живут,  оканчиваются  замечанием  "дальнейших  сведений  нет",
чувствуется весьма опытная рука некоего дирижера.
   Сотрудники ГПУ - мастера своего дела. Получается,  что  с  формальное
стороны и виновных нет. Ну, подумаешь, потерялся человек. Был и вдруг не
стало его. Подумаешь! В мире не такое случается. Исчезают  целые  косми-
ческие образования.
   А ведь епископ Церкви - это не иголка в стоге сена, это даже не пред-
седатель сельсовета или секретарь обкома. Его  с  обществом  и  с  цент-
ральной церковной и государственной властью связывают многочисленные ни-
ти. Он у всего христианского мира на виду.
   Можно ли представить себе, чтоб в настоящее время взял и исчез митро-
полит Филарет (Вахромеев), например, или митрополит Филарет (Денисенко),
или митрополит Ювеналий (Поярков)?
   Кто покажет могилки десятков архиереев-мучеников и сотен и тысяч свя-
щенников?
   О старых, дореволюционных архиереях мы знаем несравненно больше,  чем
об архиереях 20-30-х годов. Во всяком случае ни в одной биографии  доре-
волюционных Владык нет такого безвестного, обрывочного окончания.
   Так может быть Лубянка любезно согласится нам помочь заполнить пробе-
лы в исторической  канве  церковной  жизни,  особенно  что  относится  к
судьбам архиереев 20-30-х годов? Ведь не могли же власти дерзко нарушить
завет Ленина, который обязывал энные организации знать, когда, кого, где
и при каких обстоятельствах расстреливали [42] Не пора  ли  обнародовать
эти тюремные архивы? Совершенно справедливо требование академика А.  Са-
харова "всенародного расследования архивов НКВД". [43] "Земля содрогнет-
ся, если Лубянка откроет свои архивы..." [44]
   Так бы это и продолжалось, не случись война.
   В оккупированных немцами областях сразу же началось стихийное церков-
ное строительство: открывались, очищались и освящались оскверненные,  но
уцелевшие церкви, а где они были разрушены, там устраивались молитвенные
дома. Верующие сносили туда сохраненные ими антиминсы, иконы,  сосуды  и
всякую церковную утварь. Тысячами люди снова пошли в храмы, снова  услы-
шали слово Божие, снова причастились Бескровной Жертвы.
   Все это не могло не отразиться и в областях находившихся под  властью
Сталина. Сталин понял, что продолжение прежней церковной политики  может
оказаться для него сугубо опасным и, решив не  отставать  от  Гитлера  в
"благочестии", повелел во всем послушному ему митрополиту Сергию  откры-
вать те храмы, закрытие которых митрополит Сергий  незадолго  перед  тем
оправдывал, неоднократно заявляя всему миру, что никаких гонений в  СССР
нет, а храмы закрываются потому, что об  этом  ходатайствуют  прихожане,
ибо храм, мол, им не нужен. [45]
   Бурное возрождение религиозной жизни на оккупированных немцами терри-
ториях, заставили Сталина отказаться  от  плана  уничтожения  религии  и
Церкви, он был вынужден признать за ней  право  на  существование,  хотя
принципиальная враждебность государства к религии при этом оставалась  -
выход себе нашла впоследствии - в гонениях хрущевской эпохи. [46]
   Русская Православная Церковь не использовала во время  войны  процер-
ковные настроения в борьбе за свою независимость. Она  даже  не  мыслила
разделить чаяния отдельных политиков - отдать социализм  и  фашизм  друг
другу на съедение. Она была и оставалась Русской Православной Церковью и
судьбы народа в этот вдвойне тяжелый для нее период так же волновали ее,
как и 100 и 1000 лет назад.
   Если бы митрополит Сергий занял вместе с Православной  Церковью  хотя
бы нейтральную (не говорим антисоветскую) позицию, то вряд ли  изменился
бы ход мировой войны, а во-вторых, советское государство, в случае побе-
ды, не оставило бы безнаказанным такое поведение лидеров Московской Пат-
риархии. Страх перед репрессиями определил с первого же дня войны патри-
отическую позицию митрополита Сергия. К репрессиям не привыкают.
   Ведь не просто так митрополит Николай (Ярушевич) по инерции и во вре-
мя войны держал у себя дома наготове узелочек с двумя парами белья, дву-
мя простынками и полотенцем - узелочек на случай возможного ареста. [47]
   Октябрь 1941-го года. В Москве было открыто несколько храмов.  Теперь
уже советская пресса упрекала немцев в том, что они разрушают "религиоз-
ные памятники". Журналы  Союза  воинствующих  безбожников  ("Безбожник",
"Антирелигиозник", "Атеист")  прекратили  свое  существование.  "Правда"
вдруг стала писать о церковных событиях. Частная резиденция  германского
посла в Москве была предоставлена Московской Патриархии.
   Призыв митрополита Сергея к сопротивлению против захватчиков, который
воодушевил русских людей на неслыханные подвиги,  явно  подействовал  ни
Сталина
   Весьма ощутимой была и материальная помощь Церкви. На  24-ое  октября
1944-го года Церковь собрала 150.000. 00 рублей, [48] не считая  пожерт-
вований ценными вещами. В общей сложности помощь эта исчислялась  милли-
ардами рублей.
   Необходимо учитывать здесь и  деятельность  ряда  священнослужителей,
которые по собственной инициативе распространя