ит сопротивления, но  могли
рассчитывать даже на одобрение, как бы гибельно оно ни было для  Церкви,
ненавистная для атеистов религиозная пропаганда постановлением  ВЦИК  от
18-го мая 1929-го года была исключена из конституционных прав, и все ре-
лигиозные свободы были сведены к свободе "религиозного исповедания". При
этом право антирелигиозной пропаганды было сохранено. Атеистический "це-
зарепапизм" из области идей шагнул в жизнь.
   Конституция 1936-го года. Сталинская, как ее  называют,  закрепила  и
углубила эти изменения. О свободе религиозной  пропаганды  -  ни  слова,
кроме того,  свобода  исповедания  была  заменена  свободой  отправления
культов. Право антирелигиозной пропаганды опять же сохранено.
   Легко заметить, своеобразную девальвацию этого правового положения:
   "Свобода исповедовать любую религию и вести  религиозную  пропаганду"
(1918-ый г.)
   "Свобода исповедовать любую религию" (1929-ый г.).
   "Свобода отправлять религиозные культы" (1936-ой г.).
   И тем не менее, атеисты как-то умудряются "понимать ее" - видеть  су-
ществование религиозной пропаганды в рамках  удовлетворения  религиозных
потребностей. [75]
   Для атеистической пропаганды - никаких  рамок.  Атеисты  не  отличают
(или  не  хотят  отличать)  "религиозную  пропаганду"  от   "отправления
культов". Кандидат философских наук некто А.  Иванов  пишет:  "Выражения
"свобода религиозной... пропаганды" (в ст. 13 первой Советской конститу-
ции) и "свобода отправления религиозных культов" (в ст  124  конституции
1936-го года) по своему содержанию полностью совпадают (разрядка наша  -
В.С.), являются идентичными. Под свободой религиозной пропаганды, о  ко-
торой идет речь в конституции 1918-го года,  понималась  именно  свобода
отправления религиозных потребностей". [76]
   Поди узнай, как понимают атеисты общепринятые вещи. При этом считает-
ся, что всем гражданам предоставлена "реальная и равная возможность  ис-
поведовать любую религию или быть атеистами" [77]
   Уже давно была подмечена какая-то не русская конструкция этого  конс-
титуционного положения, смысловой дисбаланс, если можно так сказать, ко-
торый создает маленький союз "и".  Почему-то  конституция  предоставляет
право не только быть атеистом, но и вести антирелигиозную пропаганду,  в
то время, как свобода верующих  ограничена  только  рамками  отправления
культа (обряда)
   Статья же 124-ая прежней конституции в этом вопросе не лишена горько-
го юмора. Она признает за всеми гражданами как свободу отправления рели-
гиозных культов, так и свободу антирелигиозной пропаганды. [78]
   Не сочтем за труд сделать легкий семантический анализ этой  конститу-
ционной статьи.
   В общем-то здесь все ясно, конкретно, и не оставляет  места  двусмыс-
ленности и извращенным толкованиям. Но обратим внимание, как обыграна  в
ней действительная демократическая идея, оставив ложную иллюзию демокра-
тичности Сложным союзом "как так...", требующим связи предметов или  яв-
лений одного порядка, в данном случае связываются совершенно разные  ве-
щи.
   Как скоро за основной предикат взято "религиозные культы", то он дол-
жен иметь союзным (в смысле  связи  в  предложении)  общим  определением
что-то вроде "советского революционного  культа",  подразумевающего  что
угодно, включая "религиозное" поклонение останкам Ленина, например,  или
"паломничество" по местам, связанным с историей  большевистского  движе-
ния.
   Если же речь идет об антирелигиозной пропаганде, то свобода  совести,
какой она должна быть, может быть достигнута только  законодательно зак-
репленной свободой религиозной пропаганды в худшем и апологетикой и мис-
сионерством - в лучшем случае.
   Если у атеистов, как они считают, нет своего культа, то это их  дело,
но у верующих есть насущная потребность в религиозной пропаганде, поэто-
му конституция должна уравновешивать объем свобод, относящихся к свободе
совести атеиста и верующего человека.
   Но советское государство исходит, и всегда  исходило,  из  положения,
что делом Церкви является только отправление культа. [79]
   Вот как описывает Краснов  личную  трагедию  известного  проповедника
Александра Введенского, вызванную законодательством, сводящим  религиоз-
ную жизнь к отправлению культа.
   Самый страшный удар из всех, какие испытал когда-либо  в  жизни  Вве-
денский, а испытал он немало, бил нанесен ему 6-го декабря 1936-го  года
На второй день после принятия "сталинской" Конституции он был  вызван  в
"церковный стол при  Моссовете"  Третьестепенный  чиновник  с  невырази-
тельным лицом сухо сообщил, что поскольку  новая  Конституция  разрешает
отправление религиозного культа, но не религиозную пропаганду,  служите-
лям культа запрещается произносить проповеди. [80]
   Для Введенского это был удар, пережить который он не мог "Представьте
себе Ф.И. Шаляпина, которому запретили петь, - пишет Краснов, -  Шопена,
которому запретили играть, или Врубеля, которому отрубили правую руку, -
эффект будет примерно тот же".
   Для Церкви, во всем ее объеме, лишение права  заниматься  религиозной
пропагандой явилось еще более катастрофическим. В миссионерстве  Церковь
живет. Без широкой проповеди, религиозной пропаганды, она коснеет и  те-
ряет смысл. Собственно, в нашем случае беда не в том, что нас  конститу-
ционно лишили такого права, а в том, что мы восприняли это как должное.
   "По советскому законодательству, для отправления религиозных  культов
(может быть, религиозных потребностей? - В.С.) отведены специальные мес-
та - храмы, мечети, молитвенные дома. И только!  Религиозная  пропаганда
(? - В.С)... вне этих мест является нарушением закона". [81]
   Позволительно спросить: а в этих местах можно? -  Нет,  конечно.  Вот
такой дилетантский подход к религии и Церкви, приводящий к  всевозможным
двусмысленностям, неточностям, неясностям и прочим ошибкам  в  законода-
тельствах о культах для многих оборачивается ссылкой и лагерем.
   Всякая пропагандистско-миссионерская деятельность священников  запре-
щена. "Основное занятие служителей культа в нашей стране -  удовлетворе-
ние религиозных потребностей уже верующих людей". [82]
   Глубокомысленное замалчивание отсутствия религиозной пропаганды наря-
ду с напористой антирелигиозной, присутствует  не  только  в  "газетном"
жанре.
   Этим страдает даже такой "монументалист", как Э. И. Лисавцев в  своей
монографии "Критика буржуазной фальсификации положения религии в  СССР".
Он, например, жестоко критикует утверждение Р. Конквеста в том, что пос-
ле революции наступило время  конфронтации,  в  которой  антирелигиозную
пропаганду должны были проводить все силы государства и Коммунистическая
партия, в то время, как религиозную пропаганду должны были вести  ослаб-
ленные, если  не  сломленные  дискриминационным  законодательством  силы
Церкви. [83]
   Но ведь достаточно мало-мальского знакомства с  положением  дел  того
времени, чтобы увидеть историческую честность Конквеста в данном вопросе
(подробнее об этом - в главе "Две стихии").
   Если же говорить о времени более позднем, о  времени  послесталинской
конституции, то утверждение Конквеста действительно будет  ошибочным:  в
силу вероятно недостаточного знакомства с нынешним законодательством, он
приписывает ей свободу, которой она в действительности лишена.
   Согласно существующему законодательству о культах, религиозная пропа-
ганда запрещается вообще, [84] и ограничивается только  храмовой  пропо-
ведью на тему внутренней духовной жизни христианина. Всякая  апологетика
расценивается как антисоветчина с вытекающими пагубными для проповедника
последствиями.
   Конституция 1978-го года опять же внесла изменения, но эти  изменения
ничуть не изменили положения верующих людей и Церкви.
   Остался тот же смысловой дисбаланс между правами верующих и  атеистов
в пользу атеистов.
   Термин "антирелигиозная пропаганда" заменен  термином  "атеистическая
пропаганда". Но ясно, что "анти" и "а" - это одно и то же.  А  отрицание
религии или Бога существа дела не меняет. Кроме того, правовые предикаты
этого пункта в новой конституции гарантируются. Чем? - Ничем  абсолютно.
Бумага все выдержит
   Удивительна роль бумаги: на ней можно написать поэтические строчки, а
можно написать и кляузу, можно признаться в пламенной любви к незнакомо-
му человеку, а можно опоганить ближнего...
   СЛОВО - драгоценное создание духа человеческого,  призванное  служить
человеку в его стремлении к добру и правде, слово, служащее великим  де-
лам человеческим и в каком-то смысле само являющееся делом, стало у  нас
"делом" казуистики, пустословия, словоблудия, делом, ни к чему не приво-
дящим, кроме как к смешению понятий и затуманиванию мозгов.
   Справедливо сказал в свое время Белинский - "Слово  если  или  мысль,
или пустой звук". [85]
   Удивительно и свойство бумаги: с одной стороны - что написано  пером,
то не вырубишь топором, с другой - она все терпит. Она несет людям добро
и зло, красоту и безобразие, истину и ложь,  и  многое-многое  другое,
взаимно исключающее друг друга. На ней одновременно могут уживаться  эти
радикально противоположные категории
   Гарантий нет. Имеем в виду верующих, а не атеистов.
   Это и есть "самая демократическая в мире" [86] конституция, конститу-
ция, которая, как заверил Л. Брежнев, "создана не для  декорации"!  [87]
Кому же верить после этого?
   Ущемленных верующих атеисты утешают тем, что, если не  будет  потреб-
ностей, а в этом они уверены, то отпадет и необходимость  в  религиозной
пропаганде. [88] Поэтому авансом, так  сказать,  верующих  лишают  этого
права. Вероятно, чтобы не изменять лишний раз текст конституции.
   Религиозную пропаганду свели к проповеди.
   Но и настоящая проповедь, непременно включающая (долженствующая вклю-
чать) элементы религиозной пропаганды, прекратилась в начале  30-ых  го-
дов, когда митрополит Сергий, освободившись от оппозиции, отдал свою во-
лю и церковные интересы в руки безбожников.
   Сейчас уже никто и не обязывает священника говорить  проповеди.  Даже
лучше, если священник неговорливый, более требоисполнитель.
   Если в 1914-ом году духовенство  только  одной  Новгородской  епархии
провело 13.355 бесед и 8 480 поучений,
   если некоторые священники этой епархии в том году произнесли  до  100
проповедей,
   если в Симбирской епархии в том же году было сказано 36.245  поучений
по печатным руководствам, 1.509 импровизаций, 116 экспромтов,  проведено
20.326 чтений и собеседований,
   если во Владимирской епархии в течение года было  произнесено  40.129
проповедей, [89] то проповеднический объем  нынешнего  духовенства  всей
Русской Православной Церкви составляет не более 5 тысяч проповедей  [90]
(1.600 часов).
   Итак, от безграничного миссионерства (религиозной  пропаганды)  -  до
узко-вероучительных  вопросов  в  рамках   "демократического   законода-
тельства".
   Естественно, поэтому, что право исповедовать религию без  права  сво-
бодно пропагандировать ее в обществе  всеми  возможными  средствами,  на
практике оказывается явной фикцией.
   Оказывается, не может каждый гражданин "исповедать любую религию". Он
может только не исповедовать никакой.
   Как следствие этой статьи - из всех  официальных  актов  было  изъято
указание на религиозную принадлежность. [91] Виртуозный пункт.  С  одной
стороны, формулировка этого пункта вводит многих в заблуждение  о  якобы
действительно демократическом элементе его (ведь не каждый заподозрит  о
существовании "обратной стороны", если внешняя так ясна, пряма и вырази-
тельна), с другой - государство ограждает себя тем  самым  от  возможной
статистики числа верующих в Союзе и, в том числе, бесспорной компромета-
ции социалистическо-идеологической советской системы,  т.е.  государство
этим пунктом свою идеологическую несостоятельность закрывает непроницае-
мой завесой отсутствия данных о числе верующих в Советской стране.
   "В пределах республики запрещается издавать какие-либо местные законы
или постановления, которые бы стесняли или ограничивали свободу  совести
или устанавливали какие бы то ни было преимуществами привилегии на  ос-
новании вероисповедной принадлежности граждан".
   Это венец законодательства.
   Собственно, никакой нужды в таких постановлениях у Советов и нет. Что
еще можно издать помимо того, что есть, и что могло бы еще больше  стес-
нить и так стесненную до предела свободу совести и Деятельности Церкви?
   Церковь лишена элементарных юридических прав. Как  следствие  она  не
имеет права владеть собственностью. Все церковные имущества  стали  "на-
родным" достоянием. Школа отделена от Церкви.  Преподавание  религиозных
вероучений почти безусловно запрещено. Преподавание такого  рода  знаний
лицам, не достигшим 18 лет, безусловно запрещено. Чем еще можно стеснить
Церковь в ее внутренней и внешней жизни? Пожалуй  все,  что  можно  было
сделать, сделано центральным законодательством.
   Из компетенции церковных организаций исключена  всякая  деятельность,
непосредственно не относящаяся к удовлетворению  религиозных  потребнос-
тей, в том числе направленная на благотворительные и просветительные це-
ли. [92]
   Рамками законодательства о религиозных культах очень жестко определе-
ны пределы деятельности религиозных организаций и духовенства всех рели-
гий. Попытки отдельных энтузиастов выйти за пределы эти решительно  пре-
секаются. [93] Стремление государства любыми средствами втиснуть Церковь
в рамки "религиозного культа", стремление ограничить  ее  этими  рамками
насколько возможно теснее - основная политическая тенденция наших дней.
   Декрет запрещает религиозным общинам оказывать своим членам любую ма-
териальную помощь, запрещает создавать религиозные или иные союзы, груп-
пы, кружки - причем, безразличия, занимаются ли они  Библией,  литерату-
рой, рукоделием или преподаванием
   Даже в  самих храмах законодательство обявляет хранить только те кни-
ги, "которые необходимы для совершения соответствующего культа".
   Запрещается проведение любых детских, юношеских молитвенных собраний,
организация библейских школ, экскурсий и других мероприятий, представля-
ющих формы религиозного просвещения населения, и в первую очередь -  мо-
лодежи. [94] Деятельность служителей Церкви, по декрету,  ограничивается
храмом [95] Всякие распространение веры, миссионерство, всякая евангели-
зация словом и делом, всякая проповедь,  не  являющаяся  непосредственно
частью "культа", поставлены декретом вне закона
   Между прочим, даже "культ" подвергся ограничениям. Было время,  когда
в практике осуществлялась рабочая неделя со  скользящим  выходным  днем,
лишавшая верующих возможности присутствовать за воскресным  богослужени-
ем.
   Обобщая, можно сказать, что основные противоцерковные  усилия,  полу-
чившие законодательную основу шли по трем направлениям:
   а) лишение Церкви ее имущества;
   б) запрещение преподавания религиозных дисциплин в школе и исключение
церковного элемента в общественной жижи.
   в) лишение религиозных обществ прав юридического лица  и  духовенства
политических прав. [96]
   "Если последовательно рассматривать (эти) обвинения, - признаются пе-
ред очевидными фактами некоторые советские историки, - то не все их сле-
дует безоговорочно отвергать".
   В результате осуществления декрета религия и Церковь оказались совер-
шенно отрезанными от общественного, социального служения, которые  явля-
ются ее сущностью, ее задачей, ее целью, наконец.
   Церковь, по мнению атеистов, призвана удовлетворять исключительно ре-
лигиозные потребности верующих, [97] хотя, казалось бы, кому, как не са-
мой Церкви знать, к чему она призвана.
   Находятся и "церковные" люди, которые оправдывают это положение приб-
лизительно такими рассуждениями: ничего, мы ведь знаем, что "Дух  дышит,
где хочет".
   Но сможет ли он дышать там, где ему отрезан всякий приток воздуха?
   Декрет и советское законодательство о "религиозных культах" имеет од-
ну цель - полное и окончательное искоренение религии.
   Пройдет немного лет и найдутся в советской научной среде историки,  с
позволения сказать, которые без зазрения совести скажут, что русский на-
род в церковных декретах советской власти увидел  осуществление  вековых
чаяний всего порабощенного трудового народа, идеалы лучших его  предста-
вителей. [98]
   Тут утверждение выходит за рамки рядового здраво-исторического  смыс-
ла. Русский народ (порабощенный,  трудовой,  -  пусть  так),  отдававший
Церкви самое дорогое, чем он обладал,  русский  человек,  отправлявшийся
пешком, с полупустой котомкой, за сотни километров, чтобы только прикос-
нуться к святыням в религиозных центрах России, русский  человек,  жизнь
которого была "от и до" пропитана религиозным, содержанием, тот  русский
человек, который из-за двуперстия или сугубой "аллилуйя"  без  малейшего
колебания шел на смерть, и этот русский человек веками чаял подрыва  са-
мих юридических и экономических основ этой Церкви, которой  он  верой  и
правдой служил всю свою жизнь?
   Это он веками чаял момента, когда храмы, в которых он находил  утеше-
ние и удовлетворение своих духовных запросов, закроются или сравняются с
землей, или сменят свое церковное назначение  на  утилитарно-хозяйствен-
ное? Это он чаял, чтобы монастыри, в которые он  стремился  всей  душой,
превратились в музеи-"заповедники"? Чтобы иконы, от которых  он  получал
благодатную помощь в жизни, стали просто гениальными произведениями кис-
ти древних мастеров?
   Как поднимается рука с пером защищать подобную  бредовую  мысль,  эту
фальсификацию русской истории и психологии?!
   О какой свободе может идти речь, когда родитель не может  воспитывать
своего ребенка так, как ему хочется? Причем, подразумевается  воспитание
не в духе хулиганства и тунеядничества  (какой  Родитель  хочет  плохого
своему ребенку?), а в духе любви, правды, истины и даже покорности влас-
ти (!)! О каком равноправии может идти речь, когда студента могут исклю-
чить из института только за  то,  что  у  него  обнаружили  Евангелие  с
письмом от знакомого священника? О какой  демократии  идет  речь,  когда
местные власти все возможное употребляют к тому, чтобы помешать человеку
поступить в духовное заведение? А таких фактов - не перечесть! Не  будет
большой ошибкой сказать, что почти каждый  поступающий  в  семинарию  на
своих собственных плечах  испытал  "демократию"  этого  декрета  и  "ло-
яльность" власти по отношению к Церкви и верующим.
   Эти ли декреты русский народ ждал на протяжении многих веков? Да  ря-
дом с ними даже старая "декларация прав человека и гражданина"  (1791-ый
год), рожденная французской буржуазной революцией, выглядит более демок-
ратичной: никто не должен быть притесняем  за  свои,  даже  религиозные,
убеждения, равно как и другой пункт той же конституции, признававший  за
каждым человеком свободу отправлять тот религиозный культ,  приверженцем
которого он является.
   Большевистская революционность на практике с  первых  дней  советской
власти уступила место революционаризму, как говорил Ленин, [99]  пустому
и варварскому. Любая критика, в любой форме, не допускается. Забыты сло-
ва: "Обществу угрожает опасность застоя, если оно заглушает в себе  кри-
тически мыслящие личности". [100]
   Кровавому пути не видно конца.

   1) Краснов А., "В борьбе за свет и правду".  М,  1964  Машинопись,  с
246.
   2) Жуткая тюрьма для отпетых уголовников с очень строгим режимом.
   3) Левитин А., Шавров В., "Очерки по истории русской церковной  смуты
20-30 гг. ". Т. 2. М., 1962 (?). Машинопись, с 327-328
   4) Там же, с. 307.
   5) Там же, с. 308.
   6) Штеле Г. Я., "Восточная политика Ватикана"  1917-1975.  Изд-во  Р.
Пипер и Ко. Мюнхен-Цюрих, 1975.
   7) Там же.
   8) Левитин А., Шавров В., с. 357-358.
   9) Регельсон Л., "Трагедия Русской Церкви. 1917-1945" Париж, 1977, с.
114.
   10) Там же, с. 116.
   11) Там же, с. 114-115.
   12) Штеле Г.