увидела кучку людей на асфальте возле заправочной  на  выезде  из
города. У них были перепуганные, обычные лица, и  носили  они  выцветшую
обычную одежду. Мужчина в замасленном комбинезоне. Женщина в медицинском
халате - когда-то  белом,  а  теперь  грязно-сером.  Старички  -  она  в
ортопедических ботинках, он со слуховым аппаратом,  прильнувшие  друг  к
другу, словно дети, которые боятся заблудиться в дремучем лесу. Мэри  не
нужно было объяснять, что эти люди, наряду с молодой  официанткой,  были
живыми жителями Рок-н-Ролл-Рая, штат  Орегон.  Их  заманили  сюда  таким
образом, как хищный цветок ловит насекомых.
   -  Пожалуйста,  давай  выберемся  отсюда,  Кларк,  -   сказала   она.
-Пожалуйста. - Что-то застряло у нее в горле, и она зажала  руками  рот,
опасаясь, что вырвет. Но она лишь  громко  рыгнула:  ей  обожгло  горло,
словно  огнем,  и  она  почувствовала  вкус  пирога,  который  съела   в
"Рок-энд-Буги".
   - Все будет в порядке. Успокойся, Мэри.
   Дорога - теперь, когда город кончался, ее  уже  нельзя  было  считать
Мейн-стрит - проходила между пожарным депо слева и школой справа (даже в
том  состоянии  всеобъемлющего  ужаса,  в  котором  она  пребывала,   ей
показалось несколько  экзистенциалистическим  названием  "Грамматическая
школа Рок-н-Ролл"). Трое детей стояли на игровой  площадке,  безразлично
глядя на проносившуюся мимо "Принцессу". Выше дорога огибала холмик,  на
котором стоял знак в форме гитары: "ВЫ ПОКИДАЕТЕ РОК-Н-РОЛЛ-РАЙ.  ДОБРОЙ
НОЧИ, ДОРОГАЯ, ДОБРОЙ НОЧИ".
   Кларк свернул, не сбрасывая скорость; на дальнем конце  витка  дорога
была заблокирована большим автобусом.
   Это был не обычный желтый автобус, который они видели, когда въезжали
в  город:  этот   сверкал   сотнями   немыслимых   красок   и   тысячами
психоделических фигур, словно громадный  сувенир  Лета  любви.  В  окнах
висели липучки от мух и листовки движения за мир,  и  даже  когда  Кларк
закричал и отчаянно надавил на тормоза, Мэри с фаталическим  равнодушием
прочла слова, летящие над разрисованной стенкой  автобуса,  как  пузатые
дирижабли: "ВОЛШЕБНЫЙ АВТОБУС".
   Кларк старался изо всех сил, но полностью остановить машину не  смог.
"Принцесса" врезалась в Волшебный Автобус со  скоростью  около  двадцати
пяти километров в  час,  колеса  у  нее  забуксовали,  а  шины  отчаянно
задымились.  С  глухим   стуком   "Принцесса"   ударилась   в   середину
привязанного канатами автобуса. Мэри опять швырнуло вперед, несмотря  на
ремень. Автобус же слегка качнуло на рессорах, и все.
   - Бежим!  -  крикнула  она  Кларку,  но  ее  уже  охватило  удушающее
предчувствие, что все кончено.  Двигатель  стучал  с  перебоями,  из-под
помятого капота вырывался пар, подобно дыханию раненного дракона.  Когда
Кларк переключил на реверс, машина  дважды  выстрелила,  дернулась,  как
старая взмыленная собака, и застыла.
   Сзади доносился вой сирены. Интересно, кто в этом городе полицейский.
Не Джон же Леннго, который жил под лозунгом "Не доверяй  власти",  и  не
Лизард Кинг, который в городе  явно  числился  криминогенным  элементом.
Кто? И какое это имеет значение? "Может  быть,  -  подумала  она,  -  им
окажется Джимми Хендрикс". Это звучало глупо, но она лучше разбиралась в
рок-н-ролле,  чем   Кларк,   и   где-то   читала,   что   Хендрикс   был
инструктором-парашютистом в 101-1 воздушно-десантной дивизии. А разве не
считается, что из военных выходят прекрасные служители закона?
   "Ты сходишь с ума", -  сказала  она  себе,  затем  кивнула.  Конечно,
сходит. Даже какое-то облегчение при этом испытываешь.
   - Что теперь? - обречено спросила она Кларка.
   Он открыл дверь,  сильно  поддав  плечом,  потому  что  дверь  слегка
перекосило.
   - Бежим, - ответил он.
   - Какой смысл?
   - Ты их видела. Хочешь быть такой?
   Страх немного рассеялся. Мэри отстегнула  ремень  и  открыла  дверцу.
Кларк обошел вокруг "Принцессы" и взял ее за руку. Когда они  обернулись
к Волшебному Автобусу, он больно сжал  ей  руку,  заметив,  кто  выходит
оттуда, - высокий мужчина в белой рубашке с отложным воротником,  темных
брюках и громадных солнечных очках, густые,  иссиня-черные  волосы  были
зачесаны от висков назад, напоминая  утиную  гузку.  Он  был  немыслимо,
невообразимо красив - даже темные очки не могли  его  испортить.  Полные
губы приоткрылись в еле заметной, чуть ироничной улыбке.
   Из-за поворота вылетел сине-белый патрульный  автомобиль  с  надписью
"ПОЛИЦИЯ РОК-Н-РОЛЛ-РАЯ" на борту и затормозил почти  у  самого  бампера
"Принцессы". Человек за рулем был черный, но совсем не похожий на Джимми
Хендрикса. Мэри не была уверена, но ей  показалось,  что  представителем
закона был Отис Реддинг.
   Мужчина в солнечных очках и темных джинсах теперь стоял  прямо  перед
ними, засунув большие пальцы в петли на поясе; его бледные руки свисали,
как мертвые пауки.
   - Как поживаете? - Несомненно, тот самый протяжный мемфийский акцент.
- Хотел бы приветствовать вас в нашем городе. Надеюсь, вы  останетесь  с
нами на некоторое время. Городок наш небольшой,  но  мы  гостеприимны  и
можем позаботиться о себе сами. - Он протянул руку, на которой  сверкали
три неимоверно громадных перстня. - Я мэр в здешних местах.  Звать  меня
Элвис Пресли.
   ...Сумерки летнего вечера.
   По дороге вы мэрию Мэри снова вспомнила концерты  на  которых  бывала
ребенком в Элмайре, и тоска по  безвозвратно  утраченному  на  мгновение
пробила оболочку ужаса, окутывающую ее, так похоже... и в  то  же  время
так не похоже. Никаких детей, размахивающих бенгальскими  огнями:  здесь
было всего с десяток мальчишек, сбившихся в кучку подальше  от  эстрады,
настороженными бледными личиками. Были  среди  них  и  те,  кого  они  с
Кларком видели возле школы, когда пытались вырваться в горы.
   И никакого эксцентричного духового оркестра, который вот-вот заиграет
- а по всей эстраде (которая  Мэри  показалась  не  меньше  Голливудской
Чаши) рассеяны инструменты и принадлежности, видимо, самого  большого  в
мире  -  и  самого  громкого,  судя  по   усилителям   -   рок-ансамбля,
апокалипсического сборища музыкантов бибопа, от звуков  которого,  когда
оно врубит все децибелы, должны сотрясаться окна  на  десять  километров
вокруг. Она насчитала дюжину гитар  и  бросила.  Четыре  полные  ударные
установки... бонги...  конги...  ритм-группа...  круглые  подставки  для
хора... стальной лес микрофонов.
   Амфитеатр был уставлен складными стульчиками -  по  оценке  Мэри,  от
семисот до тысячи, но она считала,  что  зрителей  будет  самое  большее
человек пятьдесят. Она  видела  механика,  теперь  в  чистых  джинсах  и
шерстяной рубашке; рядом с ним сидела бледная, некогда красивая женщина,
очевидно, жена. Медсестра сидела одна в середине длинного пустого  ряда.
Задрав голову, она рассматривала первые  появляющиеся  на  небе  звезды.
Мэри отвернулась, чувствуя, что если она и дальше будет смотреть на  это
грустное, вытянувшееся лицо, у нее разорвется сердце.
   Более знаменитые горожане пока еще не появлялись. Конечно -  завершив
дневные труды, они скопились за сценой, прихорашиваясь и репетируя  свои
реплики. Готовились к классному представлению.
   Кларк молчал, пока они шли по заросшему травой центральному  проходу,
вечерний ветерок ерошил ему волосы, и Мэри они  показались  сухими,  как
солома. На лбу и в уголках рта у Кларка  прорезались  морщинки,  которых
она прежде не видела. Выглядел он так,  словно  после  ленча  в  Окридже
похудел  на  пятнадцать  килограммов,  никаких   следов   Нашпигованного
Гормонами Мальчишки, и Мэри решила, что он исчез навсегда. И еще решила,
что ей это безразлично.
   "Кстати, лапочка, а ты-то сама как выглядишь?"
   - Где мы сядем? - спросил Кларк. Голос его был слабым  и  равнодушным
-голос человека, которому кажется, что все  происходящее  вокруг  -  это
сон. Мэри  высмотрела  официантку  с  лихорадкой  на  губе.  Она  сидела
четырьмя  рядами  ниже,  теперь   одетая   в   светло-серую   блузку   и
хлопчатобумажную юбку, на плечи был наброшен свитер.
   - Там, - сказала Мэри, - рядом с ней. - Кларк, ни  слова  не  говоря,
повел ее туда.
   Официантка подняла глаза на Мэри с  Кларком,  и  Мэри  заметила,  что
глаза у нее уже не бегают - все-таки облегчение. И тут же поняла, в  чем
дело: она явно находилась в ступоре. Мэри опустила глаза, избегая  этого
пустого взгляда, и заметила, что  левая  рука  у  официантки  почти  вся
перевязана бинтом. Мэри с ужасом осознала, что у нее не  хватает  одного
пальца, а может, и двух.
   - Привет, - произнесла девушка. - Я Сисси Томас.
   - Привет, Сисси. Я Мэри Уиллнгем. А это мой муж, Кларк.
   - Очень приятно, - ответила официантка.
   - Ваша рука... - Мэри запнулась, не зная, как продолжить.
   - Это Фрэнки. -  Сисси  говорила  с  глубоким  равнодушием  человека,
который едет на розовой кобыле по бульвару Мечты. - Фрэнки  Лаймон.  Все
говорят, что живым он был  замечательный  парень,  а  испортился,  когда
попал сюда. Он был их первых... из пионеров, можно сказать. Я не знаю То
есть не знаю, был ли он когда-то хорошим. Я только знаю, что  сейчас  он
самая гнусная сволочь. А мне наплевать. Если бы только вам удалось уйти,
и я сделаю это снова. И вообще, Кристалл обо мне заботиться.
   Сисси кивком показала на медсестру, которая перестала изучать  звезды
и теперь смотрела на них.
   - Кристалл очень хорошо заботится. Она вам устроит, если хотите, -вам
не нужно терять пальцы, чтобы застрять в этом городе.
   - Мы с женой не употребляем наркотиков, - несколько напыщенно  заявил
Кларк.
   Сисси молча рассматривала его. Потом сказала:
   - Так будете.
   - Когда начнется представление? - Мэри почувствовала,  что  окутавшая
ее оболочка ужаса начинает рассеиваться, и это ее мало беспокоило.
   - Скоро.
   - А долго будет продолжаться?
   Сисси не отвечала почти минуту, и Мэри готова была повторить  вопрос,
думая, что девушка не расслышала или не поняла, но та сказала:
   - Долго. То есть  представление  закончится  в  полночь,  такое  есть
постановление, но... они тянут долго. Потому что время здесь другое. Оно
может тянуться... ну, не знаю... думаю, если парни разойдутся, то  может
быть и год, и больше.
   Смертельный  холод  охватил  руки  и  спину  Мэри.   Она   попыталась
представить, как можно высидеть год на рок-концерте, и не  смогла.  "Это
сон, и сейчас  ты  проснешься",  -  сказала  она  себе,  но  эта  мысль,
достаточно убедительная, когда они слушали Элвиса Пресли, стоя на солнце
перед Волшебным Автобусом, здесь утрачивала силу и доказательность.
   - По этой дороге вы никуда не выедете, -  говорил  им  Элвис  Пресли.
-Она ведет прямо в болото Умпква. Никаких дорог здесь нет, только лесные
тропки. И зыбучие пески. - Он помолчал; стекла его темных очков на ярком
солнце отблескивали, как печные топки. - И вообще...
   - Медведи, - добавил полицейский, похожий на Отиса Реддинга.
   - Ага,  медведи,  -  согласился  Элвис,  и  губы  его  расплылись  во
всезнающей улыбке, столь знакомой Мэри по телепередачам и фильмам.  -  И
всякое такое.
   Мэри начала:
   - Если мы останемся на концерт...
   Элвис энергично кивнул:
   - Концерт! О да, вы обязательно должны остаться  на  концерт.  У  нас
настоящий рок. Если не видели, то увидите.
   - Истинный факт, - добавил полицейский.
   - Если мы останемся на  концерте...  сможем  ли  мы  уйти,  когда  он
закончится?
   Элвис и полисмен обменялись взглядами, воде бы серьезными, но как  бы
сдерживая улыбки.
   - Ну, знаете, мэм, - протянул наконец былой Король Рок-н-Ролла, -  мы
тут сидим в дыре, и публика к  нам  собирается  очень  медленно...  хотя
любой, кто нас услышит, хочет остаться еще...  и  мы  надеемся,  что  вы
останетесь  тоже.  Посмотрите  несколько  концертов  и  вкусите   нашего
гостеприимства. - Он поднял очки на лоб, обнажив на мгновение окруженные
морщинами пустые  глазницы.  Потом  снова  появились  темно-синие  глаза
Элвиса, рассматривающие их с неподдельным интересом.
   - Думаю, - сказал он, - вам даже захочется остаться насовсем.
   Звезд на небе прибавилось;  сделалось  уже  совсем  темно.  Оранжевые
пятнышки выбегали на сцену, словно ночные цветы,  и  включали  микрофоны
один за другим.
   - Они дадут нам работу, - отстранено произнес Кларк. -  Он  даст  нам
работу. Мэр. Который похож на Элвиса Пресли.
   - Он и есть Элвис, - возразила  Сисси  Томас,  но  Кларк  по-прежнему
рассматривал сцену. Он еще не был готов даже думать об этом, не то чтобы
слушать.
   - Мэри будет работать в парикмахерской "Бибоп", - продолжал он.  -  У
нее учительский диплом и  степень  магистра  по  английскому  языку,  но
теперь ей предстоит Бог знает сколько времени подавать шампуни. На  меня
он лишь взглянул  и  процедил:  "А  вы  кто  такой,  сэр?  У  вас  какая
специальность?" -Кларк подражал мемфийскому выговору мэра, и, наконец  в
окаменевших глазах официантки начало  появляться  осмысленно  выражение.
Мэри показалось, что это был ужас.
   - Не надо передразнивать, - предостерегла она. - Здесь ты может иметь
неприятности... а ты  не  хочешь  иметь  неприятности.  -  Она  медленно
подняла свою забинтованную руку. Кларк взглянул на нее, влажные  губы  у
него затряслись, и когда она  опустила  руку  на  колено,  он  продолжал
значительно тише.
   - Я сказал ему, что я программист, а он ответил, что в городе нет  ни
одного  компьютера...  хотя  они  бы  с  удовольствием   взяли   парочку
синтезаторов. Тут другой парень засмеялся и  сказал,  что  в  универсаме
нужен грузчик на склад, и...
   На подиуме  засветилось  ярко-белое  пятно.  Коротышка  в  спортивном
пиджаке столь дикой расцветки, что Бадди Холли рядом с ним  выглядел  бы
монахом, поднял руки, как бы успокаивая шквал аплодисментов.
   - Кто это? - спросила Мэри у Сисси.
   - Какой-то древний диск-жокей, который ведет эти концерты. То ли Алан
Твид, то ли Алан Брид, что-то в этом роде. Его только здесь  и  увидишь.
Думаю, пьет по-черному. Целыми днями спит - это я точно знаю.
   И как только девушка произнесла это имя, оболочка, окутывающая  Мэри,
как  будто  лопнула  и  остатки  ее  сомнений  исчезли.  Они  с  Кларком
действительно попали в Рок-н-Ролл-Рай, только  он  на  поверку  оказался
Рок-н-Ролл-Адом. Это произошло не  потому,  что  они  оказались  плохими
людьми, и не потому, что старые боги решили наказать их;  случилось  это
потому, что они заблудились в лесу, вот и  все,  а  в  лесу  заблудиться
может каждый.
   - Сегодня для вас потрясающий концерт!  -  возбужденно  выкрикивал  в
микрофон ведущий. - Здесь с нами великий  музыкант...  Фредди  Меркьюри,
прямо из города Лондона... Джин Кроче... мой любимец Джонни Ас...
   Мэри наклонилась к девушке:
   - Ты давно здесь, Сисси?
   - Не знаю. Тут теряется ощущение времени. Лет  шесть,  не  меньше.  А
может, восемь. Или девять.
   - Кит Мун из группы "Ху"... Брайан Джонс из "Роллинг стоунз"... самая
настоящая Флоренс Баллард из "Сьюпримз"... Мэри Уэллс...
   Не в силах сдержать свои худшие опасения, Мэри спросила:
   - Сколько тебе было лет, когда ты сюда попала?
   - Кисс Эллиот... Джанис Джоплин...
   - Двадцать три.
   - Кинг Кертис... Джонни Бернетт...
   - А сейчас тебе сколько?
   - Слим Харпо... Боб Хайт по прозвищу Медведь... Стиви Рей Воэн...
   - Двадцать три, - сказала Сисси,  а  на  сцене  Алан  Фрид  продолжал
выкрикивать имени в почти пустой зал.  И  по  мере  того,  как  на  небе
зажигались звезды - сначала сотня звезд, потом тысяча,  потом  их  стало
невозможно сосчитать, звезды, возникавшие из синевы и  теперь  мерцавшие
там и сям в черноте, - он перечислял жертв наркотиков,  жертв  алкоголя,
жертв авиационных катастроф и убийств; тех, кого  находили  в  пустынных
аллеях, и тех, кого  находили  в  собственных  бассейнах,  и  тех,  кого
находили в кюветах с пробитой рулевой колонкой грудью  и  полуоторванной
головой; он выпевал имена молодых и старых, но преимущественно  молодых,
а когда он назвал имена Ронни Ван Занта и Стива Гейнса, у нее  в  памяти
всплыли слова одной из песен этой группы: "У-у это запах, неужели ты  не
чуешь этот запах", - и да, черт возьми,  она  действительно  чуяла  этот
запах: даже здесь, и когда она взяла Кларка за руку, это  показалось  ей
тем же, что взять руку трупа. - У-У-У-У-РРРР-АААА! - завопил Алан  Фрид.
Позади него, в  темноте,  сотни  теней  выбежали  на  сцену,  освещаемую
ручными фонариками в руках подсобников. - Вы готовы к ТУ-У-У-У-СОВКЕ?
   Никакого ответа от немногочисленных зрителей в зале  не  последовало,
но Фрид замахал руками и  засмеялся,  будто  публика  неистовствовала  в
согласии. Последние проблески света позволили Мэри заметить, как  старик
протянул руку и сорвал слуховой аппарат.
   - Вы готовы к БУ-У-У-У-ГИ?
   На этот раз он получил ответ - тени позади него демонически взвыли  в
свои саксофоны.
   - Тогда поехали... ПОТОМУ ЧТО РОК-Н-РОЛЛ НИКОГДА НЕ УМИРАЕТ!
   Когда погасли огни и оркестр  заиграл  первую  песню  этого  долгого,
долгого концерта - "Будь я проклят", партия вокала Марвина Гея,  -  Мэри
подумала: "Вот чего я боялась. Именно этого я боялась..."

14


1





ЖРЕБИЙ ИЕРУСАЛИМА

Стивен КИНГ



ONLINE БИБЛИОТЕКА http://www.bestlibrary.org.ru


2 октября 1850 года

   Дорогой Бони,

   Как хорошо было шагнуть в холодный, с легким сквозняком зал  здесь  в
Чапелвэйте <Часовня Ожидания (англ.) (прим. Переводчика).>, когда каждая
косточка  ноет  от  несносной   кареты,   а   есть   еще   настоятельная
необходимость облегчить  мочевой  пузырь,  и  увидеть  письмо  с  твоими
неподражаемыми  каракулями  на  маленьком,  до  неприличия,  столике  из
вишневого дерева, что стоит у дверей! Не  сомневайся,  я  сел  прочитать
письмо сразу же после посещения холодной, изукрашенной комнаты на первом
этаже, где мог лицезреть пары своего дыхания.
   Рад узнать, что ты избавился от каверны, которая так долго скрывалась
в твоих легких, хотя, сочувствуя тебе,  уверен,  не  лекарства  излечили
тебя. Абсолютониста <Сторонник северян  в  войне  Севера  и  Юга  (прим.
Переводчика).> излечивает солнечный климат  Флориды!  Возможно,  в  этом
есть высшая справедливость. И  хочу  добавить,  Бони;  прошу  тебя,  как
друга, который тоже заходил в  долину  призраков,  побереги  себя  и  не
возвращайся в Массачусетс, пока  не  окрепнешь.  Твой  прекрасный  ум  и
острое перо не смогут послужить нам, если ты обратишься в прах.
   Да, дом тут вполне приличный, как меня заверяли душеприказчики, но он
оказался более зловещим, чем я полагают. Дом расположен на мысе)  сильно
выдающемся в море, примерно в двух милях к северу от Фэлмоуса, и милях в
девяти к северу от  Портленда.  За  домом  около  четырех  акров  земли,
совершенно одичавшей, пугающей невообразимой,  заросшей  можжевельником,
увитой лозами винограда и кустарниками,  разными  вьющимися  растениями,
поднимающимися по живописным каменным  стенам,  отделяющим  поместье  от
деревенских владений. Очень неудачные копии греческих  скульптур  неясно
просматривали сквозь обвалившиеся части строений - кажется, что  большая
их часть готовится к нападению на прохожих. Вкусы моего  кузена  Стефана
оказались в гамме от неприемлемого до  откровенно  ужасного.  Необычный,
маленький летний домик поблизости, и гротескные солнечные часы,  которые
раньше находились в том месте, что еще недавно называлось  садом,  почти
скрылись в алом сумраке. Все вместе являло собой необыкновенную картину.
Но вид из гостиной весьма изысканный; я обладаю головокружительным видом
на скалы, что неподалеку  от  крыш  Чапелвейта,  и  -  ...Атлантику.  Из
огромного, выпуклого окна эркера передо мной открывается пейзаж; а рядом
с окном стоит огромный жабообразный  секретер.  Вероятно  утонченно  так
начать роман о котором я говорил так долго и, без сомнения, утомительно.
Сегодня было сумрачно и шел легкий, изредка прекращающийся дождь. Может,
поэтому все, что я видел, воспринималось  мною  с  р