истер Норман, - сказал Джим, не замечая
протянутой руки. - Запомнишь?
   - Запомню. Как ваш брат?
   Джим так и застыл. Он испугался, что не совладает с
мочевым пузырем; в каком-то потаенном уголке мозга
голос-призрак весело воскликнул: "Гляди, Винни, обмочился!"
   - Что вы знаете о моем брате? - хрипло спросил он.
   - Ничего, - ответил Винни. - Ничего особенного.
   Все трое улыбнулись обезличенными улыбками. Прозвенел
звонок, и они вразвалочку двинулись в класс.
   Вечером, в десять часов, он зашел в аптеку-закусочную,
чтобы позвонить из автомата.
   - Оператор, соедините меня, пожалуйста, с полицейским
участком в Стратфорде, Коннектикут. Нет, номера я не знаю.
   Щелчки в трубке. Выясняют.
   Полицейского звали Нелл. Уже тогда он был седоватый, на
вид лет сорока пяти. Впрочем, детский взгляд часто бывает
ошибочным. Они с братом росли без отца, о чем каким-то
образом узнал этот человек...
   Зовите меня, мальчики, мистером Неллом.
   В кафетерии братья съедали свои школьные завтраки,
сложенные в пакеты. Мама давала каждому по никелевой
монетке - на молоко; дело было еще до того, как в школах
ввели бесплатную раздачу молока. Иногда в кафетерий
заглядывал мистер Нелл, поскрипывая кожаным ремнем, из
которого вываливалось брюшко, с револьвером 38-го калибра
сбоку, и покупал им с братом по пирожку с секретом.
   Где вы были, мистер Нелл, когда они убивали моего брата?
   Наконец его соединили. Трубку сняли после первого
звонка.
   - Стратфордская полиция.
   - Здравствуйте. Говорит Джеймс Норман. Я звоню из
другого города. - Он сказал, из какого. - Вы не могли бы
связать меня с каким-нибудь офицером, который служил у вас
году в пятьдесят седьмом?
   - Минуточку, мистер Норман.
   Небольшая пауза, и новый голос в трубке:
   - Говорит сержант Мортон Ливингстон. Кто вас интересует,
мистер Норман?
   - В детстве мы звали его мистер Нелл, - сказал Джим. -
Вам это что-нибудь...
   - Еще бы! Дон Нелл на пенсии. Ему сейчас должно быть
семьдесят три или семьдесят четыре.
   - Он по-прежнему живет в Стратфорде?
   - Да, на Барнем-авеню. Вам нужен адрес?
   - И телефон, если можно.
   - 0'кей. Вы хорошо знали Дона?
   - Он покупал нам с братом пирожки в "Стратфордском
кафетерии".
   - Вспомнили! Кафетерия уже лет десять как не существует.
Обождите немного. - После короткой паузы он продиктовал ему
адрес и телефон. Джим записал, поблагодарил, повесил
трубку.
   Он снова набрал 0, дал оператору номер телефона и стал
ждать. Когда на том конце провода раздались гудки, он
почувствовал горячий прилив крови и подался вперед, стараясь
не глядеть на кран с питьевой водой - в двух шагах от него
читала журнал пухлявая девочка.
   Донесшийся из трубки мужской голос был звучен и отнюдь не
стар: "Алло?" Одно это слово разворошило целый пласт
воспоминаний и ощущений, таких же сильных, как и павловский
условный рефлекс на какую-нибудь забытую мелодию.
   - Мистер Нелл? Доналд Нелл?
   - Да.
   - Говорит Джеймс Норман. Вы случайно меня не помните?
   - Как же, - тотчас отозвался голос. - Пирожки с
секретом. Твоего брата убили... ножом. Жалко. Милый был
мальчик.
   Джим ткнулся лбом в стекло кабины. Напряжение вдруг
ушло, и он почувствовал себя этакой тряпичной куклой. Он с
трудом удержался, чтобы не выложить собеседнику все как
есть.
   - Тех, кто его убил, так и не поймали, мистер Нелл.
   - Я знаю. У нас были ребята на примете. Если не
ошибаюсь, мы даже устроили опознание.
   - Имена при этом не назывались?
   - Нет. На очной ставке к подозреваемым обращаются по
номерам. А почему вас сейчас это интересует, мистер Норман?
   - С вашего разрешения, я назову несколько имен. Вдруг
какое-нибудь из них покажется вам знакомым.
   - Сынок, прошло столько...
   - А вдруг? - Джиму начинало отказывать самообладание. -
Роберт Лоусон, Дэвид Гарсиа, Винсент Кори. Может быть,
вы...
   - Кори, - изменившимся голосом сказал мистер Нелл. - Да,
помню. Винни по кличке Сенатор. Верно, он проходил у нас
по этому делу. Мать доказала его алиби. Имя Роберта
Лоусона мне ничего не говорит. Слишком распространенное
сочетание. А вот Гарсиа... что-то знакомое. Но что?
Ч-черт. Старость не радость. - В его голосе звучала
досада.
   - Мистер Нелл, а можно отыскать какие-нибудь следы этих
ребят?
   - В любом случае сейчас это уже не ребята.
   - Вы уверены?
   - А что, Джимми, кто-то из них снова появился на твоем
горизонте?
   - Не знаю, как ответить. В последнее время происходят
странные вещи, связанные с убийством брата.
   - Что именно?
   - Я не могу вам этого сказать, мистер Нелл. Вы решите,
что я сошел с ума.
   Реакция была быстрая, цепкая, жадная:
   - А это не так?
   Джим помолчал и ответил коротко:
   - Нет.
   - Ну хорошо, я проверю их досье в полицейском архиве.
Как с тобой связаться?
   Джим дал свой домашний телефон.
   - Вы меня наверняка застанете вечером во вторник.
   Вообще-то он вечером всегда был дома, но по вторникам
Салли уходила в гончарную студию.
   - Чем ты занимаешься, Джимми?
   - Преподаю в школе.
   - Ясно. Тебе придется, вероятно, подождать пару дней. Я
ведь уже на пенсии.
   - По голосу не скажешь.
   - Ты бы на меня посмотрел! - раздался смешок в трубке, -
ты по-прежнему любишь пирожки с секретом, Джимми?
   - Спрашиваете. - Это была ложь. Он терпеть не мог
всяких пирожков.
   - Приятно слышать. Ну что ж, если вопросов больше нет, я
тебе...
   - Еще один. В Стратфорде есть Милфордская средняя школа?
   - Не знаю такой.
   - Но я своими глазами...
   - С таким названием у нас есть только кладбище - туда
ведет Эш Хайте Роуд, и, насколько мне известно, из стен этой
школы еще никто не выходил, - смех у мистера Нелла был сухой
и напоминал громыхание костей в гробу.
   - Спасибо вам, - сказал Джим. - Всего доброго.
   Мистер Нелл положил трубку. Оператор попросил Джима
опустить шестьдесят центов, что он и сделал автоматически.
Затем он повернулся... и увидел обезображенное,
расплющенное о стекло лицо, увидел неестественно белый
плоский нос и такие же белые суставы пальцев, заключавших
это лицо в подобие рамки.
   Это ему улыбался Винни, прижавшись к кабине
телефона-автомата.
   Джим закричал.
   Урок. Класс писал сочинение. Все потели над своими
листками, натужно выдавливая из себя какие-то слова. Все,
кроме троих. Роберта Лоусона, сидевшего на месте сбитого
машиной Билли Стирнса, Дэвида Гарсиа, занявшего место
выброшенной из окна Кэти Славин, и Винни Кори, восседавшего
за партой ударившегося в бега Чипа Освея. Не обращая
внимания на лежащие перед ними чистые листки, все трое
откровенно разглядывали учителя.
   Перед самым звонком Джим тихо сказал:
   - Вы не задержитесь на минуту после урока, мистер Кори?
   - Как скажешь. Норм.
   Лоусон и Гарсиа громко заржали, все остальные
отмалчивались. Не успел отзвенеть звонок, как ученики
бросили сочинения на стол преподавателя, и всех их словно
корова языком слизала. Лоусон и Гарсиа задержались в
дверях, и у Джима неприятно потянуло низ живота.
   Неужели сейчас?
   Но тут Лоусон бросил Винни:
   - Увидимся позже.
   - Ладно.
   И эта парочка вышла. Лоусон прикрыл дверь, а Дэвид
Гарсиа заорал: "Норм жрет птичий корм!" Винни поглядел на
дверь, потом на Джима и улыбнулся:
   - Я уж думал, вы не решитесь.
   - Вот как?
   - Что, отец, напугал я вас вчера в телефонной будке?
   - Никто уже не говорит "отец". Это давно уже не
шик-модерн, Винни. Так же как само словечко "шик-модерн".
Весь этот молодежный сленг приказал долго жить. Вместе с
Бадди Холли.
   - Как хочу, так и говорю, - буркнул Винни.
   - А где четвертый? Где рыжий?
   - Мы разбежались, дядя, - за нарочитой небрежностью
сквозила настороженность, и Джим это сразу уловил.
   - Он ведь жив, не так ли? Потому его и нет здесь. Он
жив, и сейчас ему года тридцать два - тридцать три. И тебе
было бы столько же, если бы...
   - Этот зануда? - оборвал его Винни. - Было бы о ком
говорить. - Он развалился за учительским столом, изрезанным
всевозможными художествами; глаза заблестели. - А я тебя
хорошо помню во время очной ставки. Я думал, ты со страху
обделаешься, когда ты увидел меня и Дэйви. У меня ведь,
дядя, дурной глаз.
   - Я не сомневаюсь, - сказал Джим. - Шестнадцать лет
ночных кошмаров тебе мало? И почему сегодня? И почему я?
   На какой-то миг Винни растерялся, но затем лицо его
озарила улыбка:
   - Потому что с тобой, дядя, мы тогда не разобрались.
Зато сейчас мы тебя сделаем.
   - Где вы были? Где вы были все это время?
   Винни поджал губы:
   - А вот об этом помалкивай, усек?
   - Тебе вырыли яму, Винни, ведь так? Три метра под
землей. На Милфордском кладбище. Среди других...
   - Заткнись!
   Винни вскочил на ноги, переворачивая стол.
   - Вам со мной будет не просто, - предупредил Джим. - Я
постараюсь, чтобы вам со мной было не просто.
   - Мы тебя сделаем, отец, чтобы ты сам все узнал про эту
яму.
   - Убирайся.
   - А может, и твою женушку сделаем.
   - Тронь только ее, поганец, и я тебя... - Джим слепо
пошел на него, испытывая одновременно ужас и свою
беспомощность перед этой новой угрозой.
   Винни ухмыльнулся и двинулся к выходу.
   - Расслабься, папаша, а то пупок развяжется, - хохотнул
он.
   - Только тронь ее, и я тебя прикончу.
   Винни улыбнулся еще шире:
   - Прикончишь? Меня? Ты разве не понял, что я давно
мертвый?
   Он вышел из класса. Эхо его шагов еще долго звучало в
коридоре.
   - Что ты читаешь, дорогой?
   Джим перевернул книгу переплетом к жене, чтобы та могла
прочесть название: "Вызывающий демонов".
   - Фу, гадость. - Она отвернулась к зеркалу поправить
прическу.
   - На обратном пути возьмешь такси?
   - Зачем. Всего четыре квартала. Прогуляюсь - для фигуры
полезнее.
   - Одну из моих учениц остановили на Саммер-стрит, -
соврал он. - Вероятно, хотели изнасиловать.
   - Правда? Кого же это?
   - Диану Сноу, - назвал он первое пришедшее на ум имя. -
Учти, она не паникерша. Так что ты лучше возьми такси,
хорошо?
   - Хорошо. - Она присела перед ним, взяла его голову в
ладони и заглянула в глаза. - Джим, что происходит?
   - Ничего.
   - Неправда. Что-то происходит.
   - Ничего серьезного.
   - Это как-то связано с твоим братом?
   На него вдруг повеяло могильным холодком.
   - С чего ты взяла?
   - Прошлой ночью ты стонал во сне, приговаривая:
   "Беги, Уэйн, беги".
   - Пустяки.
   Но он лукавил, и они оба это знали. Салли ушла.
   В четверть девятого позвонил мистер Нелл.
   - Насчет этих ребят ты можешь быть спокоен, - сказал он.
- Все они умерли.
   - Да? - Он разговаривал, заложив пальцем только что
прочитанное место в книге.
   - Разбились на машине. Через полгода после того, как
убили твоего брата. Их преследовала патрульная. За рулем,
если тебе это интересно, был Фрэнк Саймон. Сейчас он
работает у Сикорского. Получает, надо думать, приличные
деньги.
   - Так они разбились?
   - Их машина потеряла управление и на скорости в сто с
лишним врезалась в опору линии электропередачи. Пока
отключили электроэнергию, они успели хорошо прожариться.
   Джим закрыл глаза.
   - Вы видели протокол?
   - Собственными глазами.
   - О машине что-нибудь известно?
   - Краденая.
   - И все?
   - Черный "форд-седан" 1954 года, на боку надпись "Змеиный
глаз". Между прочим, не лишено смысла. Представляю, как
они там извивались.
   - Мистер Нелл, у них еще был четвертый на подхвате.
Имени не помню, а кличка Крашеный.
   - Так это Чарли Спондер, - тотчас отреагировал Нелл. -
Он, помнится, однажды выкрасил волосы клороксом и стал весь
белополосатый, а когда попытался вернуть прежний цвет,
полосы сделались рыжими.
   - А чем он занимается сейчас, не знаете?
   - Делает карьеру в армии. Записался добровольцем в
пятьдесят восьмом или пятьдесят девятом, после того, как
обрюхатил кого-то из местных барышень.
   - И как его найти?
   - Его мать живет в Стратфорде, она, я думаю, в курсе.
   - Вы дадите мне ее адрес?
   - Нет, Джимми, не дам. Не дам, пока ты мне не скажешь,
что у тебя на уме.
   - Не могу, мистер Нелл. Вы решите, что я псих.
   - А если нет?
   - Все равно не могу.
   - Как знаешь, сынок.
   - Тогда, может быть, вы мне...
   Отбой.
   - Ах ты, сукин сын, - Джим положил трубку на рычаг. Тут
же раздался звонок, и он отдернул руку, точно обжегся. Он
таращился на телефонный аппарат, тяжело дыша. Три звонка,
четыре. Он снял трубку. Послушал. Закрыл глаза.
   По дороге в больницу его нагнала полицейская машина и
умчалась вперед с воем сирены. В реанимационной сидел врач
с щетинкой на верхней губе, похожей на зубную щетку. Врач
посмотрел на Джима темными, ничего не выражающими глазами.
   - Извините, я Джеймс Норман, я хотел бы...
   - Мне очень жаль, мистер Норман, но ваша жена умерла в
четыре минуты десятого.
   Он был близок к обмороку. В ушах звенело, окружающие
предметы казались далекими и расплывчатыми. Взгляд блуждал
по сторонам, натыкаясь на выложенные зеленым кафелем стены,
каталку, освещенную флуоресцентными лампами, медсестру в
смятом чепце. Пора его крахмалить, барышня. У выхода из
реанимационной, привалясь к стене, стоял санитар в грязном
халате, забрызганном спереди кровью. Санитар чистил ногти
перочинным ножом. На секунду он прервал это занятие и
поднял на Джима насмешливые глаза. Это был Дэвид Гарсиа.
   Джим потерял сознание.
   Похороны. Словно балет в трех частях: дом - траурный
зал - кладбище. Лица, возникающие из ниоткуда и вновь
уходящие в никуда. Мать Салли, чья черная вуаль не могла
скрыть струящихся по щекам слез. Отец Салли, постаревший,
точно обухом ударенный. Симмонс. Другие сослуживцы. Они
подходили, представлялись, пожимали ему руку. Он кивал и
тут же забывал их имена. Женщины принесли кое- какую снедь,
а одна дама даже испекла огромный яблочный пирог, от
которого кто- то сразу отрезал кусок, и когда Джим вошел в
кухню, он увидел, как взрезанный пирог истекает янтарным
соком, и подумал: "Она б его еще украсила ванильным
мороженным".
   Руки-ноги дрожали, так и подмывало размазать пирог по
стенке.
   Когда гости засобирались, он вдруг увидел себя со
стороны, словно в любительском фильме. Увидел, как пожимает
всем руки и кивает головой и приговаривает:
   "Спасибо... Да, постараюсь... Спасибо... Да, ей там
будет хорошо... Спасибо..."
   Гости ушли, и дом снова оказался в его распоряжении. Он
остановился перед камином. Здесь были расставлены
безделицы, скопившиеся за их совместную жизнь. Песик с
глазками-бусинками, выигранный Салли в лотерею во время их
свадебного путешествия на Кони Айленд. Две папки в кожаном
переплете - его и ее университетские дипломы. Пластиковые
игральные кости совершенно невероятного размера - Салли
подарила их ему, после того как он просадил шестнадцать
долларов в покер. Чашка тонкого фарфора, приобретенная
женой на дешевой распродаже в Кливленде. И в самой середине
- свадебная фотография. Он перевернул ее лицом вниз и
уселся перед выключенным телевизором. В голове у него начал
созревать план.
   Зазвонивший через час телефон вывел его из дремы. Он
потянулся за трубкой.
   - Следующий ты. Норм.
   - Винни?
   - Мы ее шлепнули, как глиняную мишень в тире. Щелк -
дзинь.
   - Я буду ночью в школе, ты меня понял? Комната 33. Свет
включать не стану. Темно будет, как тогда в тоннеле. И с
поездом я постараюсь что-нибудь придумать.
   - Что дядя, не терпится поскорее закруглиться?
   - Да, - сказал Джим. - Так что приходите.
   - Может быть.
   - Придете, - сказал Джим и повесил трубку.
   Когда он подъехал к школе, уже почти стемнело. Он
поставил машину и на привычное место, отпер своим личным
ключом заднюю дверь и поднялся в офис английского отделения
на втором этаже. В офисе он открыл шкаф с пластинками и,
перебрав около половины, нашел нужную: "Звуковые эффекты".
На третьей дорожке стороны А была запись под названием
"Товарный поезд 3:04". Он положил пластинку на крышку
переносного проигрывателя и достал из кармана плаща
захваченную из дома книгу. Нашел отмеченное место,
перечитал, покивал головой. Выключил свет.
   Комната 33.
   Он установил динамики на максимальном удалении друг от
друга и завел пластинку. Внезапно все пространство
заполнили пыхтящие и лязгающие звуки локомотива.
   Закрыв глаза, он без труда перенесся мысленно в тоннель,
где перед ним, стоящим на коленях, разворачивалась жестокая
драма с неотвратимым финалом.
   От открыл глаза, снял пластинку, поколебавшись, снова
поставил. Нашел в книге главу "Как вызвать злых духов?"
Читал, шевеля губами, прерываясь лишь затем, чтобы достать
из кармана и выложить на стол различные предметы.
   Старая с заломами кодаковская фотография, запечатлевшая
их с братом на лужайке перед многоквартирным домом на
Брод-стрит, где они тогда жили. Оба стрижены под ежик, оба
смущенно улыбаются в фотообъектив... Баночка с кровью. Ему
пришлось изловить бродячую кошку и перерезать ей горло
перочинным ножом... А вот и нож... И наконец впитавшая пот
полоска материи, споротая с бейсбольной кепки участника
розыгрыша Детской Лиги. Кепка его брата Уэйна. Джим
сохранял ее в тайной надежде, что Салли родит ему сына и тот
однажды наденет кепочку своего дяди.
   Он подошел к окну. На стоянке для машин ни души.
   Он начал сдвигать парты к стене, освобождая посреди
комнаты пространство в виде круга. Затем вытащил из ящика
своего стола мелок и с помощью измерительной линейки
начертил на полу пентаграмму по образцу той, что была
приведена в книге.
   Он перевел дыхание, выключил свет, сложил все предметы в
одну руку и начал творить молитву:
   - Князь тьмы, услышь мою грешную душу. Я тот, кто
обещает жертву. Я прошу твоей черной награды за свою
жертву. Я тот, чья левая рука жаждет мести. Вот кровь как
залог будущей жертвы.
   Он отвинтил крышку с баночки из-под арахисового масла и
плеснул кровью в середину пентаграммы.
   В погруженном в темноту классе что-то произошло. Это
трудно было объяснить, но воздух сделался каким-то спертым.
Стало труднее дышать, в горле и в животе словно застряли
обломки железа. Глубокое безмолвие наливалось чем-то
незримым.
   Он действовал так, как предписывал старинный ритуал.
   Возникло ощущение, как на гигантской электростанции, куда
он водил своих учеников, - будто воздух наэлектризован и
вибрирует. Вдруг голос, неожиданно низкий и неприятный,
обратился к нему:
   - Что ты просишь?
   Он и сам не знал, действительно ли он услышал этот голос
или ему показалось, что слышит. Он коротко ответил.
   - Невелика награда, - был ему ответ. - Твоя жертва?
   Джим произнес два слова.
   - Оба, - прошептал голос. - Правый и левый. Согласен?
   - Да.
   - Тогда отдай мне мое.
   Он открыл складной нож, положил на стол правую пятерню и
четырьмя короткими ударами отхватил себе указательный палец.
Классный журнал залила кровь. Боли не было. Он переложил
нож в другую руку. С левым пальцем пришлось повозиться,
наконец оба обрубка полетели в сторону пентаграммы.
Полыхнул огонь - такую вспышку давал магний у фотографов
начала века. "И никакого дыма, - отметил он про себя. -
Никакого запаха серы".
   - Что ты с собой принес?
   - Фотокарточку. Полоску материи, пропитанную потом.
   - Пот это хорошо, - в голосе прозвучала алчность, от
которой у Джима пробежали мурашки по коже. - Давай их сюда.
   Джим швырнул туда же оба предмета. Новая вспышка.
   - Это то, что нужно, - сказал голос.
   - Если они придут, - уточнил Джим.
   Отклика не последовало. Голос безмолвствовал... если он
вообще не пригрезился. Джим склонился над пентаграммой.
Фотокарточка почернела и обуглилась. Полоска материи
исчезла.
   С улицы донесся нарастающий рев. Рокерский мотоцикл с
глушителем свернул на Дэвис-стрит и стал быстро
приближаться. Джим вслушивался: проедет мимо или
затормозит?
   Затормозил.
   На лестнице послышались гулкие шаги.
   Визгливый смех Роберта Лоусона, чье-то шиканье и снова
визгливый смех. Шаги приближались, теряя свою гулкость