дельник
утром. Ричард? Его, почему-то, все здесь считали просто старым  индюком  и
никто даже особенно не обратил внимания на его  исчезновение.  А  те,  что
обратили, подумали, наверное, что он уехал в Мэрилэнд и тоже  со  временем
совершенно забыли о нем.
     Что же касается меня самого, то о  себе  мне  сказать  почти  нечего.
Здесь  меня,  однако,  считают,  несмотря  на   мою   замкнутость,   очень
эксцентричным человеком. Иногда я, так же,  как  и  многие  другие  бывшие
астронавты,  пишу  письма  в  Вашингтон  со  старчески-наивными  просьбами
направить деньги, выделенные  на  космические  исследования,  хотя  бы  их
часть, на решение гораздо более насущных земных проблем.
     Вместо  пальцев  у  меня  теперь  остались   специальные   крюки   из
нержавеющей стали. Управляюсь я ими довольно ловко. Человек вообще  быстро
привыкает почти ко всему. Я, например, запросто держу  ими  бритву,  когда
бреюсь и даже завязываю шнурки. Получается вполне сносно. По крайней мере,
у меня не будет никаких проблем, когда мне нужно будет нажать на  курок  и
застрелиться, вложив дуло пистолета в рот...
     То, что вы уже знаете, началось  со  мной  снова  около  трех  недель
назад.
     На груди у меня появилось идеально правильное  кольцо  из  двенадцати
уже известных вам пронзительно ярких желто-золотых глаз.





                              СТИВЕН КИНГ
                               ГРУЗОВИКИ

   ПАРНЯ звали Снодграсс, и как мне казалось, он готов был в любую мину-
ту выкинуть какой-нибудь фортель.  Глаза его расширились, обнажив белки,
как у собаки перед дракой.  Двое ребят, которых выбросило на автомобиль-
ную стоянку в стареньком "фьюри",  пытались заговорить с ним, но он зад-
рал голову,  словно слышал иные голоса.  У него был плотненький животик,
обтянутый  добротным костюмом,  начинавшим слегка лосниться на заду.  По
профессии коммивояжер, он, точно заснувшего щенка, прижимал к себе сумку
с образцами.
   - Попробуй-ка еще раз радио, - сказал водитель грузовика за стойкой.
   Буфетчик пожал плечами и включил приемник.  Прошелся по диапазону, но
там не было ничего, кроме атмосферных помех.
   - Крутишь слишком быстро,  - запротестовал водитель грузовика.  - Мог
ведь что-то и пропустить.
   - Чертовщина, - произнес буфетчик. Это был пожилой чернокожий с улыб-
кой, обнажавшей золотые зубы. Сквозь окно ресторана он смотрел на автос-
тоянку.
   Там находились семь или восемь грузовиков-тяжеловозов,  моторы на хо-
лостом ходу низко урчали,  издавая звук,  похожий на мурлыканье огромных
котов.  Пара  "маков",  "хемингуэй"  и  четыре или пять "рео".  Грузови-
ки-трейлеры,  перевозящие грузы на дальние расстояния, с массой номерных
знаков и с хлыстами-антеннами позади.
   "Фьюри" двух ребят лежал крышей вниз в конце длинной извилистой поло-
сы,  прочерченной по щебенке автомобильной стоянки. Он был смят до бесс-
мысленной груды металла.  При въезде на площадку, где грузовики развора-
чивались,  лежал раздавленный "кадиллак". Его владелец пялил глаза из-за
разбитого ветрового стекла, словно выпотрошенная рыба. С уха свисали оч-
ки в роговой оправе.
   На полпути к "кадди" распласталось тело девушки в розовом платье. Она
выскочила из машины,  когда поняла,  что им несдобровать,  бросилась бе-
жать.  Но ей это не удалось.  Вид ее был ужасен, хотя она и лежала лицом
вниз. Вокруг тучами роились мухи.
   На противоположной  стороне дороги старый "форд-универсал" врезался в
перила ограждения. Это произошло час назад. С тех пор там никто не появ-
лялся. Из окна автостраду не было видно, телефон молчал.
   - Крутишь  слишком быстро,  - протестовал водитель грузовика.  - Нуж-
но...
   Именно тогда Снодграсс сорвался. Вскакивая, он опрокинул стол, разбив
вдребезги  кофейные  чашки и рассыпав сахарный песок.  Глаза у него были
совсем сумасшедшие, челюсть отвисла, он бормотал:
   - Нам нужно выбраться отсюда,  нам нужно выбраться отсюда,  нам нужно
выбраться отсюда...
   Паренек закричал, его подружка пронзительно завопила. Я сидел на бли-
жайшем к двери высоком стуле и ухватил Снодграсса  за  рубашку,  но  тот
вырвался. Совсем спятил. Он вломился бы даже в дверь банковского сейфа.
   Он побежал по гравию к дренажной канаве слева. Два грузовика ринулись
за ним, выхлопные трубы выплевывали в небо темно-коричневый дым, громад-
ные задние колеса струями выбрасывали вверх гравий.
   Он был  не  более  чем в пяти или шести шагах от края стоянки,  когда
обернулся; на лице его отразился страх. Ноги запутались, он пошатнулся и
чуть не упал. Выпрямился, но было уже поздно.
   Один из  грузовиков уступил дорогу,  другой рванулся вперед,  свирепо
поблескивая на солнце решеткой радиатора. Снодграсс закричал, но пронзи-
тельный, истошный вопль утонул в оглушающем реве дизеля "рео".
   Он не подмял Снодграсса под себя,  а подбросил, как футболист подбра-
сывает мяч.  На мгновение силуэт его, словно снятое с шеста пугало, поя-
вился  на фоне раскаленного полуденного неба,  а затем исчез в дренажной
канаве. Тормоза огромного грузовика зашипели, будто вздохнул дракон, пе-
редние  колеса  заклинило,  они  прочертили борозды в гравийном покрытии
стоянки, и грузовик, чуть не вспоров его носом, остановился.
   В одной из кабинок ресторана закричала  девчушка.  Пальцами  рук  она
вцепилась  в щеки,  натягивая кожу,  отчего ее лицо превратилось в маску
ведьмы.
   Послышался звук разбитого стекла. Я повернул голову, оказалось, води-
тель грузовика так сдавил стакан,  что тот хрустнул. Думаю, он ничего не
почувствовал. На стойку упали несколько капель молока и крови.
   Чернокожий буфетчик застыл у приемника с полотенцем в  руке,  он  был
ошеломлен.  Зубы его блестели. На мгновение все затихло, если не считать
жужжания часов на стене да громыхания мотора "рео", вернувшегося к своим
дружкам.  Затем девчушка заплакала, и это было хорошо или на худой конец
лучше.
   Моя машина находилась на стоянке, тоже превращенная в металлолом. Это
был  "камаро" 1971 года,  и я все еще продолжал выплачивать за него,  но
теперь, решил я, это уже не имело никакого значения.
   В грузовиках никого не было.
   Солнце сверкало и отражалось от стекол пустых кабин. Колеса вращались
сами  по  себе.  Но об этом задумываться нельзя,  будешь думать чересчур
много, сойдешь с ума. Как Снодграсс.
   Прошло два часа.  Солнце стало клониться к закату. Грузовики медленно
патрулировали стоянку, выписывая круги и восьмерки. Зажглись их стояноч-
ные огни.
   Чтобы размяться, я дважды прошелся вдоль буфетной стойки, а затем сел
в кабинку перед длинным витринным стеклом. Это была обычная стоянка поб-
лизости от большой автострады,  позади находилась заправочная станция  с
бензином и дизельным топливом.  Водители грузовиков заезжали сюда выпить
кофе с куском пирога.
   - Мистер? - Голос звучал неуверенно.
   Я оглянулся. Это были те двое из "фьюри". Пареньку, казалось, лет де-
вятнадцать. Девчонка выглядела моложе.
   - Да?
   - Что с вами случилось?
   Я пожал плечами.
   - Ехал по шоссе в Пелсон,  - сказал я. - За мной пристроился грузовик
- я издали его увидел,  - мчался как угорелый. Он обогнал "жучка"-"фоль-
ксвагена" и прицепом сбросил его с дороги, как пальцем сбрасывают бумаж-
ный комочек со стола. Я подумал, что грузовик тоже свалится. Ни один во-
дитель  его бы не удержал,  когда прицеп болтается из стороны в сторону.
Но не свалился. "Фольксваген" раз шесть-семь перевернулся и взорвался. А
грузовик то же самое сделал со следующей машиной,  ехавшей в том же нап-
равлении. Он уже приближался ко мне, но я быстренько свернул на съездную
дорогу.  - Я засмеялся,  однако мне совсем не было весело. - Попал прямо
на стоянку для грузовиков. Из огня да в полымя.
   Девчушка сглотнула:
   - Мы видели, как автобус "грейхаунд" мчался по дороге, ведущей на юг.
Он... пахал... прямо по машинам. Потом взорвался и сгорел, но перед этим
устроил... бойню.
   Автобус "грейхаунд". Это что-то новое. И неприятное.
   Внезапно зажглись все фары,   залив стоянку жутким, слепящим  светом.
Грузовики с ревом ездили туда-сюда. Фары как будто стали их глазами,   и
в  нарастающем   мраке  темные  коробки  трейлеров  казались   горбатыми
доисторическими животными.
   Буфетчик сказал:
   - А не опасно включить свет?
   - Включите, - ответил я, - и узнаете.
   Он нажал на выключатели,  и под потолком засветились шары,  усыпанные
мошкарой. С трудом ожила неоновая вывеска по фасаду: "Стоянка грузовиков
и ресторан Конанта - вкусные обеды". Ничего не произошло. Грузовики про-
должали объезд.
   - Не понимаю, - сказал водитель грузовика. Он слез с высокого стула у
стойки и прохаживался рядом, его рука была обмотана красной тряпкой, ка-
кой пользуются механики.  - У меня с моим мотором никаких проблем не бы-
ло. Хорошая старушка. Я сюда в час с небольшим доехал, чтобы поесть спа-
гетти, и вот это случилось. - Он взмахнул рукой, и тряпка развязалась. -
Мой мотор вон там,  со слабым левым габаритным огнем.  Шесть лет на  нем
езжу. Но стоит мне выйти за дверь...
   - Все только начинается,  - сказал буфетчик. Глаза его были полуприк-
рыты и темны.  - Должно быть, дела плохи, если приемник не работает. Все
только начинается. Лицо девчушки стало белым как молоко.
   - Не беспокойтесь, - сказал я буфетчику. - По крайней мере, пока.
   - С чего бы?  - волновался водитель грузовика. - Электрические штормы
в атмосфере? Ядерное испытание? С чего?
   - Может, они сошли с ума, - сказал я.
   Около семи я подошел к буфетчику.
   - Как  наши  дела?  Я  имею в виду,  если нам придется подзадержаться
здесь?
   Бровь его изогнулась:
   -  Неплохо.  Вчера  только  подзавезли  продукты. У нас две-три сотни
булочек  с  котлетами,  консервированные  фрукты  и  овощи,   кукурузные
хлопья, яйца...  молоко только  то, что  в охладителе,  но воды - полный
колодец. Если нужно, мы впятером продержимся тут месяц, а то и больше.
   Подошел водитель грузовика и подмигнул нам.
   - У меня все сигареты кончились. А вот автомат с сигаретами...
   - Это не мой, - ответил буфетчик.
   Водитель грузовика,  державший стальной стержень,  который он нашел в
подсобке, приступил к обработке автомата.
   Паренек спустился туда,  где поблескивал и вспыхивал огнями музыкаль-
ный автомат, и опустил четвертак. Джон Фогарти начал петь, что родился в
дельте реки.
   Я сел и выглянул из окна. То, что увидел, мне сразу не понравилось. К
патрулю  присоединился легкий пикап марки "шевроле" - словно шотландский
пони среди першеронов. Я наблюдал за ним до тех пор, пока он бездушно не
переехал тело девушки из "кадди", после чего отвел глаза.
   - Это мы их сделали!  - неожиданно с отчаянием закричала девчушка.  -
Они не имеют права!
   Приятель велел ей замолчать. Водитель грузовика вскрыл сигаретный ав-
томат и набрал шесть или семь пачек "Вайсрой".  Он разложил их по карма-
нам,  а одну вскрыл. По решительному выражению его лица можно было поду-
мать, что он собирается не курить сигареты, а глотать.
   В автомате-проигрывателе сменилась пластинка. Было восемь.
   В восемь тридцать отключилось электричество.
   Когда  погас  свет,  девчушка  вскрикнула.  Крик  внезапно умолк, как
будто приятель рукой закрыл ей  рот. Музыкальный автомат замер с  низким
затухающим звуком.
   - Боже ты мой! - воскликнул водитель грузовика.
   - Буфетчик! - позвал я. - У вас есть свечи?
   - Кажется, есть. Подождите... да. Вот здесь несколько штук.
   Я  поднялся  и  взял.  Мы  зажгли  их  и стали устанавливать в разных
местах.
   - Осторожно, - сказал я. - Если спалим это заведение, нам не поздоро-
вится.
   Он угрюмо хмыкнул:
   - Вам знать.
   Когда мы поставили свечи, то увидели, что паренек с подружкой сидят в
обнимку,  а водитель грузовика стоит у задней двери и смотрит,  как  еще
шесть тяжелых грузовиков выписывают вензеля между бетонными островками с
заправочными колонками.
   - Это меняет дело, правда? - спросил я.
   - Да, ничего хорошего, коль электричество совсем вырубилось.
   - Очень плохо?
   - Котлеты протухнут через три дня.  Остальное мясо и яйца  испортятся
так же быстро.  Консервы выдержат,  да и сухие продукты тоже.  Но не это
худшее. Без насоса у нас не будет воды.
   - Долго протянем?
   - Без воды? Неделю.
   - Наполните каждую пустую банку, какую найдете. Залейте до краев. Где
туалеты? В бачках чистая вода.
   - Уборные  для  служащих позади здания.  Но чтобы попасть в мужскую и
женскую, нужно выйти на улицу.
   - Через стоянку - к служебному зданию?  - Я не был готов к этому.  Во
всяком случае, пока.
   - Нет. Из боковой двери и наверх.
   - Дайте мне две бадейки.
   Он нашел два оцинкованных ведра. Подошел паренек.
   - Что вы делаете?
   - Нужно воды набрать. Как можно больше.
   - Тогда давайте мне ведро.
   Я протянул ему одно.
   - Джерри! - заплакала девчушка. - Ты...
   Он взглянул  на нее,  и та  замолчала, но  вытащила платочек и начала
вытирать  уголки  глаз.  Водитель  грузовика  курил  новую  сигарету   и
скалился, глядя на дверь. Он ничего не сказал.
   Мы оказались у боковой двери,  в которую я вошел сегодня в полдень, и
остановились на секунду,  наблюдая за тем,  как сгущались и растворялись
тени по мере приближения и удаления грузовиков.
   - Пора?  - спросил паренек. Его рука прикоснулась к моей, мускулы на-
тянулись словно провода. Если бы кто-нибудь пнул его, он улетел бы в не-
беса.
   - Спокойней, - сказал я.
   Он слегка улыбнулся. Улыбка вышла вялая, но все же это лучше, чем ни-
чего.
   - Хорошо.
   Мы выскользнули.
   Вечерний врздух  похолодал.  В траве стрекотали сверчки,  в дренажной
канаве бултыхались и квакали лягушки.  На улице гул грузовиков был более
громким, более угрожающим - какойто звериный рев. Изнутри это смотрелось
как кино. Здесь все было на самом деле, могли и убить.
   Мы крались вдоль стены,  облицованной плиткой.  Небольшой  козырек  у
крыши  отбрасывал на нас тусклую тень.  Напротив мой "камаро" прижался к
ограде,  и слабый свет дорожного указателя поблескивал на изломанном ме-
талле и лужицах бензина и масла.
   - Ты давай в женский, - прошептал я. - Залей ведро из бачка и жди.
   Ровный гул дизелей. Он обманчив: вот они будто приближаются, а на са-
мом деле всего лишь эхо, отскакивающее от углов здания. Расстояние футов
двадцать, но кажется гораздо большим.
   Он открыл  дверь в женский туалет и вошел.  Я проскочил в следующую и
оказался в мужском.  Почувствовал, как обмякли мускулы, и со свистом вы-
дохнул. Мельком увидел себя в зеркале: напряженное бледное лицо с темны-
ми глазами.
   Я снял фаянсовую крышку с бачка и наполнил ведро. Отлил немного, что-
бы не расплескивалось, и направился к двери.
   - Эй?
   - Что? - прошептал он.
   - Готов?
   - Да.
   Мы снова вышли на улицу. Сделали, может, шагов шесть, как нам в глаза
ударил свет фар. Он подкрался, огромные колеса едва вращались по гравию,
а теперь рванулся к нам, электрические фары светились свирепыми глазами,
хромированная решетка радиатора, казалось, готова была проглотить нас.
   Паренек замер,  на лице застыл ужас, глаза осоловели, зрачки уменьши-
лись до размеров булавочных головок. Я толкнул его, и он пролил половину
воды.
   - Беги!
   Грохот дизельного мотора перешел в визг.  Я протянул руку через плечо
паренька,  чтобы распахнуть дверь, но прежде, чем успел это сделать, она
открылась изнутри.  Паренек влетел,  я ринулся за ним. Оглянувшись, уви-
дел, как грузовик - большой "петербилт" с навесной кабиной - поцеловался
с покрытой плиткой наружной стеной,  отрывая от нее раздробленные куски.
Раздался  душераздирающий скрежет,  словно гигантские когти скреблись по
грифельной доске.  Затем правое крыло и решетка радиатора  вломились  во
все еще открытую дверь, рассыпав хрустальным веером стекло и смяв сталь-
ные дверные петли, точно туалетную бумагу. Дверь вылетела в ночь, как на
какой-нибудь  картине  Дали.  Грузовик заспешил к стоянке перед зданием,
выстреливая из выхлопной трубы словно из пулемета. Звук был разочарован-
ный, злой.
   Весь содрогаясь,  паренек  опустил ведро на пол и повалился в объятия
девчушки.
   Сердце у меня бешено колотилось,  а ноги как  будто  налились  водой.
Кстати  о воде,  вдвоем мы принесли примерно ведро с четвертью.  Вряд ли
это стоило такого риска.
   - Хочу забаррикадировать дверной проход,  - сказал я буфетчику. - Чем
мы можем это сделать?
   - Ну...
   Вмешался водитель грузовика:
   - Зачем? Ни один из этих грузовиков не сможет просунуть сюда даже ко-
лесо.
   - Меня беспокоят не они.
   Водитель начал шарить по карманам в поисках сигарет.
   - У нас в подсобке лежат какие-то щиты,  - сказал буфетчик.  - Хозяин
собирался построить сарайчик для хранения бутана.
   - Загородим ими проем и подопрем парой кабинок.
   - Я помогу, - сказал водитель грузовика.
   Работа  заняла  около  часа,  и  в  конце  концов  мы  все  оказались
втянутыми в  нее, даже  девчушка. Загородка  получилась более  или менее
прочной.  Разумеется,  это  не  означало,  что  она  окажется достаточно
крепкой, если какой-нибудь грузовик  врежется в нее на  полной скорости.
Думаю, все это понимали.
   Вдоль большого витринного окна находились три кабинки, и я сел в одну
из них.  Часы за стойкой остановились на 8.32,  но похоже,  что было уже
десять.  Снаружи рыскали и рычали грузовики.  Некоторые,  спеша по неиз-
вестным делам, уехали, другие прибыли. Среди них было три грузовичка-пи-
капа, круживших около своих больших собратьев.
   Меня потянуло  в  дрему,  и  вместо подсчета овец я считал грузовики.
Сколько их в штате,  сколько в Америке?  Грузовики с прицепами,  пикапы,
платформы, дневные перевозчики, тричетверть-тонки, десятки тысяч армейс-
ких конвойных грузовиков,  да еще автобусы. Кошмарное видение городского
автобуса  - два колеса в водостоке,  а два на дороге,  - который с ревом
сбивает кричащих пешеходов, словно кегли.

   Должно быть, наступило ранее утро, когда Снодграсс начал пронзительно
кричать. На небе поднялся тонкий серп месяца и холодно светил сквозь вы-
соко бегущие облака.  На фоне низкого рева работавших вхолостую  больших
моторов послышался новый лязгающий звук.  Я взглянул и увидел, как сено-
укладчик ходит по кругу под погасшей  рекламной  вывеской.  Лунный  свет
сверкал на острых, вращающихся спицах его упаковочного агрегата.
   Снова раздался крик, очевидно, из дренажной канавы:
   - Помогите... мнееее...
   - Что это? - На сей раз голос девчушки. В темноте ее глаза были широ-
ко открыты, и выглядела она насмерть перепуганной.
   - Ничего, - сказал я.
   - Помогите... мнееее...
   - Он живой, - прошептала она. - О, боже. Ж и в о й.
   Мне не  нужно было  его видеть.  Я и  так все  прекрасно представлял.
Снодграсс,  наполовину  погруженный  в  дренажную  канаву,  спина и ноги
переломаны,  тщательно  отглаженный  костюм  в  грязи,  бледное  лицо  с
раскрытым ртом повернуто к безразличной луне...
   - Ничего не слышу, - сказал я. - А ты?
   Она взглянула на меня:
   - Как вы можете? Как?
   - А вот если ты его разбудишь,  - сказал я,  указывая большим пальцем
на паренька.  - Он может что-нибудь услышать. Может выйти туда. Тебе это
понравится?
   Лицо ее задергалось, словно его прошивали невидимыми нитями.
   - Ничего, - прошептала она. - Ничего не слышно.
   Она  вернулась  к  своему  дружку  и  положила  голову  ему на грудь.
Продолжая спать, тот обнял ее.
   Никто больше не проснулся. Снодграсс еще долго кричал, рыдал, стонал,
а затем умолк.
   Рассвело.
   Прибыл еще один грузовик,  на сей раз с кузовом-платформой и  гигант-
ской рамой для перевозки автомашин.  К нему присоединился бульдозер. Это
меня здорово напугало.
   Подошел водитель грузовика и дернул меня за руку.
   - Пойдем на заднюю половину,  - прошептал он возбужденно.  Другие все
еще спали. - Посмотри, что там.

   Я пошел с ним в подсобное помещение. Снаружи около десятка грузовиков
ездили взад-вперед. Вначале я не заметил н