его  охватывает  страх  перед  очередной  бессонной  ночью,  он   становится
беспокоен и возбужден, и это возбуждение уже больше не дает ему уснуть. Этим
он совершает самую большую из возможных ошибок:  он  подкарауливает  сон.  С
напряженным вниманием он судорожно следит  за  тем,  что  происходит  внутри
него; однако чем  сильнее  он  напрягает  свое  внимание,  тем  труднее  ему
расслабиться настолько, чтобы заснуть. Ведь сон-это не что иное, как  полное
расслабление. Человек сознательно стремится ко сну. Но ведь сон-это  не  что
иное, как погружение в бессознательность.  А  любые  мысли  и  мечты  о  сне
способны лишь помешать заснуть.
   Лишить силы страх ожидания бессонной ночи мы можем, лишь убедив пациента,
что организм всегда получает то  минимальное  количество  сна,  которое  ему
безусловно необходимо. Это человек должен знать, и на основе этого знания  у
него должно возникнуть доверие к своему организму.
   Если дело обстоит так, как я  утверждал  выше-  судорожное  стремление  и
сознательное желание заснуть, как и любое  сознательное  желание,  прогоняет
сон,-то что было бы, если бы человек лег, но не стремился заснуть,  а  вовсе
бы ни к чему не стремился или даже, наоборот, стремился бы к чему-то  иному?
Тогда он заснул бы. Короче говоря, страх перед бессонницей  должен  уступить
место намерению провести бессонную ночь, сознательному отказу от  сна.  Надо
лишь решить: сегодня ночью я не собираюсь  спать  вообще,  сегодня  ночью  я
просто хочу расслабиться  и  подумать  о  том  или  ином,  например  о  моем
прошедшем отпуске или о предстоящем, и т.д. Если,  как  мы  видели,  желание
заснуть делает засыпание невозможным, то  желание  не  спать  парадоксальным
образом вызывает сон. Тогда человек как минимум уже больше не будет  бояться
бессонницы, вместе с тем он еще и приобретет возможность вызывать сон.
   У Бернаноса в "Дневнике сельского священника" есть прекрасная фраза:  "Не
так трудно, как кажется, возненавидеть себя; благодать  же  состоит  в  том,
чтобы себя позабыть". Немножко изменив это высказывание,  мы  можем  сказать
то,  о  чем  многие  невротики  недостаточно  часто  вспоминают,  а  именно:
презирать    себя    (сверхсовестливость)    или    следить     за     собой
(сверхсознательность) далеко не  так  важно,  как  уметь  в  конечном  счете
полностью забыть себя. Но только наши пациенты не должны делать это так  же,
как Кант, которому пришлось однажды уволить вороватого лакея. Он, однако, не
мог оправиться от боли,  которую  вызвало  у  него  это  событие,  и,  чтобы
заставить себя забыть  его,  повесил  на  стену  своей  комнаты  табличку  с
надписью: "Мой лакей должен быть забыт". С ним случилось  то  же,  что  и  с
человеком, которому обещали раскрыть секрет превращения меди  в  золото  при
условии, что он во время соответствующей алхимической процедуры десять минут
не будет думать о хамелеоне. В результате он был не в состоянии думать ни  о
чем другом, кроме этого редкого животного, о котором  он  раньше  никогда  в
жизни не думал.
   Пациент, страдающий фобией, должен научиться  не  только  делать  что-то,
невзирая на страх перед этим, но и делать именно то, чего он боится,  искать
те ситуации, в которых он обычно испытывает страх. Страх отступит "не солоно
хлебавши", ведь он представляет собой биологическую реакцию тревоги, которая
стремится как бы саботировать то или иное действие  или  избегнуть  той  или
иной ситуации, которую страх  представляет  как  опасную.  Если  же  больной
научится действовать "мимо" страха, то  страх  постепенно  утихнет,  как  бы
атрофируясь от бездействия. "Жить в стороне  от  страха"-это,  так  сказать,
негативная цель нашей психотерапии в узком  смысле  слова-цель,  которую  ей
часто удается достичь раньше, чем с помощью логотерапии и  экзистенциального
анализа будет достигнута позитивная цель-научиться "жить в направленности на
цель".
   А. В., 45 лет, замужем, мать  16-летнего  сына,  имеет  историю  болезни,
продолжительностью в  24  (!)  года,  в  течение  которых  она  страдала  от
тяжелейшего  фобического  синдрома,  включавшего   в   себя   клаустрофобию,
агорафобию, страх высоты, боязнь лифтов, хождения по мостам и тому подобное.
Все 24 года она лечилась по поводу всех этих недугов у различных психиатров,
в том числе несколько раз подвергалась длительному  психоанализу.  Последние
четыре года ей пришлось  провести  в  клинике.  Несмотря  на  успокоительные
средства,  которые  она  получала,  она  постоянно  находилась   в   крайнем
возбуждении. Интенсивная психоаналитическая терапия, которую проводил с  ней
опытный аналитик на протяжении полутора лет, также не привела  к  успеху.  1
марта  1959  года  ее  лечение  взял  на  себя  доктор   Герц,   применивший
парадоксальную интенцию. Пять месяцев спустя пациентка впервые за  целых  24
года освободилась от всех симптомов. Вскоре ее выписали. Вот уже  много  лет
она живет нормально и счастливо в кругу своей семьи.
   Теперь о неврозе навязчивых состояний: М.П.,  56-летний  адвокат,  женат,
отец 18-летнего сына-студента. 17 лет назад "абсолютно  внезапно,  как  гром
среди ясного неба", им овладело ужасное  навязчивое  представление,  что  он
занизил сумму своего подоходного налога на 300 долларов и обманул тем  самым
государство-хотя  он  заполнил  налоговую  ведомость  самым   добросовестным
образом. "Отделаться от этой мысли мне больше так и не  удалось,  как  я  ни
старался",-рассказывал он доктору Герцу. Он уже видел себя под следствием по
делу об обмане, видел себя в тюрьме, видел газеты,  заполненные  статьями  о
нем, и лишение его профессионального статуса. Он отправился в санаторий, где
сперва лечился у психотерапевта, а затем прошел курс электрошоковой  терапии
из 25 сеансов-безуспешно. Там временем его состояние  ухудшилось  настолько,
что он был вынужден закрыть свою адвокатскую контору. Бессонными  ночами  он
боролся с навязчивыми представлениями, которые множились день ото дня. "Едва
я избавлялся от одного, как уже возникало новое",-говорил он доктору  Герцу.
Особенно донимали его навязчивые представления, что незаметно для него истек
срок различных его страховых договоров. Ему приходилось постоянно  проверять
их-и снова запирать все договора, перевязанные отдельно каждый по  несколько
раз, в специальный стальной сейф. Наконец он заключил с компанией  Ллойда  в
Лондоне специально для него разработанный страховой договор, который  должен
был уберечь его от последствий  каких-либо  бессознательных  и  неумышленных
ошибок, которые он может совершить в своей судебной практике. Скоро, однако,
пришел конец и  этой  судебной  практике-ведь  навязчивые  идеи  повторялись
настолько часто, что пациента пришлось поместить в психиатрическую клинику в
Мидлтауне. В ней и  началось  лечение  с  помощью  парадоксальной  интенции,
которое проводил д-р Герц. На протяжении четырех месяцев, трижды  в  неделю,
пациент проходил  у  него  логотера-пию.  Ему  рекомендовалось  использовать
следующую формулу парадоксальной интенции: "Мне на все  наплевать.  К  черту
совершенство. Так мне и надо-пусть меня посадят, и чем  скорее,  тем  лучше.
Что мне бояться последствий ошибки,  которая  может  вкрасться?  Пусть  меня
арестовывают хоть трижды в день. По крайней мере я выручу таким образом  мои
денежки, мои милые денежки, которые я отдал  на  съедение  этим  господам  в
Лондоне..." И он действительно начал в духе парадоксальной  интенции  желать
себе совершить как можно больше ошибок, а потом еще больше, спутать всю свою
работу и доказать своей секретарше, что он "самый великий путаник в мире". И
д-р Герц не сомневается, что полное отсутствие  каких-либо  опасений  с  его
стороны сыграло свою роль в том, что пациент  стал  теперь  в  состоянии  не
только строить парадоксальные намерения, но и формулировать  их  максимально
шутливым образом. Само собой разумеется, доктор  Герц  способствовал  этому,
например приветствуя пациента в своем кабинете следующим образом:  "О  боже,
что происходит? Вы все еще расхаживаете на свободе? Я думал, вы уже давно за
решеткой-я уже просматривал газеты, нет ли там сообщений о большом скандале,
вызванном вами". В ответ на это пациент обычно разражался громким  смехом  и
сам в свою очередь, заняв такую же позицию,  еще  сильнее  иронизировал  над
собой и своим неврозом, говоря, например: "Мне все равно-пусть меня посадят;
в крайнем случае страховая компания обанкротится". После  окончания  лечения
прошло больше года. "Эти формулы-то,  что  вы,  господин  доктор,  называете
парадоксальной  интенцией,-у  меня  сработали.  Это  подействовало  чудесным
образом; я могу вам сказать, что за 4 месяца вам  удалось  сделать  из  меня
совсем другого человека. Конечно, то тут,  то  там  мне  приходят  в  голову
кое-какие из былых опасений, однако, знаете, теперь я могу  тут  же  с  ними
покончить- теперь-то я знаю, как мне с собой обращаться!"