ра в объятия  другого,  принуждая  к
неверности, потому что он усомнился в его  верности.  Конечно,  верность-это
одна из задач любви; но это всегда задача только  для  того,  кто  любит,  и
никогда не может быть требованием, направленным на партнера. Поставленная  в
виде требования, она будет в конце  концов  восприниматься  как  вызов.  Это
вызовет  протест  у  партнера,  который  рано  или  поздно  приведет  его  к
неверности. Доверие к другому компенсирует недостаток  уверенности  в  себе,
так же как и доверие  к  себе,  так  что,  в  общем,  это  доверие  окажется
оправданным. Недоверие же дает почву для взаимной подозрительности, так  что
в конце концов недоверие также окажется оправданным.
   На доверие партнер всегда должен отвечать честностью. Но  точно  так  же,
как доверие следует диалектическому закону, так и честность может  оказаться
такой же парадоксальной: можно лгать, пользуясь правдой, и говорить  правду,
приправленную ложью,--даже делать что-либо вполне правдивым с  помощью  лжи.
Иллюстрацией этого может служить  пример,  хорошо  знакомый  каждому  врачу.
Допустим,  мы  измеряем  давление  у  пациента,  и  оно  оказывается  слегка
повышенным. Пациент спрашивает, какое у него давление. Но если мы скажем ему
правду, он встревожится так,  что  давление  у  него  повысится  еще.  Если,
однако, мы не скажем ему правду, а назовем более низкую цифру, чем  есть  на
самом  деле,  мы  подбодрим  его,  и  его   кровяное   давление   постепенно
снизится---так что наша ложь обернется правдой.  На  протяжении  всей  жизни
вообще, и особенно в любовной жизни, фанатическая  приверженность  к  правде
любой ценой оборачивается подобным парадоксом.
   Рассмотрим  следующий  пример.  Пациентка  спросила   у   врача   совета:
признаться или нет мужу в безобидной, в общем-то, да к тому же и неудавшейся
попытке изменить ему. Врач  придерживался  того  мнения,  что  ей  не  стоит
упоминать об этом. Во-первых, он знал, что женщина хотела признаться в своей
якобы "неверности" только из невротических побуждений, затевая свою интрижку
лишь  для  того,  чтобы  спровоцировать  мужа,  "испытать"  его.  Во-вторых,
объективно (то есть только по существу дела, если не  обращать  внимание  на
мотивацию и происхождение этой ситуации) врач считал, что, говоря  "правду",
пациентка будет только обманывать своего мужа. Поскольку ее признание  ввело
бы его в заблуждение: он подумал бы, что  за  этим  признанием  стоит  нечто
большее, чем то, в чем  она  пытается  признаться,  так  как  иначе  она  не
чувствовала бы потребности вообще признаваться в чем бы то ни было.  Женщина
не последовала совету своего врача, и результатом явился развод,  в  котором
ни юридически, ни по-человечески не было необходимости.
   Давайте теперь перейдем от проблемы подозреваемой неверности  к  проблеме
неверности,  имеющей  место.  Здесь  мы  сразу  же  сталкиваемся  с  двойным
стандартом  морали:  супружеская  неверность  мужчины   и   женщины   обычно
осуждается совершенно по-разному. Женщину  обычно  осуждают  за  супружескую
измену гораздо более строго, чем мужчину. Возможно,  несправедливость  такой
двойной морали только кажущаяся. Потому что с психологической  точки  зрения
отношение  полов  к  сексуальной  жизни  существенно  различается.   Аллерс,
например, подчеркнул это различие  в  следующей  формуле:  мужчина  отдается
любви; женщина отдается в любви.
   И наконец, мы не должны недооценивать социальную причину  этого  двойного
морального стандарта. Если у женщины, у которой были  "любовные  интриги"  с
несколькими  мужчинами,  рождается  ребенок,  она  никогда  не  может  знать
наверняка, кто отец ее ребенка; в то время как муж, который  изменяет  своей
жене, может быть совершенно уверен в своем отцовстве, если супруга  остается
ему верна.
   Обсуждение вопросов неверности партнеров может привести к  многочисленным
и самым различным выводам. Разнообразие  возможных  отношений  к  неверности
делает ее основательным поводом для актуализации ценностей  отношений.  Один
человек отомстит  за  боль,  причиненную  ему,  расторжением  брака;  другой
простит и примирится; третий попытается  заново  завоевать  этого  партнера,
отвоевать его себе.
   Прагматический взгляд на эротику не только превращает партнера в  особого
рода собственность, но и сам сексуальный акт делает  товаром.  Это  особенно
бросается в  глаза  в  явлении  проституции.  Как  психологическая  проблема
проституция является в такой же мере делом проституток, как и их "клиентов".
То, что мы говорили ранее в другом контексте, полностью справедливо и здесь:
экономическая необходимость никому  не  навязывает  какого-либо  конкретного
типа поведения.  Другими  словами,  необходимость  сама  по  себе  не  может
заставить психологически и морально здоровую женщину заняться  проституцией.
Наоборот, нередко просто поражает, как упорно многие женщины  сопротивляются
соблазну заняться проституцией, несмотря на экономическую нужду. Для них  не
может  быть  и  речи  о  таком  решении  материальных   трудностей,   и   их
сопротивление кажется столь  же  естественным,  сколь  естественным  кажется
домогательство типичной проститутки.
   Что же касается клиентуры такой торговли телом, то типичный  клиент  ищет
как раз такой вот безличной и несвязывающей формы  любовной  жизни,  которую
ему  даст  связь  с  "товаром".  С  точки  зрения  психологической   гигиены
проституция  так  же  опасна,  как  и  с  точки  зрения  гигиены  тела.   От
психологической опасности, однако, не так легко уберечься. Главная опасность
заключается в том, что проституция  воспитывает  именно  такое  отношение  к
сексу, которое мудрое сексуальное воспитание пытается  предотвратить.  Такая
позиция, при которой секс  рассматривается  как  простое  средство  получить
удовольствие, представляет из себя чистейшей воды  декадентский  сексуализм.
Сексуальность, которая призвана быть  средством  выражения  любви,  делается
подчиненной принципу удовольствия, и удовлетворение инстинктов,  сексуальное
удовольствие.становится конечной целью.
   Когда    молодые    люди,    стремящиеся    к    любви,    вырастают    в
сексуальноозабоченных   взрослых,   это   часто   оказывается    результатом
неправильного воспитания. Нам, например, знаком случай, когда мать направила
своего сына к проституткам, чтобы отвлечь его от любви  к  девушке,  которую
она считала в экономическом и социальном плане "ниже" своего отпрыска.
   Направление  импульсов  любви  на  путь  проституции,  сведение  секса  к
простому удовлетворению инстинктов,  вероятнее  всего,  преграждает  путь  к
правильной эротической жизни, в которой  секс  призван  быть  не  более  чем
выражением-и  не  менее  чем  венцом  любви.  Если  же  благодаря  связям  с
проститутками молодой человек "зацикливается"  на  сексуальном  удовольствии
как самоцели, вся его будущая .супружеская жизнь может быть нарушена. Потому
что тогда, когда он полюбит по-настоящему, он окажется уже не в состоянии ни
повернуть  назад,  ни  двинуться  вперед,  ни  достичь  истинного  отношения
настоящего любовника к сексу. Для любовника сексуальный  акт-это  физическая
манифестация духовного союза. Но когда мужчина  привык  к  сексу  не  как  к
средству выражения, а как к самоцели, он делит  всех  женщин  резко  на  два
класса  -  класс  мадонн  и  класс  шлюх  -  со  всеми  вытекающими   отсюда
психологическими  трудностями.  Такие  случаи  хорошо  известны  в   анналах
психотерапии.
   Для  женщины  тоже  существуют  модели,  которые  мешают  ее  нормальному
развитию в понимании секса как выражения любви. И здесь опять же  нанесенный
ущерб  трудно  исправить.  В  одном  таком   случае   девушка   поддерживала
исключительно  платонические  отношения  со  своим  молодым  человеком;  она
отказывалась вступать с ним в сексуальную связь, потому что  не  чувствовала
никакого позыва к этому. Ее партнер настаивал  все  более  и  более  и  даже
обронил такое замечание: "Мне кажется, что ты, вероятнее всего, фригидна". С
этих пор ее не покидало беспокойство  о  том,  что,  возможно,  он  и  прав.
Измученная этим опасением, она решила отдаться ему-для того чтобы доказать и
ему и себе, что  он  не  прав.  Результатом  такого  эксперимента  неизбежно
оказалась полная неспособность ее испытать  настоящее  удовольствие.  Потому
что импульс еще не созрел; он не проснулся и  не  мог  еще  быть  пробужден.
Вместо того чтобы подождать, пока он разовьется  постепенно  и  естественно,
девушка бросилась навстречу своему первому сексуальному  опыту  с  отчаянным
стремлением доказать свою способность испытывать удовольствие, но  в  то  же
самое время с тайным опасением, что она может оказаться и  не  способной  на
это. Сама по себе искусственность подобной ситуации неизбежно  подавляла  бы
любые импульсы, даже если бы они и пробудились.  При  таких  обстоятельствах
совсем неудивительно, что девушка, озабоченно следящая за собой, не могла ни
отдаться  сексу,  ни  ответить  на   него.   Возможным   следствием   такого
разочарования в будущей любовной жизни или в замужестве  для  женщины  может
стать психогенная фригидность.
   "Механизм"  того,  что  называется  "предвосхищающей  тревогой",   хорошо
известен психотерапевту. Происходит что-то неладное, когда сознание пытается
регулировать действия, которые обычно  осуществляются  автоматически.  Заика
чаще всего напряженно следит за тем, как он говорит,- он концентрирует  свое
внимание на акте говорения, а не на том, что он хочет сказать. И поэтому  он
подавляет сам себя-так, как будто его речь-это мотор, в который он  пытается
залезть руками, вместо того чтобы просто запустить его и дать  ему  работать
самостоятельно. Часто бывает достаточно научить  заикающегося  переключаться
на "мысли вслух". Если только он будет думать вслух, рот будет говорить  сам
по себе-и тем свободнее, чем  меньше  за  этим  следить.  Если  его  удастся
научить этому, он обязательно избавится от заикания. Как мы  покажем  далее,
психотерапия  бессонницы  основана  на  аналогичном  подходе.  Если  человек
ошибочно фиксирует свое сознание на процессе  засыпания,  если  он  отчаянно
пытается уснуть,  он  создает  внутреннее  напряжение,  которое  делает  сон
абсолютно   невозможным.   Страх   перед   бессонницей-это   та   же   самая
предвосхищающая тревога, которая и в этих случаях мешает заснуть,  навязчиво
подтверждая  факт  бессонницы,  что  в  свою  очередь   укрепляет   исходное
беспокойство,-таким образом замыкается порочный круг.
   Аналогичный процесс  происходит  с  каждым  человеком,  который  начинает
беспокоиться по поводу своей сексуальной состоятельности. Его самонаблюдение
обостряется, и он начинает опасаться, что у него что-то  не  получится.  Это
беспокойство само  по  себе  приводит  к  развитию  импотенции.  Сексуальный
невротик фиксирует свое внимание  не  на  партнере  (как  это  делает  любой
нормальный любовник), а на сексуальном акте как таковом. В результате акт не
удается-он  просто  не  может  удаться,  потому   что   он   не   происходит
"естественно", а его настойчиво желают. В таких случаях задача психотерапии-
разорвать этот замкнутый порочный круг сексуальной  предвосхищающей  тревоги
путем устранения этой фикси-рованности на самом акте. Пациента надо  убедить
в том, чтобы он никогда не чувствовал себя обязанным  совершать  сексуальный
акт.  Следует  избегать  всего  того,  что  пациент  может   расценить   как
"побуждение к сексуальности". Такое побуждение может  исходить  от  партнера
(если, например, это импульсивная, сексуально требовательная  женщина),  или
из своего собственного  "Я"  (например,  от  принятого  "решения"  совершить
сексуальный  акт  в  определенный,  конкретный  день),   или   из   ситуации
(сопровождение других в публичный дом).
   Когда  все  эти  типы  побуждения,   которые   отрицательно   влияют   на
сексуального   невротика,   будут   устранены,   пациент   должен    учиться
непринужденности до тех  пор,  пока  не  достигнет  естественности  в  своем
сексуальном  поведении.  Но  даже  прежде,  чем  такая  психотерапия   будет
реализована,  следует  предпринять  попытку  показать  пациенту,   что   его
первоначальная нездоровая реакция вполне  понятна.  Таким  образом,  пациент
будет  освобожден  от  чувства,  что  он  страдает   какой-то   соматической
патологией. Другими словами, он должен научиться  узнавать  вредное  влияние
предвосхищающей тревоги и порочный круг, в который она приводит; и он должен
знать, что его реакция - это обычная для нормального человека неудача.
   Молодой  человек  обратился  к  врачу  с  жалобами  на  свою  сексуальную
потенцию. Оказалось,  что  после  конфликта,  длящегося  несколько  лет,  он
наконец уговорил свою партнершу "стать его". Она назначила ему  первую  ночь
приближающегося религиозного праздника. Это обещание было дано за две недели
до праздника. Во время этих двух недель молодой человек едва  мог  спать  от
напряженного ожидания. Наконец они отправились за город на выходные дни;  им
предстояло провести ночь в  хижине  в  Альпах.  Ночью,  когда  этот  пациент
поднялся по лестнице в спальню, он был так  взвинчен-причем  не  сексуальным
возбуждением, а  той  самой  предвосхищающей  тревогой,-  что,  как  он  сам
впоследствии описывал, сердце у него билось настолько  сильно  и  он  дрожал
так, что едва мог идти. Откуда же у него могла взяться потенция!
   Врачу пришлось объяснить, насколько безнадежно рассчитывать  на  успех  в
сексе при таком  внутреннем  и  внешнем  состоянии  и  насколько  понятна  и
естественна реакция пациента. Его поведение в  такой  ситуации  было  вполне
нормальным и ни в коей мере не патологическим. Пациент наконец понял, что  в
его случае речь не идет об истинной  импотенции,  которой  он  так  опасался
(опасение, порождающее невроз  предвосхищающей  тревоги  и,  таким  образом,
становящееся отправной точкой замкнутого порочного круга).  Понимания  этого
было достаточно, чтобы восстановить его уверенность в себе.  Он  понял,  что
это вовсе  не  признак  тяжелого  заболевания,  когда  мужчина  не  способен
выполнить  два  дела  сразу:  быть  с  любовью  преданным  своей   партнерше
(обязательное условие для способности реагировать  и  совершать  сексуальный
акт) и в то же самое время наблюдать за собой с  беспокойным  предчувствием.
Функцией  такой  психотерапевтической  процедуры  является   избавление   от
предвосхищающей тревоги, как только она появляется.  Опасному  самовнушению,
порожденному таким беспокойством, не позволяют развиваться, его пресекают  в
самом начале.
   И тут мы снова и снова -  на  этот  раз  в  сфере  сексуальной  жизни,  в
психологии   и   патологии   полового   поведения-видим,   насколько   слепо
самодовлеющее  стремление  к  счастью,  насколько  безнадежны   даже   самые
отчаянные попытки достичь счастья самого по себе, добиться удовольствия  как
такового-все они обречены на провал. Мы уже говорили в другом контексте, что
стремление к счастью не относится к числу основных побуждений человека; что,
в  общем,  жизнь  отнюдь  не  ограничивается  направленностью  на  получение
удовольствия. Кант заметил в свое время, что человек хочет быть  счастливым,
но чего ему по-настоящему стоит желать-так это быть достойным  счастья.  Мы,
однако, придерживаемся той точки зрения, что человек не  хочет  просто  быть
счастливым. Скорее он хочет иметь основание быть счастливым.  Иначе  говоря,
все эти переносы-с объекта желания на само желание, с  цели  (основания  для
счастья) на удовольствие (следствие достижения этой цели)-представляют собой
производную форму человеческой мотивации. Этой производной  форме  недостает
непосредственности.    Именно    такое    отсутствие    естественности     и
непосредственности и характеризует все  невротические  переживания.  Мы  уже
видели, как они  могут  привести  к  невротическим  и  особенно  сексуальным
нарушениям. Непосредственность  и,  следовательно,  истинность  сексуального
намерения является обязательным и незаменимым условием потенции у мужчины. В
связи с сексуальной патологией Освальд Шварц придумал  слово  "образцовость"
для выражения истинности  намерения.  Типичным  для  "образцового"  человека
является то, что его не так-то просто смутить;  с  характерной  уверенностью
инстинкта он избегает всех  ситуаций,  с  которыми  не  мог  бы  справиться,
предпочитает держаться в стороне от любого окружения, в которое он мог бы не
"вписаться". Поразительно необразцовым  было  бы  поведение  чувствительного
человека, который приходит  к  проститутке  и  оказывается  импотентом.  Нет
ничего  патологического  в  самом  этом  поведении;  оно  еще  не   является
характерно невротическим. Сексуальную неудачу в такой ситуации вполне  можно
ожидать от нормального культурного человека. Но сам факт, что  этот  человек
оказывается в такой ситуации, где  его  импотенция  становится  единственным
способом выбраться из нее,-это доказательство того, что он- не "образцовый".
   До  сих  пор  мы  рассматривали  вопросы,  связанные  с  природой  любви.
Обратимся теперь к ее происхождению. Психосексуальное созревание  начинается
в подростковом возрасте (пубертатном периоде). С физиологическим созреванием
секс (в более узком смысле этого слова) входит в человеческое  сознание  так
неожиданно, что-по аналогии с формулировкой Шилдера в  отношении  психоза-мы
можем говорить о  "вторжении  в  психику  мира  телесного  (органического)".
Подросток не подготовлен к такому внезапному вторжению сексуальности  в  его
психику,  и  естественной  реакцией   часто   бывает   нечто   вроде   шока.
Психологические нарушения, которые могут  следовать  за  этим,  не  являются
поэтому патологическими.
   В то время, когда сексуальность "обрушивается" на личность подростка, она
еще не является чем-то собственно психологическим. Ее следует скорее назвать
психической реакцией на соматическое событие, просто психическим  следствием
гормонального сдвига или психическим  выражением  напряжения  в  эндокринных
железах. Эта физиологически  детерминированная  сексуальность  первоначально
аморфна, еще не сформирована как личностное  образование.  Другими  словами,
она еще  не  интегрирована.  Только  по  мере  психосексуального  созревания
сексуальность организуется  личностью  и  ассимилируется  жизнедеятельностью
человека. Вначале секс еще не личностная тенденция; скорее он-побуждение без
цели и направления. В ходе дальнейшего развития и созревания это  побуждение
становится   все   более   направленным;    происходит    возрастание    его
избирательности  и  интенциональность.  Сексуальность  все  более  и   более
приближается к ядру личности, все более и  более  проникает  в  разряд  сил,
порождаемых  личностными  мотивами.   Первый   шаг-это   когда   сексуальное
побуждение приобретает цель в виде  "разрядки"  состояния  возбуждения;  для
этой цели подойдет любой партнер противоположного пола.
   Таким  образом,  "неопредмеченное"  сексуальное   напряжение   становится
реальным   сексуальным    побуждением,    направленным    на    инстинктивно
сформированную    цель.    Позднее    появляется    дополнительный    фактор
направленности: сексуальный инстинкт направляется на определенного человека,
конкретного   представителя   противоположного   пола;   теперь   существует
конкретный  объект.  Смутное,  неопредмеченное  побуждение   сначала   стало
целенаправленным; теперь целенаправленный импульс становится направленным на
конкретное    лицо.    К     неопределенному     инстинктивному     влечению
(генитосексуально-му по своей природе) добавился конкретный объект:  любимый
человек  в  качестве  партнера.  Таким  образом,   сексуальное   побуждение,
сексуальный инстинкт и сексуальное  стремление  знаменуют  различные  стадии
психосексуального   созревания,   причем   каждая   стадия   характеризуется
увеличением намере