льсов   -   тех  нервных
импульсов,  которые  передаются по  специальным нервам от  глаза  к мозгу. В
мозгу эти нервные импульсы видоизменяются неким сложным и не вполне понятным
нам   образом,  а  затем,   что  загадочнее  всего,   конечная  конфигурация
электрохимических   импульсов  в   мозгу   имеет   своим  результатом   наше
восприятие-опыт того,  что огонь красный.  Именно  структура и  деятельность
мозга и глаз создают у  нас опыт  восприятия чего-то красного,  а не то, что
красное могло бы. являться одним из неотъемлемых свойств внешнего мира.

     Вы,  вероятно,  видели странной окраски фотографии земной  поверхности,
полученные  после   компьютерной   обработки  изображения,  переданного   со
спутников.  На  этих  фотографиях водные  пространства могут  быть  красного
цвета, растительность может иметь голубой  цвет, а безжизненные голые  земли
пустынь - зеленый. Эти снимки обычно называют фотографиями "в ложном цвете".
Но  в  абсолютном  смысле  в  цветах на  этих  снимках  нет ничего  ложного.
Компьютерная  обработка   этих  снимков  включает  в  себя  точно  такое  же
произвольное моделирование внешнего мира, какое выполняет ваш мозг. Ваш мозг
мог бы  с  тем  же успехом и  с той же пользой конструировать образ огня как
опыт зеленого или голубого цвета взамен красного. Процессы конструирования и
моделирования окружающего мира дают нам возможность  выживания в этом  мире,
когда   имеется  закономерное   и  надежное  соответствие  между  отдельными
проявлениями  внешнего мира и конструируемыми в нашем  уме восприятиями этих
проявлений. И если бы обычный огонь был всегда зеленым, все было бы в полном
порядке.

     Значит, цвета  на снимке, полученном с помощью  компьютерной обработки,
сами по себе не являются ложными в каком-либо глубоком смысле; просто они не
сконструированы в соответствии со стандартом системы  зрительного восприятия
человека. Тот красный цвет, который вы непосредственно  воспринимаете, глядя
на  огонь,  является произвольным построением вашего  мозга. Тепло могло  бы
моделироваться мозгом так, что вы могли бы воспринимать его в виде ощущения,
о котором сейчас думаете как  о холоде. Коль скоро отношение ощущения холода
к  объектам  и процессам внешнего  мира,  связанным с  высокой температурой,
оставалось бы всегда  постоянным, так что  вы знали бы, что вещи, которые вы
ощущаете холодными, могут  вас  обжечь, это было бы ровно в той  же  степени
полезно  для  выживания, как и  ваш  теперешний  опыт связи ощущения тепла с
объектами, имеющими высокую температуру.
     Сходным  образом опасность и  красота  огня,  которые мы  воспринимаем,
являются  произвольными  построениями нашего  мозга, а  не непосредственными
свойствами внешнего мира. В  действительности эти  два примера касаются даже
более сложной деятельности  построения-моделирования, осуществляемой мозгом,
чем   просто   восприятие   красного   цвета   или  тепла,   ибо   теперь  к
построению-моделированию  самого  объекта прибавилась  эмоциональная  оценка
внешнего мира как красивого или опасного.

     Мы  можем воспринимать  огонь просто  как огонь, а затем  уже  отдельно
решать,  красив  он или опасен, но часто мы сразу же видим опасный огонь или
красивый  огонь.  Значит,  то, что мы непосредственно осознаем, представляет
собой построения-модели нашего мозга, а не саму внешнюю реальность. Именно в
этом смысле мы живем "в" имитаторе мира.

     Таким образом, жизнь в имитаторе мира означает, что те вещи, которые мы
считаем  нашими  непосредственными восприятиями  физического  мира, на самом
деле являются произвольными конструкциями нашего мозга, а не самими  вещами.
Наш кажущийся непосредственным опыт мира на самом деле таковым не является.

     Если бы этим исчерпывалось то, что означает жизнь в имитаторе мира, это
не было бы слишком большой проблемой.
     В  повседневной  жизни  к  восприятиям  можно было бы  относиться как к
чему-то данному:  какова бы ни была  действительная природа огня, заставляет
ли он  меня  чесаться, дрожать или  чувствовать  холод, или  напряжение, или
расслабление, или восторг, я все равно знаю,  что огонь может меня обжечь, и
потому буду обращаться с ним осторожно. Если  мне любопытно,  какова природа
внешнего  мира  сама в себе и сама  по  себе,  я могу  использовать  научные
приборы и методы,  чтобы узнать о тех ее свойствах, которые  не представлены
адекватно  в  моем  (произвольно  построенном)  чувственном   восприятии.  К
несчастью, жизнь в имитаторе мира имеет гораздо более важные значения.

ЭМОЦИОНАЛЬНОЕ И ПСИХОЛОГИЧЕСКОЕ ПОСТРОЕНИЕ ВОСПРИЯТИЯ

     Если  восприятие  включает  в  себя  сложное и активное конструирование
имитации   реальности,   то   почему   мы   не   осознаем   этого   процесса
конструирования?  И  почему мы  также  не  осознаем усилий, связанных с этим
конструированием? Когда  я  поворачиваю голову  направо,  я  сразу  же  вижу
книжный шкаф. При этом я  ни на мгновение не испытываю сомнения в  отношении
его формы и цвета и не чувствую никаких  усилий, затрачиваемых для сравнения
этих формы и цвета  с моим прошлым опытом  и вынесения решения, что  книжный
шкаф - это наилучшее, что я могу  сконструировать из этих формы и цвета. Мой
переживаемый опыт состоит в том, что я сразу вижу книжный шкаф.

     Трудность  распознания  того  факта, что  восприятие является  активным
построением, состоит  в том, что эта работа быстро становится автоматической
и мы перестаем ощущать какие-либо усилия. Она также не занимает сколько-либо
заметного  времени.  Раньше,  когда  мы  были  младенцами,  нам  приходилось
работать  над построением восприятия, но это было очень  давно и сейчас  уже
забыто.  Периодически  нам  и  сейчас  приходится  сталкиваться  со случаями
неясного восприятия: что это за форма там,  в темноте? Может быть, это куст?
Притаившийся  человек? Или животное? А, это просто припаркованный  мотоцикл,
на который  я смотрю сзади! Теперь, когда  вы увидели, что это мотоцикл, вам
уже  будет трудно  воспринимать его  как  куст,  животное или  притаившегося
человека.   Подобный   опыт   должен    настораживать   нас   в    отношении
сконструированной  природы  восприятия,  но  он  случается  столь  редко  по
сравнению с мгновенным распознанием вещей в нашем автоматическом восприятии,
что его воздействие оказывается незначительным.

     Поразительным примером построения и  автоматизации восприятия  является
классический   психологический   эксперимент.    На   испытуемого   надевают
специальные   очки,   призмы   которых   поворачивают   зрительное  поле   в
горизонтальной  и  вертикальной  плоскостях,  так  что   видимое   чрез  них
изображение  оказывается вывернутым  наизнанку. Пол оказывается над  вами, а
потолок  под вами; то, что  было  справа от вас,  теперь  слева, и наоборот.
Описывать реакцию испытуемого как полное замешательство означало бы смягчать
действительную  ситуацию.   Особенные  затруднения   вызывает   движение,  и
некоторые испытуемые  испытывают  тошноту.  Ведь  весь  набор  зрительных  и
двигательных имитаций мира  и ваших  взаимоотношений  с ним,  накопленный на
протяжении всей вашей жизни, теперь оказывается  неверным  в своих важнейших
аспектах.

     Испытуемый носит такие инвертирующие очки на протяжении нескольких дней
или  недель. Первоначально  ему  приходится  делать  восприятие  и  движение
сознательными   актами,  вместо  того   чтобы   позволить   им   происходить
автоматически.  Его  автоматические реакции  не  работают. Например, если он
видит нужный ему  объект и  этот объект  явно находится  слева  от  него, он
должен двигаться в направлении, о котором его тело думает, что это направо.

     Однако спустя несколько дней с испытуемым происходят удивительные вещи.
Мир уже не выглядит для него вывернутым наизнанку! Он может протянуть руку и
взять   любую  вещь   без  каких  бы   то   ни  o  было  вычислений,  где  в
действительности  правая,  а  где  левая  сторона.  Произошли  построение  и
автоматизация совершенно нового набора моделей восприятия. Испытуемый теперь
чувствует, что он воспринимает мир непосредственно, как он есть, то есть так
же, как он это ощущал до того, как надел инвертирующие очки.
     Когда на завершающем этапе эксперимента очки снимают,  то в  результате
этой  новоприобретенной адаптации  мир  вдруг  снова оказывается  вывернутым
наизнанку! Снова требуется сознательная коррекция воспринимаемой право-  или
левосторонней   ориентации.  Хотя  после  получения  некоторого   количества
зрительного опыта прежняя, "нормальная" модель восприятия восстанавливается.
Поскольку  эта  прежняя  модель  зрительной  имитации  мира  заучена  весьма
основательно, для ее восстановления требуется  значительно  меньше  времени,
чем ушло на построение  новой  модели  после того,  как  были  надеты  очки.
Разумеется, старая модель имитации мира столь же произвольна, как и новая.

     Менее радикальный пример, который вы можете проверить на себе, связан с
чтением.  Вы читаете  слева направо и сверху вниз,  но  если  вы перевернете
книгу  вверх  ногами, эти  направления теряют  смысл. Вы  можете  разглядеть
отдельные буквы и слова, и  догадаться, что  они  означают, но это трудный и
медленный  процесс  по сравнению  с обычным чтением:  вы  почувствуете,  что
восприятие  значения,  обычно  происходящее  автоматически,  в  этом  случае
представляет собой активный, требующий усилий процесс.
     Попробуйте   прочитать   вверх  ногами   одну-две   страницы.   Как  ни
удивительно, психологические  эксперименты показали, что  многие люди  могут
приблизиться к нормальной  для них скорости чтения, прочитав  таким  образом
одну  или  две страницы.  После того  как выполнена  первоначальная  работа,
процесс построения имитации восприятия может быть удивительно быстрым.

     Само  по себе  чтение является хорошим примером конструируемой  природы
восприятия. Исследования  движений  глаз  показывают,  что мы не  смотрим на
каждое слово. Вместо этого наши глаза перепрыгивают через  несколько слов за
раз примерно  четыре  раза в секунду. Острота  нашего  зрения такова,  что в
действительности с того расстояния,  на котором  обычно находится  книга, мы
способны ясно видеть только одно слово, так что мы видим одно слово и  имеем
смутное впечатление  о том,  что его  окружает, например  о  длинных  пустых
промежутках, отмечающих конец абзаца. Если нам в общих чертах известен смысл
того,  что мы читаем, этого достаточно. Наш ум конструирует восприятие того,
какими должны быть слова в промежутках между теми словами, которые  мы видим
ясно.
     Когда тема  меняется, мы уже не можем  этого  делать, и нам  приходится
смотреть на большее количество слов в строке. Если бы мы этого не делали, мы
могли  бы  неправильно понять  смысл  того,  о  чем  говорится в  тексте.  В
действительности мы нередко продолжаем  читать широкими скачками, и проходит
какое-то время, прежде чем мы начинаем отдавать  себе отчет в том, что мы на
самом деле не понимаем, о чем читаем, и нам следует вернуться назад и  более
внимательно перечитать прочитанное.

     Это  конструирование того, что мы читаем при  лишь частичном восприятии
того, что действительно  имеется в тексте,  является одной из причин, почему
столь трудна  корректурная  работа,  особенно  если  дело  касается  текста,
который мы  сами написали. Мы  знаем, что  должно быть  написано,  и  потому
воспринимаем  наши  ожидания вместо  того, что  действительно есть в тексте.
Искажение восприятия при корректурной работе, искажение, основывающееся лишь
на холодных интеллектуальных ожиданиях, это  почти ничто по сравнению с тем,
что происходит, когда в дело вступают эмоциональные ожидания и желания.

ПЕРЦЕПТУАЛЬНАЯ ЗАЩИТА

     Реальность   бессознательных   процессов,   как   умственных,   так   и
эмоциональных,  которые  воздействуют на нас, но  тем не  менее остаются  за
пределами   осознания,   широко   признается   в   современной   психологии.
Специфическая  же форма бессознательных процессов,  известная под  названием
перцептуальной защиты, является не столь общепризнанной, несмотря на наличие
надежных  экспериментальных данных, подтверждающих ее существование. Споры о
реальности  существования перцептуальной защиты  были  столь горячими, что я
подозревал, что  сама  эта идея  вызывает  активное сопротивление. Ведь  это
слишком явное напоминание о том, насколько механическими мы являемся.

     Перцептуальная  защита  -  это  форма  защитного   механизма,  действие
которого направлено  на то, чтобы мы  не осознавали те  события  окружающего
мира, которые могут вызывать  у нас  неприятные и неприемлемые  эмоции. Этот
эффект был впервые отмечен экспериментально в некоторых исследованиях порога
восприятия.  Если слово вспыхивает на экране  лишь на краткое  мгновение, то
каково  минимальное   (пороговое)  время  экспозиции,  необходимое  для  его
сознательного восприятия?

     Если это слово появляется на слишком  короткое время,  например на одну
сотую  секунды или  меньше, то вы  видите только вспышку света,  не различая
даже общего  расположения букв, не говоря  уже о том,  чтобы их узнать. Если
слово  появляется на экране на достаточно продолжительное время, например на
четверть секунды или больше,  вы  сможете  легко воспринимать слово. Если вы
начнете с  промежутка времени, явно  недостаточного для восприятия, и будете
постепенно  увеличивать длительность экспозиции  слова  на  экране,  пока не
будет происходить  его правильное  распознавание, вы  сможете таким  образом
определить порог восприятия.

     Такие  факторы, как  длина  слова и его  известность, заметно влияют на
порог  восприятия.  Для длинных и  незнакомых слов этот порог выше, чем  для
коротких и знакомых  слов. Исследователи  также заметили,  что  эмоционально
заряженные  слова,  в  особенности  те,  которые могут создавать  у субъекта
какой-либо  личностный  конфликт,  имеют более высокий порог восприятия, чем
слова такой же длины  и степени известности, которые не несут в себе никакой
эмоциональной  угрозы.  Так, например,  исследования,  проведенные несколько
десятилетий назад  среди  студентов колледжа, которые навряд  ли  могли быть
зрелыми в сексуальном отношении в те времена,  когда сексуальность была явно
более  подавлена,  показали, что  слово  "flick", как  правило,  имело более
высокий  порог  восприятия,  чем  слово "flex".  а они  не будут  совершенно
уверены, что распознали их  правильно. Дальнейшие исследования показали, что
это объясняет лишь  часть времени задержки восприятия, но все равно остается
фактор перцептуальной защиты.  Более  прямым  доказательством перцептуальной
защиты  является  тот  факт,   что  иногда  при   предъявлении  эмоционально
угрожающих  слов  с   экспозицией   значительно  ниже  порога  сознательного
восприятия  испытуемого  можно  наблюдать у  него  физиологические  реакции,
ассоциирующиеся  с  эмоциями,  например  быстрые   изменения  электрического
сопротивления кожи.

     Психологи пришли к заключению, что в восприятии есть три стадии. Первая
стадия   -   это  начальное  восприятие-узнавание,  которое  происходит  вне
сознания.  За этим следует стадия  распознавания потенциальной эмоциональной
угрозы от воспринимаемого  стимула. Если стимул классифицируется как несущий
потенциальную угрозу, то это влияет на мозг, и в нем увеличивается порог для
третьей стадии процесса, сознательного восприятия стимула.

     Это увеличение порога применимо  к стимулам,  которые связаны  с такими
темами, от которых человек обычно защищается  тем, что  старается не иметь с
ними дело. Для тех, кто обладает более активным типом  защиты  ( см. гл. 13,
"Защитные  механизмы  ")  может  происходить снижение порога  восприятия для
соответствующих  стимулов.  Для Других людей, или  даже для одного и того же
человека в разные  Моменты времени, может происходить искажение стимула, так
что то, , что воспринимается  сознательно, в  достаточной степени отличается
от ' Действительного стимула, чтобы быть менее угрожающим.

     С  точки  зрения  нашей  модели  имитатора  мира  перцептуальная защита
представляется  вполне понятным явлением. Определенная конфигурация стимула,
уже до  некоторой степени видоизмененная физической структурой наших органов
чувств, достигает  мозга.  Там начинается  заученный  процесс  моделирования
этого  аспекта реальности. Для создания соответствующей конструкции-имитации
мира  из  памяти  привлекаются данные  о  стимулах подобного типа. В  случае
перцептуальной защиты эти данные содержат в себе информацию  о том, что этот
вид стимулов  является по  той или иной причине эмоционально угрожающим. Это
ведет  к извлечению  из  памяти данных  о том, как поступать с  эмоционально
угрожающими факторами такого рода.  Если способ защиты состоит в том,  чтобы
не замечать  угрожающий стимул,  тогда имитация этого стимула строится  так,
чтобы  быть  менее  заметной  для  сознания.  Можно  сказать,  что  имитация
изменяется -  или "искажается",  если  судить с  точки зрения  ее сходства с
первоначальным стимулом, - в результате чего окончательная имитация, то, что
будет  воспринимать сознание, представляет  собой  нечто  иное.  Это "что-то
иное"  похоже  на  первоначальный  стимул,  но  не  тождественно  ему.  Так,
например,  слово  "fuck" может  восприниматься просто как вспышка  света, не
имеющая каких-либо явных признаков слова, или же  может трансформироваться в
восприятии в похожие  по  написанию слова "flock",  "duck"  или "tuck". Пока
стимул  не слишком  интенсивен и  не  достигает  порога восприятия,  процесс
имитации  реальности  идет  по  пути  создания таких измененных,  искаженных
конструкций.

     Все  это  обсуждение  имитации реальности может создавать ощущение, что
эта  имитация является  чем-то,  не существующим на самом  деле. Да, в одном
определенном  смысле  так  оно  и  есть.  Но  что касается  того,  что  нами
воспринимается, имитация, существующая  в  нашем  уме, конечно же,  является
реальностью.  Притаившийся в  сумерках человек,  которого  вы  ясно  видите,
является  совершенно  реальным  фактом восприятия, он реально существует для
вас в тот момент, когда вы его воспринимаете, даже если потом вы  признаете,
что вам просто  показалось  и  на  самом деле это была лишь плохая  имитация
куста в темноте. С этой  точки зрения вся та реальность, в которой мы живем,
также является имитацией.

     Теперь мы  можем понять важный аспект  утверждения Гурджиева о том, что
человек  не  находится  в  состоянии бодрствования. В ночных  сновидениях мы
видим целый мир вещей,  которых нет в реальности, но ошибочно принимаем  все
это  за реальность. По контрасту с этим  в  нашем состоянии бодрствования мы
(как  нам  кажется) действительно  воспринимаем  реальность.  Но  если  наша
имитация  мира  имеет  в  себе серьезные  искажения,  так  что  мы  ошибочно
принимаем  ее за  реальность,  то это можно  назвать разновидностью сна, сна
наяву, а не действительно пробужденного состояния.

     В  нашем  исследовании  параллелей между  поведением разумной  машины и
человека неизбежно будет возникать  тема эмоций, даже  хотя  эмоции не имеют
точных  механических   аналогий.   Поэтому   пришло  время  более   подробно
рассмотреть природу эмоций.

ЭМОЦИИ

     Эмоции  представляют загадку для нашего рационального ума. Мы любим их,
мы ненавидим их. Жизнь без них лишилась бы смысла, и в то же время они могут
разрушать  жизнь.  Мы  пытаемся  стимулировать  эмоции и  управлять  ими,  а
некоторых из них мы пытаемся вообще избегать.

     Наш  усовершенствованный   кран-сортировщик  полностью   отличается  от
человека.  У него  нет  никаких  проявлений,  которые бы  чем-то  напоминали
эмоции. Человек  может испытывать гордость или приподнятое настроение, когда
ему многое удалось, или испытывать депрессию, зная, что он  болен и медленно
уми