скажениям.

     ПРОБЛЕМЫ с ПРОЦЕССОМ ГРУППОВОЙ РАБОТЫ

     Процесс групповой работы имеет очень далеко идущие цели. Они включают в
себя  значительное  увеличение  самопонимания; уравновешенное  развитие ума,
эмоций  и  телесно-инстинктивного  разума;  развитие  своей  сущности, чтобы
именно она, а не ложная личность, начала преобладать; пробуждение и развитие
в  себе  постоянно сохраняющегося высшего  состояния  сознания в  результате
самовспоминания,  а  также  ряд  других  целей,  которые выходят за  пределы
психологической направленности этой книги.

     Однако нужно отметить, что процесс  групповой работы протекает  в очень
тяжелых  условиях.  Ученики   обычно   почти  полностью  погружены   в  свои
персональные формы  транса согласованного сознания; их  понимание того,  что
должно быть сделано, является неполным и часто опасно искаженным,  и сама та
культурная среда, в которой мы живем, поощряет согласованный транс, а отнюдь
не пробуждение.  Что же касается обучения, то  поскольку очень трудно  найти
"совершенных" Учителей, и у  них  могут быть более важные дела, чем работа с
нами  в нашем теперешнем состоянии, то в качестве наших  учителей  выступают
реальные человеческие существа со всеми присущими им недостатками. Они могут
непреднамеренно  привносить  свои собственные проблемы в  ситуацию групповой
работы.

     В лучшем случае  групповая работа  приводит  к реальному продвижению по
направлению к ее высшим целям хотя бы у некоторых учеников. В худшем  случае
процесс  работы  может углублять тот  транс, в котором находятся  ученики, и
усиливать их собственную психопатологию, и/или психопатологию учителя. Между
этими   двумя  крайностями  процесс  групповой   работы  может  быть  просто
неэффективным:  высокие идеи будут обсуждаться, практики  будут выполняться,
но в учениках не будет происходить никаких  реальных изменений, и весь такой
процесс будет просто способом времяпровождения. Такое времяпровождение может
и не принести реального  вреда, но оно уменьшает  восприимчивость учеников к
идеям  групповой работы и  этим понижает  их  шансы  на получение  в будущем
пользы от такой работы, если они  когда-нибудь окажутся в более  эффективной
ситуации.  В  этой  главе  мы  обсудим  те  проблемы,  которые  препятствуют
успешности групповой работы, направленной на пробуждение.

КОНФЛИКТЫ МЕЖДУ ВЫСШИМИ И НИЗШИМИ ПОТРЕБНОСТЯМИ

     Одна из  присущих всем  нам потребностей в безопасности и уверенности -
это стремление к стабильности. Все  вещи кажутся нам более безопасными, если
происходит только то, чего мы заранее  ожидаем. Нет  никаких неожиданностей,
никаких  изменений. Действительно,  мы скорее будем  мириться  с неприятными
вещами на  протяжении довольно длительного периода  (иногда - целой  жизни),
чем   рискнем   погрузиться  во  что-то  неизвестное.  Такая  консервативная
потребность в  безопасности часто сочетается со  специфическим страхом перед
тем,  что  могло  бы  произойти, или  с  полуосознаваемыми,  либо  полностью
бессознательными травмами, которые ассоциируются с переменами.

     Потребность  в  стабильности  и  страх  перемен  вступают  в конфликт с
присущим нам любопытством, с нашим врожденным желанием самоактуализации. Как
могу я наблюдать  самого себя или  свой  мир объективно  и  достоверно, если
только я  не желаю видеть все, что  бы то  ни было, вне зависимости от того,
нравится это  мне или нет. Как  я  могу пробудиться,  если я  не воспринимаю
реальность самого  себя  и  не принимаю ответственности  за  эту реальность?
Абрахам Мэслоу говорил  о  постоянном конфликте  между нашей  потребностью в
безопасности и потребностью  в росте, результатом  чего является  постоянное
колебание между  этими двумя  крайностями. Когда потребность  в безопасности
преобладает, мы  можем лишь говорить о  росте, но в действительности не идем
на  риск  и   усиливаем  свои  психологические  защиты.  Когда  наши  низшие
потребности  в  достаточной степени удовлетворены, наша  потребность в росте
становится  более  сильной  и  мы  готовы  пойти   на  риск  и  окунуться  в
неизвестное.  Это   общая,   но  далеко  не  универсальная   картина:  порой
неудовлетворенность наших низших потребностей оказывается той силой, которая
активизирует высшие потребности.

     Этот конфликт между потребностями в безопасности и в росте является той
причиной, по которой Гурджиев утверждал, что Четвертый Путь может быть начат
только   тогда,   когда  человек  относительно  преуспел   (по  общепринятым
стандартам) в  своей жизни. Домохозяин,  преуспевающий, но неудовлетворенный
человек,  в абсолютном  смысле  имеет  массу недостатков  и  в  чем-то  даже
безумен, но он, по общепринятым стандартам, справился с задачами выживания и
достижения относительно комфортных условий жизни. Он (или она) имеет прочную
основу,  с  которой  может  начинать  свой  путь,  и  эта  успешная  основа,
удовлетворение  низших  потребностей,  создает  возможность  для  проявления
изначального любопытства и желания самоосуществления.

     Каждый раз, когда группа людей совместно проводят время, это становится
возможностью  для  удовлетворения  обычных  социальных   потребностей.   Как
социальные  существа,  мы  нуждаемся в том,  чтобы к нам испытывали внимание
другие  люди.  При  этом нам необходимо чувствовать  уверенность, что другие
люди не будут нападать на нас  или как-то еще  нас отвергать. Нам необходимо
чувствовать, что у нас есть друзья, что нас принимают, что мы принадлежим  к
какому-то  сообществу.   Когда   такие  потребности  в  достаточной  степени
удовлетворены,  у нас могут возникать высшие  потребности. Одна  из  функций
учителя состоит в том,  чтобы отбирать для групповой  работы  тех  учеников,
которые  уже  достигли такого  уровня относительного успеха и  у  них  могут
преобладать высшие потребности.

     В  идеале  все  эти  обычные  социальные  потребности  должны  были  бы
удовлетворяться вне контекста групповой  работы, чтобы от ситуации групповой
работы человеку не было нужно ничего, кроме помощи в достижении высших целей
самой этой работы. К этому идеалу, в лучшем случае, можно лишь приближаться,
так как  у  всех из нас бывают случаи,  когда мы  не  получили  достаточного
внимания или принятия в  процессе наших обычных социальных взаимодействий, и
вследствие  этого  начинаем  искать  это  внимание или  принятие в групповой
работе под предлогом стремления  к  чему-то более высокому.  На  самом деле,
если мы достаточно самосознательны, чтобы  знать, что мы это делаем,  и если
это происходит в контексте групповой работы,  это  может быть  очень  ценным
обучающим  опытом:  мы  можем  быть  способны  наблюдать эти  потребности  и
узнавать гораздо больше об особенностях их функционирования в нас, чем могли
бы делать это в каких-либо обычных социальных группах.

     Когда эти обычные  социальные потребности являются слишком сильными,  и
(или) мы оказываемся неспособными адекватно наблюдать или контролировать их,
то действительная  функция  групповой работы может  быть для  нас  утрачена.
Внешне мы  можем  имитировать те практики, которые  используются в групповой
работе, но внутренне  мы неизменно их искажаем. Если мы замечаем, что  люди,
работающие   над  самонаблюдением  или  самовспоминанием,  имеют,  например,
определенную манеру двигаться, то мы можем механически имитировать ее, чтобы
другие люди думали, что мы подобны им, так что мы  можем быть приняты, а  не
сосредоточиваться на внутренних практиках, которые могли бы приводить к этим
внешним проявлениям.

РАБОЧАЯ ГРУППА КАК МИНИ-КУЛЬТУРА

     Всегда, когда несколько людей проводят вместе достаточно много времени,
вне зависимости от  имеющихся  у  них  осознаваемых  причин это  делать,  их
социальные потребности  вступают во взаимодействие,  и  они образуют группу,
которая становится частично  независимой от других, более крупных групп и от
окружающей  их культуры  в  целом.  Таким образом,  рабочая  группа является
своего рода мини-культурой. Она будет  стремиться развивать свои собственные
восприятия себя самой,  составляющих  ее членов  и "внешнего"  мира, а также
свой собственный набор ценностей и норм.

     Гурджиевские группы в особенности склонны к этому из-за того, что в них
открыто провозглашается  идея, что согласованная  реальность и наше  обычное
состояние сознания являются  формой сна или  транса. Вы,  конечно, не должны
принимать это  утверждение на веру,  а  только  в  качестве  перспективы для
наблюдения себя самого и мира;  вам следует проверять эту идею,  а не просто
принимать  ее. Тем  не  менее,  это  утверждение  легко  воспринимается  как
подразумеваемое  авторитетное  разрешение  отвергать  многие  или  даже  все
культурные  нормы,  по которым вы до  того  жили,  и создавать  новые нормы,
которые больше вам подходят.

     В  социальном  отношении это может  быть для  нас  необычным.  Если  вы
вступаете,  например,  в  спортивный  клуб,  в  профессиональную  группу,  в
литературное  общество  или в политическую партию, вы  ожидаете, что у вас в
определенной степени будет вырабатываться внутригрупповой жаргон, а также та
или иная специфика видения мира во время пребывания  в  группе, но вы обычно
знаете, что все эти вещи  будут относительно малозначимыми и подчиненными по
отношению к общему мировоззрению, свойственному вашей культуре.
     Если  это  не так,  то культура обычно награждает  такие группы ярлыком
"культовых сект"  либо  групп с "отклоняющимся  поведением". В свою очередь,
подобные группы  обычно открыто отвергают окружающую их  культуру, используя
такие средства, как публичные нападки или явно отличающуюся от принятых норм
манеру вести себя и одеваться.

     Гурджиев требовал,  чтобы  вы  подвергали сомнению все,  что  связано с
вашей  культурой,  но  в  то  же  время  он  предлагал  избегать  каких-либо
радикальных  изменений  вашего  внешнего образа жизни. Благодаря этому у вас
была возможность годами тщательно наблюдать  самого себя в тех  ситуациях, в
которых была сформирована и продолжала  существовать ваша ложная личность, и
таким  образом  прийти к  точному  пониманию  работы вашего  ума, прежде чем
пытаться что-либо  менять. Даже  после  того,  как  такое  точное  понимание
достигнуто, вам вовсе  не обязательно предпринимать  какие-либо изменения  в
вашей жизни: если вы можете достаточно приблизиться к необходимым вам целям,
придерживаясь  обычного  образа жизни, было  бы  глупо порождать  социальные
помехи и шум, к которым неизбежно приведет нестандартное поведение.

     Однако предписание подвергать все сомнению, подразумевающее, что многое
из  того,  с  чем  вы  автоматически  сжились, является  неправильным,  дает
чрезвычайную свободу и создает огромную потенциальную опасность  для рабочей
группы.  При всех  своих  недостатках  и  безумии,  наша  культура  является
неотъемлемой частью нашей единой системы психологической  поддержки, а также
источником тех ценностей, которые  делают  нашу жизнь относительно гладкой и
спокойной.

     Так,  например,  нас  учат  быть  вежливыми  с  другими  людьми,  и вне
зависимости  от  того,  является  ли  такая  вежливость  бездумной  условной
реакцией или нет,  она  действительно отражает глубокий  принцип  уважения к
другим,  и   она  регулирует   наше   социальное   поведение,  позволяя  нам
приспосабливаться  к  требованиям окружающего  мира.  Призыв подвергать  все
сомнению можно  превратить  в конкретную  идею: "Я не обязан быть вежливым с
кем  бы то  ни  было.  Я могу  быть неприятным,  и  это может  быть честнее,
поскольку работает против моего обусловливания".

     В качестве ограниченного во времени эксперимента работа по освобождению
от обусловленных  норм вежливости  может быть очень ценной для вашего роста.
Наблюдение того,  что  происходит внешне и внутренне в тех случаях, когда вы
ведете   себя   невежливо,  наблюдение  возникающего  у  вас   сопротивления
изменениям, и того, как вы реагируете на враждебность других людей, когда вы
с ними невежливы, может  быть для вас очень  ценным. Если вы вырабатываете у
себя подлинную способность  не быть вежливым, а затем вы сознательно решаете
быть вежливым из уважения к другим это в высшей степени моральный и значимый
поступок. Как мы уже обсуждали ранее, обусловленная  культурой вежливость не
имеет никакого морального значения.

     Однако  обратимся  снова к  ситуации рабочей  группы как мини-культуры.
Вполне   возможно,   что   кто-то  из   членов   группы  экспериментирует  с
невежливостью в качестве  части  своего самонаблюдения, но  другие подражают
ему  просто  из  желания добиться  признания  в  группе. Невежливость  может
становиться автоматической привычкой, частью нового состояния согласованного
транса,  основывающегося  на  негласном  общем мнении, распространяющемся  в
рабочей группе.  Невежливость  может  становиться  групповой  нормой,  а  не
экспериментальным средством.  Важный аспект работы становится  искаженным  и
утрачивает свою эффективность.

     Конечно  же,   подобные  вещи  иногда  происходят  в  обычных  группах.
Например, может стать  модным "пижонить"  и "говорить все, как есть". Однако
по мере накопления групповые норм, которые  отличаются от обычных социальных
норм,  у членов  группы  может возникать чувство дискомфорта;  они  не хотят
становиться слишком "другими" и превращаться в  культурных  изгоев. Варианты
возможного группового  поведения  ограничиваются  общей нормативной системой
культуры.  Однако  в  групповой  работе  эти   общие  ограничения  могут  не
соблюдаться,  так  как  все обусловленные  культурой нормы  оказываются  под
вопросом. Не существует  никакого  набора  строгих  стандартов,  которые  бы
одобряли  незначительные  отклонения,  но  устанавливали  бы  какие-то ясные
границы,  выход  за которые  является недопустимым. Таким  образом, культура
рабочей  группы  имеет  возможность  все  больше  и  больше  отклоняться  от
стандартов "нормальности" и  со временем  действительно  становиться  сильно
отличающейся от них.

     Если члены рабочей группы полностью осознают  это и способны  извлекать
из этого  урок, не возникает никаких  проблем, кроме ответственного принятия
последствий социальной реакции отторжения. Однако в той мере, в какой низшие
потребности  в общественном признании преобладают  над  реальным  сознанием,
члены  рабочей  группы  могут   просто  создавать  для  себя  другую   форму
согласованного   транса,  отличающуюся  от  той,  что  преобладает  в  нашей
культуре. Даже если они называют это "пробуждением", на самом деле они могут
быть даже более погруженными в транс, чем были до этого.

     Главная  функция учителя здесь состоит в том,  чтобы  воспрепятствовать
превращению   рабочей   группы  в  микрокультуру  со   своим   специфическим
согласованным  трансом, пусть  даже и отличающимся от  общепринятого. Однако
возможно, что учитель оказывается недостаточно пробужденным, чтобы полностью
предотвратить подобное  превращение, или не может в полной мере осознать его
опасность,  особенно  если   собственные   недостатки  учителя   усиливаются
вследствие образования петли положительной обратной связи.

ПЕТЛЯ ПОЛОЖИТЕЛЬНОЙ ОБРАТНОЙ СВЯЗИ

     В технических науках существует  очень полезное понятие обратной связи.
Вы берете  устройство,  которое  имеет вход и  выход,  и включаете его таким
образом, что часть выходного сигнала подается обратно на вход и воздействует
на работу устройства. Сигнал, поступающий  на вход устройства,  вместо того,
чтобы  прямо проходить  через устройство и попадать на выход, частично снова
замыкается  сам  на  себя  на  входе,   образуя  петлю  -  система  начинает
подпитывать сама себя.

     Психологически   положительная   обратная   связь   подобна    принципу
подкрепления  при обучении. Если  вы делаете  что-либо и  получаете  за  это
вознаграждение, вы будете склонны делать  это  чаще  и сильнее. Классическая
демонстрация этого принципа, которая заодно показывает, что для  обучения не
обязательно наличие сознания, из года в  год  происходит в множестве учебных
аудиторий.  Студенты  хотят подшутить  над  преподавателем  и  сговариваются
вознаграждать определенную,  не слишком часто проявляющуюся, особенность его
поведения  -  скажем, широкий взмах  правой рукой, который  он делает, чтобы
подчеркнуть сказанное. Быть может, преподаватель позволяет себе такой  жест,
или хотя бы  намек на него, четыре  или  пять раз  на  протяжении лекции. Но
студенты дружно кивают и улыбаются каждый раз, когда он его делает. Проходит
несколько дней, и преподаватель уже размахивает рукой десятки раз на  каждой
лекции. Вот, что значит подкрепление. Так действует  положительная  обратная
связь.

     В  физических  устройствах,  например,  в усилителях,  слишком  сильная
обратная  связь  нежелательна:  она  превращает  устройство  из  усилителя в
генератор.  Каждый, кто  хоть  раз  слышал  ужасающий  вопль, раздающийся из
динамиков усилителя, когда его включают чересчур громко, и звук из динамиков
попадает  в микрофон,  наблюдал  эффект слишком  сильной обратной  связи.  В
действительности,  если  не понизить громкость, прекратив тем самым действие
обратной связи, усилитель может перегореть. Психологически может происходить
аналогичная  вещь.  Не  очень  частые,  но  вполне уместные  действия  могут
становиться преобладающими и неуместными, мешая действию, а не помогая ему.

     Учитель в  любой группе  духовной ориентации, гурджиевской или какой-то
иной, может попасть в весьма опасную ловушку обратной связи.

     Поскольку   предполагается,   что  учитель,  по   сравнению  со  своими
учениками, является в достаточной мере продвинутым в той  духовной традиции,
которой  он  обучает,  то существует  тенденция  интерпретировать любое  его
действие как часть  обучения.  Коль  скоро учитель является в  большей  мере
пробужденным,  чем  ученики,  то внимательное  изучение  всех  его  действий
(включая сознательное, намеренное подражание  им в экспериментальных  целях)
может  быть  источником весьма  полезных  открытий.  Что ест учитель? Как он
одевается?  Какого рода  шутки  он  использует, или  он,  может быть, вообще
избегает шуток? Как он обращается с "посторонними"? Как он смотрит на людей?
Разрешает ли он себя фотографировать?

     Если учитель является в совершенстве развитым и пробужденным человеком,
в   действиях   которого   никогда   не   проявляется  ни   малейших  следов
согласованного  транса, тупости, неведения или нервозности,  то внимательное
изучение  и подражание со  стороны учеников не приведет ни к  чему  плохому.
Однако поскольку ожидать совершенства от реального  учителя по меньшей  мере
наивно, ученикам неизбежно придется  наряду с  поступками, проистекающими от
пробужденности   и  подлинного  развития,   наблюдать   также   и  действия,
основывающиеся  на  неведении,  дурных  привычках,  согласованном  трансе  и
невротичности. Если они не способны их различать,  то тенденция воспринимать
каждое   действие  как   обучение  может   порождать  многие  искаженные   и
неправильные идеи. Например, учитель может не любить  карточные игры потому,
что в детстве его нередко били, когда заставали за картами. Наблюдая то, как
он отвергает  предложения  присоединиться к игре в карты,  некоторые ученики
могут  сделать ошибочное  заключение, что этим он  хочет  продемонстрировать
аморальность карточных игр.

     Такая  неправильная интерпретация  учениками  поведения  учителя  может
вовлечь учителя в опасную положительную  обратную связь. Все мы нуждаемся во
внимании и одобрении, и нам нравится  их  получать. Учитель  получает  массу
внимания  и  одобрения не  только  за  свои  умелые  и  намеренные действия,
связанные с процессом обучения, но практически за все, включая и его ошибки.
Таким  образом  ошибки и недостатки  учителя  могут  усиливаться, и  если о