ом  выражения
благодарности  за  приятно  проведенный  вечер,  и,  возможно,  именно   эта
неприступность  привлекала  к  ней  мужчин  столь  же  сильно,  сколь  и  ее
безыскусное чувственное обаяние. Как бы то ни  было,  тот  столь  неожиданно
закончившийся вечер с Ричардсоном нисколько ее не удовлетворил и всего  лишь
продемонстрировал,  что  грубость  Брайана  Ричардсона  распространяется  не
только на его речь. Впоследствии она думала об  этом  эпизоде  как  о  своей
ошибке...
   С той поры они больше не встречались, и  Милли  в  связи  с  этим  твердо
пообещала себе, что еще раз в женатого мужчину она уже не влюбится.
   Тем временем Ричардсон продолжал:
   - Если бы они все были такими умницами, как вы, лапушка, у меня  была  бы
не жизнь, а мечта. А ведь кое-кто из  них  взаправду  думает,  что  связи  с
общественностью -  это  не  что  иное,  как  массовое  совокупление.  Ладно,
обеспечьте, чтобы шеф позвонил мне сразу, как закончится заседание, а?  Буду
ждать у себя в конторе.
   - Сделаю.
   - Да, Милли!
   - Слушаю?
   - Как вы посмотрите, если я  заскочу  сегодня  вечерком?  Около,  скажем,
семи?
   Наступило молчание. Потом Милли ответила с сомнением в голосе:
   - Ну... Я не знаю...
   - Что не знаете? - в голосе Ричардсона звучала непререкаемость,  тон,  не
допускающий возражений или отказа. - У вас что-нибудь уже намечено?
   - Да нет, - призналась Милли, затем, поколебавшись, все-таки сказала:
   - Мне казалось, что по традиции вечер  перед  Рождеством  проводят  дома,
разве не так?
   Ричардсон рассмеялся, хотя смех у него получился довольно деланным.
   - Если вас беспокоит только это - не берите в голову. Заверяю вас, что  у
Элоизы свои планы на этот вечер - и я в них отнюдь не вхожу. Более того, она
только будет вам благодарна, что  вы  не  позволите  мне,  не  дай  Бог,  ей
помешать.
   Милли все еще колебалась, вспомнив о своем  решении.  Но  сегодня...  Она
дрогнула. Когда-то еще доведется... Пытаясь выиграть время, она спросила:
   - Вы думаете, все это разумно? У коммутаторов есть уши, знаете ли.
   - Вот и  не  будем  давать  им  слишком  много  работы,  -  резко  бросил
Ричардсон. - Так, значит, в семь?
   - Ну хорошо, - наполовину против своей воли согласилась Милли и  повесила
трубку. Как всегда после телефонных разговоров она по привычке  вновь  вдела
серьги в уши.
   Минуту-другую  она  оставалась  сидеть  за  столом,  не  снимая  руки   с
телефонной трубки, словно пытаясь сохранить контакт с Ричардсоном.  Потом  в
задумчивости  подошла  к  высокому  окну,  выходящему   на   передний   двор
парламентского комплекса.
   С того времени, как она пришла на работу, небо потемнело,  повалил  снег.
Сейчас он густыми пышными хлопьями укрывал столицу страны.  Через  окно  она
видела самое сердце города: Пис-тауэр, прямую и легкую  на  фоне  свинцового
неба, суровый кряж палаты общин и сената, готические башни Западного блока и
за  ними  Дом  конфедерации,  громоздившийся  наподобие  мрачной   крепости;
колоннаду Ридо-клуба, стоявшего бок о  бок  со  зданием  посольства  США  из
белого песчаника; Веллингтон-стрит с ее как всегда беспорядочным движением и
пробками.  Временами  эта  картина   могла   казаться   угрюмой   и   серой,
символизирующей, как иногда думалось Милли,  канадский  климат  и  характер.
Сейчас же зимние покровы уже начали смягчать присущую ландшафту жесткость  и
прямолинейность. "Предсказатели не ошиблись, -  мелькнула  у  нее  мысль.  -
Оттаву ждет белое Рождество".
   Уши у нее болели по-прежнему. Милли опять сняла серьги.

Глава 2

   Джеймс Хауден, храня серьезное выражение лица, вошел в зал Тайного совета
с  его  бежевыми  коврами  и  высоченным  потолком.   Коустон,   Лексинггон,
Несбитсон, Перро  и  Мартенинг  уже  сидели  за  огромным  овальным  столом,
окруженным двадцатью четырьмя обтянутыми кожей креслами резного дуба; место,
где принималось большинство решений, определявших историю Канады  со  времен
Конфедерации. Несколько в стороне от него за  маленьким  столиком  устроился
стенографист -  невзрачный,  старающийся  держаться  незаметно  человечек  в
пенсне, который разложил перед собой раскрытый  блокнот  и  множество  остро
заточенных карандашей.
   При появлении премьер-министра собравшиеся стали было  приподниматься  из
кресел, но он жестом руки попросил их сидеть. Хауден прошел к установленному
во главе стола креслу с высокой спинкой, сильно смахивающему на трон.
   - Курите, кто пожелает, - предложил он и отодвинул кресло. Но  не  сел  в
него, а продолжал стоять,  храня  молчание.  Потом  начал  говорить  деловым
тоном:
   -  Я  распорядился  провести  это  заседание  в  зале   Тайного   совета,
джентльмены, с одной только целью: напомнить вам  о  клятве  хранить  тайну,
которую вы все принесли, становясь  членами  совета.  То,  что  будет  здесь
сказано, совершенно секретно и  должно  оставаться  таковым  до  надлежащего
момента даже для ваших ближайших  коллег.  -  Джеймс  Хауден  сделал  паузу,
взглянув на официального стенографиста. - Думается, нам лучше  обойтись  без
стенограммы.
   - Извините, премьер-министр, - подал голос Дуглас Мартенинг, умному  лицу
которого толстые линзы очков в роговой оправе придавали сходство с совой.  -
По-моему, следует протоколировать ход заседания.  Это  поможет  впоследствии
избежать разногласий по поводу того, кто и что именно сказал.
   Все сидевшие за  овальным  столом  обернулись  к  стенографисту,  который
скрупулезно записывал дискуссию, касавшуюся  его  собственного  присутствия.
Мартенинг добавил:
   - Протокол будет засекречен, а мистеру Маккуиллэну, как вы  знаете,  и  в
прошлом доверялось немало секретов.
   - Это действительно так, - в ответе Джеймса Хаудена прозвучала  искренняя
сердечность. - Мистер Маккуиллэн наш старый и верный друг.
   Слегка зардевшись,  объект  дискуссии  поднял  глаза,  перехватив  взгляд
премьер-министра.
   -  Что  ж,  хорошо,  -  согласился  Хауден.   -   Пусть   ход   заседания
протоколируется,  однако  ввиду  его  особой  важности  я  должен  напомнить
стенографисту о законе о государственной тайне. Я полагаю, вам известно  его
содержание, мистер Маккуиллэн?
   - Да, сэр. - Стенографист добросовестно записал вопрос премьер-министра и
свой собственный ответ.
   Переводя взгляд на присутствовавших, Хауден собрался с мыслями.  Готовясь
вчера ночью  к  заседанию,  он  выстроил  четкую  последовательность  шагов,
которые следовало предпринять до встречи в Вашингтоне. Одна жизненно  важная
задача, которую было необходимо решить на самой ранней стадии, заключалась в
том, чтобы убедить других членов кабинета в своей правоте. Именно поэтому  в
первую очередь он собрал здесь этих людей в узком кругу.  Если  он  добьется
одобрения среди  них,  он  заручится  надежной  поддержкой,  которая  сможет
оказать нужное воздействие и склонить к согласию остальных министров.
   Джеймс Хауден надеялся, что  сидевшие  перед  ним  пятеро  коллег  смогут
разделить его взгляды и разберутся в возникших  проблемах  и  альтернативах.
Если же из-за недостатков чьих-то умов, менее острых, чем  его  собственный,
произойдет совершенно ненужная затяжка с  решением,  это  может  привести  к
катастрофе.
   - Не может быть более никаких сомнений,  -  начал  премьер-министр,  -  в
ближайших  намерениях  России.  Если  когда-либо  и  существовали   какие-то
сомнения, события последних месяцев рассеяли их  полностью.  Достигнутый  на
прошлой  неделе  альянс  между  Кремлем  и  Японией;  предшествовавшие   ему
коммунистические перевороты в Индии и Египте,  где  установлены  сателлитные
режимы; наши дальнейшие уступки по Берлину; ось Москва - Пекин с ее  угрозой
Тихому океану; рост числа ракетных баз, нацеленных на  Северную  Америку,  -
все это приводит  к  одному  только  выводу.  Советская  программа  мирового
господства приближается к кульминационной точке - и не через  пятьдесят  или
двадцать лет, как мы, успокаивая самих себя, некогда  полагали,  а  уже  при
жизни нашего поколения, в текущем десятилетии.
   Естественно, Россия предпочла бы одержать победу, не прибегая к войне. Но
в такой же степени очевидно, что она рискнет  развязать  войну,  если  Запад
будет стоять на своем до конца, и Кремль не сможет  достичь  желаемых  целей
иными средствами.
   За   столом   прокатился   сдержанный   шумок   вынужденного    согласия.
Премьер-министр продолжал:
   - Россия в своей стратегии никогда не боялась жертв.  Исторически  у  них
человеческая жизнь ценится куда дешевле, чем  у  нас,  и  они  и  теперь  не
побоятся никаких жертв. Многие люди, конечно, -  в  нашей  стране  и  за  ее
пределами - будут сохранять  надежду,  точно  так  же,  как  они  не  теряли
надежды, что Гитлер  добровольно  перестанет  пожирать  Европу.  Я  не  хочу
принижать значение надежды - это чувство необходимо уважать  и  лелеять.  Но
здесь, среди нас, мы не  можем  позволить  себе  такой  роскоши,  мы  должны
составить ясный и недвусмысленный план нашей обороны и выживания.
   Произнося  эту  фразу,  Джеймс  Хауден  вспомнил  свои  слова,  сказанные
Маргарет вчера вечером. Что именно он сказал? "Борьба  за  выживание  должна
вестись, потому что  она  сохраняет  жизнь,  а  жизнь  -  это  захватывающее
приключение". Он надеялся, что сказанное им окажется правдой -  теперь  и  в
будущем. Он продолжал:
   - То, что я сейчас изложил, конечно, не новость. Не  новость  и  то,  что
наша оборона до определенной степени интегрирована  с  обороной  Соединенных
Штатов. Новостью для вас будет то, что в последние сорок  восемь  часов  мне
было  сделано  лично  президентом  США  предложение  повысить  степень  этой
интеграции до столь же высокого, сколь и драматичного уровня.
   Сидевшие за столом встрепенулись с нескрываемым и острым интересом.
   - Прежде чем изложить вам суть предложения, -  сказал  Хауден,  тщательно
подбирая слова, - мне  бы  хотелось  коснуться  еще  одного  аспекта.  -  Он
повернулся к министру иностранных дел. - Артур, незадолго до  того,  как  мы
собрались здесь, я попросил вас дать оценку нынешней ситуации в мире.  Я  бы
хотел, чтобы сейчас вы повторили ваш ответ.
   - Хорошо, премьер-министр. - Артур Лексингтон отложил зажигалку,  которую
задумчиво вертел в руках. Его розовощекое лицо  было  необычайно  серьезным.
Оглядев своих соседей слева и справа, он заявил ровным негромким голосом:
   - По моему мнению, в  данный  момент  международная  напряженность  столь
серьезна и опасна, какой она не бывала в любой другой период с 1939 года.
   Спокойные, точно  выверенные  слова  вызвали  у  присутствующих  тревогу.
Люсьен Перро спросил вполголоса:
   - Неужели все действительно так плохо?
   - Да, - ответил Лексингтон. - Я убежден в этом.  Согласен,  осознать  это
нелегко, поскольку мы так долго балансировали на лезвии  ножа,  что  кризисы
вошли у нас в привычку. Но в конце концов наступает момент, когда  положение
выходит за пределы кризиса. Думаю, сейчас мы весьма близки к этой черте.
   Стюарт Коустон мрачно прокомментировал:
   - Пятьдесят лет назад все было легче. По крайней мере каждая новая угроза
войны следовала через какой-то пристойный промежуток времени.
   - Все так, - в голосе Лексингтона звучала усталость. - Полагаю, вы правы.
   - Тогда, значит, новая  война...  -  Люсьен  Перро  оставил  свой  вопрос
незаконченным.
   - Я лично считаю, - ответил ему Лексингтон, - что, несмотря  на  нынешнюю
ситуацию, войны не будет как минимум еще год. Возможно,  больше.  Однако  из
предосторожности я уже проинструктировал наших послов в  любой  момент  быть
готовыми жечь документы.
   - Ну, это сгодилось бы для старомодных войн,  -  заметил  Коустон.  -  Со
всякими этими вашими дипломатическими выкрутасами.
   Он достал кисет и стал набивать табаком трубку.
   Лексингтон пожал плечами.
   - Возможно, - согласился он с мимолетной усмешкой.
   В  течение  этого  точно  рассчитанного  отрезка  времени  Джеймс  Хауден
намеренно  ослабил  свое  влияние  на  собравшихся,   оставаясь   молчаливым
свидетелем дискуссии. Сейчас он вновь взял бразды правления в свои руки.
   - Моя личная точка зрения, - твердо заявил премьер-министр, - совпадает с
тем,  что  изложил  Артур.  Настолько,  что  я  распорядился  о  немедленном
частичном переезде правительственных служб в  помещения,  подготовленные  на
случай чрезвычайного положения. Секретный меморандум по  этому  поводу  ваши
ведомства  получат  в  течение  ближайших  нескольких  дней.   -   Расслышав
нескрываемо изумленные восклицания, Хауден жестко добавил:
   - Лучше слишком рано,  чем  слишком  поздно.  -  Не  ожидая  комментариев
присутствующих, он продолжал:
   - То, что я сейчас скажу, для вас будет новостью,  но  прежде  мы  должны
напомнить самим себе о том положении, в  котором  окажемся,  когда  начнется
третья мировая война.
   Сквозь  пелену  табачного  дыма,   который   постепенно   наполнял   зал,
премьер-министр внимательно оглядел присутствующих.
   - В нынешнем состоянии Канада не способна ни  вести  войну  -  во  всяком
случае, самостоятельно,  -  ни  оставаться  нейтральной.  Во-первых,  мы  не
располагаем для этого необходимой мощью и, во-вторых, нам не позволяет этого
наше географическое положение. И это не просто мое мнение, а  реальный  факт
нашей жизни.
   Сидевшие за столом не сводили глаз с его лица. "Пока, -  отметил  он  про
себя, - нет никаких признаков их несогласия. Оно может возникнуть позднее".
   - Наша оборона, - заявил Хауден, -  носила  и  носит  лишь  символический
характер. Ни для кого не секрет,  что  ассигнования  Соединенных  Штатов  на
оборону Канады хотя и не столь велики, как обычно бывают военные расходы, но
все же превосходят весь наш бюджет в целом.
   Впервые с начала заседания подал голос Адриан Несбитсон.
   - Но это вовсе не благотворительность, - заявил старик угрюмо и надменно.
- Американцы станут защищать Канаду только потому, что  у  них  нет  другого
выхода: они тем  самым  будут  защищать  самих  себя.  Мы  не  обязаны  быть
благодарными им за это.
   - Благодарность никогда не испытывают по обязанности,  -  резко  возразил
Джеймс Хауден. - Хотя должен признаться: иногда благодарю судьбу за то,  что
у наших границ находятся достойные друзья, а не враги.
   - Что правда, то правда! -  воскликнул  Люсьен  Перро;  зажатая  в  зубах
сигара дернулась вверх. Отложив ее в  пепельницу,  Перро  хлопнул  по  плечу
сидевшего рядом Адриана Несбитсона.  -  Не  беспокойтесь,  дружище,  я  буду
благодарен за нас обоих.
   Эпизод удивил Хаудена. По традиции он предполагал,  что  самая  серьезная
оппозиция его ближайшим планам будет исходить из Французской Канады, которую
представлял Люсьен Перро, из Французской Канады с ее исконным страхом  перед
посягательствами и вторжением, с ее укоренившимся историческим недоверием  к
влиянию извне. Неужели он просчитался? А может быть, и  нет,  сейчас  судить
еще рано.
   - Позвольте мне напомнить вам некоторые факты, - в голосе  Хаудена  вновь
зазвучали твердые командные нотки. - Нам всем известны возможные последствия
ядерной войны.  После  такой  войны  выживание  будет  зависеть  от  наличия
продовольствия и его производства. Страны, чьи  производящие  продовольствие
районы  будут  отравлены  радиоактивными   осадками,   можно   считать   уже
проигравшими битву за выживание.
   - Но уничтожено будет не только продовольствие, - вставил Стюарт  Коустон
без тени своей обычной улыбки.
   - Однако производство продовольствия имеет решающее  значение,  -  Хауден
повысил голос. - Города могут быть превращены в руины, и с доброй частью  из
них так и случится. Но если впоследствии обнаружится  чистая,  неотравленная
земля, земля, которая даст продовольствие, то те, кто останется  невредимым,
смогут выбраться из-под завалов и руин и  начать  заново.  Продовольствие  и
земля, чтобы его производить, - вот что будет действительно иметь  значение.
Мы вышли из земли, к земле и вернемся.  Вот  где  лежит  путь  к  выживанию!
Единственный путь!
   На стене зала Тайного совета висела карта Северной Америки. Джеймс Хауден
подошел к ней, провожаемый взглядами своих коллег.
   - Правительство Соединенных Штатов, -  сказал  Хауден,  -  осознает,  что
производящие продовольствие регионы  должны  быть  защищены  и  сохранены  в
первую очередь. Они намерены обезопасить такие области на  своей  территории
любой ценой.
   Премьер-министр повел рукой по карте.
   - Молочное производство -  северный  Нью-Йорк  .
Висконсин, Миннесота;  многопрофильные  фермерские  хозяйства  Пенсильвании;
пшеничный пояс -  обе  Дакоты  и  Монтана;  кукуруза  Айовы;  животноводство
Вайоминга; специализированные культуры Айдахо, северной части Юты и к югу от
нее; ну, и все остальное, - рука Хаудена соскользнула с карты. - Вот что они
будут оберегать в первую очередь, а уж только потом - города.
   - Земли Канады при этом во внимание не принимаются, -  негромко  произнес
Люсьен Перро.
   - Здесь вы  не  правы,  -  возразил  Джеймс  Хауден.  -  Канадские  земли
принимаются-таки во внимание. Им отведена роль полей сражений.
   Он вновь обернулся к карте. Указательным пальцем правой руки отметил цепь
пунктов вблизи южной границы Канады, продвигаясь от Атлантического побережья
в глубь американской территории.
   - Вот линия расположения ракетных пусковых установок Соединенных Штатов -
установок для запуска  ракет  ПРО  и  межконтинентальных  ракет,  с  помощью
которых США намерены обеспечивать защиту своих  производящих  продовольствие
областей. Вам они известны так же хорошо, как и мне, как любому  начинающему
в русской разведке.
   Артур Лексингтон едва слышно перечислил:
   - Буффало, Платтсберг, Прескьюайл...
   -  Совершенно  точно,  -  подтвердил  Хауден.  -  Эти  пункты  составляют
передовую американскую оборону и  как  таковые  станут  первыми  и  главными
объектами советского удара. И если эта атака -  русскими  ракетами  -  будет
отражена перехватом, то произойдет он прямо над Канадой.
   Театральным жестом  Хауден  словно  стер  ладонью  обозначение  канадской
территории с карты.
   - Вот оно, поле боя! Именно здесь, исходя  из  нынешнего  положения  дел,
будет вестись война.
   Глаза присутствующих  неотрывно  следили  за  движениями  его  руки.  Она
описала широкую петлю к северу от  границы,  разрезая  хлебородный  Запад  и
промышленный Восток. На ее пути встречались города:  Виннипег,  Форт-Уильям,
Гамильтон, Торонто, Монреаль и более мелкие населенные пункты.
   - Именно здесь количество осадков будет наибольшим, - указал Хауден. - Мы
можем ожидать, что в первые  же  несколько  дней  войны  наши  города  будут
разрушены, а производящие продовольствие зоны - отравлены.
   За стенами зала куранты на Пис-тауэр отбили четверть  часа.  В  самом  же
зале слышались только тяжелое хриплое дыхание  Адриана  Несбитсона  и  шорох
перевернутого стенографистом блокнотного листа. "Интересно, -  спросил  себя
Хауден, - о чем думает этот человек, если он, конечно, вообще сейчас думает;
и если он думает, то способен ли разум, не подготовленный к  этому  заранее,
ухватить предостережение во всем том, что здесь говорится? И уж если  на  то
пошло, способен ли кто-нибудь из всех них по-настоящему понять  -  до  того,
как это случится, - ход предстоящих событий?"
   Основная  схема,  конечно,  была  ужасающе  проста.  Оставляя  в  стороне
какую-либо  случайность  или  ложное  объявление  тревоги,   русские   почти
определенно нанесут удар первыми. И тогда траектория их ракет пройдет  прямо
над Канадой. Если объединенная система предупреждения и оповещения сработает
эффективно, у американского командования будет в запасе  несколько  минут  -
вполне достаточно времени - для запуска  их  ракет  ПРО  ближнего  действия.
Первоначальная серия перехватов произойдет где-то к северу от  Великих  озер
над южной частью Онтарио и Квебека. Американские ракеты ближнего действия не
будут ос