надцати  писем,  все  остальные  содержат
выступления в защиту того человека на судне и критику правительства.
   - И то ладно, - проворчал Хауден, - хотя бы двадцать человек в своем  уме
отыскалось.
   - Произошли также некоторые новые события.  -  Прауз  вновь  сверился  со
своими записями. - У этого человека на судне, как оказалось,  есть  адвокат,
который позавчера  добился  ордера  ниси.  Слушание  состоится  в  Ванкувере
сегодня днем.
   - Ничего не выйдет, -  скучающе  заявил  Хауден.  -  Древняя  юридическая
уловка, я сам ею сколько раз пользовался.
   - Да, сэр. Насколько я понимаю, в Оттаве придерживаются такого же мнения.
Однако  мистера  Ричардсона  очень  беспокоят  масштабы   и   тон   газетных
публикаций. Он просил меня доложить, что статьи  неуклонно  увеличиваются  в
размерах, и большинство из них помещается на первых  полосах.  Некоторые  из
ежедневных газет Востока направили  в  Ванкувер  для  освещения  этого  дела
собственных корреспондентов. Опубликовано четырнадцать редакционных статей с
критикой вашего заявления перед отлетом  в  Вашингтон.  Мистер  Бонар  Дейтц
также при любой возможности выступает с заявлениями, содержащими нападки  на
правительство. Как выразился мистер Ричардсон, "оппозиция раздувает шумиху".
   - А что, он думал, они станут делать? - сердито буркнул  премьер-министр.
- Поддержат нас дружными аплодисментами?
   - По правде говоря, я не знаю, что он думал по этому поводу, -  удрученно
признался Прауз.
   - Слушайте, а почему вы должны отвечать на каждый вопрос? - в раздражении
сорвался Хауден.
   - Я всегда полагал, что вы ждете ответов на свои вопросы, - тон  молодого
человека выражал вежливое недоумение.
   Несмотря на охватившую его злость, Хауден невольно улыбнулся.
   - Ладно, вы ни в чем не виноваты.  Да  и  никто,  наверное,  не  виноват,
кроме... -  премьер-министр  оборвал  себя,  мысли  его  вернулись  к  Харви
Уоррендеру.
   - И еще одно, - услышал он  голос  Эллиота  Прауза.  -  Мистер  Ричардсон
просил предупредить вас,  что  в  аэропорту  вас  ждет  куча  репортеров  со
множеством вопросов. Он говорит,  что  не  знает,  как  вы  сможете  от  них
уклониться.
   - А я вовсе и не собираюсь уклоняться, - мрачно,  чуть  ли  не  угрожающе
пообещал Джеймс Хауден. Он посмотрел прямо в глаза своему помощнику.  -  Вы,
говорят, умнейший молодой человек. Так что бы вы мне предложили? - - Ну-у...
- в нерешительности заколебался Прауз.
   - Валяйте, - разрешил Хауден.
   - Если позволите, сэр, вы необычайно сильны и неотразимы, когда  выходите
из себя.
   Хауден вновь не удержался от улыбки, но покачал головой.
   - Тогда и вы разрешите предупредить вас на будущее - имея дело с прессой,
никогда, слышите, никогда не выходите из себя.
   Всего через несколько минут, он, похоже, забыл свой собственный совет.
   Это случилось после приземления  в  Оттаве.  Они  подрулили,  как  и  все
прибывающие спецрейсы, к гражданской части  аэропорта,  а  не  к  отведенным
Королевским ВВС площадкам, откуда взлетал  "Вэнгард".  После  ухода  Эллиота
Прауза Джеймс Хауден, забыв свое недавнее раздражение, мысленно  ликовал  по
поводу своего триумфального возвращения домой, несмотря на  то  что  успехом
переговоров  в  Вашингтоне  мог  поделиться  лишь  с  крайне  узким   кругом
посвященных.
   Глядя в иллюминатор, Маргарет заметила:
   - Смотри, какая огромная толпа собралась на обзорной  площадке.  Думаешь,
это они нас встречают?
   Отстегнув привязной ремень, он наклонился вперед и посмотрел через  плечо
Маргарет.  Действительно,   мгновенно   определил   он,   несколько   сотен,
большинство людей - в темных пальто и шарфах, там, видимо, холодно, передние
ряды притиснуты к перилам. Уже прямо на  их  глазах  толпа  все  пополнялась
вновь прибывающими.
   -  Вполне  возможно,  -  горделиво  ответил  он.   -   В   конце   концов
премьер-министр Канады имеет кое-какой вес, знаешь ли.
   - Надеюсь, нас не задержат.  Я  что-то  немного  устала,  -  пожаловалась
Маргарет.
   - Думаю, что это ненадолго, хотя мне все же  придется  сказать  несколько
слов.
   Мысленно он уже складывал фразы: ..чрезвычайно  успешные  переговоры  (он
мог  так  сказать,  не  предваряя  событий)..,  объявление  о   практических
результатах последует через несколько недель.., стремление к более сердечным
(лучше не говорить близким)  отношениям  между  двумя  странами..,  счастлив
возобновить давнюю дружбу с президентом...
   "Что-нибудь в таком духе, -  решил  он,  -  отлично  подойдет  к  данному
случаю".
   Двигатели смолкли, дверь в фюзеляже самолета распахнулась, к ней подъехал
трап. Миновав группу почтительно  выжидавших  пассажиров  спецрейса,  Джеймс
Хауден и Маргарет вышли первыми.
   В просветы между облаками неярко светило солнце, по взлетному полю  гулял
пронизывающий северный ветер.
   Когда они, частично защищенные от порывов ветра, остановились на  верхней
площадке трапа, Хаудену пришло вдруг в голову, что толпа, стоявшая не  более
чем в ста ярдах от них, ведет себя странно тихо и спокойно.
   Стюарт Коустон спешил ему навстречу, протягивая руку.
   - Приветствую от  всех  нас!  -  сиял  он  широкой  улыбкой.  -  И  добро
пожаловать домой!
   - Боже милостивый! - воскликнула Маргарет. - Да нас же всего три  дня  не
было.
   - А нам показалось, много дольше, - заверил ее Коустон. - Мы так скучали.
   Пожимая руку Хаудену, Весельчак Стю, понизив голос, прошептал:
   - Чудесный, замечательный результат. Вы сделали для страны огромное дело.
   Спускаясь по трапу вслед за Маргарет, Хауден тихо поинтересовался:
   - С Люсьеном Перро говорили? Министр финансов кивнул.
   - Как вы и распорядились, по телефону. Перро и проинформировал, но никого
больше.
   - Прекрасно! - одобрил Хауден. Они  направились  к  зданию  аэропорта.  -
Завтра проведем заседание кабинета, а сегодня вечером я бы хотел встретиться
с вами, Перро, и может, еще кое с кем. Лучше в моем офисе.
   - Неужели обязательно сегодня, Джейми? - запротестовала  Маргарет.  -  Мы
оба устали, и я действительно так рассчитывала на спокойный вечер.
   - Будут у нас еще спокойные вечера, - пообещал  ей  муж  с  нетерпеливыми
нотками в голосе.
   - Может, заглянете к нам, Маргарет, - предложил Коустон.  -  Дэйзи  будет
рада.
   - Спасибо, Стю, - покачала головой Маргарет. - Только не сегодня.
   Они были на полпути к зданию аэропорта. Позади них  по  трапу  спускались
остальные пассажиры спецрейса.
   И вновь премьер-министр обратил внимание на безмолвно  разглядывавшую  их
толпу. С некоторым недоумением обронил:
   - Уж очень они как-то тихо себя ведут, а?
   На лице Коустона появилось выражение озабоченности.
   - Мне  рассказывали,  что  туземцы  здесь  настроены  недружелюбно,  -  и
добавил:
   - Демонстрация организованная, их привезли в автобусах.
   И в этот момент, словно слова министра  послужили  сигналом,  разразилась
буря.
   Сначала  понеслись  душераздирающие  вопли,  свист  и   мяуканье.   Потом
послышались выкрики, в которых уже  можно  было  разобрать  отдельные  слова
вроде "Сквалыга!", "Диктатор!", "Бездушный подонок!". "Выбросим тебя  вон!",
"Недолго тебе быть премьер-министром!", "Подожди до следующих выборов!"
   В тот же момент над толпой взметнулись плакаты. До  поры  до  времени  их
прятали, но теперь буквы бросились Хаудену в глаза:

   МИНИСТЕРСТВО ИММИГРАЦИИ -
   КАНАДСКОЕ ГЕСТАПО
   ВПУСТИТЕ ДЮВАЛЯ: ОН ЗАСЛУЖИЛ ШАНС
   ИЗМЕНИТЕ ДРАКОНОВСКИЕ
   ЗАКОНЫ ОБ ИММИГРАЦИИ
   ОТСЮДА БЫ ПРОГНАЛИ
   САМОГО ИИСУСА ХРИСТА
   КАНАДЕ НУЖЕН ДЮВАЛЬ,
   А НЕ ХАУДЕН
   В ОТСТАВКУ
   БЕССЕРДЕЧНОЕ ПРАВИТЕЛЬСТВО

   Стиснув челюсти, премьер-министр спросил Коустона:
   - Вы знали об этом?
   - Брайан Ричардсон  предупредил,  -  с  убитым  видом  признался  министр
финансов. - По его сведениям, все это закуплено и оплачено  оппозицией.  Но,
честно говоря, я не предполагал, что будет так скверно.
   Премьер-министр  проследил  взглядом  за  телекамерами,  которые   дружно
развернули свои объективы в сторону плакатов  и  завывающей  толпы.  Сегодня
вечером эту сцену увидит вся страна.
   Им ничего не оставалось делать, как продолжать идти  к  зданию  аэропорта
под нарастающий рев злобных выкриков. Джеймс Хауден взял Маргарет за руку  и
выдавил из себя улыбку.
   - Веди себя, словно ничего не случилось, - настойчиво прошептал он.  -  И
не беги так.
   - Пытаюсь, - пробормотала Маргарет. - Но с трудом.
   Когда они вошли в здание аэропорта, улюлюканье приутихло. Их ждала группа
репортеров, позади них маячила высокая фигура Брайана Ричардсона.
   Хаудены остановились, и  какой-то  репортер,  совсем  мальчишка,  тут  же
выпалил:
   - Премьер-министр, сэр, не изменили ли  вы  свою  точку  зрения  на  дело
Дюваля?
   И это после Вашингтона.., после переговоров  на  высшем  уровне..,  после
демонстрации подчеркнутого  уважения  со  стороны  президента..,  после  его
личного успеха... Подобный первый  вопрос  был  последним  унижением.  Опыт,
мудрость,  осторожность  мигом  покинули  Хаудена,   и   премьер-министр   с
нескрываемым гневом заявил:
   - Нет, я не  изменил  своей  точки  зрения,  и  очень  маловероятно,  что
когда-нибудь это сделаю. То, что здесь сейчас произошло, -  на  тот  случай,
если  вы  не  заметили,   -   есть   заранее   спланированная   политическая
демонстрация,   устроенная   безответственными   элементами.   -   Карандаши
репортеров торопливо бегали по блокнотам, а Хауден тем временем продолжал:
   - Эти элементы - мне нет нужды называть их по именам - используют  данный
пустяковый вопрос в попытке отвлечь внимание  общественности  от  успехов  и
достижений правительства в куда более важных сферах. Более того, должен  вам
сказать, что пресса,  продолжая  раздувать  этот  незначащий  вопрос  в  тот
момент, когда стране  предстоят  действительно  ответственнейшие  и  великие
решения, либо введена в заблуждение, либо проявляет безответственность, либо
и то, и другое вместе.
   Он увидел, как Брайан Ричардсон почти  в  трагическом  отчаянии  умоляюще
трясет головой. Ладно, отмахнулся про себя Хауден, пресса  достаточно  часто
делает по-своему, а иногда нападение  есть  лучшая  защита.  Однако,  слегка
остыв, он продолжал уже более сдержанно:
   - Вы  наверняка  помните,  джентльмены,  что  я  уже  отвечал  терпеливо,
пространно и подробно на вопросы по этому поводу всего  три  дня  назад.  Но
если вы успели забыть, я должен вновь подчеркнуть, что правительство  твердо
намерено неукоснительно следовать правовым нормам, как они  зафиксированы  в
законе об иммиграции.
   Кто-то со зловещим спокойствием спросил:
   - Хотите сказать, что оставите Дюваля гнить на судне?
   - Меня этот вопрос не касается, - отрезал премьер-министр.
   Фраза была катастрофически неудачной - он имел в виду,  что  данное  дело
находится вне его компетенции. Однако упрямство не позволило ему взять  свои
слова обратно и пуститься в объяснения.
   К вечеру эта фраза облетела всю страну  от  побережья  до  побережья,  ее
цитировали телевидение и радиовещание, а редакторы утренних газет озаглавили
-  с  незначительными  вариациями  -  отчеты  о  прибытии   премьер-министра
следующим образом:

   ДЮВАЛЬ: ПРЕМЬЕР-МИНИСТРА
   "НЕ КАСАЕТСЯ", ПРЕССА,
   ОБЩЕСТВЕННОСТЬ - "БЕЗОТВЕТСТВЕННЫ".

ВАНКУВЕР, 4 ЯНВАРЯ

Глава 1

   Лайнер с премьер-министром на борту приземлился  в  аэропорту  Оттавы  за
несколько минут до половины второго дня по восточному  поясному  времени.  В
этот момент в Ванкувере, находящемся четырьмя провинциями и  тремя  часовыми
поясами западнее, еще было утро. Время близилось к половине одиннадцатого  -
на этот час в кабинете судьи было назначено  слушание  по  ордеру  ниси,  от
которого зависели свобода и будущее Анри Дюваля.
   - А почему в кабинете судьи? - Дан Орлифф недоумевающе смотрел  на  Элана
Мэйтлэнда, которого сумел перехватить в переполненном коридоре второго этажа
здания Верховного суда провинции Британская Колумбия. -  Почему  не  в  зале
судебных заседаний?
   Элан минуту назад вошел с улицы, где разгулявшийся за  ночь  злой  резкий
ветер бил город ознобной дрожью. Здесь, в теплом здании, вокруг него  бурлил
людской поток: спешащие адвокаты  в  разлетавшихся  мантиях,  еще  адвокаты,
таинственным  шепотом  совещавшиеся  с   клиентами,   судейские   чиновники,
репортеры - последних сегодня было гораздо больше, чем обычно, что  еще  раз
подтверждало растущий интерес к делу Дюваля.
   - Фактически-то слушание состоится в зале судебных заседаний, - торопливо
ответил Элан. - Послушайте, я не  могу  задерживаться,  нас  должны  вызвать
буквально через несколько минут.
   Он с тревогой отметил, что Дан Орлифф уже раскрыл  блокнот  и  нацелил  в
него карандаш. За последние несколько дней, с  первой  статьи  Орлиффа,  это
стало знакомой картиной. Вчера, например, после того,  как  стало  известно,
что он подал ходатайство о вынесении судом распоряжения доставить Дюваля для
рассмотрения вопроса  о  законности  его  задержания,  его  просто  засыпали
вопросами. Уверен ли он в своих аргументах? Какого результата ожидает?  Если
такое распоряжение будет вынесено, то что потом?
   Он  уклонился  от  ответов   на   большинство   вопросов,   ссылаясь   на
профессиональную этику. В любом случае,  заявил  Элан,  он  не  имеет  права
обсуждать  дело,  находящееся  в  судопроизводстве.  Он  также   помнил   об
устойчивой неприязни,  с  которой  судьи  относятся  к  ищущим  популярности
адвокатам, и в этом плане  внимание  прессы  только  ставило  его  в  весьма
неловкое положение. Однако, судя по заголовкам, ни одно из этих  соображений
не трогало ни печать, ни радио, ни телевидение...
   К тому же вчера, начиная со второй  половины  дня,  ему  со  всех  концов
страны стали поступать телефонные  звонки  и  телеграммы.  Исходили  они  от
совершенно незнакомых ему людей - о большинстве из них он никогда в жизни  и
не слышал, хотя и попалось несколько известных всем звонких  имен.  Все  они
желали ему успеха, несколько человек предложили деньги, и он неожиданно  для
себя обнаружил, что глубоко тронут тем, что бедственное положение  какого-то
одинокого скитальца смогло, несмотря ни  на  что,  вызвать  столь  искреннее
участие.
   Буквально  через  мгновение   после   того,   как   Элан   приостановился
переброситься словом с Даном Орлиффом, их обступили другие  репортеры.  Один
из приезжих журналистов, которого Элан вспомнил по  вчерашней  беседе  -  из
монреальской "Газетт", кажется, поддержал просьбу Орлиффа:
   - Да, объясните, что это за чертовщина с кабинетом? Элан решил,  что  ему
следует уделить им минуту-другую.  Перед  ним  стояли  не  обычные  судебные
репортеры. А пресса крепко помогла ему, когда он нуждался в помощи...
   - Все дела, кроме  официальных  судебных  процессов,  -  торопливо  начал
объяснять он, - решаются не в зале судебных заседаний, а в  кабинете  судьи.
Однако  поскольку  обычно  к  слушанию  назначается   столько   вопросов   и
привлекается так много народу, то судья переходит в зал судебных  заседаний,
который на это время становится его кабинетом.
   - И вправду чертовщина  какая-то,  -  раздался  за  спиной  Элана  чей-то
насмешливый голос. - Как там эта старая поговорка насчет "закон - дурак"?
   Элан усмехнулся:
   - Если я вам сейчас ее напомню, вы же потом будете на меня ссылаться.
   Стоявший прямо перед ним коротышка спросил:
   - А Дюваль сегодня будет?
   - Нет, - ответил Элан. - Он все еще на судне. И сойти с  него  он  сможет
только тогда, когда будет вынесено окончательное  решение  суда  в  связи  с
ордером ниси. То есть когда мы получим распоряжение доставить его в суд  для
рассмотрения законности его задержания. Для этого и  проводится  сегодняшнее
слушание.
   Том Льюис протиснул свое приземистое, коренастое  туловище  сквозь  толпу
репортеров и настойчиво потянул Элана за рукав:
   - Пошли скорее, мужик!
   Элан взглянул на часы - уже почти половина одиннадцатого.
   - Все, - решительно объявил он журналистам. - Нам пора идти.
   - Удачи, дружище, - пожелал ему  корреспондент,  как  вспомнилось  Элану,
информационного агентства. - Мы все за вас болеем.
   Как только за последним вошедшим закрылась дверь, клерк возвысил голос:
   - К порядку!
   Позади клерка появилась костлявая фигура судьи Уиллиса,  быстрыми  шагами
пересекавшего небольшой квадратный зал  судебных  заседаний.  Он  взошел  на
судейский помост, церемонно поклонился адвокатам - в  ближайшие  полчаса  их
пройдет перед ним не менее  двадцати  -  и,  не  глядя,  ловко  опустился  в
подставленное клерком кресло.
   Склонившись к Элану, Том Льюис свистящим шепотом предположил:
   - Если этот парень когда-нибудь запоздает с креслом, вот потеха-то будет!
   На мгновение судья обратил взгляд в их сторону: суровое  угловатое  лицо,
кустистые  седые  брови,  пронзи-,  тельные  пытливые  глаза,   так   хорошо
запомнившиеся Элану. Поначалу он  подумал,  что  судья  расслышал  замечание
Тома, но потом  решил,  что  это  совершенно  невозможно.  Судья  же  Уиллис
коротким официальным кивком головы дал клерку сигнал к началу процедуры.
   Оглядывая обшитый дубовыми панелями зал, Элан отметил, что пресса целиком
заняла два ряда мест поближе к судейскому помосту на противоположной стороне
центрального прохода. С той стороны, где сидели они с Томом,  устроились  их
коллеги-адвокаты - некоторые в последний раз пролистывали бумаги  в  папках,
готовые к тому  моменту,  когда  выкликнут  их  вопрос.  Элан  только  успел
повернуть голову к двери, как она открылась и в зал вошли пять человек.
   Первым, явно чувствуя себя  неуверенно  в  незнакомой  обстановке,  робко
ступал капитан Яабек, в голубом  саржевом  костюме,  с  плащом,  перекинутым
через руку. С ним в ногу шел пожилой элегантно  одетый  мужчина,  в  котором
Элан признал одного из партнеров по юридической фирме,  специализировавшейся
в области морского права. Это был, очевидно,  адвокат  судоходной  компании.
Они сели позади репортеров; адвокат,  с  которым  Элан  однажды  встречался,
дружелюбно ему кивнул, а капитан Яабек с легкой  улыбкой  склонил  голову  в
вежливом поклоне.
   Вслед за ними шествовало трио: Эдгар Крамер, облаченный в  безукоризненно
отутюженный, как всегда, костюм  в  едва  заметную  полоску,  из  нагрудного
кармана сверкал  краешек  ослепительно  белого  платка.  Вторым  шел  крепко
сложенный  тип  с  холеной  ниточкой  усов,  который  на   ходу   о   чем-то
переговаривался с Крамером, видимо, догадался Элан, чиновник  иммиграционной
службы. Третий, грузный,  заметный  субъект,  судя  по  уверенному  виду,  с
которым он вошел в зал судебных заседаний,  вне  всяких  сомнений,  был  еще
одним адвокатом.
   Перед судейским  помостом  началась  обычная  жатва  сегодняшнего  урожая
ходатайств, клерк называл одно дело за другим. Услышав имя  своего  клиента,
адвокат вставал и  лаконично  излагал  свои  доводы.  Обычно  судья  задавал
один-другой дежурный вопрос, затем кивал в знак удовлетворения ходатайства.
   Том Льюис больно ткнул локтем Элана.
   - Вот это и есть твой приятель Крамер - ну, тот, с кислой физиономией?
   Элан кивнул.
   Том повернул голову, чтобы разглядеть других, и тут же  быстро  посмотрел
на Элана, губы его вытянулись трубочкой в беззвучном свисте. Он прошептал:
   - А ты видел, кто с ним?
   - Пижон в сером костюме? Что-то я его не узнаю. А ты?
   - Еще как! -  прикрыв  ладонью  рот,  с  жаром  заверил  его  Том.  -  Не
кто-нибудь, а сам А. Р. Батлер. Так, они будут палить по  тебе  из  главного
калибра. Сбежать не хочешь?
   - Если откровенно, - прошептал Элан, - то очень. А. Р. Батлер  -  имя,  с
которым нельзя было  не  считаться.  Один  из  самых  процветающих  судебных
адвокатов в городе, он  пользовался  громкой  репутацией,  которую  заслужил
совершенным искусством в области юриспруденции, его вопросы и  доводы  могли
быть  убийственными.  Обычно  он  брался