о одна забота, как бы избежать глубокой привязанности  к
ней. Теперь как раз я сам этого  хочу,  но  меня  отложили  про  запас,  как
джокера ".
   Но, во всяком случае,  утешил  себя  Ричардсон,  неопределенности  пришел
конец, не будет больше душевных терзаний:  он  понял,  что  Милли  для  него
важнее всего. Сейчас без нее одна лишь пустота...
   - Пожалуйста, Брайан. -  Милли  немного  успокоилась,  к  ней  постепенно
возвращалось обычное самообладание.  Очень  серьезно  она  продолжала;  -  Я
польщена такой честью, милый, и думаю, что отвечу тебе "да". Но я хочу  быть
полностью уверенной - ради нас обоих. Пожалуйста,  милый,  дай  мне  немного
времени.
   Он спросил с грубой бесцеремонностью:
   - И сколько же?
   Они сидели рядом на диване, склонив головы друг к другу, пальцы их  тесно
переплелись.
   - Не знаю, дорогой, честно, сама не знаю  и  очень  надеюсь,  что  ты  не
будешь настаивать на какой-то определенной дате. Я не вынесу, если надо мной
будет висеть какой-то точный срок. Но я обещаю тебе, что  скажу  сразу,  как
только сама пойму.
   "Да что же это со мной творится, - подумала Милли. - Что я, боюсь  жизни,
что ли? Зачем колебаться, почему не решить все  прямо  сейчас?"  Но  тот  же
рассудительный голос вновь настойчиво предостерег: "Не спеши!"
   Брайан  раскрыл  объятия,  и  Милли  прильнула  к  его  груди.  Губы   их
встретились, он стал осыпать ее жаркими поцелуями. Милли почувствовала,  как
в ней пробуждается желание, сердце бешено заколотилось. Она ощутила на своем
теле его ласковые руки...

***

   Ближе к ночи Брайан Ричардсон принес в гостиную кофе. Милли  осталась  на
кухне нарезать салями для сандвичей. Она только что заметила, что оставшаяся
после завтрака грязная посуда все еще лежала в мойке.  "А  действительно,  -
мелькнула у нее  мысль,  -  не  мешало  бы  и  домой  привнести  кое-что  из
служебного обихода".
   Ричардсон подошел к портативному телевизору Милли,  стоявшему  на  низком
столике перед одним из просторных кресел. Включив аппарат, он позвал Милли:
   - Не знаю, смогу ли это вынести, но, думается, лучше нам  знать  -  пусть
даже самое худшее.
   В то время, когда Милли вошла с тарелкой сандвичей, Си-би-си  начала передавать программу
новостей.
   Как стало обычным в последнее время, первые сообщения касались  ухудшения
международной обстановки. В Лаосе начались мятежи, подстрекаемые Советами, и
на американскую ноту протеста Кремль ответил с враждебной воинственностью. В
европейских  странах   -   сателлитах   Советов   отмечалась   массированная
концентрация  войск.  Москва  и  Пекин,  подлатавшие  свои  взаимоотношения,
обменялись новыми сердечными любезностями.
   - Надвигается, - пробурчал Ричардсон. - С каждым днем все ближе и ближе.
   Настала очередь дела Анри Дюваля.
   Холеный диктор объявил: "Сегодня в Оттаве вокруг  Анри  Дюваля,  человека
без родины, ожидающего сейчас в Ванкувере депортации, разразился  скандал  в
палате общин. В разгар стычки  между  правительством  и  оппозицией  Арнольд
Джини,  депутат  от  Восточного  Монреаля,  был  удален  из  зала  до  конца
сегодняшнего заседания..."
   Позади диктора на экране появилась  фотография  Анри  Дюваля,  за  ней  -
снимок крупным планом увечного депутата. Как и опасались Ричардсон и  Джеймс
Хауден, эпизод с  удалением  Джини  из  зала  и  фраза  Харви  Уоррендера  о
"человеческих отбросах", которая его вызвала, стали "гвоздем" всей  истории.
И как бы объективно ни подавалось сообщение,  скиталец  и  калека  неизбежно
выглядели жертвами жестокосердного и неумолимого правительства.
   "Вот  как  описывает  события  в  палате  корреспондент  Си-би-си  Норман
Дипинг..." - продолжал диктор, и Ричардсон выключил телевизор.
   - Нет сил на все это смотреть, - сказал он. - Ты не возражаешь?
   - Нет, конечно, - покачала  головой  Милли.  Понимая  всю  значительность
того, что она увидела в телепередаче, Милли сегодня вечером тем не менее  не
могла заставить себя проявлять к этому должный интерес. Самый важный для нее
вопрос оставался пока нерешенным...
   - Черт бы их всех побрал, - Брайан  Ричардсон  ткнул  пальцем  в  сторону
погасшего экрана  телевизора.  -  Ты  знаешь,  какая  у  них  аудитория?  От
побережья до побережья. Добавь к этому радио, местные телестудии, завтрашние
газеты... - Он в полной безысходности пожал плечами.
   - Я все понимаю, - ответила Милли.  Она  попыталась  отвлечься  от  своих
забот. - Жаль, что ничем не могу помочь.
   Ричардсон поднялся из кресла и принялся расхаживать по гостиной.
   - Ты уже помогла, Милли. Ведь это ты обнаружила...  -  он  оставил  фразу
незаконченной.
   Им обоим, догадалась Милли, одновременно вспомнилась фотокопия, секретная
сделка между Джеймсом Хауденом и Харви Уоррендером. Она осторожно спросила:
   - А тебе удалось?.. Он замотал головой:
   - Да будь оно все проклято! Ни одной зацепки... Ничего...
   - А знаешь, - медленно произнесла Милли,  -  в  мистере  Уоррендере  есть
все-таки что-то странное. Его манера говорить, все поведение -  будто  он  в
постоянном нервном напряжении. А то, как он боготворит своего  сына,  -  ну,
того, что погиб на войне...
   Милли оборвала себя, испугавшись появившегося на лице Брайана  Ричардсона
выражения. На нее уставились вдруг остекленевшие глаза, челюсть его отвисла.
   - Брайан, - несмело позвала она его.
   - Милли, крошка, повтори, что ты сказала, - хриплым шепотом попросил он.
   Она в полной растерянности послушно повторила:
   - Мистер Уоррендер... Я сказала, что есть что-то  очень  странное  в  его
отношении к сыну. Я слышала, он у себя дома даже какой-то храм устроил в его
честь. Об этом все говорят.
   - Ага, - кивнул Ричардсон. Он изо всех сил старался скрыть охватившее его
возбуждение. - Ну да. Ладно, по-моему, ничего такого в этом нет.
   Он  начал  обдумывать,  как  бы  поскорее  вырваться  отсюда.  Необходимо
позвонить немедленно - но не от Милли. Кое-какие вещи.., шаги, которые  ему,
возможно, придется предпринять.., об этом Милли никогда не должна узнать.
   Через двадцать минут он уже звонил из круглосуточно открытой аптеки.
   - А мне плевать, сколько сейчас времени, - заявил Ричардсон  абоненту  на
другом конце провода. - Я сказал, чтобы вы сию минуту были в центре, жду вас
в "Джаспер лаундж".
   Бледный молодой человек в очках в черепаховой оправе, которого подняли из
кровати, нервно вертел в руках рюмку.
   - Но я действительно не уверен,  что  смогу  это  сделать,  -  опечаленно
заявил он.
   - Это еще почему? - требовательным тоном настаивал Брайан Ричардсон. - Вы
же работаете в министерстве обороны. Вам стоит только попросить, и все дела.
   - Все не так просто,  -  возразил  молодой  человек.  -  К  тому  же  это
секретные данные.
   - Да какого черта! - запротестовал Ричардсон. - Сколько лет прошло - кого
это теперь волнует?
   - Вас, к примеру, - заявил молодой человек с некоторой  даже  отвагой.  -
Вот это-то меня и беспокоит.
   - Даю слово,  -  горячо  заверил  его  Ричардсон,  -  что  как  бы  я  ни
воспользовался тем, что вы мне дадите, вас это никак  не  коснется.  Да  вас
никто и не заподозрит!
   - Да и  найти  будет  трудновато.  Эти  старые  досье  свалены  где-то  в
подвалах... Займет несколько дней, а то и недель.
   - А это уже ваша проблема. Да и ждать неделями я не могу, - грубо отрезал
Ричардсон. Он поманил официанта. - Повторим.
   - Нет, спасибо, - отказался молодой человек. - Мне хватит.
   - Как хотите, - Ричардсон кивнул официанту. - А мне то же самое.
   Когда официант отошел, молодой человек упрямо сказал Ричардсону:
   - Очень сожалею, но, боюсь, мне придется отказаться.
   - И мне очень жаль, - пугающе сочувственным тоном ответил Ричардсон. -  А
ведь ваше имя уже было почти в самом верху  списка.  Вы  конечно  знаете,  о
каком списке я говорю, не так ли?
   - Да, - подтвердил молодой человек. - Знаю.
   - По роду моей работы, - вкрадчиво продолжал Ричардсон, -  мне  постоянно
приходится заниматься отбором кандидатов в парламент. И, знаете ли, говорят,
я так здорово с этим  справляюсь,  что  все  предложенные  от  нашей  партии
кандидатуры побеждают на выборах.
   - Слышал, - согласился молодой человек.
   - Конечно, последнее слово за партийными организациями на местах. Но ведь
они всегда поступают так, как рекомендует премьер-министр. Или, если хотите,
так, как я советую премьер-министру рекомендовать.
   Молодой человек промолчал,  облизывая  кончиком  языка  вдруг  пересохшие
губы.
   Брайан Ричардсон понизил голос.
   - Предлагаю сделку. Сделайте, что я прошу, а я поставлю ваше имя  первым.
И в таком округе, где избрание вам гарантировано.
   Щеки молодого человека медленно заливались краской. Он спросил:
   - А если я откажусь?
   - В таком случае, - ласково объяснил  Ричардсон,  -  я  вам  с  такой  же
определенностью гарантирую, что, пока я в партии, вам никогда не  попасть  в
палату общин, более того, вам и кандидатом-то в депутаты никогда  не  стать.
Будете помощником, пока не сгниете, и никакие деньги вашего папочки  вам  не
помогут.
   - Вы предлагаете мне начать политическую карьеру с такой  грязи,  -  едко
заметил молодой человек.
   - Говоря по правде, - возразил  Ричардсон,  -  я  оказываю  вам  огромную
услугу. Открываю глаза на некоторые реалии из нашей жизни, и учтите, многим,
чтобы познать их, требуются годы и годы.
   Подошел официант, и Ричардсон поинтересовался:
   - Ну как, не передумали? Может, еще рюмочку?
   - Ладно, - сдался он. - Давайте.
   Дождавшись ухода официанта, Ричардсон спросил:
   - Если предположить, что я не ошибся, сколько времени вам потребуется?
   - Ну-у... - заколебался молодой человек. - Пару дней, я думаю.
   - Выше нос! - приободрил  его  Ричардсон,  подавшись  вперед  и  похлопав
собеседника по колену. - Через два  года  вы  и  не  вспомните  о  том,  что
произошло.
   - Вот этого я и боюсь, - печально ответил молодой человек.

ЗАДЕРЖАТЬ И ВЫСЛАТЬ

   Элан Мэйтлэнд невидящим взглядом уставился в лежавший перед ним на  столе
приказ о депортации Анри Дюваля.
   "...настоящим приказываю задержать и депортировать вас в место, откуда вы
прибыли в Канаду, или в страну, уроженцем или гражданином которой являетесь,
или в такую страну, каковая может быть одобрена..."
   За  пять  дней,  прошедших  со  времени  вынесения  эдикта  в  результате
специального расследования, текст приказа настолько врезался в  его  память,
что Элан мог наизусть воспроизвести каждое слово с закрытыми глазами. Он и в
самом  деле  повторял  их  чуть  ли  не  постоянно,  отыскивая  в   казенной
фразеологии какую-либо крошечную  лазейку,  уязвимое  место,  едва  заметную
брешь, куда можно было бы вонзить лезвие закона.
   Ничего.
   Он читал своды законов и старые судебные дела,  сначала  дюжинами,  потом
сотнями, продираясь сквозь их вычурный и высокопарный язык,  засиживаясь  до
поздней ночи; глаза его воспаленно покраснели, тело ломило от недосыпания. В
дневные часы к нему присоединялся Том Льюис, и  они  вместе  вели  поиски  в
библиотеке  Верховного  суда,  изучая  указатели,  просматривая   аннотации,
исследуя отчеты о судебных процессах  в  старинных,  редко  кем  открываемых
фолиантах.
   - Обедать не буду, - заявил на второй день Том. - Пылью сыт по горло.
   Они искали юридический прецедент, который помог бы им продемонстрировать,
что министерство по делам иммиграции  допустило  в  деле  Дюваля  ошибки,  а
потому действовало противозаконно. Как  выразился  Том,  "нам  нужно  что-то
такое, чем можно хлопнуть о стол перед судьей и заявить: "Смотри, Джек, этим
болванам нас голыми руками не взять - и вот почему". А позже, в  изнеможении
скорчившись на верхушке библиотечной стремянки, Том объявил:
   - Адвокат - это не тот, кто все знает. Адвокат - это тот, кто знает,  где
искать. А у нас пока не получается.
   Не получилось у них и в оставшиеся дни поисков, которые сейчас подошли  к
концу.
   - Выше головы не прыгнешь, - сдался в конце концов Элан.  -  Думаю,  надо
кончать.
   Было два часа дня. Вторник, 9  января.  Час  назад  они  прекратили  свои
поиски.
   За  их  вахту  в  библиотеке   Верховного   суда   случился   лишь   один
кратковременный  перерыв  -  вчера  утром,   когда   комиссия   министерства
рассмотрела апелляцию Анри Дюваля против решения специального расследования.
Но это была поверхностная, формальная процедура, исход которой не составляло
труда предсказать - председателем комиссии в  составе  еще  двух  чиновников
иммиграционной службы выступал Эдгар Крамер.
   Это была часть всей процедуры, которую первоначально Элан очень  надеялся
затянуть насколько возможно. Но после его оплошности в суде все  завертелось
слишком быстро...
   Хотя Элан  и  понимал  всю  тщетность  своих  усилий,  он  излагал  перед
комиссией свои доводы так же энергично и тщательно,  как  если  бы  выступал
перед судьей и присяжными. Члены комиссии,  в  том  числе  и  Эдгар  Крамер,
подчеркнуто вежливый  на  протяжении  всего  заседания,  весьма  внимательно
выслушали адвоката и единогласно вынесли решение в пользу прежнего варианта.
Впоследствии Элан признался Тому Льюису: "Это было все равно, что спорить  с
королевой из "Алисы в стране чудес", только много скучнее".
   Покачиваясь на стуле в своей крошечной  конторе,  беспрестанно  зевая  от
усталости, Элан поймал себя на том, что жалеет, что  дело  почти  завершено.
Похоже, предпринять он больше  ничего  не  сможет.  "Вастервик",  ремонт  на
котором был закончен и который сейчас стоял под погрузкой,  должен  отчалить
через четыре дня. Где-нибудь в этом промежутке, может быть, даже завтра, ему
придется отправиться на  судно,  чтобы  передать  Анри  Дювалю  последнюю  и
окончательную  новость.  Весть  эта  для  него,  понимал  Элан,   не   будет
неожиданной. Молодой Анри слишком хорошо познал  людское  равнодушие,  чтобы
еще один отказ так уж его удивил.
   Элан потянулся во весь свой шестифутовый рост,  яростно  поскреб  коротко
остриженную голову и побрел из своей клетушки в приемную.  Она  была  пуста.
Том Льюис находился в центре города, где работал  по  делу  о  недвижимости,
которое им повезло  получить  пару  дней  назад,  а  машинистка,  изнуренная
непривычным напряжением последних дней,  удалилась  домой  еще  в  обеденный
перерыв, чтобы, по ее словам,  "вдоволь  отоспаться,  чего  и  вам  советую,
мистер Мэйтлэнд". А совсем неплохая мысль, подумал Элан. Его подмывало пойти
домой,  в  свою  тесную  квартирку  на  Гилфорд-стрит,  выдрать   из   стены
напоминавшую складной трап кровать и забыть все, включая зайцев,  иммиграцию
и всеобщую омерзительность  человечества  в  целом.  За  исключением  только
Шерон. Ага, вот что ему нужно - он сосредоточит все свои мысли на одной лишь
Шерон. Элан пустился в догадки: где она может быть сейчас; что она делала со
времени их последней встречи два  дня  назад,  когда  они  урвали  несколько
минут, чтобы вместе выпить кофе в перерыве  между  их  с  Томом  бдениями  в
библиотеке Верховного суда; о чем она думает;  как  выглядит;  улыбается  ли
сейчас или хмурится...
   Он решил позвонить ей. Временем он располагал,  ничего  больше  для  Анри
Дюваля он сделать не сможет. Тут же, в приемной, снял трубку и набрал  номер
Деверо. Ответил дворецкий. Да, мисс Деверо дома, не будет ли мистер Мэйтлэнд
столь любезен подождать у телефона?
   Через минуту-другую он услышал в трубке звук приближающихся легких шагов.
   - Элан! - в голосе Шерон звучало возбуждение. - Неужели нашел?
   - Если бы, - сокрушенно ответил он. - Боюсь, мы сдались.
   - Нет, не может быть! - с неподдельным огорчением воскликнула Шерон.
   Он объяснил ей, что поиски их  оказались  бесплодными,  а  продолжать  их
дальше бессмысленно.
   - Все равно, - заявила Шерон. - Не могу поверить, что все кончено.  Думай
же, думай - и тебе обязательно, как и прежде  бывало,  что-нибудь  придет  в
голову.
   Он был тронут такой уверенностью, но в глубине души ее не разделял.
   - Появилась у меня одна идея, - поделился он  с  ней.  -  Сделать  чучело
Эдгара Крамера и навтыкать в него булавок. Это единственное, чего мы еще  не
пробовали.
   Шерон рассмеялась.
   - Я когда-то лепила фигурки из глины.
   - Слушай, а давай займемся этим сегодня  же  вечером,  -  просиял  он.  -
Начнем с ужина где-нибудь, а потом, может, дойдем и до глины.
   - О Элан! Извини, но я никак не могу. Не задумываясь, он выпалил:
   - Это еще почему?
   Поколебавшись какое-то мгновение, Шерон ответила:
   - У меня свидание.
   "Вот так, - подумал он, - задал вопрос, получил ответ. Интересно,  с  кем
же это у нее свидание, какой-нибудь давний ухажер? И куда  они  собираются?"
Он ощутил острый укол ревности, но  тут  же  стал  убеждать  себя,  что  это
нелогично. В конце концов, Шерон наверняка должна была вести светскую жизнь,
притом весьма активную,  еще  задолго  до  того,  как  он  сам  появился  на
горизонте. И вряд ли поцелуй в отеле дает ему твердое право...
   - Очень жаль, Элан, правда. Но отменить просто невозможно.
   - Ну, зачем же так сразу и отменять,  -  заявил  он  Шерон  с  наигранной
бодростью. - Ладно, веселись, я позвоню, если будут новости.
   - До свидания, - нерешительно произнесла Шерон.
   Когда он положил трубку, контора показалась  Элану  еще  более  тесной  и
гнетуще  постылой.  Он  принялся  расхаживать  по  комнатушке,  терзая  себя
упреками в том, что вообще надумал ей звонить.
   На столе машинистки лежала груда вскрытых телеграмм. Никогда в  жизни  он
не получал их столько, сколько в эти последние несколько дней. Взяв  одну  с
самого верха, он прочитал:

   ПОЗДРАВЛЯЮ   ВАШУ   МУЖЕСТВЕННУЮ   БОРЬБУ   ДОЛЖНЫ   ПРИВЕТСТВОВАТЬ   ВСЕ
ДОБРОПОРЯДОЧНЫЕ ГРАЖДАНЕ К. Р. БРАУН.

   Интересно, задумался Элан, кто скрывается за этой фамилией.  Мужчина  или
женщина? Богач или бедняк? Что за человек? Действительно ли он  или  она  не
приемлет  несправедливости  и   гнета..,   или   это   всего   лишь   наплыв
сентиментальности? Он положил телеграмму на место и поднял другую.

   ИИСУС СКАЗАЛ ТАК КАК ВЫ СДЕЛАЛИ ЭТО ОДНОМУ ИЗ СИХ БРАТЬЕВ МОИХ МЕНЬШИХ ТО
СДЕЛАЛИ МНЕ КАК МАТЬ ЧЕТЫРЕХ ДЕТЕЙ МОЛЮСЬ ЗА ВАС ТОГО БЕДНОГО МАЛЬЧИКА БЕРТА
МАКЛИШ.

   Внимание  его  привлекла  третья  телеграмма,  более   пространная,   чем
остальные.

   СОБРАНИЕ ДВАДЦАТИ ВОСЬМИ ЧЛЕНОВ  КЛУБА  КИВАНИЗ  ИЗ  СТЭПЛТОНА  И  ОКРУГА
МАНИТОБА ПРИВЕТСТВУЕТ ВАС ЖЕЛАЕТ УСПЕХА ЗАМЕЧАТЕЛЬНЫХ ГУМАННЫХ УСИЛИЯХ ТОЧКА
ГОРДИМСЯ ТАКИМ СООТЕЧЕСТВЕННИКОМ ТОЧКА СОБРАЛИ  ДЕНЬГИ  ЧЕК  ВЫСЫЛАЕМ  ТОЧКА
ВОСПОЛЬЗУЙТЕСЬ СРЕДСТВАМИ ВАШЕМУ РАЗУМЕНИЮ ДЖОРДЖ ЙЕРНДТ, СЕКРЕТАРЬ.

   Чек этот, вспомнилось Элану, пришел сегодня утром. Как и другие,  он  был
передан в трест-компанию   Британской
Колумбии, которая предложила вести дела, связанные с пожертвованиями в адрес
Анри Дюваля. На сегодняшний день на его имя поступило  что-то  около  тысячи
ста долларов.
   "Спасибо вам, К. Р. Браун, миссис Маклиш и  вам,  славные  стэплтонцы,  -
расчувствовался Элан. - И всем другим  спасибо.  -  Элан  перебирал  толстую
пачку телеграмм. - Сам я не смог ничего добиться,  но  всем  вам  все  равно
благодарен".
   На полу в углу приемной он заметил две кипы газет,  еще  одна  лежала  на
стуле. В этих трех кипах было множество иногородних изданий  -  из  Торонто,
Монреаля, Виннипега, Риджайны, Оттавы и других городов. А одна,  обратил  он
внимание, пришла аж из такой дали, как Галифакс, Новая Шотландия.  Некоторые
из посещавших Элана  репортеров  оставляли  экземпляры  газет,  где,  по  их
словам, были опубликованы посвященные ему статьи. А соседи из конторы  через
площадку презентовали, очевидно, по той же причине, пару  номеров  "Нью-Йорк
тайме". Пока у Элана хватило времени только на то, чтобы мельком просмотреть
некоторые  из  газет.  Где-то  в  ближайшие  дни  ему  придется  внимательно
разобраться в этих залежах и  собрать  вырезки  в  альбом.  Но  как  же  его
озаглавить,  задумался  Эл