исключительно  за  крупные   дела.
"Министерству по делам иммиграции, - предположил Элан, -  пришлось  положить
немало сил на уговоры плюс весьма увесистый гонорар,  чтобы  заручиться  его
услугами". Появление Батлера, обратил внимание Элан, вызвало живой интерес и
среди репортеров. Клерк монотонно пробубнил:
   - По делу Анри Дюваля - ходатайство на основании хабеас корпус.
   Элан поднялся и поспешно обратился к судье:
   - Милорд, позвольте просить отложить слушание дела до второго вызова.
   Это был общепринятый жест вежливости по отношению к другим адвокатам. Те,
кто значился в списке после Элана и считал, что его ходатайство  не  требует
пространного обсуждения, могли быстро  закончить  его  рассмотрение  и  быть
свободными. После этого вновь вызывались оставшиеся - те,  кто  предполагал,
что слушание их ходатайств затянется.
   Судья молча кивнул, и клерк произнес новое имя.
   Опустившись на свое место, Элан почувствовал, что его кто-то  трогает  за
плечо. Обернулся и увидел перед собой А.  Р.  Батлера.  Знаменитый  адвокат,
распространяя аромат пронзительно душистого лосьона после бритья,  во  время
реплики Элана пересек центральный проход и уселся рядом с молодым коллегой.
   - Доброе утро, -  прошептал  Батлер.  -  Я  тоже  по  вашему  делу  -  от
министерства. Меня зовут Батлер.
   Учтиво улыбаясь, он протянул Элану руку. Элан пожал вялую, мягкую ладонь,
отметив про себя маникюр, и также шепотом ответил:
   - Я знаю.
   - Харри Голлэнд представляет судоходную компанию "Нордик",  -  он  кивком
указал на сидевшего рядом с капитаном Яабеком адвоката. - Это ей принадлежит
судно, да вы, верно, сами знаете.
   - Нет, - признался Элан. - Я не знал. Спасибо.
   - Не стоит, старина. Просто подумал, что информация вам не помешает. - А.
Р. Батлер вновь похлопал Элана по плечу. - А интересную зацепку вы отыскали.
Так что потягаемся.
   Дружелюбно  кивнув  молодому  коллеге,   А.   Р.   Батлер   величественно
прошествовал через проход к своему месту.
   Элан проследил  за  ним  глазами,  намереваясь  ответить  вежливостью  на
вежливость  и  лично  поприветствовать  Эдгара  Крамера.  На  мгновение   он
перехватил на себе изучающий взгляд Крамера, который тут же  с  неприступным
видом демонстративно отвернулся.
   Опять прикрываясь ладонью, Том попросил:
   - Эй ты, дай хоть пиджак потрогать, где прикоснулся великий человек.
   Элан не удержался от улыбки.
   - А по-моему, он очень дружелюбен, но его уверенность была  напускной.  -
Элана все более охватывали нервное напряжение и растущая нерешительность.
   - Что хорошо в нашей профессии, - прошептал Том, - это  то,  что  прежде,
чем зарезать, тебе все улыбаются.
   Пошли вторые вызовы.
   В обычных условиях зал судебных заседаний к  этому  моменту  был  бы  уже
почти пуст. Но теперь его покинули лишь один-два из  собравшихся  адвокатов.
Было очевидно, что здесь их держал интерес, который вызвало дело Дюваля.
   Стоявшее в списке прямо перед ним дело о разводе закончилось.
   В зале повисло гнетущее ожидание.
   - По делу Анри Дюваля.
   Элан встал. Когда он заговорил, голос у него неожиданно пресекся.
   - Милорд... - Элан заколебался,  кашлянул  и  умолк.  В  зале  воцарилась
мертвая тишина, репортеры поворачивали к нему головы. Элан  ощущал  на  себе
оценивающий взгляд серых глаз судьи Уиллиса. Он начал с самого начала.
   - Милорд, я  выступаю  от  имени  истца  Анри  Дюваля.  Меня  зовут  Элан
Мэйтлэнд. Мой ученый коллега мистер Батлер, - Элан  взглянул  через  проход,
где А.  Р.  Батлер  поднялся  и  поклонился  судье,  -  выступает  от  имени
министерства по делам гражданства и иммиграции, и мой ученый коллега  мистер
Голлэнд, - Элан  посмотрел  в  шпаргалку,  приготовленную  минуту  назад,  -
представляет судоходную компанию "Нордик".
   Сидевший рядом с капитаном Яабеком адвокат, встав, почтительно поклонился
судье.
   - Хорошо, - мрачновато произнес судья Уиллис, - в чем там у вас дело?
   Несмотря на мрачный тон, которым был задан вопрос, в нем таилась  немалая
доля иронии. Едва ли вероятно, чтобы даже такая не от мира сего  особа,  как
член Верховного суда, который предположительно все же  просматривал  газеты,
на  протяжении  последних  одиннадцати  дней  оставалась   в   неведении   о
существовании Анри Дюваля. Но в вопросе содержалось также и напоминание, что
суд будет рассматривать одни только должным образом представленные  факты  и
доказательства. Более того, Элану давалось понять,  что  доводы,  изложенные
судье два дня назад, должны быть повторены здесь полностью и без  каких-либо
изъятий.
   Все еще пытаясь взять себя в руки, прерывающимся моментами  голосом  Элан
начал свое выступление:
   - Если  соизволит  ваша  честь,  факты  по  данному  делу  заключаются  в
следующем.
   Далее Элан Мэйтлэнд вновь охарактеризовал положение Анри Дюваля на  борту
"Вастервика", упомянув о двух "отказах" капитана Яабека доставить Дюваля  на
берег в иммиграционную службу, и  еще  раз  выдвинул  утверждение,  что  это
представляет собой  незаконное  задержание  Дюваля,  что,  в  свою  очередь,
является нарушением одного из основных прав человека.
   Уже по мере того, как  он  говорил,  Элан  начал  понимать,  сколь  шатко
сооружение, которое он выстраивает. И хотя бойкости и уверенности в нем было
куда меньше, чем в предыдущий  раз,  несгибаемое  упрямство  заставляло  его
продолжать. Справа от себя он постоянно ощущал присутствие  А.  Р.  Батлера,
который слушал его с приветливой учтивостью, делая время от времени какие-то
пометки в своем блокноте. Только раз краешком  глаза  Элан  поймал  на  лице
своего старшего коллеги предательскую снисходительную  ухмылку.  Капитан  же
Яабек, как заметил Элан, подавшись вперед, внимательно вслушивался в  каждое
слово.
   Элан отдавал себе отчет, что здесь, в этом окружении, он должен  всячески
избегать эмоциональных аспектов дела. И тем не менее все это время перед его
мысленным  взором  стояло  юное  лицо  Анри  с   его   странным   выражением
одновременно надежды и безысходности. Какое же из  них  возьмет  верх  через
час-другой: надежда или безысходность?
   Он закончил тем же аргументом, которым завершил  изложение  обстоятельств
дела судье два дня назад: даже заяц, утверждал Элан, имеет  право  требовать
от министерства по делам иммиграции специального расследования его обращения
за разрешением на въезд.  Если  в  этом  будет  отказываться  всем  приезжим
подряд, то, возможно, даже добропорядочному канадскому гражданину,  временно
не имеющему доказательств, удостоверяющих его личность, будет закрыт  доступ
в его собственную страну. Это был тот самый  довод,  что  в  предыдущий  раз
вызвал у судьи Уиллиса улыбку.
   Сегодня судья не  позволил  себе  даже  тени  улыбки.  Седовласая  фигура
застыла на помосте в непроницаемо-бесстрастной неподвижности.
   После десятиминутного выступления  Элан  опустился  на  место,  терзаемый
мыслями о собственной жалкой беспомощности.
   Над рядами стульев теперь воздвигалась широкоплечая  фигура  непоколебимо
уверенного в себе А. Р. Батлера. С абсолютно естественным гордым величием  -
будто римский сенатор, мелькнуло в голове у Элана, -  адвокат  повернулся  к
помосту.
   - Милорд, - хорошо поставленный низкий голос заполнил зал, - с  интересом
и восхищением я выслушал моего уважаемого коллегу мистера Мэйтлэнда.
   Хорошо отрепетированная пауза, во время которой Том Льюис  успел  шепнуть
Элану:
   - Мерзавец исхитрился обвинить тебя  в  неопытности,  даже  не  употребив
этого слова.
   Элан молча кивнул. У него создалось точно такое же впечатление.
   Низкий голос продолжал рокотать:
   - С интересом потому, что  мистер  Мэйтлэнд  познакомил  нас  с  новейшим
толкованием одного - в общем-то очень простого  -  из  положений  закона.  С
восхищением  потому,  что  он  продемонстрировал  замечательную  способность
творить кирпичи, или видимость кирпичей, из жалкой щепотки юридических,  так
сказать, соломинок.
   Из уст любого другого это прозвучало бы грубостью и оскорблением.  Однако
произнесенные А. Р. Батлером с невероятно сердечной улыбкой слова, казалось,
звучали лишь добродушной дружеской шпилькой.
   Сзади Элана кто-то злорадно хихикнул.
   - Весьма простая суть дела, как я намерен продемонстрировать,  милорд,  -
заявил А. Р. Батлер, - заключается в том, что  клиент  моего  друга,  мистер
Дюваль, чья своеобразная проблема нам всем хорошо известна и, могу  сказать,
к  которой  министерство   по   делам   иммиграции   относится   чрезвычайно
сочувственно... Суть дела заключается в том, что этот Дюваль задержан отнюдь
не противозаконно, но, напротив, совершенно законно,  на  основании  ордера,
выданного с соблюдением всех должных  и  надлежащих  процессуальных  норм  в
соответствии с действующим в Канаде законом об иммиграции. Более того,  ваша
честь, я утверждаю, что капитан судна "Вастервик",  подвергая  этого  Дюваля
задержанию, о чем информировал нас  здесь  мой  ученый  коллега,  действовал
абсолютно законно. Дело в том, что если бы капитан судна не сумел обеспечить
выполнения распоряжения иммиграционных властей о задержании...
   И так далее, и так далее катились округлые искусно составленные и любовно
отточенные фразы. Там, где Элан запинался  в  поисках  нужных  слов,  А.  Р.
Батлер без труда находил и выстраивал их с изящной ритмичной точностью. Там,
где Элан кружил окольными путями, продираясь к главной сути каждого  довода,
то и дело теряя нить мысли и возвращаясь к  уже  сказанному,  А.  Р.  Батлер
мастерски поочередно начинал и  закруглял  один  тезис,  затем  переходил  к
следующему.
   Его аргументы звучали убедительно:  задержание  совершенно  законно,  все
требования закона соблюдены, ни капитан  судна,  ни  министерство  по  делам
иммиграции не допустили никаких промахов либо ошибок, в качестве зайца  Анри
Дюваль не имеет никаких юридических прав, и  потому  требовать  специального
расследования со стороны иммиграционной службы нет оснований. Довод же Элана
относительно гипотетического канадского гражданина, лишенного доступа в свою
страну, настолько хлипок, что просто смешон... И в этом месте А.  Р.  Батлер
действительно расхохотался, конечно же, крайне добродушно и снисходительно.
   "Это было, -  Элан  признался  про  себя,  -  по-настоящему  великолепное
представление".
   А. Р. Батлер завершал свое выступление:
   - Милорд, на основании вышеизложенного я прошу  отклонить  ходатайство  и
аннулировать ордер ниси.
   После  изысканно-церемонного  поклона  А.  Р.  Батлер  с  победным  видом
опустился в свое кресло.
   В зале все застыли - так бывает после ухода со  сцены  звезды,  потрясшей
аудиторию. Кроме произнесенных в самом начале слов "В чем там у вас  дело?",
судья Уиллис за все это время не издал более ни звука. "Да, эмоциям здесь не
место, - подумал Элан, - но все же можно было ожидать со стороны судьи  хотя
бы какой-нибудь заинтересованности. Судя же по  его  поведению,  можно  было
предположить, что мы  здесь  ведем  речь  о  кирпичах  и  цементе,  а  не  о
человеческом существе".  Судья  пошевелился  в  кресле  с  высокой  спинкой,
просматривая свои записи, потянулся за стаканом воды со  льдом,  неторопливо
отхлебнул  из   него...   Репортеры   заерзали   в   нетерпении,   некоторые
демонстративно поглядывали на часы, и Элан  догадался,  что  многих  из  них
подпирают  сроки  сдачи  материалов  в  редакцию.  Хотя  уже  перевалило  за
одиннадцать часов, в зале было по-прежнему необычно многолюдно.  Всего  лишь
несколько адвокатов, очевидно, занятых  неотложными  делами,  покинули  зал,
однако на их месте появилось гораздо больше народу,  в  чем  Элан  убедился,
оглядев заполненные ряды кресел позади себя.
   Только сейчас Элан начал слышать доносившиеся  снаружи  звуки:  завывание
ветра, шум уличного движения, вибрирующий свист, похожий на тот, что  издает
пневматическая  дрель,  далекий  звон  колокола,  медный  всхлип  буксира  -
вероятно, отплывает какое-нибудь судно, как вскоре отчалит и  "Вастервик"  с
Анри Дювалем на борту или без него... Ну, это-то  как  раз  станет  известно
буквально через минуту.
   В тишине  неожиданно  громко  скрипнуло  кресло.  Это  поднялся  на  ноги
Голлэнд, адвокат судоходной компании. Голосом, особенно неприятно  скрипучим
по контрасту с только что отзвучавшим богатым сочным баритональным басом  А.
Р. Батлера, он было начал:
   -  Если  позволит  ваша  честь...  Судья  Уиллис  резко  поднял   голову,
оторвавшись от своих записей, и взглянул в зал.
   - Нет, мистер Голлэнд, - остановил он  адвоката.  -  Мне  нет  нужды  вас
беспокоить.
   Адвокат поклонился и сел.
   Вот и все.
   Короткая фраза судьи могла означать только одно. Дело Элана  провалилось,
и  никаких  дополнительных  доводов,  чтобы  довершить  его  крах,  уже   не
требовалось.
   - Что ж, - прошептал Том Льюис, - во всяком случае, мы пытались.
   Элан кивнул. Он сознавал, что с самого начала подспудно ожидал провала. В
конце концов, он же понимал, что вся его стратегия представляет собой весьма
рискованную и сомнительную попытку. Но теперь, когда поражение  стало  явью,
его охватило горькое чувство. Он  допытывал  сам  себя,  сколько  здесь  его
собственной вины - его неопытности, его ораторской неуклюжести,  проявленной
в судебном заседании. Если бы он был более уверен в себе, если  бы  выступил
столь же убедительно, как, скажем, А. Р. Батлер, мог бы он выиграть дело?
   Или если бы ему повезло с судьей - попался бы, скажем, какой-нибудь более
сочувствующий, нежели этот малопривлекательный сухарь  там,  на  помосте,  -
повернулось бы дело по-другому?
   Как оказалось, нет.
   Еще до выступлений Элана и Батлера судья Стэнли Уиллис знал, что решение,
которое он  сейчас  собирался  вынести,  неизбежно.  Беззащитную  уязвимость
доводов Элана - равно как и их очевидную оригинальность, - он обнаружил  уже
через несколько секунд после того, как адвокат начал их излагать во время их
первой встречи два дня назад.
   Однако в то время у судьи были достаточные причины выдать адвокату  ордер
ниси. Сегодня же - к острому сожалению Уиллиса - никаких  оснований  вынести
распоряжение о представлении задержанного в суд он не нашел.
   Судья Уиллис считал А. Р. Батлера самовлюбленным позером. Пышная риторика
и гладкая речь, назойливая демонстрация приветливости  и  доброжелательности
были давно затасканными трюками из актерского  арсенала  адвокатов,  которые
могли произвести и, надо  сказать,  производили  впечатление  на  присяжных,
однако судьи к ним  оказывались  не  столь  восприимчивы.  Тем  не  менее  в
доскональном знании законов А. Р. Батлеру отказать было нельзя, а аргументы,
которые он только что привел, были буквально неопровержимы.
   Судья Уиллис обязан - и через минуту он об этом объявит - отказать  Элану
в удовлетворении его ходатайства. Но  он  страстно  желал  найти  какой-либо
способ помочь молодому адвокату Элану Мэйтлэнду, а тем самым и Анри Дювалю.
   В основе  этого  желания  лежали  две  причины.  Во-первых,  как  заядлый
читатель газет  судья  Уиллис  был  убежден,  что  бездомному  парню  просто
необходимо разрешить обосноваться в Канаде. С  самого  первого  прочитанного
сообщения он считал, что министерство по  делам  иммиграции  должно  сделать
исключение из своих правил, как оно уже поступало до этого бессчетное  число
раз.
   Судью  Уиллиса  неприятно  удивило  и  возмутило,  когда  он  узнал,  что
правительство не только не собирается делать для  Дюваля  исключение,  но  и
заняло в лице иммиграционных властей негибкую и своевольную, на его  взгляд,
позицию.
   Вторая причина заключалась в том,  что  Элан  Мэйтлэнд  понравился  судье
Уиллису с первого взгляда. Его неуклюжесть, не слишком бойкий  язык  и  даже
частые запинания не имели для судьи никакого значения. Настоящему адвокату -
что Уиллису было  доподлинно  известно  -  не  обязательно  быть  Демосфеном
.
   Когда дело Дюваля разразилось газетной бурей, судья  Уиллис  предположил,
что кто-нибудь из именитых  членов  коллегии  адвокатов,  движимый  чувством
сострадания к злосчастному  скитальцу,  предложит  ему  юридическую  помощь.
Поначалу судью опечалило, что никто из них не решился на  такой  благородный
поступок.  Когда  же  он  узнал,  что  один-единственный   молодой   адвокат
решил-таки лечь на  амбразуру,  он  тайно  возрадовался.  Сейчас,  когда  он
наблюдал Элана в деле, эта радость переросла в гордость.
   Его собственное участие в деле Анри  Дюваля  оказалось,  конечно,  чистой
случайностью. И естественно,  никакие  личные  пристрастия  не  повлияют  на
отправление Стэнли Уиллисом правосудия. В то же время иногда и  судья  может
кое-что сделать...
   "Все будет зависеть,  -  подумал  судья  Уиллис,  -  от  того,  насколько
сообразительным окажется этот молодой адвокат Анри Дюваля".
   Кратко судья обосновал свое согласие с доводами А. Р. Батлера. Задержание
Анри  Дюваля   капитаном   полностью   соответствовало   ордеру,   выданному
министерством  по  делам  иммиграции  на  совершенно  законных   основаниях,
постановил  судья.  Поэтому  в  данном  случае  не  имеет  места  незаконное
задержание, в  связи  с  которым  могло  бы  быть  вынесено  распоряжение  о
представлении задержанного в суд.
   - Ходатайство отвергнуто! - суховато заключил судья Уиллис.
   Собираясь уходить, Элан мрачно складывал бумаги в портфель. И тут тот  же
суховатый голос отчетливо произнес:
   - Мистер Мэйтлэнд!
   Элан вскочил.
   - Слушаю, милорд.
   Кустистые брови сдвинулись как никогда устрашающе. Элан с трепетом гадал,
что его ожидает. Резкая нотация скорее всего. Публика,  двинувшаяся  было  к
выходу, поспешно возвращалась на свои места.
   - Вы заявили, излагая свои доводы, - твердо чеканил каждое  слово  судья,
не сводя пристального взгляда с Элана, -  что  ваш  клиент  имеет  право  на
рассмотрение его дела иммиграционными властями. Было бы,  по-моему,  логично
ходатайствовать перед министерством по  делам  гражданства  и  иммиграции  о
проведении  такого  слушания,  в  чем  его  представители,  -  судья  Уиллис
посмотрел на группу во главе  с  Эдгаром  Крамером,  -  несомненно,  вам  не
откажут.
   - Но, милорд...  -  нетерпеливо  начал  было  Элан  и  смолк,  охваченный
чувством бессилия. Никакими юридическими иносказаниями не выразить того, что
он хотел выкрикнуть судье: "Все, что вы сейчас говорите, полная бессмыслица.
Вы что, не слышали? Министерство по делам иммиграции отказывается  проводить
расследование, что и стало причиной сегодняшнего судебного  разбирательства.
Похоже, вы и не слушали, что здесь  говорилось.  Или  не  поняли.  А  может,
просто все проспали?"
   "Паршиво,  когда  попадается  такой  вот  твердокаменный   бесчувственный
судья", - подумал Элан.
   -  Кстати,  -  обронил  судья  Уиллис,  -   если   министерство   проявит
неуступчивость, вы ведь можете ходатайствовать перед судом вынести  мандамус
.
   Крепкие словечки так и вертелись у Элана на кончике языка.  Нет,  это  уж
слишком. Почему он должен терпеливо  сносить  все  это?  Разве  недостаточно
того, что он проиграл дело, чтобы теперь судья еще...
   Внезапно пришедшая в  голову  мысль  вовремя  остановила  Элана.  Боковым
зрением он видел на  лице  Тома  Льюиса  смешанное  выражение  нетерпения  и
раздражения.  Партнер  явно  разделял  его  чувства   по   поводу   нелепого
предложения судьи.
   И все же...
   Мысли Элана Мэйтлэнда понеслись  вскачь..,  какие-то  обрывки  лекций  на
юридическом факультете.., пыльные своды законов, пролистанные  и  забытые...
Но память не подвела его, и все стало на свои места.
   Элан облизал пересохшие губы. Нерешительно проговорил:
   - Если ваша честь соизволит... Колючие глаза судьи вонзились в Элана:
   - Да, мистер Мэйтлэнд?
   Элан только что слышал, как кто-то осторожно пробирался к выходу.  Теперь
шаги поспешно возвращались. Под неловко севшим  человеком  громко  скрипнул