аривать
с ним. Видимо, назрело время встретиться им еще раз на узкой дорожке...
     Красные  Перья  готовились  к  состязаниям  на  мустангах.  Шонка  не
принадлежал к  этому союзу,  хотя был не младше Четана.  Харка был слишком
юн,  чтобы  состязаться с  Красными Перьями.  Однако Шонка  вдруг  проявил
неожиданную заботу о мальчике, живущем с ним в одной типи.
     Утром,  когда  должны  были  состояться состязания,  Шонка  подошел к
Четану. Харка стоял неподалеку.
     - Четан,  ты всегда был лучшим другом Харки,  -  начал Шонка, и Харка
отлично слышал его слова.  -  Почему ты больше не заботишься о нем?  Разве
это правильно,  что он все время с Курчавым, от которого нечему научиться,
кроме глупостей.
     Четан осмотрел с головы до ног стоящего перед ним парня.
     - Мне кажется, ты не очень умно говоришь, Шонка, - ответил он, хотя и
сам  видел,  что  Харка стал  редко бывать с  ним,  -  но  для  этого были
основания: Харка стал учителем Курчавого.
     - Ну,  смотри,  это твое дело, - сказал Шонка. - Но сегодня Харка мог
бы снова быть вместе с нами, взрослыми. Почему он не участвует в скачках?
     - Он видел всего двенадцать зим.
     - Но у него хороший конь.
     - Да, хороший. А тебя Харка просил со мной говорить?
     - Нет,  Харка со  мной не  разговаривает.  Он  меня не переносит.  Он
слишком упрям.  Но  я  думаю,  что было бы хорошо принять и  ему участие в
состязаниях.  Я слышал,  что ему скоро предстоит стать руководителем союза
Красных Перьев.
     - Да,  это так.  А будет ли он участвовать в скачках,  мы решим...  -
Четан повернулся и отошел.
     Шонка сделал вид, что только теперь заметил Харку.
     - А ты здесь! Ты что же, подслушиваешь?
     - Что значит подслушиваешь?  Тот,  кто не  видел,  что я  стою здесь,
должно быть, слепой.
     - Это, может быть, я слепой?!
     - Кое в чем - да. - И Харка ушел.
     Четан нагнал Харку и  сказал ему,  что Красные Перья хотят,  чтобы он
принял участие в  скачках.  Раньше Харка был  бы  очень обрадован подобным
известием, но сейчас он даже слышать не хотел об этом.
     - Это  Красные Перья  не  сами  решили.  Они  послушались Шонку,  как
женщины.
     - Ну что ж,  -  попробуй потягаться с женщинами, - улыбнулся Четан, -
иди веди своего коня.
     Харка задумался.
     - Ну хорошо. Я приду.
     Место,  выбранное для  состязаний,  было совсем не  то,  где  скакали
недавно Молодые Собаки.  Последняя треть  пути  лежала на  песчаном холме,
круто обрывающемся в сторону финиша. Судьями были два воина, и один из них
- Старая Антилопа.
     Все собрались на  берегу ручья.  Последним появился Шонка.  На  своем
трехлетнем рыжем коне он оказался недалеко от Харки.  В руках у наездников
были  ременные плетки,  вся  одежда,  как  и  во  время охоты на  бизонов,
состояла только из пояса.
     Лошади от  нетерпения танцевали на месте.  По свистку Старой Антилопы
пятнадцать всадников понеслись галопом.
     Все  старались поскорее  преодолеть ровный  участок  и  устремились к
наиболее удобному подъему на  холм.  Подъем был неширок,  и  тут неизбежно
могли  произойти столкновения.  Харка  заранее  подумал об  этом  и  решил
воспользоваться более крутым,  но свободным участком склона,  рассчитывая,
что несомненно скоро наверстает потерянное время.
     Серый шел легко и свободно.  Харка прильнул к шее коня.  Он испытывал
удовольствие, которое невольно получает всадник от скачки на хорошем коне,
и  тут он  заметил,  что еще один всадник тоже выбрал эту дорогу -  Шонка.
Голова к голове шли Рыжий Шонки и Серый Харки - молодые жеребцы одинаковой
выучки.  Зрители  подзадоривали их  криками,  кое-кто  из  всадников  тоже
закричал.  Но и Харка,  и Шонка молчали.  Все их внимание было приковано к
коням и  дороге.  Ноздри мустангов раздувались,  головы вытянулись вперед,
зубы слегка оскалены. Всадники ослабили поводья и управляли шенкелями.
     - Хи-йе, хи-йе!.. - кричали зрители все громче и азартнее.
     И вот оба всадника у песчаного холма.  Их мустанги,  почти не убавляя
скорости,  поднимались по склону, а другие юноши еще только приближались к
холму. Только конь Четана выдерживал темп, взятый Харкой и Шонкой. У Харки
не  было времени следить за Четаном и  за остальными всадниками,  он хотел
первым быть на вершине и спокойно спуститься по крутому склону.
     Шонка все еще был рядом.  Но вот Харке удалось чуть опередить его, на
какие-нибудь полголовы,  потом на целую голову. Еще мгновение - и он будет
на вершине.
     Шонка принялся настегивать Рыжего.  И  вот в тот момент,  когда Харка
уже был готов сделать первый скачок вниз по  склону,  он  услышал,  как по
крупу его лошади просвистела плетка. Мустанг на какое-то мгновение опешил,
потом рванулся вниз и  упал на  передние ноги.  Харка удержался шенкелями,
даже не хватаясь за уздечку.  Серый тут же поднялся и  понесся так,  точно
позади вспыхнула прерия. Шонка тоже перевалил гребень холма.
     Конь Харки так быстро поднялся,  что никто из  всадников не успел его
опередить.  Даже  Четан,  который взял  подъем  в  более  удобном месте  и
перегнал Шонку,  отставал.  Конь Харки несся как безумный и  первым достиг
финиша, вызвав восторженные крики зрителей. Вторым пришел Четан, третьим -
Шонка.  Дав  коням  немного пройти шагом,  всадники направились к  судьям.
Запыленный и вспотевший Шонка попросил слова.
     - Этот,  -  он указал на Харку,  -  я видел... он склон не проехал, а
вместе со своим конем скатился с него.
     - Пссс...  -  произнес Антилопа,  это  выразило все  его  презрение к
глупости и наглости говорившего.
     Подъехал Харка.
     - Ты,   обманщик,   ты,   вонючий  койот  с   облезшей  шкурой,   ты,
отвратительная жаба! Что ты сделал! Ты ударил моего коня! Уйди, чтобы тебя
никто не видел, чтобы весь твой позор не выплеснули тебе в лицо.
     Стоящие у  финиша воины насторожились.  На  крупе Серого отпечаталась
полоса от удара плетью, от удара, который могла нанести только чужая рука.
     Возгласы презрения услышал Шонка. А Харка соскочил с коня и подошел к
нему.
     - Слезай! Мы будем бороться!
     - Маленькая Собачонка!  - презрительно бросил Шонка и хотел повернуть
коня.
     - Слезай, сказал я тебе! Или я стащу тебя с коня. Ты получишь за твой
удар по Серому!
     - Ты,  маленькая собачонка прерий,  ты...  -  Шонка еще раз попытался
повернуть своего коня среди обступивших их воинов.
     Тогда Харка поднял плетку,  махнул ею  в  воздухе так,  что прозвучал
громкий щелчок,  схватил Шонку за руку и стянул с коня. Шонка не удержался
на  ногах,  а  как только он упал,  Харка налетел на него,  левой рукой он
завернул руку Шонки за спину, а правой ухватил его за волосы и прижал лицо
к земле.
     - Ну, довольно с тебя?!
     Шонка задыхался.
     - Ну, хватит, хватит. Теперь он наказан, - решил Старая Антилопа.
     Харка  отпустил противника и,  не  удостоив его  взглядом,  подошел к
Серому,  бока которого все еще раздувались,  и повел его на луг. Он гладил
коня и что-то говорил ему.
     Четан подошел к Харке.
     - Шонка -  презренная змея! Такого еще не случалось в роде Медведицы.
Белый Бизон в его местах вечной охоты будет стыдиться такого сына.
     - Да.  Но  и  переносить поражения тоже  нужно уметь.  Шонка этому не
научился,  - возразил Харка, не объясняя Четану, что произошло между ним и
Харбстеном несколько дней тому назад.
     Что же еще мог он сказать? С Шонкой придется говорить Матотаупе. Отец
отвечает за его воспитание...  А может быть,  Шонка больше и не появится в
типи вождя?..
     Однако вечером Шонка появился в  типи.  Он  поел и  сейчас же  улегся
спать.
     "Возможно,  -  подумал  про  себя  Харка,  -  из  Шонки  и  получится
порядочный человек, если он ежедневно будет видеть перед собой пример отца
- вождя Матотаупы".


                         Художник и следы медведя

     Однажды жрец  Хавандшита позвал к  себе Четана.  Долго пробыл юноша в
типи жреца,  а когда вечером вышел из нее,  то был молчалив и задумчив. Но
он все-таки разыскал Харку и  сообщил ему,  что будет сопровождать жреца в
далеком походе.
     - Разве он в этот раз не берет с собой Шонку? - удивился мальчик.
     - Не Шонку, а меня он берет с собой, - с гордостью ответил Четан.
     Харка  порадовался за  друга,  стараясь  заглушить  в  себе  тревогу,
которая появлялась каждый раз, когда что-нибудь затевал Хавандшита.
     - Я  должен  тебе  сказать,  -  продолжал  Четан,  -  что  Хавандшита
отправляется на  север,  чтобы встретиться там  с  могущественным жрецом -
Татанкой-Йотанкой  и   посоветоваться  с  ним  о  том  опасном  загадочном
чудовище, которое поселилось в наших прериях.
     Харка был поражен значительностью поручения.
     - С Татанкой-Йотанкой?..
     - Да, так говорю я. И это действительно важное дело.
     - Ты прав.
     Друзья расстались,  а через два дня Хавандшита в сопровождении Четана
с типи и лошадьми направился на север.
     На седьмой день после отъезда Хавандшиты сын Старой Антилопы, который
уже  стал воином,  прибыл из  разведки и  сообщил,  что приближается белый
человек и с ним один краснокожий.  Белый человек! Впервые к ним едет белый
человек!  Старая Антилопа,  Чужая Раковина и еще четыре воина были посланы
навстречу незнакомцам. Все мальчишки спрятались на окраине стойбища, чтобы
получше рассмотреть незваных гостей.
     Всадники еще казались маленькими точками,  но уже было видно,  как их
окружили высланные вперед воины и все вместе они двигались к стойбищу.
     Скоро  группа  приблизилась  настолько,   что  уже  можно  было  всех
рассмотреть.  Внимание Харки привлек белый мужчина.  У  него на голове был
какой-то  невообразимый перевернутый горшок,  по всей видимости,  о  таком
рассказывал Курчавый и  называл его шляпой.  На  всаднике не  было длинных
легин,   зато  его  мокасины  доходили  до  колен.  На  нем  была  куртка,
застегнутая на  пуговицы,  -  пуговицы  Харка  видел  впервые.  За  спиной
незнакомца висел на ремне мацавакен.  Белого сопровождал индеец.  Лицо его
не было раскрашено,  волосы,  как и у дакотов,  уложены на пробор.  На нем
были  только  легины  и  мокасины.  Кони  белого  и  индейца отличались от
мустангов дакотов: они были крупнее и не такие мохнатые.
     Всадники проезжали совсем рядом  с  Молодыми  Собаками,  но  мальчики
лежали спокойно и ни один из них не произнес ни слова.  Харка всматривался
в лицо белого под широкополой шляпой;  оно было опалено солнцем и по цвету
почти не отличалось от лиц индейцев.  Но что особенно поразило Харку - это
голубые глаза и борода.  Харка еще не встречал голубоглазых людей.  Борода
растет  и  у  индейских  воинов,  но  очень  редкая,  и  они выщипывают ее
отточенными краями сложенных раковин.  Почему этого не делает белый? Может
быть,  он  боится  боли?  Волосы  у него были не черные,  а светло-желтые.
Курчавый рассказывал,  что у белых людей бывают волосы разного  цвета,  не
только  черные,  но  и  желтые и даже коричневые.  Как это смешно - желтые
волосы!  Он, наверное, потому и носит эту шляпу, что стыдится своих волос.
Зачем же еще носить такую штуку!
     Индеец,  как и все настоящие мужчины, был черноволос и без бороды. Он
был много моложе белого,  которому Харка давал лет сорок. На шее у индейца
было ожерелье,  которое очень понравилось Харке. Оно состояло из блестящих
и  прозрачных камушков разного цвета.  Харка тут же сочинил для них имена:
Утренняя Зорька,  Голубая Вода,  Солнечный Луч, Молодая Травка. Узкое лицо
индейца  не  выражало ничего,  кроме  холодности,  может  быть,  гордости.
Горькая складка залегла в уголках его рта. У него тоже был мацавакен.
     Может быть, удастся поговорить с этим воином?
     Когда всадники миновали их,  ребята покинули свои места и прошмыгнули
к типи.
     Все обитатели стойбища собрались на  площадке.  Как и  полагается при
встрече с  незнакомыми людьми,  лица их были невозмутимы.  Матотаупа стоял
перед своей типи.  Всадники спешились, и Чужая Раковина подвел их к вождю.
Матотаупа дал знак Чужой Раковине, и тот заговорил:
     - Имя этого белого воина -  Далеко Летающая Птица - Волшебная Палочка
- Умелая Рука,  -  сообщил Чужая Раковина,  успевший по дороге расспросить
путников.  -  Но белые братья белого воина называют его Дан Моррис.  Как и
говорит само  имя  Далеко Летающая Птица,  белый воин прибыл издалека.  Он
посетил многие города белых людей и  видел разные племена краснокожих.  Он
был гостем в палатках многих вождей. У него есть мацавакен, которым он мог
бы  убить любого врага,  но  он  любит мир.  Он слышал,  что род Медведицы
славится отважными охотниками и  великими воинами,  и потому пришел к ним.
Путь ему  указал этот воин и  вождь,  который уже  пять лет  как  стал его
братом.
     Матотаупа присматривался к незнакомцам.
     - Хау,  -  сказал он.  -  Далеко Летающая Птица  может остановиться в
нашей типи  и  рассказать нам,  чей  язык передал ему  весть о  людях рода
Медведицы.
     Этими словами вождь сделал пришельцев своими гостями.
     Харка  подошел к  лошади индейца,  чтобы отвести ее  в  табун.  Чужая
Раковина подошел к коню белого.  Однако прибывшие показали,  что знакомы с
обычаями прерий,  и, не отвергая помощи, сами отправились за конями, чтобы
посмотреть, где они будут пастись.
     Пока шли от табуна в  типи,  ни Харка,  ни Чужая Раковина не начинали
разговора,  но  Далеко  Летающая Птица,  этот  человек с  желтой  бородой,
дружески улыбнулся Харке.
     Хотя Матотаупа и дал понять, что хочет послушать пришельцев, до этого
было еще далеко.  Прежде всего действовали законы гостеприимства.  Унчида,
Шешока и Уинона приготовили угощение. Когда наступило время приниматься за
еду,  Матотаупа набил трубку табаком из  листьев красной ивы и,  раскурив,
пустил  по  кругу.  Только после  этого  он  положил гостям мяса,  сам  же
оставался внимательным хозяином.  Лишь когда гости насытились, он принялся
за еду.  Харка,  Харбстена и  чуть в  стороне от них Шонка сидели у стенки
типи.  После еды белый вынул из кармана что-то похожее на коричневый сучок
и  раскурил  его.   Индейцы  достали  свои  трубки,  а  Чужая  Раковина  с
удовольствием взял  предложенный ему  Далеко  Летающей  Птицей  коричневый
сучок и тоже раскурил.
     - Белый воин Далеко Летающая Птица -  Умелая Рука - Волшебная Палочка
совершил большое путешествие? - начал Матотаупа этот вечерний разговор.
     - Это так, вождь, - ответил вместо белого индеец на языке дакотов, но
с акцентом. - Мы были в Скалистых горах и оттуда пришли к вам.
     Матотаупа посмотрел на говорящего с недоверием.
     - Воины каких племен охотятся в горах? - спросил он.
     - Воины племени шошонов.
     Матотаупа показал, что это ему известно.
     - Есть ли в горах дичь?
     - Не  очень много.  Но  мы  видим,  что палатки рода Медведицы хорошо
обеспечены.
     - Хау. Как имя моего младшего брата?
     Такое   обращение   означало,   что   Матотаупа   считает   возможным
поддерживать в разговоре дружеские отношения.
     - Мое имя - Длинное Копье.
     - Кто  же  родители и  братья  Длинного Копья  и  где  расположены их
палатки?
     - Мои родители и братья принадлежат к племени шайенов.
     Выражение лица  Матотаупы изменилось,  но  он  сдержал резкие  слова,
готовые сорваться с его губ.
     Белый,  видно,  догадался,  что разговор принял опасный характер,  и,
чтобы исправить положение,  сказал своему спутнику-индейцу несколько слов.
Тот перевел:
     - Вождь Матотаупа должен знать, что я, Длинное Копье, не принадлежу к
тем  шайенам,  которые ищут  стычек и  пытаются проникнуть на  поля  охоты
дакотов. Мой отец и мои братья мирно живут в своих палатках далеко отсюда,
в  Оклахоме,  и  не  считают себя врагами ни  дакотов,  ни белых людей.  Я
покинул мою палатку пять лет назад и  с тех пор сопровождаю моего старшего
брата Далеко Летающую Птицу. Хау.
     Но,  кажется,  это  объяснение не  вполне удовлетворило Матотаупу.  А
Харка подумал:  "Если Длинное Копье из мирных шайенов, зачем же он покинул
своих отцов и зимой и летом бродит с Далеко Летающей Птицей? Что-то тут не
так..."
     Матотаупа изменил направление разговора.
     - На  пути  от  Скалистых гор  к  нашим типи  Далеко Летающая Птица и
Длинное Копье не видели следов воинов, следов крупной дичи?
     При этом вопросе гости оживились.
     - Мы видели следы серого медведя - гризли.
     Матотаупа даже приподнялся.
     - Гризли! О! Где вы видели его следы?
     - В двух днях пути отсюда в сторону гор.
     - Следы были старые?
     - Совершенно свежие.
     - Вы посмотрели, куда они ведут?
     - Да, мы это сделали.
     - Почему вы  не  убили  гризли?  Или,  может  быть,  медведь тотемное
животное Далеко Летающей Птицы?
     Белый улыбнулся в свою бороду.
     - Но  я  же пришел сюда не на медведей охотиться,  я  хочу нарисовать
моей волшебной палочкой портрет вождя, - ответил он, а шайен перевел.
     - Ты волшебник?
     - Он особенный волшебник,  вождь, - ответил шайен. - Позволь показать
тебе портреты вождей пауни и шошонов.
     - Хау. Пусть покажет.
     Гости вытащили из своих вещей сверток холстов и  поднесли его поближе
к огню. Белый развернул один сверток так, чтобы на него падал свет.
     Матотаупа застыл  словно  завороженный.  Мужчины  и  дети  смотрели с
любопытством,  но не скрывали своего страха.  Шешока закрыла глаза руками,
чтобы не видеть колдовства.
     На полотне был в полный рост изображен вождь племени шошонов.  Он был
как живой.  Ярко окрашенные перья головного убора, казалось, шевелились от
ветра на фоне голубого неба.  Шайен развернул второй сверток,  и  в  свете
огня  заблестел портрет вождя пауни.  Все  непроизвольно поднесли руки  ко
рту, как это обычно делалось, когда слышали голос духа.
     - И оба вождя уже мертвые? - спросил Матотаупа, еле шевеля губами.
     - Нет, нет. Они живы, - уверил шайен.
     - Здесь, на этой коже?
     - Нет, они живы среди своих воинов.
     Матотаупа с сомнением покачал головой.
     - Но  здесь  их  дух!  Так  что  же,  они  живут  двумя жизнями?  Это
колдовство?
     - Да, они живут дважды. Но на этой картине они никогда не умрут.
     - Хо! Колдовство! Долой! Вон!..
     Гости  послушно спрятали холсты.  И  когда  все  снова уселись вокруг
очага, Матотаупа заговорил:
     - Лучше мой белый брат пусть охотится на  медведей,  чем околдовывает
краснокожих.
     - Каждый живет по-своему, вождь.
     - Хау.
     После продолжительной паузы Матотаупа спросил:
     - Далеко Летающая Птица не  обидится,  если я  пойду искать следы его
медведя?
     - Далеко Летающая Птица  и  Длинное Копье не  обидятся на  тебя.  Они
готовы  показать следы.  Острые  глаза  различат и  старый  след.  Позволь
подарить этого медведя тебе для твоей охоты.
     - Хау, хау. Далеко Летающая Птица и Длинное Копье могут просить меня,
Матотаупу, вождя рода Медведицы, и я сделаю, что они попросят.
     - Хорошо, вождь. Мы хотим только одного - нарисовать твой портрет.
     - Нет! - Матотаупа поднял руку, точно ограждая себя от опасности.
     Харка  тоже  испугался,  услышав такую  просьбу.  Матотаупа,  однако,
быстро взял себя в руки. Он встал полный достоинства и произнес:
     - Я  сказал.  Белый человек тоже сказал свое желание.  Он получит мой
портрет,  то есть мою жизнь. Пусть будет так. У дакоты не меньше мужества,
чем у  пауни или шошона.  Но одно условие:  белый человек нарисует меня не
раньше, чем я уложу медведя.
     Желтая Борода мотнул бородой и что-то сказал шайену. Тот перевел:
     - Мы принимаем это условие.  Матотаупа - великий охотник, и он уложит
этого свирепого зверя.
     По губам Матотаупы скользнула хитрая усмешка.
     - Я - великий охотник! Откуда об этом знают мои новые братья?
     Шайен нахмурился, но белый что-то сказал ему, и индеец перевел:
     - Мы  знаем  об  этом  от  белых  людей,  которые делают  дорогу  для
Огненного Коня. Прежде чем отправиться в Скалист