здно?
     Воздух освежал Харку.  Он  ехал очень долго.  Давая передохнуть коню,
переходил с галопа на шаг,  снова скакал галопом.  Время уже перевалило за
полдень, а он все еще ехал.
     И вдруг  Харка  потерял  след.  Он  стал  внимательно всматриваться в
последние заметные отпечатки копыт,  и тут ему пришло в голову,  что  отец
решил запутать следы.
     Тогда Харка спрыгнул с  коня,  снял  стеснявшее его  женское платье и
бросил на  спину лошади.  Он  стал  тщательно осматривать почву.  Вот  тут
Матотаупа как  будто слез с  коня.  Вот  следы мустанга,  который свободно
бродил по прерии.  Вот тут конь щипал траву. И никак было не определить, в
каком же  направлении Матотаупа направился дальше.  И  коня  поблизости не
видно,  хотя  следы очень свежие.  Сумеет ли  Харка найти отца?  Матотаупа
хороший охотник и  воин,  и уж,  если он захотел запутать след,  сможет ли
мальчик отыскать его?
     Харка оперся о своего взмыленного мустанга.
     И тут животное подняло голову и стало принюхиваться.
     У  Харки снова вспыхнула надежда:  беспокойство коня  не  говорило об
опасности,  скорее наоборот.  Животное вело  себя так,  как  будто почуяло
что-то знакомое. Харка отошел в сторону и тоже стал прислушиваться. Но все
было тихо.
     - Отец!  -  громко сказал мальчик.  -  Отец!  -  повторил он, даже не
задумываясь, зачем он это делает. - Отец!
     И  произошло чудо!  Чудо,  на  совершение которого Харка надеялся,  и
все-таки это было чудо. Рядом с Харкой поднялась высокая фигура.
     - Отец!
     Матотаупа не  мог  говорить.  Он  прижал  мальчика  к  себе  на  одно
мгновение,  всего на одно мгновение.  Потом взял за руку и  повел к своему
коню,  который лежал  в  небольшой ложбинке.  Бизоний конь  Харки пошел за
ними.  И  лошади приветствовали друг  друга так,  как  это  бывало всегда.
Матотаупа и  Харка  молчали.  Они  легли рядом друг  с  другом на  землю и
положили головы  на  шею  коня.  Солнце  освещало прерию своими последними
лучами, и трава уже шелестела от вечернего ветерка. Харка прижался щекой к
плечу отца. И все еще не было сказано ни слова. Да и нечего было говорить:
они принадлежали друг другу.  Они разделят тяжесть изгнания. Они свободны,
как птицы.
     Да,  они  никогда не  смогут прийти к  людям своего рода,  никогда по
вечерам не  услышат флейты,  а  по утрам веселого крика детей,  никогда не
будут  танцевать с  обитателями стойбища бизоний танец,  никогда не  будут
сидеть  с  соплеменниками  у  потрескивающего очага,  никогда  не  наденут
куртки, расшитой матерью или сестрой...
     Никогда!
     И все потому, что Хавандшита лжец. Потому, что все поверили ему, даже
Татанка-Йотанка, даже Четан, даже Курчавый.
     Харка  отдал отцу  свой  нож,  но  когда хотел вручить ему  и  ружье,
Матотаупа отказался: пусть Харка сам пользуется ружьем.
     Вместе Матотаупа и  Харка были достаточно сильны.  Достаточно сильны,
чтобы жить в диких прериях,  которые были их родиной. О дальнейшем они еще
не  думали.  Все  остальное,  что могло сопутствовать их  горькой судьбе -
сомнение, ненависть, жажда мести, - все это было сейчас от них далеко.
     Так посидели они вдвоем,  потом поднялись,  сели на коней и направили
свой путь дальше на запад. И тут Матотаупа произнес первые слова:
     - До гор я  должен ехать не оглядываясь,  в  этом я  поклялся.  Места
охоты нашего племени нам надо забыть навсегда.


                           Гора хранит молчание

     Солнце стояло в  зените.  В полуденной жаре колебался воздух.  Ветры,
обычные спутники весны в Блэк Хилсе,  утихли. Лес пах смолой. Вывернутые с
корнями  деревья умирали,  и  на  их  месте  пробивалась трава  и  молодые
кустики. Жужжали пчелы.
     На  краю  обрыва  в  тени  ветвей  стоял  медведь.   Солнечные  лучи,
пронизывая только что  развернувшуюся листву,  играли на  его бурой шкуре,
поблескивали в маленьких глазках.
     Медведь присел, поднял передние лапы, уложил их уютно одна на другую,
глубоко втянул воздух,  подумал и еще раз принюхался. Наконец, он поднялся
и начал пробираться через поваленные стволы. Искусно балансируя на ветвях,
цепляясь длинными когтями,  он  влез на  толстый ствол с  могучей кроной и
забрался в самую гущу веток.
     У одного из суков,  в дупле,  копошились пчелы,  и косолапого привлек
запах меда.  Встав на задние лапы, он запустил переднюю в дупло и, вытащив
назад, стал с удовольствием ее обсасывать.
     Вот  тут-то  пчелы и  обратили на  него внимание и  облепили со  всех
сторон.
     Медведь заревел,  принялся отбиваться от  них  лапами,  но  маленькие
насекомые  не  отступали  и  жалили  его.  Напоследок  косолапый  все-таки
запустил еще раз лапу в дупло, облизал ее, потом поспешил по стволу вниз и
с  легкостью белки соскользнул на землю.  Но рассерженные пчелы продолжали
преследовать его, а он все бежал и бежал. И вдруг встал, точно окаменев.
     Пчелы продолжали гудеть над ним, но он замер, потому что увидел перед
собою более страшного врага - человека.
     Человек смеялся.  Может быть,  медведю показалось,  что человек хочет
испугать его,  и  он  сам зло заворчал.  Но человек стоял против медведя и
смеялся. Пчелы воспользовались случаем и добрались до самых чувствительных
мест косолапого лакомки, и тут уж зверю стало совсем невмоготу. Он прыгнул
в кусты и бросился наутек.
     Человек посмотрел вслед удиравшему хищнику.  "Глупец!"  -  со  смехом
произнес он  и,  когда зверь исчез,  спрятался в  кустарник,  не прекращая
наблюдения за склоном горы.
     Убедившись,  что все спокойно,  он осторожно двинулся к нагромождению
деревьев, где только что хозяйничал медведь. Шел он осторожно, стараясь не
оставлять за собой следов.  Добравшись до поваленных деревьев, он принялся
пробираться через них,  пожалуй,  даже более проворно,  чем это только что
делал бурый великан.  Он остановился у огромного ветвистого ствола,  но не
собирался  грабить  пчел.  Ветви  дерева  образовывали  плотный  шатер,  и
человек,  достав нож,  срезал несколько веток,  проделав проход внутрь. Он
втащил под крону дерева два кожаных мешка,  которые принес с собой,  ружье
он тоже оставил здесь,  а  сам осмотрелся,  прикинув,  найдутся ли удобные
пути к отступлению,  и,  взобравшись повыше,  обосновался на прочном суке,
чтобы видеть и склон горы,  и прерию у подножия скал,  и холмы, теряющиеся
вдали.
     Пчелы летали вокруг него,  но,  кажется,  наступательный порыв у  них
прошел,   а   человек  их  не  тревожил,   он  только  спокойно  обозревал
окрестности.  Тишина окружающего леса,  кажется,  удовлетворила его. Но он
хотел иметь полную уверенность,  что поблизости нет ни одной живой души, и
до  самого вечера он  не  двигался,  словно сросся с  деревом,  на котором
сидел.
     Когда солнце склонилось к закату, он спустился в облюбованный уголок.
Развязав один из мешков, взял полную пригоршню растертого бизоньего мяса и
высыпал себе в рот.  Из другого мешка -  бурдюка - он нацедил глоток воды.
Это была вся его еда за целый день.  Он был полон сил и мог позволить себе
некоторое время довольствоваться таким пайком.
     Размышляя  о  пережитом,   он  думал,   что  наступающая  ночь  может
совершенно перевернуть его жизнь.  Ну,  может быть,  не  сразу,  не так-то
быстро все  делается,  но  какой-то  поворот в  эту  ночь  все-таки должен
произойти.
     Должен!
     Человек был  молод.  Считалось,  что ему двадцать три года.  Впрочем,
сколько ему лет в  действительности  -  он  и  сам  не  знал,  потому  что
свидетельства о рождении у него не было и,  по-видимому,  его появление на
свет не было связано ни с какой письменностью.  О своих отце и  матери  он
никогда  ничего  не  слышал.  Самым  ранним  его  воспоминанием был грохот
падающего дерева;  он тогда очень  испугался.  Позже  он  уже  не  пугался
падающих  деревьев,  не  боялся  он  и своего названого отца и его побоев.
Припоминался ему еще случай,  когда он хотел помочь своей приемной матери,
избитой  до  полусмерти мужем.  Но,  помирившись,  его приемные родители с
такой яростью набросились на мальчика,  что едва не убили его. И с тех пор
у  подростка  не  появлялось  желания кому-нибудь помогать.  Он очень рано
научился валить деревья,  пить бренди, стрелять и орудовать ножом. Однажды
он  принял  участие  в нападении на почтовую карету,  совершавшую рейсы по
огромной стране с запада на восток.  Тут он впервые увидел людей в богатых
одеждах,  впервые в его руки попал туго набитый кошелек. Он сумел спрятать
кошелек,  прежде чем его заметили товарищи по грабежу. С этим кошельком он
бежал   в  прерии.  У  одного  из  пограничных  торговцев  он  купил  себе
превосходное ружье  и  решил  самостоятельно  заняться  разбоем.  Он  стал
охотиться  за  почтальонами,  которые  доставляли документы и деньги.  Эти
парни были хорошо вооружены,  и у них были великолепно выученные кони.  Но
юный  бандит нападал на них врасплох,  в лесу,  и удача сопутствовала ему.
Последнее  в  его  жизни  проявление  жалости  было   связано   именно   с
почтальоном.  Тот  просил  пощадить его,  рыдал,  говорил,  что он сирота.
Конечно,  кого же и сделать таким посланцем,  как не сироту,  по  которому
некому  будет лить слезы.  И вот тут-то у молодого бандита,  который и сам
был сиротой,  шевельнулось какое-то чувство,  похожее на  жалость.  Но  он
справился с собой и нанес смертельный удар...
     В  кабачках и  притонах,  за игрой и выпивкой деньги текли,  как вода
сквозь  пальцы.  Но  потом  молодой разбойник стал  практичнее смотреть на
жизнь и понял,  что деньги -  это все и что нужно стать богатым. С тех пор
все его помыслы были направлены на осуществление этого желания.  Добыча на
дорогах не  могла уже  удовлетворить его:  это  было слишком непостоянно и
опасно.
     Он поступил на службу в войска сначала Южных,  потом Северных штатов,
ведущих между собою многолетнюю гражданскую войну. Он стал разведчиком. На
войне грабеж был вполне законным занятием,  но  и  он  не принес желанного
результата...
     Надо иметь золото!  Много золота!  Где-то в глуши,  куда еще никто не
сунул  носа,  он  может  стать обладателем неисчислимых сокровищ!  Сегодня
ночью,  именно сегодня ему должно,  наконец,  повезти.  Сегодня он  должен
стать обладателем золотой россыпи,  к которой еще никто не подобрался,  во
всяком случае никто из белых...
     Человек притаился в  своем убежище и,  наблюдая,  как  сгущается тьма
наступающей ночи, он чувствовал себя все ближе и ближе к заветной цели. Он
был  гладко  выбрит  -  это  была  единственная роскошь,  которую он  себе
позволял.  Солнце  и  ветры  не  пощадили его  кожу  и  сделали похожим на
индейца. На ногах у него были мягкие лосиные мокасины. На голове - парик с
двумя косами. Это был скальп женщины, которую он убил.
     Коня  он  отпустил свободно бегать по  прерии,  чтобы  сбить с  толку
преследователей.  Пусть думают, что он убит. Ведь индейцы знают, если конь
бегает по прерии, то его владелец либо убит, либо сумасшедший.
     Сумасшедший!   Всякий,   кто  знал  его  имя,   не  посчитал  бы  его
сумасшедшим.  Рыжий,  Рэд,  или Рэд Джим, или Рэд Фокс, или... а не все ли
равно,  как его назовут,  -  парень с  твердой рукой и вполне определенным
взглядом на жизнь был достаточно хорошо известен в этих местах.
     Этой ночью он хотел родиться вновь. Первый раз ему это удалось, но он
появился  на   свет  бедняком.   Теперь  он   родится  богатым  человеком.
Недосягаемо богатым будет он в этой второй жизни.
     Рэд вылез из своего убежища.  Провиант и ружье он оставил там,  чтобы
ничто не стесняло его.  Парик ему тоже был сейчас не нужен.  Осторожно, не
задевая ни за ветки, ни за корни, он стал карабкаться по круче. Поднявшись
метров на триста над тем местом,  где произошла его встреча с медведем, он
оглянулся назад, прислушался.
     Было уже совсем темно. Между деревьями порхали летучие мыши. И больше
никакого движения.
     Поднимаясь выше,  он забрал влево.  Подъем стал круче. Местность была
Рэду хорошо знакома. Рэд решился на этот поход, убедившись, что поблизости
нет ни  индейцев,  ни  белых охотников,  однако он  старался не  оставлять
следов.
     Была  полночь,  когда Рэд  Фокс достиг скалистой стены,  которая была
прикрыта деревьями,  растущими у  ее подножия.  Наверху тоже были деревья.
Рэд снял мокасины и, нащупывая еле заметные выступы, стал подниматься.
     Наконец он  добрался до входа в  пещеру,  о  котором знал из рассказа
Беззубого Бена.  Именно отсюда он задумал проникнуть в пещеру. И теперь он
уже забыл и  думать о том,  как станет "большим господином" и будет жить в
свое удовольствие. Все помыслы Рэда были направлены на то, чтобы двигаться
к цели.
     В  пещере  ему  пришлось  пробираться между  огромными  свисающими  с
потолка  и   поднимающимися  с  пола  сталактитами  и  сталагмитами.   Пол
постепенно  понижался,   и   издалека,   из   глубины  доносился  шум,   о
происхождении которого Рэд тоже знал от Бена. Водопад. Именно этот водопад
оказался весной непреодолимым препятствием для Бена.  Рэд будет умнее,  он
не даст унести себя струе воды.  А  Бену...  Бену просто повезло,  что ему
удалось выбраться.  Такие приключения не  для  него.  Бену  лучше подходит
занятие торговлей на Найобрере,  там-то уж ему нечего опасаться.  И именно
Рэд посоветовал этому беззубому ослу заняться таким доходным и  совершенно
безопасным делом. Нет, уж теперь-то Бен больше не сунется в пещеру, в этом
Рэд был уверен. Эти места теперь полная собственность Рэда, его вотчина.
     Там,  где поток вырывался из правой галереи пещеры, пересекал главный
проход  и  где-то  слева  срывался в  глубину,  Рэд  остановился,  присел,
освежился глотком воды. Она была недурна на вкус, эта ледяная вода.
     "Золотая водичка",  -  подумал Рэд,  и  минута  спокойствия позволила
снова разыграться его  фантазии.  Он  разрешил себе выкурить трубку:  ведь
только совершенно хладнокровно обдумав каждый шаг и набравшись сил,  можно
начинать это предприятие.
     Выбив трубку и  накинув на шею моток веревки,  он поднялся и принялся
ощупывать   руками   стенки   прохода.    Результаты   исследования   были
неутешительны:  за  сотни тысяч лет работы поток словно отполировал стены.
Ни малейшей опоры.  Нечего было и думать пробраться по этому проходу, куда
низвергался поток.
     Перебравшись через  него,  Рэд  принялся  ощупывать стенки  в  правой
галерее,  откуда  вырывалась вода.  Но  и  здесь  стены  были  гладкими  и
скользкими, во всяком случае на высоту человеческого роста.
     - Проклятье!  Чертова пещера! - в ярости зарычал Рэд и ударил кулаком
по гладкой стене.
     Потом снова присел, задумался.
     А то ли это самое место? Во всяком случае, беззубый осел, несомненно,
побывал в каком-то из боковых проходов, ведь именно тут-то и подхватил его
поток... Или он с перепугу что-нибудь напутал?..
     Рэд мысленно сопоставлял рассказанное ему Беззубым Беном с  тем,  что
слышал от полупьяного индейца. Кое-что как будто совпадало... Вместе с тем
он уже не вполне отчетливо помнил,  что именно говорил Бен,  а что индеец.
Может быть, в этих проклятых горах, где полно пещер, немало похожих мест?
     Рэд  еще  раз  попытался  припомнить слова,  сказанные  вождем.  Они,
кажется,  хорошо засели в  его памяти,  но  проклятый язык,  язык дакотов,
знания  которого Рэду  хватало только  для  самых  необходимых объяснений!
Конечно,  можно было не уловить всех тонкостей...  Да и  потом,  указал ли
этот индеец правильный путь? Может быть, он специально изобразил пьяного и
только запутал все?  Кто знает...  Или,  может быть,  хитрый индеец просто
хотел разузнать о намерениях Рэда, и банда этих койотов уже преследует его
по пятам?..
     - Проклятье! Трижды проклятье! Чертова пещера! А что, если попытаться
пробраться вверх по потоку, перепрыгивая с камня на камень!
     И Рэд высек огонь и при свете горящей лучины принялся за осмотр.  Да,
пожалуй, это единственная возможность.
     Он облюбовал ближайший омываемый водой камень, положил горящую лучину
на край утеса, выложил сюда же табак, трубку и огниво. Прыгнул.
     Вцепившись в  скользкий камень руками и ногами,  он кое-как удержался
на нем,  но бьющая сверху ледяная струя сталкивала его с камня,  давила на
спину. И он стал сползать в поток. Изо всех сил он пытался удержаться.
     Нет, нет, он не должен сорваться!
     Рэд отпустил правую руку и  поискал более надежную опору.  Но тщетно.
Напор воды был  силен,  пальцы коченели,  и  ему  пришлось снова обхватить
покрепче камень  и  держаться.  Потом  ему  удалось немного подтянуться и,
сохраняя некоторое время равновесие,  чуть  передохнуть.  Но  едва он  еще
пошевелился,  поток увлек его, оторвал от камня и потащил в боковой проход
пещеры.  Только там ему удалось зацепиться за какой-то выступ и,  напрягая
последние силы, выбраться на сухое место.
     - Проклятье! - прохрипел он.
     А тут еще потухла лучина.
     Потоптавшись немного по берегу потока,  Рэд наткнулся на свою трубку.
Он взял ее,  нащупал огниво,  высек огонь и закурил.  Из оставшихся у него
нескольких лучинок он  все-таки  зажег еще  одну и,  осмотревшись,  выбрал
новое место для прыжка. Теперь это был небольшой уступ стены у самой воды.
Над ним торчали два выступа,  за которые можно было уцепиться руками.  Рэд
удержался.
     По уступу он продвинулся еще немного вперед. Потом пришлось ступить в
воду и,  держась за выступы в стене,  продвигаться до тех пор,  пока он не
добрался до  отверстия,  из  которого выбивался главный  поток.  Оно  было
слишком узко, чтобы пролезть в него. Но он все-таки сопротивлялся влекущей
его воде, держался, раздумывая, что же предпринять дальше.
     - Безнадежно!
     Но он не отступал.  Было тяжело дышать.  Вода попадала в нос и в рот.
Он захлебывался, но держался до тех пор, пока не потерял сознание...
     Когда он пришел в себя,  все тело ломило. Он никак не мог понять, где
находится и  что с  ним.  Все ему было безразлично и  точно туман застилал
глаза. Но у него достало сил внутренне произнести, что он - Рыжий Джим.
     Рэд, Джим!
     И только тут мысли его заработали, и он стал восстанавливать в памяти
все, что произошло. Да, несчастье...
     Он пошевелил пальцами - мокро. Вода...
     Вода!
     Это слово точно сняло пелену с  его мыслей,  и ему ясно представилось
все,  что произошло;  и  хотя все тело невероятно ломило и  ужасно трещала
голова, он заставил себя открыть глаза.
     Он  медленно поднял  веки.  Показался какой-то  слабый  свет.  Он  не
поверил в него и снова закрыл глаза.  Пошевелил головой,  руками,  ногами.
Как будто бы кости целы.  И  тут перед глазами круги,  круги,  и он впал в
забытье...
     И  вот он  снова очнулся.  И  снова боль,  как будто бы  уже не такая
острая.  И потом странное спокойствие, будто ожидание желанной смерти. Да,
вот  так просто,  спокойно,  тихо умереть,  и  все.  И  кое-кто будет даже
доволен, что кончился Рыжий Джим.
     Рыжий Джим кончился?!
     Нет! Не придется никому радоваться, что он отправился на тот свет! Он
еще кое с кем посчитается!
     И  эта  мысль словно подтолкнула его.  Он  ощутил голод,  жажду,  его
слегка трясло.  Но  голова была ясна.  Только шум.  Шум  был  вокруг него:
рядом, над ним, позади - везде был шум.
     Ага! Вода. Но это уже известно. И что же тут еще?
     Он перекатился со спины на живот и прополз немного в сторону.
     Вот и вода, - он зачерпнул полную пригоршню и стал жадно пить.
     И  свет!  Теперь уже  не  было сомнений,  что откуда-то  просачивался
дневной свет!
     Рыжий  Джим  всматривался в  отблески  дневного  света,  все  еще  не
уверенный,  что это наяву.  Он принялся подтягиваться на выступающий рядом
утес, поближе к свету.
     И  вдруг что-то  твердое уперлось в  его спину.  Он замер,  но тут же
сообразил,  что это свисающая с потолка каменная сосулька. Медленно пополз
он в направлении света.  И чем дальше продвигался он,  тем