бы
убил его. Но враг не подошел. Пришли вы...
     - Да,  -  после некоторого раздумья сказал Солнечный Дождь.  - В этой
пещере злые духи.  Хавандшита -  наш жрец -  предупреждал всех!.. - Тут он
особенно  медленно произнес:  -  Очень  плохо,  Матотаупа,  что  ты  ночью
направился к  этой пещере да  еще взял с  собой мальчика.  Дух предупредил
тебя еще раз. А может быть, это и для всех нас недобрый знак...
     Харка увидел, как побледнел отец.
     - Недобрый знак? - Нахмурившись, спросил Матотаупа. - Почему?
     - Недобрый  потому,   что  мы   подвергаем  себя  большой  опасности,
отправляясь на поиски новых мест охоты с таким небольшим числом воинов.
     Матотаупа наморщил лоб.
     - Стада бизонов изменили свои  пути.  А  мы  ведь не  хотим умирать с
голоду.
     Солнечный Дождь, избегая взгляда вождя, сказал:
     - Ну так идем. Здесь нечисто.
     Мужчины хотели уже идти, но Харка попросил разрешения говорить.
     - Ты хочешь что-нибудь сообщить? - спросил отец.
     - След.  Я же видел ночью след.  След чужого человека, чужой ноги. Ты
же об этом знаешь. И Солнечный Дождь тоже знает.
     - На обратном пути мы посмотрим, - сердито ответил Матотаупа.
     Солнечный Дождь с явной неохотой согласился с ним. Они позвали Четана
троекратным криком,  напоминающим птичий,  и через лес пошли к дереву, где
Харка  видел  след.   Поиски  не  принесли  успеха.   Впрочем,  Харка  был
единственным,  кто  искал  следы  по-настоящему.  Отец,  Солнечный Дождь и
Четан,  сбитые с толку случившимся,  слишком рано решили закончить поиски.
Харка был уверен,  что поспешность тут ни к чему. Но он был только мальчик
и  мог  лишь  один раз  высказать свое мнение.  Ему  не  оставалось ничего
другого, как возвратиться вместе со всеми.


                            Схватка с волками

     Харка вернулся в  типи отца,  и  никто не  смог бы догадаться по лицу
мальчика о  его  переживаниях.  Мать позвала есть.  Харка подсел к  своему
младшему брату. Сестренка сидела рядом с бабушкой. Жарившийся на огне заяц
пах  великолепно.  Когда мясо  было готово,  каждый взял свой нож  -  даже
младшая сестра и  маленький брат Харки уже  имели ножи.  Каждый взял и  по
миске. Бабушка положила себе голову зайца, мать и сестренка Харки - Уинона
- получили по передней лапке,  а мальчики, Харка и Харбстена, - по задней.
Тушка была оставлена отцу,  которого не  было дома и  который,  по  обычаю
племени, не ел вместе с женщинами и детьми.
     После еды Харка созвал Молодых Собак и они пошли на речку,  принялись
нырять в холодной как лед воде.
     Стало темнеть.  И  тут  из  леса появился Шонка,  сын  Белого Бизона.
Харка,  заметив  его,  припомнил утреннюю  обиду  и  решил  отомстить.  Он
спрятался за кустом, мимо которого лежал путь Шонки.
     Шонка беспечно шагал по  берегу.  Он  был широкоплеч и  крепок,  этот
Шонка,  с  лица его не  сходило злое недовольное выражение.  Ему постоянно
казалось,  что  и  сверстники  его  и  даже  малыши  относятся  к  нему  с
недостаточным уважением. Однако он не выделялся среди юношей ни в беге, ни
в плавании, ни в стрельбе из лука. А Харка, который был младше Шонки, даже
иногда и опережал его.  Может быть, уже это вызывало у Шонки неприязненное
отношение к Харке.
     И  вот  Шонка достиг куста.  Харка моментально ухватил его за  ногу и
дернул.  Шонка  перевернулся в  воздухе  и  шлепнулся  в  воду.  Мальчишки
громкими криками и хохотом приветствовали этот полет, а Харка тем временем
взобрался на  низко  склонившийся над  водой  ствол и  оказался над  самым
глубоким местом  потока.  Шонка  вынырнул и  направился к  Харке.  Мальчик
подпустил его на  расстояние вытянутой руки,  громко вскрикнул,  как щука,
нырнул и поплыл под водой вверх по течению.
     Шонка не  стал его преследовать.  Он  выбрался на берег и  ждал,  где
всплывет Харка. В руке Шонка сжимал камень.
     Харка проплыл уже довольно далеко. Талая вода была обжигающе холодна,
и  конечности мальчика сводила судорога.  Но  он  не  сдавался и  старался
достичь  излучины  реки,  чтобы  всплыть  незамеченным.  Холодело  сердце,
усталость сковывала движения,  притуплялось сознание,  и он двигался точно
во сне. Подумав о том, как глупо утонуть во время игры, он с новыми силами
поплыл дальше,  пока не  почувствовал,  что  достиг излучины.  Тогда Харка
встал на  дно,  быстро вылез из  воды  и,  дрожа от  холода,  спрятался за
береговым утесом.  Шонка медленно шел вверх по  течению и  не  выпускал из
руки камня.  А  Молодые Собаки уже не  ныряли и  не плескались,  а  только
следили за тем, чем кончится борьба. Они двигались вслед за Шонкой.
     Шонка достиг утеса и  как  будто хотел вскарабкаться на  него,  чтобы
получше осмотреться.  Харка присел,  прижавшись почти к самой земле, потом
вдруг быстро вскочил на утес,  бросился на Шонку,  и  оба они свалились на
песок.  Харка  выхватил из  волос  противника вороньи перья и  с  победным
криком понесся в лес.  Радостными возгласами Молодые Собаки приветствовали
своего вожака, одержавшего победу над старшим юношей.
     Шонка  поднялся.  С  наигранным равнодушием он  прошел мимо  детей  и
покинул место своего поражения.  Внутри у  него кипела злоба,  но  причину
давно возникшей неприязни к  Харке он  и  сам не  мог понять.  Ведь он был
старше и сильнее; если бы ему удалось схватить Харку, то мальчишке было бы
не до смеха. И тем не менее верх одержал этот малыш...
     Стемнело.   Показались  первые  звезды.  Медленно  брел  Шонка  через
поселок.  Он думал,  как бы ему отомстить Харке,  как бы восстановить свой
авторитет.
     После  долгих  размышлений  Шонка  решил  в   этот  вечер  ничего  не
предпринимать:  должны  же  подвернуться такие  обстоятельства,  когда  он
сможет осуществить свои намерения. Мрачным вошел он в типи отца.
     Там  все  было без перемен.  Белый Бизон лежал в  лихорадке на  своем
ложе.  Мать вышла из глубины палатки и  стала шептаться с сыном.  Нужно ли
еще раз вызывать жреца,  который в  прошлую ночь ничем не  смог помочь?  А
может быть,  лучше отнести больного в потельню?  Или позвать Унчиду,  мать
Матотаупы,  которая хорошо знала всякие целительные травы и была известной
знахаркой.
     Шонка не  хотел и  слышать об Унчиде,  ведь она из типи Матотаупы,  к
которой принадлежал и Харка.  А жрец для юноши был слишком непонятным.  Но
потельня для больного отца могла быть полезна.  Шонка, как и мать, боялся,
что  отец умрет.  Шонке было пятнадцать лет.  Его уже возьмут охотиться на
бизонов,  но он еще не был воином.  Значит,  если отец умрет,  Шонка и его
мать должны будут перейти в другую типи, в чужую семью, и отцом его станет
другой воин.  Вот поэтому-то и его страшила смерть отца. Конечно, потельня
будет на пользу больному.
     Шонка завернул отца в шкуру бизона, а мать в это время успела сбегать
к  потельне и  положить в  горящий рядом  костер большие камни.  Когда они
достаточно накалились,  она снесла их в потельню - маленький круглый шатер
на изогнутых жердях -  и вместе с сыном перетащила туда же больного Белого
Бизона. Они посадили его поудобнее, плотно закрыли полог, и женщина начала
лить воду на раскаленные камни.  Палатка наполнилась паром,  и  скоро тело
Белого Бизона покрылось потом.  Тогда  его  вытащили к  ручью и  окунули в
холодную воду -  это  был  обычный способ лечения ревматизма и  лихорадки.
Белый Бизон скорчился,  Шонка с матерью вытащили его из воды.  Тело Белого
Бизона обмякло.  Шонка с ужасом увидел,  что отец мертв.  Они внесли его в
палатку,  отыскали рогатины и  вбили их в  землю недалеко от входа.  Потом
плотно запеленали тело Белого Бизона в  шкуры и  подвесили за голову и  за
ноги между рогатинами:  по  обычаям индейцев мертвому не полагалось больше
касаться земли.  Только после этого жена Белого Бизона запела погребальную
песню,  которая разбудила поселок.  Воем  отозвались на  человеческую боль
собаки.
     Но  скоро заунывное погребальное пение стало не слышно за воем ветра.
Ветер,  который с вечера был довольно свеж,  к середине ночи превратился в
шторм.  Он свирепствовал на просторе прерии, обрушивался на покрытые лесом
горы,  раскачивал вершины  деревьев,  старался сорвать палатки.  Полотнища
типи  надулись,  а  длинные еловые  жерди  дрожали.  Высоко  в  горах  все
грохотало.  Доносился  треск  ломающихся деревьев.  Харка  быстро  натянул
легины и  разбудил младшего брата.  Бабушка уже  проснулась.  Мать  будила
Уинону. Отец еще раньше покинул типи.
     Харка на четвереньках выполз наружу,  чтобы его не повалил и не  унес
ветер.  Женщины,  дети  и  старики  собирались  подальше  от  склона горы,
посередине луга, где меньше угрожала опасность. Мужчины и юноши остались в
стойбище.  Типи,  так же как и оружие, было самым ценным имуществом каждой
семьи,  и ее было нелегко восстановить,  так как бизонов,  из шкур которых
изготавливались полотнища типи, нужно было сначала выследить, затем убить;
просушка и обработка кож также занимали очень много времени.  Харка вместе
с Четаном следили за типи Матотаупы и Солнечного Дождя. Они переползали от
колышка к колышку, как только видели, что колышек ослабевает, заколачивали
глубже и укрепляли его.
     Шквалистый ветер  не  унимался,  но  наибольшую опасность представлял
смерч. И он, кажется, уже возникал в вышине. Харка видел, как целое дерево
с  корнями и  кроной закружилось в  его объятиях,  потом по горе покатился
огромный камень,  подточенный талыми водами.  Возможно,  он  и  оторвался,
когда было вырвано дерево.  Камень катился,  подпрыгивал,  ломал на  своем
пути  деревья,  и  людям  и  животным оставалось одно  -  ждать,  куда  он
свалится.  С глухим грохотом он врезался в землю на самом краю луга, и все
вздохнули.
     С восходом солнца грохот и шум начали стихать, порывы ветра ослабли.
     Матотаупа вспрыгнул на  большой камень,  так,  чтобы  все  его  могли
видеть, и дал знак вернуться в стойбище поесть и приготовиться к походу.
     После скудной еды бабушка Харки, мать Матотаупы, первой вышла наружу,
отвязала  растяжки,  и  полотнище  затрепетало,  как  огромный  флаг.  Это
послужило сигналом к снятию с места.
     Девушки  забрались  на  верх  типи  и  развязывали  кожаные  бечевки,
стягивающие  верхушки  жердей.  Помогала  разбирать  типи  и  десятилетняя
Уинона.   Харка  и  его  сверстники  готовили  коней.   На  вьючных  коней
пристраивали волокуши:  две  жерди  перекрещивали концами  и  связывали на
спинах  животных,  нижние  концы  жердей волоклись по  земле.  Между  ними
натягивали кожаные одеяла и на них укладывали имущество и усаживали детей,
которые были уже не такими маленькими,  чтобы путешествовать у  матерей за
спиной,  но и не такими большими,  чтобы ехать верхом.  У индейцев не было
фургонов: они не умели изготавливать колес.
     У  Харки  и  девятилетнего Харбстены были  свои  лошади,  и  вместе с
другими всадниками они разъезжали вокруг вытягивающейся колонны. Женщины и
дети ехали на  вьючных конях.  Во  главе колонны встал Хавандшита -  жрец,
тощий,  жилистый,  чуть сгорбленный.  Ему было уже за  восемьдесят.  Перед
выступлением жрец произнес слова древнего моления о  еде  и  мире для рода
Медведицы.
     Матотаупа -  военный вождь,  тронул  своего Гнедого и  выехал вперед,
чтобы вести колонну через поваленный бурей лес  в  прерию.  Предстояло еще
переправиться через реку.
     Харка знал, что брод находится несколько выше по течению, и, пока еще
не установился строгий порядок,  они с Четаном решили проехать вперед. Они
быстро нашли брод и  остановились,  в  последний раз осматривая местность,
которую знали с  самого раннего детства и  которую они покидали на  долгое
время, а может быть, и навсегда. Новые места охоты - цель их путешествия -
лежали на юге, далеко впереди.
     Внимание  Харки  привлекло опустошение,  которое  произвел  ветер  на
берегу  реки.  Гибкие ивовые кусты  остались целыми,  но  молодое деревцо,
поселившееся в пойме,  вырвало с корнем, и вода собралась в образовавшейся
яме.  В  ней  что-то  блестело.  Так  как  время  еще  было,  Харка поехал
посмотреть,  что  это так ярко отражает солнечные лучи.  Это был небольшой
камушек,  но  он  необыкновенно блестел  желтовато-красным  цветом.  Харка
соскользнул  с  коня  и  наклонился,  чтобы  получше  рассмотреть находку,
выковырнул его и сунул добычу в кушак на память о родных местах.
     Колонна приближалась к  броду как  длинная змея,  следуя за  изгибами
реки, а скоро голова колонны уже выходила из леса в свободные прерии.
     Сильный ветер дул с  северо-востока,  он трепал волосы людей и  гривы
коней.  В  лицо путникам светило солнце,  оно слепило глаза,  а  они жадно
всматривались в неоглядную даль.
     К  полудню погода улучшилась,  воздух стал кристально чист,  а легкий
ветерок  чуть  шевелил траву.  Глухо  постукивали неподкованные копыта  по
мягкой земле.  Широкая долина,  столько дней,  недель и  лет полная жизни,
оставалась позади колонны.  А  Харка все думал и  думал о пещере на склоне
горы, которая тоже осталась позади.
     Индейцы двигались весь  день,  и  лишь  поздно вечером были развязаны
волокуши и  поставлены типи.  Все  очень  устали  и,  едва  завернувшись в
одеяла, заснули. Кони щипали высохшую перезимовавшую траву и искали свежие
зеленые  ростки,  выглядывающие  из-под  земли.  Собаки  улеглись,  плотно
прижавшись друг к другу.  Небо оставалось ясным,  и хотя ветер утих,  ночь
была невероятно холодной.
     Было  уже   за   полночь,   когда  Харка  проснулся.   Его   разбудил
пронзительный крик.  Но  это был не  военный клич.  По  военному кличу,  к
которому  были  приучены  все  дети,  Харка  инстинктивно схватился бы  за
оружие.  Это было предупреждение об  опасности.  Значит,  все же надо быть
наготове. Нож у Харки, как и у отца, был даже ночью при себе. Лук и стрелы
лежали рядом с постелью,  и он взял их.  Снаружи было неспокойно:  лаяли и
выли собаки,  слышался топот и тревожное фырканье лошадей.  Харка вышел из
типи. Жеребец Матотаупы, привязанный у палатки, словно обезумел и рвался с
привязи.
     - Останься  у  мустангов!  -  крикнул  вождь  сыну,  а  сам  исчез  в
направлении холма, поднимающегося на западе.
     Несколько воинов последовали за ним. Харка заметил Солнечного Дождя и
его младшего сына.  А ему пришлось остаться охранять у палатки коня...  Но
надо было подчиниться.  По поведению собак и  лошадей Харка заключил,  что
поблизости голодные волки,  и не мелкие наглые койоты,  с которыми собачья
свора быстро бы разделалась,  а,  видимо, большие серо-белые волки прерий,
перед  которыми собаки испытывали страх.  Харка попробовал успокоить коня,
взяв его за кожаную узду, обвязанную вокруг нижней челюсти, но жеребец был
вожаком табуна и так рвался из рук,  что его было не удержать за повод,  и
Харка решил сесть на  него,  чтобы,  по крайней мере,  если конь сорвется,
оставаться на его спине.  Харка прошел хорошую школу и  в  свои двенадцать
лет мог спокойно удержаться даже на только что пойманном диком коне. А тут
он  знал характер мустанга и  понимал его  чувства.  Не  раздумывая долго,
Харка перерезал ножом повод,  удерживающий коня, и предоставил ему нестись
к табуну.
     А воины уже схватились с голодными хищниками.  По крикам, доносящимся
с высоты,  мальчик понял, что несколько волков уложено. Собаки осмелели, и
некоторые из них ввязались в  схватку.  Вдруг конь Харки принялся лягаться
задними ногами,  и  в тот же момент мальчик увидел сзади два горящих глаза
хищника.  Крепко обхватив шенкелями коня,  он положил на тетиву стрелу, но
волк,  глаза  которого рассмотрел мальчик,  побежал прочь от  брыкающегося
жеребца к  табуну.  Кони  вечером были  стреножены и  могли  делать только
маленькие шаги,  поэтому они  были  беспомощны перед хищниками.  В  табуне
началась паника,  Харка выпустил стрелу из лука.  Но тут же понял,  что не
попал.  Хищник прыгнул на  кобылу,  и  та  сделала единственное,  что было
возможно в  ее положении:  упала набок и  начала кататься по земле.  В это
время раздались крики воинов и бешеный лай собак.
     Харка соскочил с коня:  теперь он это мог сделать,  так как знал, что
вожак  никогда  не  покинет стреноженного стада.  Мальчик забросил лук  за
спину и приготовил нож.  Волк, вцепившийся в шею кобылы, был слеп ко всему
вокруг.  Харка подкрался и сильным,  хорошо нацеленным ударом всадил нож в
шею волка.  Он тут же выхватил нож из тела убитого зверя и  издал победный
клич,  но в тот же момент понял,  что он не в лучшем положении, чем убитый
зверь:  вокруг него была целая свора хищников.  В  мгновение ока он оценил
положение.  Большая стая волков разделилась.  Часть ее совершила небольшой
налет на высоту,  и  пусть там были потери,  но зато воины и собаки -  все
были там. Другая же часть стаи обошла высотку, чтобы напасть на табун.
     Харка  издал предупреждающий крик.  Три  огромных волка в  это  время
напали  на  одну  из  лошадей и  рвали  ее  зубами.  Возможно,  хищники не
набросятся на него,  ведь он пах человеком,  а  значит опасно.  Перед ними
было достаточно беспомощных жертв.  Но среди стаи был один волк покрупнее,
чем  другие,  вероятно,  вожак  стада.  И  вот  этот  направился к  Харке.
Единственное спасение было -  вскочить на коня отца.  Он это и  сделал.  А
конь  в  смертельном страхе понесся прочь.  Скоро  юному  всаднику удалось
совладать с конем и повернуть его назад, к табуну.
     Теперь Харка увидел,  что мужчины,  юноши, женщины и девушки бежали к
коням  и  разрезали путы,  чтобы кони  могли спастись от  волков бегством.
Немало хищников было уже убито.
     Харка не  покидал коня  отца.  Животное,  видимо,  пыталось направить
бегство  табуна,  и  мальчик  не  мешал  ему.  Разбежавшиеся лошади  стали
собираться вокруг вожака,  и  после большого захода по  прерии их  удалось
направить к стойбищу.
     Волки отступили.
     Но  чего  это  стоило!  С  наступлением рассвета картина прояснилась.
Двенадцать коней  было  задрано  волками,  девять  поранено,  пятнадцать -
разбежались,  и  если род  Медведицы имел сто  пятьдесят коней,  то  почти
четверть была потеряна. Эта утрата была особенно тяжела во время похода.
     Коней согнали на  другой конец лагеря,  так  как на  месте схватки их
тревожил запах крови,  и снова стреножили. Женщины принесли мясо задранных
животных.  Хавандшита и Матотаупа разделили его по семьям по числу едоков,
а маленькие куски мяса были тут же съедены голодными людьми.
     Харка снова привязал коня отца у  типи и  пошел посмотреть на  убитых
волков,  на следы ночной схватки.  Он нашел убитого им волка,  отрезал ему
уши и прицепил к поясу.  Харбстена с удивлением посмотрел на брата.  Харка
кивнул ему,  и они вместе отправились осмотреть убитых хищников. Огромного
зверя,  который хотел напасть на Харку ночью,  они не нашли.  Он,  видимо,
успел удрать.
     - Это был большой вождь среди волков,  - сказал Харка Харбстене. - По
его  следам  видно,  как  он  вел  стаю,  как  распределил  ее,  чтобы нас
перехитрить. Много волков погибло, но другие сыты, хотя и нет бизонов.
     Мальчики,  совершив обход,  направились к  отцовской типи.  Здесь они
увидели Четана и Шонку,  которые растерянно стояли перед Матотаупой. Харка
хотел было вместе с Харбстеном побыстрее уйти,  чтобы юный брат не слышал,
как  стыдят  Четана,  большого друга  Харки.  Но  было  поздно.  Харбстена
поспешил  к  матери  в  глубь  типи,  и  Харке  пришлось  остаться и  быть
свидетелем всего происходящего.
     - Вы   оба  вели  себя  как  маленькие  девочки,   которые  не  могут
сдержаться,  -  сказал военный вождь двум юношам,  это  были очень обидные
слова.  - Вы покинули дозор у табуна, чтобы поохотиться за волчьими ушами.
Что произошло,  вы знаете.  Воины рода Медведицы считают, что вы не имеете
права носить на поясе уши убитых вами волков.
     Харка взглянул на своего друга Четана.  Какой позор!  Четану придется
большими делами искупить вину.  Конечно,  это п