чишь остальные. Но не здесь, посреди пустыни.
     Матотаупа дал знак Харке и сел на песок. Мальчик слез с коня и уселся
рядом с ним.
     - Что это значит? - закричал Билл.
     - Все патроны. Мы ждем.
     - Вождь! А ты глуп. Неужели ты думаешь, что не сдохнешь здесь, в этой
пустыне?
     - Но сначала это произойдет с  белыми людьми.  Мой сын и  я  способны
лучше переносить жажду, мы к этому привыкли.
     - О огни ада и святая троица!  Это же сумасшествие. Такого мне еще не
приходилось видеть, хоть я и выстоял в двадцати четырех поединках. Слушай,
человек, я откусывал своим врагам носы, я расквашивал им морды, меня знают
от Аляски до Мексики...  Нет, этот номер тебе не пройдет. Ты же не можешь,
ну не можешь же ты...
     - Я могу.
     Билл от удивления даже шлепнулся на песок.
     - Ты  можешь?..  Да  понимаешь ли ты,  что ошибаешься?..  Ну,  черт с
тобой,  я,  пожалуй,  посмотрю,  подействуют  ли  на  тебя  эти  пятьдесят
патронов. Ты получишь их. Но, на худой конец, наши пистолеты готовы к бою!
     С  этими словами он  положил перед собою набитый патронташ и  патроны
россыпью. Харка забрал вс„.
     Матотаупа наклоном головы выразил удовлетворение и встал.  Харка тоже
поднялся и сел на коня.
     Семеро белых,  которые могли передвигаться,  и  индеец в  платке были
готовы к походу. Раненые, которые не могли двигаться самостоятельно, стали
кричать, чтобы их тоже взяли с собой.
     - Тихо! Мы вернемся и заберем вас, - проворчал Билл.
     Но те не успокоились.
     - Вы  не  вернетесь!  Свиньи,  предатели,  мерзавцы!  Вы  хотите  нас
бросить! Не оставляйте нас... друзья... братья... товарищи... Просим...
     Харка отлично понимал,  что происходит. Он не знал этих обреченных на
смерть людей, но он глубоко презирал тех, кто оставляет спутников в беде.
     Один из раненых вытащил пистолет и выстрелил себе в висок.
     - Неплохой выход,  -  нагло произнес Билл.  -  Впрочем,  мы  за  вами
вернемся, не теряйте надежды, - и он двинулся вперед.
     - Пошли! - приказал он Матотаупе.
     Индеец с  пестрым платком на  шее до  сих пор не  вмешивался,  но тут
крикнул Биллу:
     - Осторожнее! Они собираются в нас стрелять.
     Это   послужило  сигналом.   Шестеро  белых  бросились  на   землю  и
пристрелили раненых из револьверов.
     "Таковы белые люди,  -  подумал Харка. - Никогда я не буду жить среди
этих людей. И за пятьдесят патронов я должен помогать этим убийцам! Должен
вести их к воде и пище! С большим бы удовольствием я оставил их тут, среди
песков. Но Матотаупа обещал, и так будет. Мы никогда не обманываем".
     Индеец,  сопровождавший белых,  тут же собрал револьверы и  патроны у
всех убитых и сложил в мешок. Харка с отвращением отвернулся.
     Поход начался.
     Солнце  было  уже  по-осеннему  негорячим,   но   путь  был  тяжел  и
утомителен.  Приходилось  делать  много  обходов,  подниматься  на  склоны
песчаных холмов и спускаться с них.  Белые в пути были молчаливы. К вечеру
они свалились от изнеможения и сразу заснули. Еды у них не было. Матотаупа
и  Харка не собирались делиться с убийцами своими запасами,  к тому же и у
них  еды  было слишком мало и  никто не  знал,  как далеко раскинулась эта
безжизненная песчаная пустыня. Глубоко за полночь, когда все крепко спали,
отец с сыном поели.
     На следующий день поднялся легкий ветерок и  снова закрутились облака
пыли.  Они  закрыли горизонт и  затрудняли ориентировку.  Скоро невозможно
стало определить даже положение солнца.  Песок попадал в глаза,  затрудняя
дыхание.  Лошади,  с  трудом  двигавшиеся  впереди  колонны,  беспрестанно
фыркали,  следом за  ними  тащились люди.  Трудно было выдержать избранное
направление и легко было сбиться с пути.
     Билл всю дорогу сыпал проклятия. Наконец индеец в платке заметил ему,
что он напрасно не бережет дыхание и что от этого у него только обострится
жажда. Тогда сквернослов замолк.
     И  к вечеру следующего дня не было ни конца ни края песчаной пустыне.
Между белыми начались раздоры:  одни требовали остановиться, другие хотели
продолжать движение,  третьи  уверяли,  что  разбойники-индейцы  ведут  по
неправильному пути, Билл чертыхался. У всех были револьверы, и разногласия
в любой момент могли привести к кровопролитию.
     Матотаупа и  Харка  за  время  пути  успели  узнать характер каждого.
Человек средних лет с  сединой в волосах даже вызывал их симпатию.  В свое
время Харка заметил,  что он  один не  стрелял по  раненым.  Он  и  сейчас
обращался к  людям  с  добрыми  словами,  призывая их  не  терять  головы.
Матотаупа предложил делать почаще остановки для отдыха, и индеец, которого
называли Товия, поддержал его.
     У людей подкашивались ноги,  язык прилипал к н„бу, и по мере того как
росло изнеможение, возрастал и ропот. Но едва был объявлен привал, как они
свалились на землю, и многие даже сразу заснули.
     Матотаупа и Харка не отходили от мустангов, которые тревожно поводили
ноздрями.  Товия и пожилой белый, которого индеец называл Томом, подошли к
дакотам.
     - Скажите нам честно,  как мужчины мужчинам,  что вы думаете о  нашем
положении? - спросил Том.
     - Мы неподалеку от Найобреры. Кони чуют воду.
     - Вождь... так ведь это... это спасение! Так близко?..
     Вместо Матотаупы ответил Товия:
     - Да,  близко,  но  не  так-то просто дойти до нее.  Перед нами самый
трудный участок пути,  нам  предстоит преодолеть большую возвышенность,  и
если над ней тоже пронеслась буря, то это не легко.
     Матотаупа  подтвердил  слова  индейца.   Том  даже  застонал.   Товия
оглянулся и,  заметив, что шестеро изможденных белых крепко спят, принялся
снимать с  них револьверы.  Том и  Матотаупа помогли ему.  И  когда спящие
проснулись,  у них оставались только ножи, все огнестрельное оружие было в
руках индейцев и Тома.
     - Проклятые воры!  Краснокожие дьяволы!  И Том с ними заодно, это уже
было давно заметно...
     - Я же говорил, что Товия - предатель!..
     - Черт бы их подрал, загнали нас в ловушку... Ограбят. Убьют...
     Матотаупа,  индеец с непонятным для дакотов именем Товия, Том и Харка
отвели подальше коней,  чтобы к  ним никто не мог подобраться с  ножом,  и
держали заряженное оружие наготове.
     - Тихо! - прикрикнул на расшумевшихся путников Товия. - Мы не ограбим
вас и не убьем. Мы недалеко от Найобреры. Но предстоящий путь очень тяжел.
Мы  спасаем вас от вашей собственной глупости.  А  сейчас вам еще осталось
немного времени для отдыха.
     Не  столько слова,  сколько направленные на  них револьверы успокоили
разбушевавшихся мужчин.  Они снова улеглись.  Но даже и во сне их,  видно,
мучила жажда, они что-то выкрикивали, подергивались, корчились.
     А между индейцами и Томом завязался разговор.
     - Ты  хорошо знаешь эту местность,  -  сказал Матотаупа Товии.  -  Из
твоих слов я понял, что ты знаешь ее лучше, чем я. Отчего же белые тебе не
доверяют?  Почему они не  выбрали тебя вожаком,  а  мне и  моему сыну дали
пятьдесят патронов за то, чтобы я вывел их отсюда?
     Индеец улыбнулся.
     - Ты не знаешь? Ты не понял, что Билл говорил своим людям?
     - Нет.
     - Они думают, что я хотел погубить их во время песчаной бури.
     - А может быть, ты и хотел это сделать?
     Индеец по имени Товия промолчал.
     Очень  трудно  было  разбудить этих  усталых,  потерявших всякую волю
людей и поднять их на ноги.  Том, Товия и Матотаупа кричали на них, тащили
за руки, били, и только так им удалось заставить их двигаться.
     - Скоро вода, - сказал Товия. - Скоро вода.
     И эти слова заставили всех собрать последние силы.
     Но снова поднялся ветер,  снова закрутились песчаные вихри, и у людей
вновь пробудились сомнения.
     - Мы идем по неверному пути!
     - Мы кружим на одном месте!
     - Проклятые краснокожие! Мерзавцы! Дайте нам отдохнуть!
     - Давайте отдохнем до утра, ляжем...
     - Идите дальше! Каждого, кто остановится, я буду стрелять! Я всех вас
уложу!  -  громко крикнул Товия,  но с таким спокойствием, точно заказывал
кружку пива.
     Шатаясь,  люди с проклятиями тащились дальше. Они падали, поднимались
и снова падали, но все-таки шли.
     Индейцы  опасались,   что  к  вечеру  ветер  усилится.  Но  этого  не
случилось.  Ветер ослабел и ночью совсем стих.  Мгла рассеялась,  и в небе
засверкали звезды. Стало ясно, что они идут правильно.
     Билл завыл от радости, как собака, которая нашла своего хозяина.
     - Люди! Мужчины! Ребята! Небо и ад! Мы идем верно! Верно, говорю я!
     Все оживились и на исходе ночи двигались бодрее. Но песчаная пустыня,
казалось,   не  имела  конца,   и  мужество  истощалось.   Дорога,  как  и
предупреждал Товия,  стала  труднее,  потому  что  приходилось подниматься
вверх по склону. Однако лошади чуяли воду и рвались вперед.
     И  совершенно неожиданно кончилась  пустыня.  Именно  здесь,  видимо,
проходила граница песчаной бури.  Да,  землю  еще  устилал песок,  но  это
все-таки была твердая земля, покрытая травой, земля, по которой можно было
бежать не проваливаясь. И не надо было совершать бесконечные обходы дюн.
     Люди  остановились.  Перед ними  словно появился добрый дух.  Значит,
спасены!
     Лошадей было  не  удержать,  и  Матотаупа с  Харкой опустили поводья.
Усталые кони  сами  поднялись в  галоп,  и  очень скоро перед всадниками в
утреннем рассвете заблестела Найобрера.
     Вода! Вода!
     Лошади  рванулись  к  реке  и  принялись  жадно  пить.   Оба  индейца
погрузились в воду и только теперь поняли, что их силы тоже на исходе.
     Отец  посмотрел на  сына.  За  последние недели  Харка  превратился в
обтянутый кожей скелет.  Скулы выпирали из  провалившихся щек,  взгляд еще
больше заострился,  движения стали порывистые,  угловатые.  Голод,  жажда,
бессонница,   страшное  утомление  не  оставили  ничего  детского  в  этой
маленькой, словно высохшей фигурке.
     Индейцы  освежились и  вылезли  на  иссушенный солнцем желтый  берег,
когда  появились бредущие пешком люди.  Они  сразу  же  бросились пить,  а
вдоволь напившись, свалились на песок и заснули. Пока они спали, индейцы и
Том рассовали им по карманам пистолеты. Потом Матотаупа и Харка улеглись у
коней, Товия и Том устроились рядом со своими спутниками.
     Индейцы проспали недолго.  Почти  одновременно они  проснулись и,  не
сговариваясь,  молча  принялись готовиться к  отъезду.  Обещание Матотаупа
выполнил:  он  провел белых  через  песчаную пустыню к  обетованной земле.
Дальше  они  могут  двигаться  сами.   По  словам  Товии,  они  находились
неподалеку от фактории Беззубого Бена. На востоке за двумя излучинами реки
- его блокгауз.
     Товия и  Том наблюдали за  приготовлениями Матотаупы и  Харки.  Товия
молчал. Том подошел к дакотам и спросил, не отдадут ли они ему так красиво
расшитое платье индейской девочки,  он  сказал,  что  сыт  по  горло  этой
прерией  и  хочет  открыть в  городе  торговлю предметами индейского быта.
Харка и Матотаупа ничего не ответили Тому, и он долго смотрел им вслед.
     Отец  с  сыном направились вверх по  течению.  Как  видно,  Матотаупа
намеревался посетить блокгауз Бена.  Впрочем,  двигаться по  течению  было
равносильно самоубийству,  так как в этой стороне тоже пронеслась песчаная
буря.  Отправиться на север - значило искать смерть от руки соплеменников,
потому что на севере был Блэк Хилс - исконные земли дакотов, появляться на
которых Матотаупа не имел права.  Таким образом, единственно возможным был
путь на восток.  Что они будут делать дальше -  решено не было,  во всяком
случае,  они об этом не говорили, и Харка не знал, какие замыслы вынашивал
отец и где он собирается провести предстоящую зиму.
     Кони  их  были  легки.  После  того  как  они  напились и  пощипали в
прибрежных кустах травы,  они  несли своих всадников с  обычной скоростью.
Уже  около  полудня  почувствовалась близость блокгауза.  Вначале  индейцы
различили запах  дыма,  а  потом увидели все  то,  что  обычно сопутствует
скоплению людей и животных,  - стали попадаться следы лошадей и повозок. И
наконец они увидели блокгауз.
     Совсем  новое  сооружение было  покрыто  добротной крышей  из  хорошо
просмоленных  досок.   К  южной  его  стороне  примыкал  загон.  В  загоне
находились лошади оседланные и без седел. Слышался лай собак.
     Матотаупа долго  рассматривал постройку,  потом  тронул коня,  поехал
вперед, и Харка двинулся за ним.
     Как только всадники стали приближаться к  дому,  им навстречу с  лаем
бросились собаки.  Это были псы,  каких держали только белые, - крупные, с
широкими свисающими ушами.  Собаки лаяли,  прыгали вокруг всадников, но не
кусались. Не обращая на них внимания, Матотаупа с Харкой спокойно объехали
вокруг  блокгауза,   разглядывая  коней   в   загоне  и   прислушиваясь  к
многоголосому шуму,  который доносился изнутри здания. Посмотрели они и на
людей,  которые в  эти погожие осенние дни разбили свой лагерь недалеко от
блокгауза.  Эти люди,  индейцы и белые, видимо, ожидали окончания торговых
дел и,  конечно, не прочь были выпить бренди. А Беззубый Бен, уж наверное,
был неплохим хозяином.
     Матотаупа и  Харка остановились.  На  них до сих пор никто не обратил
внимания: слишком много незнакомых людей все время появлялось тут. Но отец
с сыном сделали одно наблюдение.
     - Ты видел двух верховых и двух вьючных коней? - спросил Матотаупа.
     - Да,  в  загоне.  Длинное Копье и Далеко Летающая Птица здесь.  -  В
голосе Харки прозвучала радость.
     - Да,  их верховые и вьючные кони здесь. Может быть, они сами сидят в
блокгаузе.
     Матотаупа и  Харка свели лошадей в загон и вошли в дом.  Внутренность
его представляла собой одно большое помещение.  В  западной стене была еще
дверь,  возможно,  она  вела в  пристройку,  предназначенную для  хранения
товаров,  которые  пока  находились в  палатке,  разбитой рядом  с  домом.
Скамейки,  прикрепленные к  стенам,  несколько тяжелых  столов,  несколько
табуреток -  вот  и  все убранство блокгауза.  Света,  проникавшего внутрь
через  узкие  бойницы,  было  недостаточно,  и  Бен  укрепил на  стене два
смоляных  факела,  коптящее пламя  которых  беспрерывно колебалось.  Стоял
запах табачного дыма и сивухи.
     Индейцы, привыкшие быстро ориентироваться в незнакомых местах, тотчас
же  обнаружили художника  и  его  спутника  -  Длинное  Копье.  Как  особо
уважаемые гости,  они сидели за маленьким столом в  углу помещения,  в  то
время как остальные располагались за большими столами.  Матотаупа и  Харка
направились к своим друзьям.
     Длинное  Копье  что-то  шепнул  задумавшемуся  художнику.  Тот  сразу
поднялся и с радостной улыбкой пошел навстречу дакотам.
     - Краснокожие друзья!  -  приветствовал он их.  -  Проходите к нашему
столу.
     Эта  встреча  едва  была  замечена  присутствующими,  однако  кое-кто
отнесся к ней со вниманием.
     Матотаупа и Харка сели к столу. Харка впервые сидел на скамье, и поза
эта была очень непривычна,  однако он не показал вида, что ему неудобно, и
внимательно прислушивался к разговору.
     Матотаупа коротко рассказал о  своей судьбе и  попросил Длинное Копье
не  переводить  его  слов  сразу  же,  в  присутствии незнакомых людей,  а
рассказать все Далеко Летающей Птице потом.
     - Называй теперь меня Блуждающий Конь, а моего сына - Бизонья Стрела,
- сказал  Матотаупа в  заключение.  И  Длинное Копье  сочувственно покачал
головой.
     Подскочил Бен и получил от художника заказ:  подать еду для четверых.
Художник поинтересовался,  как Матотаупа с Харкой перенесли песчаную бурю,
которая навела ужас на  окрестности.  Потом Длинное Копье спросил,  где же
они собираются ночевать.
     - У коней, - невозмутимо ответил Матотаупа.
     - Ночью холодно, - заметил художник, - но если уж вы все равно будете
спать снаружи, так присмотрите и за нашими конями.
     - Хорошо.
     - Мы будем очень благодарны.  Здесь собралось много всякого сброда, и
кто его знает, что они могут выкинуть.
     - В  факториях редко бывают кражи,  -  сказал Длинное Копье.  -  Люди
стараются сохранять добрые  отношения,  чтобы  можно  было  спокойно вести
торговлю. Но я не знаю, является ли Беззубый Бен здесь настоящим хозяином.
     Харка уже обратил внимание,  что Длинное Копье не носил свою красивую
цепочку  из  золота  и  драгоценных камней.  Он  не  хотел  показывать  ее
подозрительным людям.  И тут Харка спросил,  а не хотят ли Длинное Копье и
художник тоже переночевать у коней. Желтая Борода рассмеялся и сказал:
     - Летом я бы,  конечно,  так и сделал.  Ведь в прериях мы часто спали
прямо на  земле,  ты  же  сам  знаешь это.  Но  сейчас осень и  ночи очень
холодные,  а у меня больной желудок, и я должен быть осторожным. Так что я
останусь в доме.
     Длинное Копье промолчал,  но  Харка заметил обеспокоенность шайена и,
прищурив глаза, осторожно оглядел еще раз присутствующих, особенно сидящих
за ближайшим столом.
     Когда стемнело,  дакоты отправились ночевать в  загон.  Длинное Копье
отправился с  ними  и  дал  им  несколько одеял,  которые были на  вьючных
лошадях.  Уже давно у  Харки не было стольких одеял,  и  он впервые за все
время  скитаний с  такими  удобствами улегся  рядом  с  Серым.  Индейцы не
стреножили коней и в любой момент могли вскочить на них и мчаться.
     Несмотря на необычные удобства,  отец с сыном по-настоящему не спали,
а  только  дремали.  Их  открытые глаза  были  устремлены к  небу,  а  уши
улавливали малейший шорох.
     Они услышали,  как прибыли Длинные Ножи со скаутом.  Их привел Товия.
Товия остался с  лошадьми неподалеку от блокгауза и попросил Тома принести
ему  что-нибудь  поесть.  Том  выполнил просьбу  индейца  и  возвратился в
помещение, где уже поднялся сильный шум. Прибывшие, видно, успели выпить и
затеяли  громкие разговоры.  Выделялся голос  Билла.  Разобрать,  что  они
болтают,  было невозможно.  "Но как в  таком шуме может спать художник?" -
подумали Матотаупа и Харка.
     Хозяин через  некоторое время вышел наружу,  как  будто посмотреть за
конями и собаками,  но, потоптавшись вокруг дома, он подошел к Матотаупе и
попытался завязать с  ним разговор.  Имея дела с индейцами,  Бен уже сумел
овладеть языком  дакотов  и  мог  неплохо с  ними  объясняться.  Матотаупа
отвечал неохотно и  даже  не  на  каждый вопрос.  Тогда Бен  отбросил свои
неуклюжие попытки и прямо сказал:
     - Вас ищет Рыжий Джим.
     - Кто это такой? - спросил Матотаупа, ничем не выдавая своих чувств.
     - Э,  да ты его знаешь!  Рэд, или Рэд Джим, или Рэд Фокс, или... а не
все ли равно, как его называть... он был однажды у вас. Хороший парень, не
правда ли?
     Матотаупа только сжал губы.
     - И вот он ищет вас.  Был здесь, а теперь уехал на запад. Надеюсь, он
не сдох во время этой бури.  Думаю,  нет, Джим умеет за себя постоять. Ну,
вы устали,  доброй ночи.  Хорошее у вас знакомство с художником.  О, такое
знакомство может быть очень полезно!
     Бену не удалось вызвать Матотаупу на разговор, и он удалился.
     Если индейцы думали,  что в блокгаузе всю ночь будут орать пьяные, то
они  ошиблись.  Бен и  Билл -  их  голоса были отчетливо слышны из  дома -
побеспокоились, чтобы побыстрее установилась тишина.
     Пришел еще раз к коням Длинное Копье.  Он считал,  что художник ведет
себя неосторожно,  и  поэтому трижды объяснил индейцам,  где они с  Желтой
Бородой будут  спать.  Он  сказал также,  что  у  художника есть  свисток,
который очень похож на военный свисток индейцев,  и в случае необходимости
художник засвистит.
     Вскоре из  дома вышел Бен,  подошел к  Товии и  попросил его показать
револьверы убитых в прерии белых,  видно,  во время выпивки кто-то говорил
об этом.
     Бен назвал цену,  которую Товия посчитал смешной. Бен набавил немного
цену и  сказал при этом,  что вообще он  не покупает краденого,  но...  Он
отошел от Товии,  подошел к Матотаупе и спросил, не хочет ли он приобрести
пару револьв