еров с  боеприпасами.  Матотаупа поплотнее укутался в одеяло и
повернулся к  нему спиной.  Бен ушел в затихший дом.  Было слышно,  как он
закрыл за собой тяжелую дверь.
     Матотаупа поднял голову,  прислушался.  Тишина.  Он  встал и  пошел к
дому.  Когда через несколько минут он возвратился, в руках его был тяжелый
топор,  которым кололи около дома дрова.  Он  положил топор под  одеяло и,
кажется, заснул. Харка смертельно устал, и скоро сон завладел им.
     Они проснулись от резкого звука,  очень похожего на военный  свисток.
Оба  были  привычны к этому звуку и знали,  что полагается по нему делать.
Харка,  как и отец,  в одно мгновение был на ногах с оружием в руках, даже
прежде,  чем сообразил, что он не в родной палатке, а около коней, рядом с
этим  проклятым  блокгаузом.  Ночь  была  тиха,  тихо  было  и   в   доме.
Приглушенный  крик  донесся  из  его  бревенчатых  стен,  и  через секунду
Матотаупа был у двери и принялся ее ломать.  Харка поспешил к отцу.  Он не
забыл при этом бросить взгляд на Товию.  Индеец уже вскочил на своего коня
и галопом понесся  от  дома.  Вероятно,  он  был  из  тех  людей,  которые
стараются не вмешиваться в дела, не касающиеся их.
     Несколькими ударами  топора  Матотаупа прорубил в  двери  отверстие и
проник в  дом.  Харка дал предупредительный выстрел из  ружья и  следом за
отцом устремился в темную внутренность дома.  Оба ринулись в тот угол, где
расположились Длинное Копье и Желтая Борода.
     Уже  при  первых  ударах  топора  в  доме  поднялась суматоха.  Харка
оказался среди мечущихся людей.  Послышался крик о помощи -  это был голос
Длинного Копья.  Матотаупа ответил военным кличем дакотов,  и Харка кричал
вместе с ним:
     - Хи-юп-юп-юп-хи-иах!
     На   какой-то  момент  это  парализовало  весь  дом.   Снаружи,   где
располагались индейцы,  доставившие свои товары в блокгауз, тоже раздались
разноязычные возгласы, залаяли собаки.
     Матотаупа,  размахивая топором,  кажется,  уже  пробился к  углу,  из
которого донесся приглушенный голос Желтой Бороды:
     - Матотаупа! Матотаупа!
     В момент страшной опасности он назвал дакоту по имени.
     Харка не смог пробиться к  отцу:  кто-то ухватился за его мацавакен и
пытался  вырвать ружье  из  рук  мальчика.  Противник был  сильнее,  Харка
изворотливее. Но в это время другой голос с присвистом завопил:
     - В колодец его, в колодец!
     На спину Харки навалились двое мужчин,  и  он не смог сопротивляться.
Его сбросили вниз головой в  дырку в полу,  и над ним захлопнулась крышка.
Мальчик свалился в  воду,  но  не  потерял самообладания:  он извернулся в
тесном бревенчатом срубе и  вынырнул.  Голова его оказалась над водой,  он
выплюнул воду и глубоко вздохнул.
     Первая мысль -  карабкаться наверх!  Но от людей, находящихся в доме,
нельзя было ждать ничего хорошего, скорее всего - они помогут ему утонуть.
Промелькнули еще мысли об отце,  о схватке в блокгаузе. Потом все внимание
сосредоточилось на поисках выхода.  Никто, никто не мог мальчику помочь, и
если он сам не сумеет ничего сделать, то погибнет.
     Держаться  на  поверхности было  трудно,  потому  что  узкий  колодец
стеснял движения и Харка так и оставался в скорченном положении.  Какая же
тут глубина? Может быть, нырнуть поглубже - и найдется место пошире, чтобы
развернуться?  Харка  был  хороший ныряльщик и  мог  подолгу держаться под
водой.  Набрав в легкие побольше воздуха, он оттолкнулся руками, а затем и
ногами от стенок и снова вниз головой ушел под воду.  Неожиданно быстро он
достиг дна.  Но тут же нащупал и  боковой,  выложенный деревом проход.  Не
раздумывая, он как рыба скользнул в эту трубу и, отчаянно работая руками и
ногами,  поспешил вперед.  Скорей,  скорей... Только бы хватило воздуха...
Скорей... Скорей, ведь наверняка там должен быть выход...
     Он уже почувствовал,  что ход расширяется,  но и  не дышать больше не
мог.  Страшным  усилием  воли  он  заставил  себя  сделать  еще  несколько
судорожных движений... И вот его потянуло вверх. Он на свободе!..
     Харка вынырнул почти посредине реки.  Над головой было звездное небо.
Выплевывая воду и жадно глотая воздух, он проплыл немного вниз по течению,
потом выбрался из реки и почти без памяти свалился на мокрый песок.
     Чуть отдышавшись, он прислушался.
     В блокгаузе как будто снова было тихо.  Вдалеке лаяли собаки. Индейцы
неподалеку от реки сидели у  костров и тихо разговаривали.  Разбитая дверь
блокгауза висела на одной петле.
     Что же с отцом, с Желтой Бородой, Длинным Копьем?
     Харка  решил  направиться  в  лагерь  индейцев,  ведь  не  станут  же
краснокожие убивать мальчика. Может быть, кто-нибудь из них владеет языком
дакотов и хоть что-то ему удастся у них узнать.
     Он снова вошел в  воду и,  отплыв подальше от блокгауза,  выбрался на
берег.   Стараясь  оставаться  незамеченным,   он   под  прикрытием  холма
подобрался к лагерю.
     В  лагере индейцев никто не  спал.  Да,  здесь нашлись два человека с
волосами, заплетенными в косицы, которые смогли говорить с мальчиком.
     - Мы  знаем  тебя,  -  сказал  один  из  них  после  продолжительного
молчания.  - Твой отец разбил дверь и издал клич воинов. Белые связали его
в доме.  Они говорят, что он хотел убить Длинное Копье и человека, чье имя
- Ловкая Рука. Они говорят, что он хотел их ограбить.
     - Что же Желтая Борода и Длинное Копье?
     - Они пытались защитить Матотаупу, но не смогли. Им самим еле удалось
спастись от грабителей.
     - Что же мне делать?
     - Оставайся у  нас.  Мы  спрячем тебя.  Все  равно отцу ты  сейчас не
поможешь. Жди.
     И Харке пришлось остаться в лагере.  Когда начало светать,  ему нашли
не очень новую одежду и цветной платок, чтобы он им повязал голову. В этом
наряде он стал совсем не похож на прежнего Харку. Дали ему и немного еды.
     Харка принялся наблюдать за домом.  Появлялся Бен.  Свободно выходили
из дома Длинное Копье и Желтая Борода. Их спасли, а Матотаупа... Матотаупа
лежал связанный. То, что отец жив, Харка знал от своих новых друзей.
     Бесчисленное множество планов спасения отца придумывал Харка и тут же
отбрасывал их  как  непригодные.  Ему  надо было бы  поговорить с  Длинным
Копьем, но все никак не удавалось.
     Прошло три  дня.  За  это  время Бен ни  разу не  появлялся в  лагере
индейцев.  Он предложил индейцам слишком малую плату за их товары,  они не
согласились,  и вот он решил взять их измором,  надеясь, что они вынуждены
будут уступить,  когда у них кончатся припасы.  Индейцы же не поддавались,
они сидели на  голодном пайке,  старались поменьше двигаться,  чтобы легче
переносить голод.  А  дети оставались детьми,  и они даже пытались играть.
Харка  смотрел,   как  двое  мальчиков  гоняли  палками  мяч,  и  невольно
вспоминал,  как часто он  занимался тем же  самым с  Молодыми Собаками,  с
Курчавым,  со  своим братом Харбстеной.  На момент ему показалось,  что он
снова вернулся к прежней жизни.  Но нет,  теперь он уже не тот, он не смог
бы так беззаботно гоняться со своими сверстниками за мячом, не мог бы... И
все же...  все же его так и  подмывало включиться в игру.  Но нельзя.  Бен
может его заметить.
     В  томительном ожидании перемен прошло три  дня.  И  тут появился Рэд
Джим.  Он принесся галопом, подъехал к самому блокгаузу, у входа в который
стоял Бен, поднял коня на дыбы и снял шляпу.
     - Доброе утро,  беззубый двуногий!  - Он произнес это так громко, что
его было слышно даже в лагере. - Как идет торговля?
     Не  ожидая  ответа,  Джим  соскочил с  коня,  провел его  в  загон  и
остановился словно бы в изумлении.
     - О-о-го! Сколько тут собралось народу! А этих коней я знаю.
     К нему подошел Бен.
     - Так,  так. Ты знаешь этих коней... Еще бы, ты мне все лето твердил,
что ты друг, Матотаупы и его паршивого щенка.
     - Что ты за чушь несешь! Где они?
     - Мальчишка утонул.
     - Да что, тебя по башке кто-нибудь стукнул? В ней, видно, такая дыра,
как в  твоей двери.  Тебе не  только выбили зубы,  тебе и  глаза,  что ли,
выкололи! Да вон этот мальчишка сидит среди краснокожих.
     - Там?! - Бен поперхнулся.
     - Ха-ха!  -  рассмеялся Джим.  -  Ну,  что я тебе говорю, смотри сам.
Хэлло! Харка! Преследователь бизонов!
     Мальчик поднялся. Он откликнулся на это имя и спокойно пошел к Джиму.
     - Парень,  парень!  Как  ты  выглядишь!  Что  поделывает твой  отец -
Матотаупа?
     Харка решил выложить все, будь что будет.
     - Мой  отец  Матотаупа схвачен Беном  и  другими белыми  людьми.  Они
обвиняют его в  нападении на Далеко Летающую Птицу и Длинное Копье.  Но на
самом деле он защитил Далеко Летающую Птицу от разбойников и воров.
     Бен открыл было рот,  чтобы возразить,  но Джим так хлопнул его своей
тяжелой рукой по плечу, что тот повалился на колени.
     - Бен!   Беззубый  прохвост!  Я  тебе  сразу  сказал,  что  ты  плохо
соображаешь.  Как  бизон чует пожар в  прерии,  так и  я  с  самого начала
почувствовал,  что  у  тебя не  все  в  порядке.  Веди меня к  моему другу
Матотаупе.
     Бен молча поднялся с  земли и  повел Джима в блокгауз.  Харка пошел с
ними, и никто не остановил его.
     В  доме  царил  полумрак,  но  через открытую дверь проникало немного
света  и  кое-что  можно  было  рассмотреть.  Несколько человек,  бывших в
помещении,  постарались убраться.  Бен направился в левый угол.  Там лежал
крепко связанный лассо Матотаупа.
     Глаза Матотаупы были открыты,  и он так взглянул на сына,  что сердце
мальчика дрогнуло. Видно, он уже считал его погибшим. Никого не спрашивая,
Харка встал на  колени и  принялся развязывать отца.  Так  как  узлы  были
крепко затянуты,  он  вытащил нож  и  разрезал путы.  Это  был найденный в
горном  отвале каменный нож,  которому отец  приделал рукоятку.  Резал  он
отлично.
     Матотаупа распрямил затекшие члены,  потом неожиданно вскочил на ноги
и оперся о стену. Видно, иначе ему трудно было бы удержаться.
     - Матотаупа!  - как обычно во весь голос заорал Джим. - Ну и бандиты,
они посмели связать тебя,  моего друга?  Невероятное свинство! Бен, у тебя
не только рожа бандита,  но и  сердце!  Исчезни!  И  сейчас же принеси нам
поесть! Не вздумай только подсыпать яду, ты, торгаш.
     Бен виновато удалился.
     Харка с трудом переносил громкую речь Рыжего Джима,  к тому же здесь,
в  закрытом помещении,  она  звучала еще более резко.  Бен тоже подчинялся
Джиму,  только мальчику показалось,  что  Джим  командовал тут  как  вождь
разбойников своими разбойниками.
     Матотаупа с  трудом опустился за стоящий в  углу стол,  где в  первый
вечер  они  сидели вместе с  художником и  Длинным Копьем.  Харка подсел к
нему.  Джим  вышел наружу поискать художника,  и  отец  с  сыном ненадолго
остались вдвоем.
     - Они хотели выпытать у  меня тайну золотых россыпей,  -  тихо сказал
Матотаупа;  слова давались ему с трудом,  но он продолжал:  - Они сказали,
что будут мучить тебя до тех пор,  пока я  не скажу,  -  и  он взглянул на
Харку.
     - Они лгали,  отец.  Они хотели меня убить, но я убежал и спрятался у
индейцев. И вот сегодня меня нашел Рыжий Джим.
     Матотаупа глубоко вздохнул.
     - Как хорошо, что я молчал.
     - Хорошо, отец.
     - Твое золотое зерно я проглотил,  и они не нашли его.  Они ничего не
знают.
     - Хорошо, отец.
     Вошли художник и Длинное Копье. Взволнованные, они по знаку Матотаупы
сели к  столу.  Они принесли какую-то еду и  воду.  Матотаупа с  жадностью
попил, а Харка с удовольствием поел. И ни у кого не находилось слов начать
разговор.
     А  Джим в  это  время отыскал Беззубого Бена,  и  они прошли в  такое
место, где бы их никто не мог подслушать.
     - Бен,  - сказал Джим, - беззубый хищник, я уже тебе однажды говорил,
чтобы ты  не  совал носа в  мои  дела.  Я  тебе говорю это во  второй и  в
последний раз.  Не  испытывай моего терпения.  У  тебя нет хватки,  ты  не
родился таким,  чтобы спорить со мной.  Ты бесконечно глуп,  понял ты это?
Блэк Хилс -  мои владения,  и Матотаупа - мой друг. Нет, не потому, что он
знает про золото.  Ничего он не знает, ничего. Но так я хочу, и все! Убери
свои лапы и  грязные лапы твоей компании от этого краснокожего и его сына.
И  если они еще когда-нибудь покажутся здесь,  они должны получить от тебя
все,  что им потребуется,  или...  или я  отрежу тебе уши и  сниму с  тебя
скальп. Ты понял это? Запомни же навсегда!
     - Да, да... конечно. Но я же вообще ничего...
     - Закрой пасть!  Не болтай!  Это произошло в твоем доме, и нечего мне
врать... Вторая твоя глупость, что ты хотел ограбить художника.
     - Но  ты  же  сам пару недель назад мне об  этом говорил,  -  чуть не
плача, пробормотал Бен.
     - Заткни глотку!  -  и  Джим размахнулся,  словно намереваясь ударить
Беззубого в лицо, потом отвел руку. - Разве я учил тебя глупости - напасть
на художника в своем же доме! Ну кто-нибудь слышал подобное?! И как ты мог
до такого додуматься?  Художник Моррис -  Желтая Борода - широко известный
человек, и, если бы он погиб, поднялся бы крик по всей стране. Вот так-то!
Я думаю, что ты бы как-нибудь иначе мог почистить его карманы...
     - Ну, я так не умею...
     Джим принялся хохотать так, что затрясся его живот.
     - Ты  настолько круглый дурак,  что мне это даже нравится.  Но имей в
виду:  чтобы ты больше этого себе не позволял, ни себе, ни своей компании!
Больше того,  вам  надо быть похитрее,  ведь вы  же  создадите себе дурную
славу.  Это ваше счастье, что вмешался индеец и спас вас от гибели. Деньги
вы художнику вернули?
     - Мы и не успели их взять, индеец своим топором...
     Джим опять расхохотался:
     - Да,  да,  индеец своим топором...  Ты  этого не ждал,  но он явился
вовремя. Итак, никаких подобных штучек. Сейчас же обслужи нас, и чтобы был
настоящий медвежий окорок для торжественного обеда.
     - Ну и бренди?
     - Дакоты не пьют. Принесешь чистую воду.
     Бен покачал головой и вышел.
     Рэд  Джим  бросил  презрительный взгляд  на  уходящего черноволосого.
"Идиот", - пробормотал он, раскурил трубку и направился в лагерь индейцев,
чтобы разузнать,  как Бен ведет торговлю.  В блокгауз он решил вернуться к
тому времени, как поспеет медвежий окорок, но с двери не спускал глаз.
     Он видел,  как Харка вышел из дома и  повел коней на водопой.  Видел,
как следом вышел Матотаупа.  Он наблюдал,  как они стреноживали коней, как
разговаривали друг с  другом.  Но  слов их  он  не  слыхал,  он только мог
догадываться о разговоре по выражению лиц.
     Был   вечер.   Солнце  склонилось  над  занесенными  песком  мертвыми
прериями.  Найобрера несла свои воды,  помутневшие от поднятой бурей пыли,
по  средней протоке.  Рыжий конь подошел к  Матотаупе и  положил голову на
плечи хозяина, на плечи, на которых еще отчетливо различались следы когтей
гризли. Матотаупа погладил мустанга по морде, слегка потрепал по шее.
     - Что ты задумался, Харка - Твердый как камень? - спросил он.
     - Мы хотели посмотреть,  как живут белые люди,  и  вот мы увидели,  -
ответил Харка.
     - Некоторых белых  людей  мы  увидели.  Некоторых,  которые находятся
здесь,  на наших землях, и ищут то, чего им не надо искать, потому что эта
земля  принадлежит  краснокожим.   Возможно,  Желтая  Борода  прав,  когда
говорил,  что белые люди в  своих городах живут иначе и  там меньше всяких
убийц и  грабителей.  Возможно.  Но я  не знаю,  сможем ли мы жить в домах
белых людей, ведь мы привыкли к дыханию свободных прерий. Куда мы пойдем?
     - Подальше отсюда, - с горечью ответил Харка.
     - А такая жизнь,  какую ведут Длинное Копье и Желтая Борода,  тебе не
нравится?
     Харка задумался.
     - Желтая Борода умеет  рисовать.  Длинное Копье защищает его,  хорошо
или плохо,  но так,  как он может.  Они знают, кому они принадлежат. А что
будем делать мы с тобой?
     Матотаупа притих.
     - Может быть,  нам стать спутниками Рыжего Джима? Он нас освободил, и
он большой охотник?..
     - А  зачем нам большая охота,  отец?  То,  что нам нужно,  мы  сумеем
добыть без Рыжего Джима и  даже без мацавакена,  который он  мне подарил и
который белые люди, его друзья, у меня отобрали.
     Последние слова Харка произнес совсем тихо:  он  вспомнил,  как летом
мечтал с этим мацавакеном обойти чуть не весь свет.
     - Так что же мы будем делать, Харка?
     - Ты помнишь,  отец, однажды Длинное Копье рассказывал о сик-сиках, о
черноногих, - сказал мальчик после некоторого раздумья.
     - Ну, говори.
     - Он сказал,  что сик-сики живут далеко на севере,  в прериях.  Они -
смелые,  они - свободны, они - такие же охотники, как и мы. Они, как и мы,
живут в  типи,  как  и  мы,  они  следуют обычаям краснокожих.  Они  враги
дакотов,  но  еще большие враги они для белых захватчиков наших земель.  Я
хочу ехать к  сик-сикам.  Там,  когда подойдет время,  я выдержу испытание
воинов и стану воином.
     Матотаупа задумался.
     - Ты это неплохо придумал,  Харка.  Правда,  путь  к сик-сикам далек,
очень далек. И очень нелегко быть принятым к сик-сикам, потому что они так
же тверды и такие же мужественные воины,  как и дакоты. Но я готов пойти с
тобой туда,  как только наступит весна. Я сказал, хау. Когда снег, который
покроет землю,  растает под солнечными лучами,  когда трава  снова  станет
зеленой,  когда  бизоны  опять  направятся  на  север и жаворонки,  словно
стрелы,  снова устремятся в вышину и будут петь,  мы с тобой направимся  к
черноногим.  Ты  станешь сильным юношей и будешь среди них большим воином.
Тебя будут бояться дакоты, которые изгнали нас, тебя будут бояться Длинные
Ножи,  которые  грабят землю краснокожих.  Это будет весной.  И мое сердце
снова успокоится и станет сильным. А зиму мы с тобой переждем.
     - Где же мы будем жить, что будем есть, во что одеваться?
     - У  нас нет курток на бизоньем меху,  у нас нет одеял,  нет палатки.
Снег надолго покроет траву, и понесутся над землей зимние бури. Мы неплохо
придумали,  что делать летом,  но к  наступающей зиме мы не готовы.  И это
так.
     - Что же нам делать, отец?
     - Ты еще ребенком слышал о том, что борьба краснокожих, и белых людей
продолжается уже сотни лет.  Краснокожие совершили много великих подвигов,
но,  несмотря на это,  белые проникают все дальше и  дальше.  Ты и  я,  мы
знаем, как живут и борются краснокожие. Как живут и борются белые люди, мы
видели с тобой только на границе.  Но я хочу знать, сколько белых людей на
самом деле и как они живут там,  в стране, где царит мир, где они спокойно
спят,  где их типи.  Я  хочу увидеть все собственными глазами.  Я  не хочу
больше слушать удивительные истории. Поэтому я думаю на зиму отправиться с
Длинным Копьем и Желтой Бородой в город,  как они называют свой лагерь. Ты
согласен пойти со мной?
     Харка задумался.
     - Это ты  тоже неплохо придумал,  отец.  Еще никто из  наших воинов и
жрецов до сих пор не видел белых в  их собственных поселках.  Но сможем ли
мы там охотиться? Что мы будем там есть и где будем жить?
     - Если я захочу,  мы сможем иметь сколько угодно золота и дать Желтой
Бороде  его  столько,  сколько  он пожелает.  Но может быть,  и у белых мы
сможем что-нибудь делать и добыть себе пищу?  Не надо белым  людям  знать,
что  мне известно,  где золото,  я не хочу этого.  Золотые зерна,  которые
могли бы нас выручить из беды,  не так уж далеко отсюда.  И в самых камнях
там наверняка много золота.  Но стоит белым людям узнать о золоте, как они
устремятся туда... Много белых людей...
     - Идем, отец, в дом и послушаем, что скажет Желтая Борода.
     Они  свистнули коням  и  направились к  блокгаузу.  Мустанги пошли за
ними,  как собаки.  Индейцы завели коней в загон и вошли в дом.  Там пахло
жареным  медвежьим  окороком.   Рэд  Джим  тяжелыми  шагами  вышел  к  ним
навстречу.  Бен поспешил к маленькому столу,  стоящему в углу, где все еще
сидел художник и Длинное Копье.  Матотаупа и Хар