речаю одного товарища... "Ну,  что у нас нового?"  "Да что,
ничего  нового,  вот  националов  душим".  (Смех.)  Такая  черточка и  такая
психология  существует в  известной части  нашей партии. И я должен сказать,
что  если мы эту психологию не уничтожим решительно, со всей энергией, тогда
мы  получим  такую  неприятность,  чтобы  не  сказать  хуже,  которая  может
подвергнуть  риску само существование  Советской республики". (ХII-ый съезд,
стр. 186).

     Так  оно и получилось. Только  потому,  что  партия  не прислушалась  к
призывам  Ленина, а пошла по сталинскому пути, страна  и партия  оказались в
противоречии с теми принципами, на которых строилась Советская Республика.
     Что  же  предлагал  Н.И.  Бухарин?  Он  предлагал  вынести  решение  по
национальному  вопросу  в  строгом  соответствии  с  ленинской  национальной
политикой.

     "Сущность ленинизма  по национальному  вопросу, - говорил Бухарин, -  у
нас заключается в первую очередь в  борьбе с основным  шовинизмом, который у
нас есть,  с  великорусским  шовинизмом.  Если мы ударим  по  первому  звену
национализма, по самому главному и по самому основному, тем самым мы  ударим
по   этим   промежуточным   звеньям,   вплоть  "до  самых   низших"  местных
шовинизмов..." (XII съезд, стр. 611 - 615).

     Правильная   установка,   предложенная  Бухариным,  которая   полностью
соответствовала духу письма Ленина к съезду, принята не была, а была принята
установка   Сталина,    которая   открывала   огонь    одновременно   против
великорусского и  местного  национализмов.  На  практике  это означало вести
огонь  только против  грузинского национализма, так как это направление огня
имело конкретных носителей, конкретно связанных с грузинским "уклоном", в то
время  как  против  великорусского  шовинизма обвинение  носило  абстрактный
характер.  Особенную  тревогу  за судьбу  интернационализма в  нашей  партии
высказал на ХII-м съезде партии Х.Г.Раковский.
     Раковский  поставил  вопрос  об опасности  для  пролетарской  революции
национальных   пережитков.   Он  отметил,  что   в  массе  населения  России
подавляющее  большинство  трудящихся  настроено  националистически  и   лишь
ничтожная   часть   настроена   интернационалистически.  Такая  почва   была
подготовлена  вековым  воспитанием  масс, в  первую голову  - масс  русского
народа - в националистическом, патриотическом духе.
     В  течение  нескольких  лет, прошедших с начала Октябрьской  революции,
говорил  Х.Г.Раковский,   было  невозможно  перевоспитать,   особенно  массы
крестьян, в  интернациональном  духе. Таким образом, почва для национализма,
особенно   почва   для   воинствующего  великорусского   национализма,  была
широчайшая.  Естественно, что в этом  море шовинистических чувств направлять
корабль революции  было очень  сложно. Наоборот, попасть небольшой прослойке
интернационалистов  под  влияние   массы  националистического   народа  было
значительно проще.
     Раковский и Бухарин видели опасность для партии в малейшем  колебании в
сторону  великорусского  национализма и поэтому предупреждали от одинакового
отношения  к  великодержавному шовинизму и местному национализму.  Именно  в
этом был смысл замечания Раковского,  что русские "с нетерпением выдерживают
спор по национальному вопросу". Как же отнесся  Сталин к критике  делегатами
XII-го  съезда  его  национальной  политики?  Понял  он свое  отклонение  от
ленинской национальной политики, на которое указывали ему Мдивани, Скрыпник,
Бухарин, Раковский и другие?
     Ответ  на этот вопрос мы получили в  его заключительном слове на  ХII-м
съезде партии, ввиду важности которого мы приведем из него большую выдержку:

     "Говорят нам, что нельзя обижать  националов. Это совершенно правильно,
я согласен с этим -  не  надо их обижать. Но создавать из этого новую теорию
(?)  о  том,  что  надо  поставить  великорусский  пролетариат  в  положение
неравноправное  в отношении  бывших  угнетенных  наций,  это значит  сказать
несообразность. То, что у тов. Ленина является  оборотом речи в  его статье,
Бухарин  превратил в  целый  лозунг...  Ежели  мы перегнем  палку в  сторону
крестьянских  окраин, в  ущерб  пролетарским  районам, то  может  получиться
трещина в системе  диктатуры пролетариата. Второй вопрос -  это  о шовинизме
великодержавном и  о  шовинизме  местном.  Тут  выступили  тов.  Раковский и
особенно  тов. Бухарин, который  предложил выкинуть пункт, говорящий о вреде
местного  шовинизма. Дескать, нечего возиться с  таким червяком, как местный
шовинизм,  когда  мы  имеем  такого "Голиафа",  как  великорусский шовинизм.
Вообще у тов. Бухарина было покаянное настроение. Дело в том, что Бухарин не
понял сути  национального  вопроса.  Когда говорят,  что нужно  поставить во
главу угла  по национальному вопросу борьбу с великорусским шовинизмом, этим
хотят отметить, что обязанность русского коммуниста  самому  вести  борьбу с
русским шовинизмом". (XII съезд, стр. 649 - 651).

     Я  привел  большое количество выдержек из выступлений  делегатов ХII-го
съезда  партии, чтобы показать, какие  наслоения образовались в исторических
работах по национальному вопросу.
     В  1-ой  части  трехтомника "КПСС  в  резолюциях  и  решениях  съездов,
конференций и  пленумов ЦК", редакция ИМЛ  сделала  запись о ХII-м съезде  в
полном соответствии с "Кратким курсом" Сталина. В историю партии вписана еще
одна лживая страница о том, что по национальному вопросу ошибался не Сталин,
как мы  это  только  что установили  на основании  ленинских  документов,  а
грузинские   "уклонисты"  и  поддерживающие  их  вожди  оппозиции:  Троцкий,
Бухарин, Радек, Раковский и др.
     Между тем из  статей Троцкого по национальному вопросу, помещенных в то
время в газете "Правда", а также из письма Ленина к Троцкому,  предложившего
последнему  взять  на себя защиту  его взглядов  на  пленуме  ЦК и на съезде
партии,  видно,  что  оба  они  -  и Ленин, и Троцкий -  занимали одинаковую
позицию  по  национальному  вопросу.  Поддерживали  "уклонистов"  не  только
Троцкий, Бухарин, Раковский и др.,  как об этом записано во всех официальных
историях  партии, но самое главное - их  поддерживал Ленин. Говоря по поводу
обвинений Сталина против так называемых "уклонистов", Ленин писал:

     "Тот   грузин,   который  пренебрежительно...  швыряется  обвинением  в
"социал-национализме"  (тогда  как  он сам является настоящим и истинным  не
только "социал-националом",  но  и грубым  великорусским  держимордой),  тот
грузин...  нарушает  интересы классовой солидарности".  (том 45, статья  "Об
автономизации").

     Ленин  неоднократно  подчеркивал,  что  он  на  стороне так  называемых
"уклонистов".  В письме к "Б.Г. Мдивани, Ф.Е. Махарадзе и другим, копия Л.Д.
Троцкому и Каменеву", он писал:

     "Уважаемые  товарищи!  Всей  душой  слежу  за  вашим  делом.   Возмущен
грубостью Орджоникидзе и потачками Сталина и  Дзержинского. Готовлю для  вас
записки и речь. С уважением, Ленин. 6 марта 1923 года".

     Это письмо  Лениным  было  написано в день  второго инсульта, и,  таким
образом, было одним из последних написанных им.
     Сталин  обманывал  партию, когда  говорил  делегатам ХII-го съезда,  не
знакомым с  последними  письмами Ленина:  "То,  что  у тов.  Ленина является
оборотом  речи, то Бухарин превратил в целый лозунг". На  самом деле в  этой
ленинской формулировке дана основная принципиальная его линия, а не  "оборот
речи", как это хитро наименовал Сталин.

     "Интернационализм, -  писал Ленин  в связи с  затронутым вопросом, - со
стороны угнетающей,  или  так называемой  "великой" нации должен состоять не
только в соблюдении формального равенства наций, но  и в таком  неравенстве,
которое  бы  возмещало  со  стороны  нации  угнетающей,  нации  большой,  то
неравенство, которое  складывается в жизни  фактически. Кто не  понял этого,
тот не понял  действительно пролетарского отношения к национальному вопросу,
тот остался, в сущности, на точке зрения мелкобуржуазной, и поэтому не может
не  скатываться ежеминутно к буржуазной точке зрения". (Подчеркнуто Лениным.
ПСС, том 45, стр. 359).

     Тот,  кто   вслед  за  Сталиным  повторяет  сегодня   обвинение  против
грузинских уклонистов в  национализме,  тот на  самом деле повторяет  ошибку
Сталина и стоит на "точке зрения мелкобуржуазной".
     Мысль Ленина "о возмещении неравенства" не оборот речи - она увязана со
всем строем  ленинских взглядов по национальному вопросу.  Сталин совершенно
без всякого основания и логики  и  только для  затемнения проблемы приплел к
вопросу о равноправии наций вопрос "об опоре на пролетарские районы".
     Когда Владимир Ильич говорил о равенстве больших и малых наций, он имел
в виду вопрос  об отношениях  между нациями,  которые складываются  в  жизни
фактически,  и о пролетарском  отношении, которое  должно компенсировать  со
стороны  большой  нации неравенство малой нации,  а не о том,  на что должна
опираться власть - на пролетарские районы  центра России или на крестьянские
районы национальных республик. Это отношение может  и должно было проявиться
в   предоставлении  малым  нациям  свободы  отделения,  в  большой   свободе
национального  развития, в  более  чутком  отношении  к  инородцам в  таких,
например,  вопросах,  как налоговая политика,  соблюдение  закона о  семье и
браке,  в  религиозной  терпимости  и   т.д.  и  т.п.  О  такой  компенсации
неравенства в пользу малых  наций говорил  Ленин, а за  ним  Бухарин, а не о
том, чтобы своей опорой  сделать крестьянские районы национальных республик.
Применительно к спору, который тогда шел по поводу формы вхождения  Грузии в
Союз,  было неправильно,  не интернационалистски, принуждать Грузию войти  в
состав СССР не самостоятельно, как этого добивался ЦК Грузии, а только через
Закавказскую федерацию, как на этом настаивал Сталин.
     Уступка в этом вопросе не затронула бы основ диктатуры  пролетариата, и
в  то  же  время  свидетельствовала  бы  о  чутком,  внимательном  отношении
пролетариев нации большой к пролетариям нации маленькой.
     В  первом  томе  настоящей  книги,  в  главе   "Почему  Сталин  победил
оппозицию" я  рассмотрел вопрос об ошибочной  тактике Л.Д.  Троцкого  в  его
политической борьбе со Сталиным.
     Здесь мне хочется  выделить не только  вопрос об ошибочной тактике Л.Д.
Троцкого в его борьбе со  Сталиным по  национальному вопросу, но и сказать о
недооценке  им  глубины  опасности   для  социализма  национальной  политики
Сталина.
     Сопоставляя позиции Ленина, выраженные им в письмах к ХII-му съезду,  и
Троцкого, изложенные им  в  его  воспоминаниях "Моя жизнь", по национальному
вопросу, мы видим, что оба они понимали опасность для диктатуры пролетариата
в отступлениях от интернационализма.
     Но в то же время, Ленин понимал и чувствовал, что дело бюрократического
перерождения руководства партии  за время  его болезни особенно проявилось в
национальной политике Центрального Комитета партии, что здесь дело зашло уже
слишком далеко. Что если не осуществить на предстоящем ХII-м съезде коренной
поворот,  не дать  решительный  отпор термидорианской политике Сталина и  не
убрать его с поста генсека, то через некоторое время, когда Сталин полностью
овладеет партийным  и  государственным  аппаратом,  сделать  это  будет  уже
поздно.
     Троцкий этого не понимал. Он считал, что Ленин главную  опасность видел
в расколе  партии  из-за  борьбы  между  ним и  Сталиным и делал ударение на
личной борьбе "тройки" против него.
     После получения письма  от  Ленина с  просьбой  взять  на  себя  защиту
грузинского дела на пленуме ЦК, Троцкий вызвал к себе Л.Б. Каменева.

     "Каменев  явился через час, -  пишет  Л.Д. Троцкий. - Он был совершенно
дезориентирован. Идея "тройки" - Сталин, Зиновьев, Каменев  - была уже давно
готова.  Острием  своим  "тройка" была  направлена  против  меня. Вся задача
заговорщиков состояла  в том, чтобы,  подготовив достаточную организационную
опору,  короновать тройку  в качестве законной  преемницы  Ленина. Маленькая
записочка  врезалась в этот план острым клином. Каменев не знал, как быть, и
довольно  откровенно  мне  в этом признался.  Я  дал  ему прочитать рукописи
Ленина. Каменев был достаточно  опытным политиком,  чтобы сразу понять,  что
для  Ленина дело  шло не  о Грузии только, но обо всей вообще роли Сталина в
партии.
     ...Каменев  был  взволнован и бледен. ...Возможно, что он просто боялся
недоброжелательных  действий с моей стороны против него лично. Я изложил ему
свой взгляд на обстановку.
     "Иногда из страха перед мнимой опасностью, - говорил я, - люди способны
накликать  на себя  опасность  действительную.  Имейте  в виду  и  передайте
другим,  что  я  меньше  всего  намерен  поднимать  на  съезде  борьбу  ради
каких-либо организационных перестроек. Я стою за сохранение status quo. Если
Ленин до съезда встанет на ноги, что, к несчастью, маловероятно, то мы с ним
вместе обсудим вопрос заново. Я против ликвидации Сталина, против исключения
Орджоникидзе,  против снятия Дзержинского с путей сообщения. Но я согласен с
Лениным по существу.  Я  хочу  радикального изменения национальной политики,
прекращения  репрессий  против грузинских  противников Сталина,  прекращения
административного зажима партии,  более твердого курса на индустриализацию и
честного сотрудничества наверху.
     Сталинская резолюция по национальному вопросу никуда не годится. Грубый
и наглый великодержавный зажим ставится в  ней на один уровень с протестом и
отпором малых, слабых и отсталых народностей. Я придал своей резолюции форму
поправок  к резолюции Сталина, чтобы облегчить ему перемену курса. Но  нужен
крутой  поворот...  Пусть  не  зарывается,  не  нужно интриг.  Нужно честное
сотрудничество.  Вы же,  - обратился я к Каменеву, - должны на конференции в
Тифлисе добиться полной перемены курса по отношению к грузинским сторонникам
ленинской национальной политики".
     Каменев вздохнул  с облегчением.  Он принял  все  мои  предложения.  Он
опасался  только, что Сталин заупрямится: "Груб  и  капризен". Не  думаю,  -
ответил я, - вряд ли у Сталина есть сейчас другой выход.
     Глубокой ночью Каменев сообщил мне, что был у Сталина в деревне, и  что
тот принял  все условия... Мне показалось, однако, что  тон Каменева  звучит
иначе,  чем при расставании со мною несколько часов тому назад. Только позже
мне стало ясно, что эту перемену внесло ухудшение в состоянии Ленина.
     По  дороге  или  сейчас   же  по  прибытии  в  Тифлис  Каменев  получил
шифрованную телеграмму Сталина о том, что Ленин снова в параличе: не говорит
и не пишет.  На  грузинской конференции  Каменев проводил  политику  Сталина
против Ленина. Скрепленная личным вероломством тройка стала фактом".

     Как  видно  из  приведенной  большой  выдержки   из  воспоминаний  Л.Д.
Троцкого, относящихся  к  национальному  вопросу,  Троцкий в  борьбе  против
"тройки"  накануне  открытия  ХII-го  съезда  партии, совершил  ряд  крупных
политических и тактических ошибок.
     Во-первых, он слишком односторонне понял Ленина и те задачи, которые он
перед собою ставил, открывая кампанию против Сталина по грузинскому вопросу.
     Он  считал,  что  Ленин   главную   опасность  для   партии   видел  во
внутрипартийной борьбе, которая неминуемо развернется после его смерти между
Сталиным и Троцким и которая "ненароком может привести к расколу партии".
     Троцкий писал:

     "Помимо   общеполитических  задач,  открытая  Лениным  кампания   имела
непосредственно своею целью создать наиболее  благоприятные условия для моей
руководящей работы, либо  рядом  с  Лениным, если б ему удалось  оправиться,
либо на его месте, если б болезнь одолела его. Но не доведенная до конца, ни
даже до середины, борьба дала прямо противоположные результаты. Ленин успел,
в сущности, объявить войну Сталину и его союзникам,  причем и об этом узнали
лишь непосредственно заинтересованные, но не партия. Фракция Сталина - тогда
это  была еще  фракция "тройки"  - сплотилась после  первого предостережения
теснее...  Сталин стоял у  рукоятки аппарата. Искусственный отбор в аппарате
пошел бешеным темпом. Чем слабее  чувствовала себя тройка идейно, чем больше
она меня боялась,  - а  боялась  она меня именно  потому,  что  хотела  меня
свалить,  -  тем  туже  пришлось  ей  подвинчивать все  гайки  партийного  и
государственного режима". (стр. 205 - 227).

     Так думал  Троцкий.  Он  думал, что на место Ленина хочет  короноваться
"тройка". Он  считал, что Сталин,  Зиновьев  и Каменев боялись, что  Троцкий
хочет захватить власть, и намеревались помешать этому.
     Троцкий  говорил  Каменеву:  "Я стою за статус-кво, я против ликвидации
Сталина". Он считал, что  со Сталиным  можно еще  договориться,  что  Сталин
согласится пойти на компромисс. Он говорил Каменеву: "Вряд ли у Сталина есть
сейчас  другой  выход". Ленин понимал,  что решающую роль в  "тройке"  будет
играть  Сталин,  и что при нем  бюрократия завладеет партией и государством.
Ленин считал  и говорил  Н.К. Крупской, Фотиевой  и др.,  что любая  попытка
договориться со Сталиным обречена на провал. Сталин согласится на компромисс
и обязательно обманет.
     Поэтому  Ленин  считал, что  Сталина  нужно убрать  немедленно с  поста
генерального секретаря  и из  ЦК,  иначе он быстро  овладеет всем  аппаратом
партии  и  государства,  и тогда  уже  удалить его будет  невозможно.  Ленин
чувствовал  свою  вину в  том, что он  для равновесия в  руководящем  органе
партии  так далеко  допустил  Сталина к аппарату Центрального  Комитета и не
убрал его раньше с поста генсека.
     Во-вторых,  и это главное, Ленин  отчетливо сознавал,  что  Центральный
Комитет без него и Троцкого, если последний потеряет влияние в партии, может
быстро скатиться с интернациональной  на националистическую политику, острым
предупреждением чего являлось грузинское дело.
     Поэтому  в  целях  профилактики  Ленин  хотел  открыть  кампанию против
Сталина   по  такому  кардинальному   вопросу   Октябрьской  революции,  как
национальный  вопрос,  с  тем,  чтобы  оставить   в  сознании  партии  и  ее
руководителей  глубокий  след,  предупреждающий  ее  от  возможной опасности
сползания на путь национального строительства социализма.
     Этого опасения Ленина Троцкий тогда не  разделял, ибо до конца не понял
Владимира Ильича. Личной беседы с Лениным в это время он уже иметь не мог, а
через  переписку  установить  контакт  по  такому  серьезному  вопросу  было
затруднительно.  Поэтому, получив от Ленина записку по грузинскому вопросу и
все  материалы, подготовленные  им для  доклада  XII  съезду партии, Троцкий
просьбу Ленина взять  на себя защиту этого дела на пленуме ЦК и на съезде не
выполнил.  И  это была его вторая  глубочайшая  политическая  и  тактическая
ошибка.
     В чем состояли его политическая и тактическая ошибки?
     Политическая ошибка его состояла в том, что он  публично не выступил со
своими и Ленина тезисами по национальному вопросу  ни  на  пленуме ЦК, ни на
ХII-м съезде партии, хотя Ленин просил его  об этом и дал ему для этого  все
подготовленные им материалы. Именно этого хода Троцкого больше всего боялись
Сталин,  Каменев и Зиновьев,  что  видно из  приведенной  нами  выше  беседы
Каменева  с Троцким. Поправки  к тезисам  Сталина  по национальному вопросу,
которые сделал  Троцкий,  были Политбюро  отклонены.  На пленуме Троцкий  со
своей и Ленина платформой не выступил и тем самым оставил поле боя по такому
кардинальному политическому вопросу за оппортунистической редакцией Сталина.
     На ХII-м  съезде партии Троцкий не только не выступил со своей и Ленина
платформой,  но даже не выступил  просто в прениях по национальному вопросу.
Больше того, как это следует из его заключительного слова по промышленности,
Троцкий  даже не  присутствовал  на  пленарном  заседани