ыть, обманывается само, веря в то,
что говорит?
     Вероятно, и  то,  и  другое.  Среди  наших руководящих  деятелей  есть,
конечно, и  законченные  циники,  которые  прекрасно понимают,  что никакого
социализма у нас нет, да и не нужен  им никакой социализм, а нужна  власть и
предоставляемые ею  блага. Но есть, надо полагать, и  другие,  думающие, что
они  в  самом деле строят социализм в каком-то своем  понимании этого слова.
Тут и "двоемыслие", гениально обрисованное Оруэллом, и  укоренившееся у них,
прошедших  сталинскую   школу,   представление  о   естественном   сочетании
социализма  с великодержавностью (как же,  ведь они построили  социализм  "в
одной, отдельно  взятой стране"!),  и  простая теоретическая безграмотность.
Современные руководители партии -  это не Ленин, не Троцкий, не Бухарин. Они
не  имеют  ни  глубоких знаний, ни собственных теоретических концепций.  Они
держат  около себя специалистов  (философов, историков,  экономистов и др.),
которые пишут им доклады, готовят решения, а они принимают и прочитывают их.
Специалисты, может  быть,  и  понимают, как  обстоит  дело по  существу,  но
действуют так, как им велят мало что понимающие политики.
     Так они и правят страной вот  уже  более  четверти века - по сталинским
методам, с именем Сталина если не на устах, то в умах и сердцах.
     Но мир изменился - и открыто следовать сталинскому курсу они кое  в чем
просто не в состоянии. Так, хотя СССР, благодаря своему могуществу,  все еще
удерживает  в своей  орбите ряд  стран  Восточной  Европы  и сохраняет  свое
влияние  в  большинстве  коммунистических  партий,   советскому  руководству
сегодня  приходится  проявлять  в  международной  политике   гораздо  больше
гибкости, чем допускал Сталин. Безоговорочного подчинения, которого требовал
Сталин  от  всех компартий, сегодняшние  руководители  КПСС уже  добиться не
могут. Не говоря  уже о полностью  отпавшем  Китае, им приходится делать ряд
уступок  странам-сателлитам и  компартиям  капиталистических  стран, которые
(особенно  итальянская, испанская,  французская  и  др.)  по  ряду  вопросов
открыто критикуют  КПСС и СССР. Даже свою поддержку полуфашистских режимов в
ряде стран "третьего мира" (Ливия, Сирия, Ирак, Йемен  и др.)  им приходится
маскировать, объявляя эти режимы "освободительными" и "прогрессивными".
     Что  касается  внутренней  политики,  то  здесь  советское  руководство
особенно   консервативно  и  неуступчиво,   особенно   старается   сохранить
сталинские нравы, хотя в ряде случаев тоже вынуждено отступать.
     Больше всего советские руководители боятся свободной информации, потому
что  им нечего противопоставить  ей.  Отсюда - засекречивание ряда сведений,
которые ни в одной стране мира не являются секретными,  отсюда - ксенофобия,
усиленно насаждавшаяся Сталиным и оставшаяся со сталинских времен незыблемым
принципом  воспитания  советского  человека.  Отсутствие  свободы  печати  и
свободы  критики  позволяет скрывать  от советских  трудящихся как  огромный
разрыв  их  условий  жизни  с  условиями  жизни  правящей  верхушки,  так  и
неизмеримое отставание их материального уровня от уровня трудящихся западных
стран.  Свободное  общение с иностранцами  способно  прорвать этот заслон. И
поэтому и сейчас, как при  Сталине, всякий  иностранец  (даже член  братской
компартии)  рассматривается  как  потенциальный  шпион,  за  ним  и  за теми
советскими  людьми,  которые  с  ним  общаются,  устанавливается  слежка,  и
постепенно  люди начинают бояться контактов с иностранцами. Что и требуется!
Выработан  также  устойчивый  (хотя  и негласный)  кодекс  правил,  которыми
регламентируется поведение людей, получающих разрешение выезжать за границу.
Чрезвычайно неодобрительно относятся наши власти  к бракам советских людей с
иностранцами. При  Сталине  такие браки были  вообще  запрещены  специальным
законом (что кажется чудовищным  в Европе в XX веке). Сейчас этот сталинский
закон отменен, но неофициальные попытки помешать таким бракам продолжаются.
     Чем объяснить такое болезненно-подозрительное отношение наших властей к
общению советских людей с иностранцами? Боязнью шпионажа? Но, не  говоря уже
о  том, что для шпионажа сейчас существуют  средства куда более совершенные,
чем вербовка отдельных, часто даже  малокомпетентных людей,  все применяемые
методы не против него направлены  и  от него  не гарантируют. Через какое бы
анкетное сито ни пропускались направляемые за границу работники, а  нет-нет,
да и  оказываются  среди  них  пользовавшиеся  "особым доверием" Шевченко  и
Пеньковские. Потенциальная возможность шпионажа существует для всех стран, и
во всех  странах с этим борются специальные органы  разведки, что  не мешает
всем гражданам спокойно ездить за  границу и обратно, посещать иностранцев и
принимать их у себя.
     Нет,  ограничение  общения  советских  людей  с   зарубежными  гостями,
воспитание  их  в духе  национальной  ограниченности и ксенофобии преследует
другую  цель: воспрепятствовать свободному потоку информации - в нашу страну
о  жизни за рубежом и  из нашей страны о том, как  живем мы. Одной из причин
яростного преследования инакомыслящих является их обращение к  международной
общественности, ибо внутри страны, лишенной гласности, обратиться за помощью
просто некуда. И неизбежно возникает закономерность:  чем больше  преследуют
людей за высказываемые ими мысли,  чем  чаще становятся протесты, тем  более
ожесточенно  и беззаконно  привлекают  власти  мыслящих  людей  к  уголовной
ответственности,  сажают их, здоровых, в  психиатрические  больницы,  лишают
работы по специальности и пр.
     Конечно,  в  силу ряда  причин  - и  прежде всего в силу  международных
факторов - современные власть имущие бюрократы уже не  могут  позволить себе
осуществить террор  против  инакомыслящих  в таких  масштабах,  в каких  его
осуществлял  Сталин. Время  от времени они  вынуждены даже  идти на уступки,
освобождать и  высылать за  границу наиболее известных диссидентов,  которых
они, разумеется,  предпочли бы сгноить в тюрьмах, как делал  это Сталин.  Но
меньший  масштаб  террора не  меняет  сути  тоталитарного  режима,  не  дает
подавляющему большинству народа тех политических, национальных, социальных и
религиозных свобод, которые обещаны  были  Октябрьской революцией и отобраны
бюрократией.
     Такова  эволюция  советского  строя  -  от  диктатуры  пролетариата  до
диктатуры бюрократической касты.
     Бюрократия, однако,  неоднородна. Большинство современных руководителей
СССР занимает центристские позиции, однако все большую силу набирают правые,
националистические  и  шовинистические  элементы.  Не  знаю,  существуют  ли
"левые", но если  есть они в бюрократической  касте, то их  очень мало, а  в
руководящей  головке партии их и вовсе нет. Центристское же  руководство все
больше  склоняется в  сторону  правых и, хотя время  от  времени  и посылает
слабые  удары  в  сторону  уж  очень  открыто  высказывающихся  погромщиков,
окопавшихся в ряде  журналов и газет, фактически их поддерживает и  охраняет
от  критики слева.  Достаточно  назвать имена Сафронова,  Маркова,  Шевцова,
Семанова, Емельянова,  Палиевского,  Глазунова (можно значительно  увеличить
список), чтобы понять,  как  сильно  влияние  правых в современной советской
массовой литературе, публицистике,  телевидении и др.,  и какой внушительной
поддержкой сверху они пользуются. Для примера  можно сказать, что чудовищная
многостраничная     мазня     И.Шевцова     именно      благодаря      своей
реакционно-шовинистической  направленности  издается тиражами  в 200  и  300
тысяч экземпляров, а бульварный роман В. Пикуля, имеющий целью доказать, что
Григорий  Распутин   был   орудием   сионистов,  печатается  в  пользующемся
популярностью журнале "Наш современник".
     Левые   -  подлинно  левые   -  не  имеют  вообще  никакой  возможности
печататься:  их произведения распространяются только через  "самиздат" или -
если   повезет   -   через   "тамиздат".   Однако   читаются  они  советской
интеллигенцией  жадно,  и,  надо полагать,  что очень  многие из современных
интеллигентов  сочувствуют  именно  этому  направлению,  то  есть борьбе  за
социализм "с человеческим лицом".
     Однако  масса  интеллигенции  разъединена  и  не  готова  к  борьбе  за
демократизацию   советского    общества.   Для   каждого   в    отдельности,
разъединенного с другими  и не  защищенного  солидарностью, открытая  борьба
связана  с   большими  опасностями.  Она  грозит  отстранением  от   работы,
запрещением  печататься,  лишением возможности заниматься  избранной  темой,
давать концерты, выставлять свои картины,  ставить спектакли, снимать фильмы
и  пр.,  не говоря уже о  преследованиях более тяжелых. Поэтому  большинство
современных  интеллигентов  уклоняется от  активного  участия  в  борьбе  за
демократию и ограничивается тайным сочувствием.
     Было  бы  неверным расценивать  позицию  всех  этих  людей  огульно как
шкурничество или трусость.  Многие из них, каждый  на своем  месте, пытаются
двигать  вперед  творческое   сознание,  творческую  мысль,  духовную  жизнь
советских людей. Мы знаем таких писателей, артистов, режиссеров, художников,
деятельность которых вызывает глубокое уважение как у нас в стране, так и за
рубежом.  Несмотря   на   калечение  цензурой,  несмотря   на  вмешательство
невежественных чиновников, они  сохраняют  в нашей  стране высокие  традиции
русской  культуры,  науки,  литературы. Если  бы  не  было  этих "легальных"
сочувствующих,   та   тысяча   или   полторы  тысячи  диссидентов,   которые
самоотверженно борются  за демократию, не имела бы такой атмосферы моральной
поддержки.
     Сейчас эти  люди  чураются  политики -  неофициальной,  потому что  она
опасна, официальной - потому что она грязное дело. Но при повороте событий в
сторону либерализации - хотя бы так, как это было при Хрущеве или Дубчеке, -
может  произойти  перекачка  этих нравственно  сохранившихся  людей  в сферу
активной  политической  жизни.   И  тогда,  когда  будет  возможна  открытая
апелляция левых интеллектуалов к массам,  они очень быстро вытеснят как саму
бюрократию, так  и  созданный  ею  большой  слой привилегированной  духовной
челяди из числа тех же интеллигентов.
     Интересы управляющей бюрократии прямо противоположны интересам народа и
общества.  Это  основное  противоречие  можно  проследить  во  всех областях
общественной   и  государственной  жизни,   управляемой   эволюционировавшим
режимом.  Эволюция  эта,  следовательно,  полностью  противоречит  принципам
большевистской программы, цели Октябрьской революции.
     Каковы же перспективы дальнейшей эволюции советского общества? Куда и к
чему мы можем прийти?
     Вариантов много, но я остановлюсь лишь на наиболее вероятных.
     Покуда  существует  обобществленное  хозяйство,  сохраняется  база  для
реформ современного советского общества в направлении социализма. Однако при
существующих  условиях современный просталинский режим, если не будет войны,
может существовать еще долго. Ибо  до тех пор, пока современное руководство,
худо  ли,  хорошо ли,  обеспечивает  развитие производительных  сил страны и
занятость  людей  и даже постепенно  улучшает материальные условия их жизни,
нет  основания  надеяться,  что  возмущение  масс  духовным  и  политическим
рабством станет настолько сильным, чтобы привести к социальному перевороту.
     Больше  оснований  предполагать,  что модернизация  общества произойдет
путем реформ. По мере  того,  как современные руководители  (уже  достаточно
старые и  теперь) начнут  отходить  от  власти,  их  станут  заменять  более
молодые,  не  замешанные  непосредственно в  сталинских  преступлениях. Они,
конечно,  воспитаны   определенным  образом,  однако  все  же  смогут  более
критически отнестись хотя бы к прошлому. И, быть может, либерализация режима
начнется  с  пересмотра  истории  партии  и советского  государства, которую
начнут  излагать  не  по  "установкам",  как  это  делается   сейчас,  а  по
первоисточникам и архивным материалам, к которым будет открыт доступ.
     То   же   может  произойти  с   запрещенными   сегодня   произведениями
художественной   литературы.  Нетрудно  представить   себе,  что  при  смене
руководства будут  разрешены  к печати  "Раковый корпус" и  "В круге первом"
Солженицына,  "Верный  Руслан"  Владимова,  "Все   течет..."  В.Гроссмана  и
множество других книг, которые  сейчас распространяются только в "самиздате"
или  печатаются за границей. Сегодня  нам кажется  это невозможным, но  ведь
издаются ныне в СССР книги М. Булгакова, О. Мандельштама, П. Васильева, Анны
Ахматовой,  Марины Цветаевой,  запрещенные  вплоть до  второй  половины 50-х
годов...
     С появления  правдивой  истории  и  правдивой литературы может начаться
процесс либерализации режима  и демократизации  общественной жизни. Конечно,
это будет длительный процесс - и при любом обострении внешней или внутренней
ситуации  он  может  быть  прерван  приходом  к  власти правой  группировки,
возглавляемой военными,  которые смогут обеспечить "сильное правительство" и
которые  найдут  сторонников -  что  скрывать!  - во  всех  слоях советского
общества.  Если победит эта  - правая, националистическая - группировка, это
может    привести    к    возникновению    трагической   ситуации.   Русская
националистическая  бюрократия  может  в  открытую  столкнуться с выросшей и
окрепшей  националистической бюрократией в союзных  республиках и втянуть  в
это  столкновение свои народы. То же может произойти  и  в  странах народной
демократии, где есть все основания для  роста националистических настроений,
направленных против русских. Все это может вылиться  в гражданскую  войну со
всеми вытекающими отсюда и непредвиденными последствиями.
     Но  нельзя  исключить  из поля  зрения  и другие  возможности  развития
советского общества  - возможности, вытекающие  из влияния внешних факторов.
Так,  например,  приход  к  власти  в  своих  странах  парламентским   путем
коммунистов европейских  компартий - Итальянской, Французской,  Испанской  и
др.    и    вызванный   этим   подъем   трудящихся   масс   может    оказать
революционизирующее  влияние на так  называемые  социалистические  страны, а
через них - и на Советский Союз.


     А.И.  Солженицын, в интервью,  данном им  в ноябре  1974 г., спрашивал:
"Где большевики вскрывали недостатки, где они говорили о своих ошибках?" Вот
вам пример открытого  признания пороков советского строя, и таких примеров у
Ленина очень много.

     Вот  еще один пример открытой критики, пример того, что  большевики при
Ленине умели  смотреть  правде  в  глаза.  Это  не  то,  что  теперь,  когда
руководство  вернулось  к  старой царской  формуле: внутренний  враг  -  это
"сионист" (тот  же жид) и "инакомыслящий" (тот  же  студент), а бюрократ  из
врага стал опорой власти.
     Сейчас наши писатели, артисты,  музыканты, художники, спортсмены и  др.
стали миллионерами. Труд их оплачивается без ограничений. При  этом они  еще
пользуются бесплатными дачами, особым медицинским обслуживанием  и т.д. В те
годы, когда действовало решение IX партконференции,  член  партии обязан был
сдавать в партийную кассу все, что выходило за пределы партмаксимума.

     Известно,  что за  десятилетия, прошедшие с  тех пор, как  была  издана
цитируемая  книга  Л.Д.  Троцкого, производительные  силы  в СССР  гигантски
выросли.  Однако  это  само  по  себе  не придало -  и  не  могло  придать -
советскому обществу социалистический характер.

     Разве этим тезисом не пытаются оправдывать многие преступления Сталина:
поголовная коллективизация, раскулачивание, форсированная  индустриализация,
и т.п.

     Так  у нас  и происходит.  В  советской печати,  радио,  по телевидению
скрупулезно  критикуется любое  нарушение  демократических  свобод в  других
странах. А у нас они нарушаются неизмеримо больше и в гораздо более жестоких
формах.
     Вот уже больше сорока  лет КПСС  воспитывает  своих членов  именно  как
школьников,  да  и  от  школьников  современная  педагогика  требует  больше
самодеятельности  и  инициативы.  Все  эти  годы  внутрипартийные  дискуссии
практически исключены из партийной жизни.

     Имеется в виду -  в направлении  борьбы с бюрократизмом. В последующем,
при пересмотре программы, партия отошла от этого ленинского  принципа. Новая
программа, разработанная при Хрущеве, исходит из увековечения государства и,
сочетая его с социализмом, называет его "народным государством".

     Как  явствует   из  ранее  цитированной  мною  книги  "Еврокоммунизм  и
государство", близкую  к позиции Л.Д.  Троцкого точку  зрения  на  вопрос  о
строительстве социализма в одной стране занимает ныне генеральный  секретарь
Испанский коммунистической партии Сантьяго Каррильо.











 * III. СТАЛИНСКАЯ МЕЖДУНАРОДНАЯ ПОЛИТИКА И ВТОРАЯ МИРОВАЯ ВОЙНА *

20. Сталин и германский вопрос
     По  официальным подсчетам советский народ потерял в Отечественной войне
20 миллионов человек. Кроме того, множество людей стали инвалидами, а другие
попали в плен к фашистам, а затем - в советские лагеря.
     Победа, таким образом, оплачена очень дорогой ценой.
     Для того чтобы выяснить, почему так  дорого обошлась  нам победа, нужно
вернуться к довоенному периоду.  Прежде всего, нужно ответить на вопрос: как
и почему удалось Гитлеру  и его клике захватить  власть в Германии? А затем:
почему наша страна оказалась неподготовленной  к нападению, и в начале войны
терпела  поражение  за  поражением,   отступая  и  отдавая  врагу   обширные
территории?
     Я думаю, что эти два вопроса связаны. Я думаю, что поражения и огромные
потери,  понесенные нами  в первый период войны,  являются  непосредственным
результатом   тупоумной  и   слепой   политики  Сталина,   который  сначала,
противодействуя    в    Коминтерне     союзу    немецких    коммунистов    с
социал-демократами,  облегчил приход Гитлера  к  власти, а затем,  предпочтя
союзу  с западными демократиями договор с фашистской Германией, облегчил  ей
нападение на Советский Союз.
     Рассмотрим, как развивались события в Германии в 1930-1933 годах.
     14  сентября  1930  года   состоялись  выборы  в  германский  рейхстаг.
Коммунисты  получили  на  выборах 4 миллиона голосов, социал-демократы - 8,5
миллионов, национал-социалисты - 6,5 миллионов.
     Казалось  бы, тактику подсказывала сама  жизнь. И  логика, и  мораль, и
здравый  смысл, и  забота  об  интересах  рабочего  класса подсказывали двум
пролетарским  партиям  объединиться,  несмотря  на  все  свои разногласия, в
борьбе  против самого  страшного врага - фашизма. И если бы они это сделали,
они  не  допустили  бы  прихода   Гитлера  к   власти.  Ведь  коммунисты   и
социал-демократы вместе  собрали 12,5 миллионов голосов против 6,5 миллионов
голосов, поданных за нацистов.
     Но   Коминтерн,   повинуясь  Сталину,   призвал   германскую  компартию
"отвергнуть  всякое  соглашение  с  социал-демократами   против  фашизма   и
сосредоточить  огонь на социал-демократах".  Германская  компартия выполнила
директиву.  Тогдашний  ее  руководитель Эрнст  Тельман  писал в Коминтерн по
поводу итогов выборов утешительные реляции:

     "Мы...  не впали в панику. Мы  констатировали трезво и серьезно, что 14
сентября было в известном смысле наилучшим днем  для Гитлера, после которого
наступят худшие дни".

     На чем,  собственно,  был  основан  столь оптимистический  прогноз?  На
отказе   компартии    от   всех   мыслимых    союзников?   На   ругательстве
"социал-фашисты",  глубоко  оскорбившем рабочих  социал-демократов,  которым
фашизм угрожал так же, как коммунистам?
     Благодаря   тактике  Сталина,  на  радость  фашистам  произошел  раскол
рабочего  класса  Германии  и  разрыв   его  передовых  слоев   с  немецкими
крест