ены  и  черные   стрелки   -   указатели
направлений и номеров комнат; свернутые  пожарные  шланги  под  стеклом;
кое-где фонтанчики с питьевой водой; пронумерованные двери заподлицо  со
стеной, и у каждой двери  черно-белые  пластмассовые  таблички.  Проходя
мимо, я читал эти таблички в надежде узнать хоть что-нибудь, но  на  них
стояли только ничего не говорящие мне фамилии:  м-р  У.  O'Нил,  м-р  В.
Зальян, мисс К. Вич...
   Рюб показал рукой на очередную дверь;  пластмассовая  табличка  сбоку
гласила: "Отдел найма".
   - Придется начать отсюда: анкеты, налоги, удержания, страховка и  так
далее. Без всей этой ерунды даже мы обойтись не  можем...  -  Он  открыл
дверь,  уступая  мне  дорогу,  и  мы  очутились  в  небольшой  приемной,
наполовину занятой большим столом; за столом сидела девушка  и  печатала
на машинке. - Роза, это Саймон Морли, наш новый сотрудник.  Знакомьтесь,
Сай, это Роза Макаби.
   Мы поздоровались, и Рюб спросил:
   - Сколько вам потребуется. Роза? Примерно полчаса?
   Она ответила, что минут двадцать пять. Рюб сказал, что он вернется за
мной, и удалился.
   - Сюда, пожалуйста, мистер Морли. - Девушка открыла еще одну дверь  и
провела меня в соседний кабинет, без окна и почти без мебели;  свет  шел
сверху через проем в потолке. - Садитесь,  пожалуйста.  -  Я  подошел  к
столу и сел во вращающееся кресло. Анкеты все здесь. - Она открыла  ящик
и вынула штук шесть-восемь скрепленных  вместе  анкет  разных  цветов  и
размеров. Сняла скрепку и разложила их под настольной лампой, включив ее
свободной рукой. - Вот они. Заполните все подряд, мистер Морли;  сначала
эту, длинную. Вот вам ручка. - Она подала мне шариковую ручку. - Это  не
должно занять у вас  слишком  много  времени.  Если  что  будет  неясно,
позовите меня. - Она показала кивком на  маленький  столик  около  моего
кресла; крышка столика была украшена сложным узором  -  инкрустацией  по
дереву, и на ней, точно в центре, расположился белый телефон.
   Девушка улыбнулась и вышла, прикрыв за собой дверь. Я  взял  ручку  и
огляделся. У стены напротив стоял зеленый картотечный шкаф, за спиной  у
меня висело зеркало, а справа у  двери  небольшая  акварель  в  рамке  -
крытый мост, сделано неплохо,  но  в  общем  заурядно.  Больше  смотреть
оказалось не  на  что,  и  я  сосредоточил  свое  внимание  на  бумагах,
разложенных под настольной лампой; тут были формы для удержания налогов,
страховки на возможную госпитализацию и все такое  прочее.  Придвинул  к
себе длинную анкету, озаглавленную "Листок по  учету  кадров",  и  начал
заполнять ее. В первый пункт я вписал свою фамилию и  имя,  затем  место
рождения: Гэри, штат Индиана; день рождения: 11 марта 1942 года - и  еще
успел подумать:
   "Неужели кто-нибудь будет все это  читать?.."  На  столике  у  самого
моего локтя вдруг зазвонил телефон, я повернулся в кресле, поднял трубку
- и по спине у меня невольно пробежал холодок: телефон  был  зеленый.  А
ведь только что, минуту назад, он был белым - я твердо  помнил  это,  но
тем не менее теперь он стал зеленым.
   - Да? - сказал я в трубку.
   - Мистер Морли, за вами пришел мистер Прайен. Вы уже заканчиваете?
   - Заканчиваю? Да я только начал!.. Последовала секундная пауза.
   - То есть как это - только начали? Мистер Морли, вы сидите там уже...
- она помолчала, будто сверяясь с часами, - уже больше двадцати минут.
   Я не знал, что и сказать.
   - Вы ошибаетесь, мисс Макаби. Я только-только начал...
   В голосе ее нетрудно было почувствовать сдержанное раздражение.
   -  Будьте  добры,  заканчивайте,  мистер  Морли.  У  мистера  Прайена
назначен прием к директору.
   Телефон замолчал, и я медленно положил трубку. Неужели я в самом деле
мог замечтаться на целых двадцать  минут?  Я  вновь  взялся  за  анкету,
которую начал заполнять, - и тут же в  ужасе  вскочил  на  ноги;  кресло
отлетело назад и с треском въехало в стену. Ибо в анкете против пунктов,
следующих за фамилией, местом и днем рождения, было  вписано  имя  моего
отца: Эрл Гейвин Морли; место и год его рождения: Манси,  штат  Индиана,
1908; девичья фамилия моей матери:  Стронг;  мои  увлечения:  графика  и
фотография; полный перечень мест моей прежней работы,  начиная  с  фирмы
"Нэфф и Картер" в Буффало. И все  другие  анкеты,  все  до  одной,  были
заполнены, как и эта, и несомненно  моим  собственным  почерком.  Просто
невозможно, чтобы я проделал все это сам того не ведая,  но  так  оно  и
было. Никак не верится,  что  я  провел  здесь  двадцать  минут,  -  но,
по-видимому, провел. И белый телефон  -  я  снова  поглядел  на  него  -
оставался все еще зеленым. Волосы у меня на шее пошевеливались,  пытаясь
встать дыбом, и желудок судорожно сжался от страха.
   Потом я опомнился. Я не заполнял этих анкет, я был совершенно уверен,
что не заполнял! Я  провел  в  этой  комнате  самое  большее  три-четыре
минуты, и в этом я тоже был совершенно уверен.  Я  прищурился,  глядя  в
раздумье поверх стола, и тут обратил  внимание  на  акварель  на  стене.
Никакого моста теперь не было, а была гора, заросшая сосновым  лесом,  с
заснеженной вершиной, - и я рассмеялся в  открытую,  страх  окончательно
исчез. Дверь отворилась, и в комнату вошел Рюб Прайен.
   - Ну как, закончили? Что случилось?
   - Послушайте, Рюб, какого черта вы все  это  затеяли?  -  Я  стоял  и
улыбался ему; он приблизился к столу. - Зачем вам  понадобилось  уверять
меня, будто я провел здесь двадцать минут?
   - Но вы действительно провели здесь двадцать минут.
   - И картинка эта, - я кивком показал на нее,  -  тем  временем  стала
вместо моста горой?
   - Картинка? - Рюб стоял у стола и, повернувшись, взглянул на акварель
с озадаченным видом. - На ней всегда была гора...
   - И телефон всегда был зеленый, да, Рюб? Он посмотрел на телефон.
   - Ну да, насколько я помню, всегда. Я медленно  покачал  головой,  не
переставая улыбаться.
   - Не выйдет, Рюб. Я пробыл тут от силы пять минут. - Я показал  рукой
на бумажки, разбросанные по столу. - И их я не заполнял, пусть почерк  и
очень похож на мой - все равно не заполнял...
   Рюб с минуту смотрел на меня через стол, и в глазах у  него  читалась
озабоченность. Потом он сказал:
   - Что если я поклянусь вам, Сай, что вы пробыли тут...  -  он  бросил
взгляд на часы, - чуть меньше двадцати пяти минут?
   - Вы соврете.
   - А если Роза тоже поклянется?
   Я только покачал головой. Затем неожиданно присел  возле  телефонного
столика и  заглянул  под  крышку.  Там  висел  белый  аппарат  -  трубку
удерживала  от  падения  изогнутая  медная  дужка,  рядом  с  ней   была
прикреплена маленькая железная коробочка, я от этой коробочки  вниз,  по
внутренней стороне ножки, тянулись два провода. Я нажал на  край  крышки
столика,  где-то  в  инкрустации  сдвинулась  филенка,   белый   телефон
выкатился наверх, а зеленый скользнул вниз, на поддерживающую  дужку.  Я
поднял взгляд на Рюба - теперь  и  он  улыбался  и  через  плечо  жестом
приглашал кого-то из соседней комнаты.
   Вошел  мужчина  без  пиджака,  молодой,   темноволосый,   с   тонкими
подстриженными усиками. Рюб представил нас  друг  другу:  "Доктор  Оскар
Россоф - Саймон Морли". Мы поздоровались, доктор протянул мне руку через
стол, я подал ему свою, но, вместо того чтобы  пожать  ее,  он  пальцами
взял меня за кисть и нащупал пульс. Спустя минуту он заявил:
   - Пульс почти нормальный и еще замедляется. Хорошо. - Он отпустил мою
руку и с довольной усмешкой спросил:
   - Как вы узнали? Что вас надоумило?
   - Да ничего, кроме того, что это просто невероятно.  Просто  я  знал,
что не заполнял ваших анкет. И что никак не пробыл здесь двадцати минут.
- Невольно осклабившись, я показал на акварель. - И что две минуты назад
эта вот дурацкая гора была не горой, а мостом.
   - Полный самоконтроль, - пробормотал Россоф, даже не дав мне кончить.
- Превосходно, - обратился он к Рюбу, - очень хорошая реакция. - И опять
повернулся ко мне:
   - Для вас это, быть может, и пустяки, но, смею вас  заверить,  многие
ведут себя совершенно иначе. Один тут как подскочил, как бросился наутек
- еле-еле поймали в коридоре, чтобы растолковать, что к чему.
   - Ну и прекрасно, я рад, что прошел. - Я старался не  показать  виду,
что чувствовал себя, как школьник,  только  что  выигравший  конкурс  по
правописанию. - Но к чему все это? И как вы это сделали?
   - Ваши анкетные данные  мы  знали,  -  ответил  Рюб.  Специалисту  по
подделке почерков потребовалось  четыре  часа,  чтобы  заполнить  анкеты
симпатическими чернилами - все пункты, кроме  первых  трех,  которые  мы
оставили вам. В настольную  лампу  вмонтирована  маленькая  инфракрасная
лампочка - достаточно включить ее, и симпатические чернила проявятся  за
несколько секунд. Роза наблюдала за вами в зеркало у  вас  за  спиной  -
туда ведет коридорчик, как только вы заполнили первых  три  пункта,  она
тут же позвонила вам по телефону и  одновременно  включила  инфракрасную
лампочку. Пока вы повернулись к телефону, а потом назад к анкетам - алле
гоп! - и все пункты заполнены.
   - А картинка?
   Рюб пожал плечами.
   - За рамкой и стеклом - окошко в  стене.  Пока  испытуемый  пишет,  я
успеваю вытащить мост и вставить гору.
   - Ну уж и напридумали! Только зачем?
   - Чтобы посмотреть, как  вы  реагируете  на  невероятное,  -  пояснил
Россоф. - Некоторые просто не в состоянии его переварить. Они исходят из
того, что все вещи неизменно таковы, какими им надлежит быть,  и  каждая
ведет себя так, как ей раз и навсегда наложено. И если  вдруг  этого  не
происходит, их чувства буквально капитулируют, выходят  из  повиновения.
За этим столом их ждет полный крах. Дон, которого  вы  встретили  внизу,
был одним из таких - пришлось дать ему успокоительное даже  после  того,
как он узнал,  что  с  ним  произошло.  Вы  же  доверяете  прежде  всего
внутренним ощущениям, а не  внешним  впечатлениям.  Вы  знаете  то,  что
знаете.  Пойдемте  ко  мне  в  кабинет,  выпьем  кофе.  Или  чего-нибудь
покрепче, если хотите. Вы вполне заслужили выпивку...
   Кабинет Россофа находился дальше  по  коридору,  за  углом;  у  двери
висела табличка "Лазарет". Россоф толкнул дверь, пропуская Рюба  и  меня
вперед, - дверь была шире обычной, и помещение  действительно  напомнило
мне больницу. Большая  комната  без  окон,  с  освещением  через  крышу;
письменный  стол,  ряд  плетеных  стульев  у  стены,   флюорографический
аппарат,  таблица  для  проверки  зрения  и,  по-видимому,   портативная
рентгеновская установка.
   - Теперь все будет честно, без фокусов, обещаю  вам,  Сай,  -  сказал
Рюб. - То был первый и последний раз.
   - Ничего страшного.
   Мы проследовали в небольшую приемную; у шкафа  с  выдвижными  ящиками
стояла медсестра в белом халате и перебирала папки в  верхнем  ящике.  В
зубах она держала авторучку и улыбнулась нам,  как  сумела;  Рюб  сделал
вид, будто хочет шлепнуть ее по мягкому месту, а она сделала вид,  будто
поверила в его намерения и испуганно увернулась. Сестре было под сорок -
крупная женщина, привлекательная и добродушная,  с  сильной  проседью  в
волосах.
   - Сахар? Сливки? - спросил Россоф, как только мы оказались у  него  в
кабинете, и направился к низкому журнальному столику, где стояла плитка,
а на ней стеклянный кофейник. - Надеюсь, что вы откажетесь, поскольку ни
сливок, ни сахару у меня нет.
   - Мне, пожалуй, черного, - ответил Рюб, усаживаясь в кресло. - А вам,
Сай?
   - Сойдет и черный.
   Я сел на стул,  обитый  зеленой  кожей,  и  огляделся.  Комната  была
большая, прямоугольная и тем не менее уютная - мне она сразу пришлась по
душе. На полу лежал серый ковер, а стены были оклеены обоями  с  веселым
красно-зеленым  рисунком.  На  одном  конце   рабочего   стола   доктора
громоздилась куча книг и бумаг. С другой  стороны  от  пола  до  потолка
высились книжные полки, и, подавая мне чашку кофе, Россоф заметил, что я
обратил на них внимание.
   - Подойдите поближе, если интересно, - предложил он.
   Я встал и подошел к полкам, прихлебывая кофе, который оставлял желать
лучшего. Разумеется,  я  ожидал  увидеть  медицинские  книги,  и  многие
действительно оказались таковыми. Но несколько полок занимали  книги  по
истории: институтские  учебники,  справочники,  биографии,  всевозможные
исследования, относящиеся ко всем мыслимым эпохам, странам, историческим
личностям. Кроме того, там было сотни две романов, и среди них, судя  по
обложкам, немало давних изданий; знакомых названий я не встретил вообще.
Возвращаясь к своему стулу, я бегло оглядел дипломы в рамках, разрешение
на врачебную практику  в  штате  Нью-Йорк  и  фотографии,  почти  сплошь
покрывавшие стену над зеленым кожаным диваном. Как обнаружилось,  Россоф
был  доктором  медицины,  психологом,  выпускником  университета   Джона
Гопкинса.
   Минут пять еще  мы  пили  кофе,  лениво  переговариваясь,  потом  Рюб
поставил свою чашку на столик и встал.
   - Спасибо, Оскар, - сказал он. - Кофе был преотвратный.
   Сай, как только доктор с вами разделается, я  вернусь,  и  мы  пойдем
навестим директора.
   Он ушел. Россоф спросил, не хочу ли я еще кофе, но я отказался.
   - Ну, ладно. У меня для  вас  заготовлено  несколько  тестов,  и  вам
придется незамедлительно их пройти. С большинством из них вы,  вероятно,
знакомы. К примеру, я, с вашего разрешения,  попрошу  вас  взглянуть  на
несколько  клякс  Роршаха  <Роршах,  Герман  (1884-1922)  -  швейцарский
психолог, разработал систему тестов, применяемую  при  психоанализе.>  и
рассказать мне, на какие нехорошие мысли они  вас  наводят.  И  далее  в
таком же духе. Если вы справитесь, тогда  мы  посмотрим,  как  ловко  вы
умеете врать. Возможно, я попрошу вас с  места  в  карьер  представиться
лицом какой-либо иной профессии, например юристом. И выдержать допрос со
стороны трех-четырех человек,  подозревающих,  что  вы  не  юрист.  Или,
скажем, вы станете всячески отрицать, что вы художник или что  бывали  в
Нью-Йорке когда-нибудь прежде, и все это в разговоре с  незнакомыми  вам
людьми, участниками нашего проекта, которые будут пытаться  поймать  вас
на неосторожном слове. Однако это потом. Сперва есть  кое-что  поважнее.
Между прочим, вам не приходило в голову, что мы все тут слегка тронулись
и вовлекли вас в некий огромный розыгрыш?
   - Потому-то я к вам и присоединился.
   - Прекрасно. Именно такие, как вы, нам и нужны.
   Россоф мне нравился. Если даже он просто-напросто успокаивал меня, то
явно преуспевал в этом.
   - Вас когда-нибудь гипнотизировали? - спросил он.
   - Нет, никогда.
   - Испытываете ли вы предубеждение против  гипноза?  Надеюсь,  нет,  -
быстро добавил он. - Это  чрезвычайно  важно:  прежде  всего  мы  должны
убедиться в том, что вы поддаетесь гипнозу. Вы, несомненно, знаете,  что
поддаются не все, но единственный  способ  определить,  к  какой  группе
относитесь вы, - испытать вас...
   Я поколебался, затем пожал плечами.
   - Ну, пожалуй, если человек компетентный...
   -  Я  вполне  компетентен.  И  я  вас  загипнотизирую.  Если  вы   не
возражаете.
   - Ладно. Я зашел  уже  так  далеко,  что  нет  никакого  смысла  бить
отбой...
   Россоф встал, прошел к столу, взял  желтый  карандаш.  Уселся  опять,
вплотную придвинув свой стул к моему, так  что  наши  лица  оказались  в
метре  друг  от  друга.  Держа  карандаш  передо  мной  вертикально   за
отточенный конец, он сказал:
   - Воспользуемся предметом. Годится почти любой, в том  числе  и  этот
карандаш - совершенно не обязательно,  чтобы  он  блестел.  Смотрите  на
него, но, пожалуйста, не  слишком  пристально;  захочется  моргнуть  или
отвести глаза - ничего страшного. Важно единственное - чтобы вы не  были
напряжены и не оказывали  внутреннего  сопротивления,  иначе  я  окажусь
бессилен. Вам удобно? Кивните, если да.
   Я кивнул.
   - Вот и отлично. Если вы все еще ощущаете  хоть  малейшее  внутреннее
сопротивление, преодолейте его. Замечаете, как оно уходит, растворяется?
И  вот  -  исчезает  совсем.  Расслабьте  мышцы  -  я  хочу,  чтобы  вам
действительно было удобно. И не надо ни  о  чем  волноваться.  Время  от
времени я занимаюсь  самогипнозом,  это  довольно  легко,  и  вы  этому,
безусловно, научитесь.  Четыре-пять  минут  самогипноза  -  превосходное
освежающее средство. С помощью самогипноза я снимаю головную боль,  если
она возникла от  перенапряжения,  без  всякого  аспирина.  Замечательный
отдых, не правда  ли?  Лучше  виски,  лучше  коктейля...  -  Он  опустил
карандаш. - Посмотрите на свою правую руку, лежащую на ручке кресла. Она
полностью расслаблена,  так  расслаблена,  что  отказывается  двинуться.
Когда я сосчитаю до трех, вы убедитесь в этом. Попробуйте поднять  руку,
когда я скажу "три". Вы не сможете. Раз. Два. Три!
   Рука моя  отказывалась  пошевельнуться,  Я  глядел  на  нее  в  упор,
склонялся над ней, буравил глазами рукав пиджака и  мысленно  приказывал
ей приподняться. Но она лежала совершенно неподвижно  -  безмолвная  моя
команда оказывала на нее не большее влияние, чем на стол доктора.
   -  Все  хорошо,  не  волнуйтесь.  Вы  добровольно  подверглись  моему
гипнотическому внушению, и все у вас получилось очень хорошо. Я  с  вами
еще несколько минут побеседую. Ваша рука,  между  прочим,  может  теперь
двигаться как ей угодно.
   Я поднял руку, согнул ее в локте, несколько раз сжал и разжал пальцы,
будто она до сих пор спала. Потом откинулся  на  мягкую  кожаную  спинку
кресла, чувствуя себя удобнее и спокойнее, чем когда-либо ранее  за  всю
свою жизнь.
   - Мозг, - продолжал Россоф, - в некотором смысле разделен на  ячейки.
Разные  его  отделы  выполняют  разные  функции;   например,   лишившись
определенной области мозга в результате несчастного случая,  вы  теряете
способность говорить. Приходится учиться заново, приспособив  для  этого
другую область мозга. Подобным же образом можно при желании  представить
себе память. Воспоминания удается отключать. Совсем отключать, словно их
никогда и не было. Вот только я стукну этим карандашом по ручке  кресла,
вы позабудете, как зовут человека, который привел вас сюда. На некоторое
время это имя ускользнет из вашей памяти, словно вы  никогда  его  и  не
знали.
   Он стукнул карандашом по кожаной  ручке  кресла  -  звук  был  совсем
слабый, но я услышал.
   - Вы помните человека, который вас разыскал и уговорил  прийти  сюда,
не правда ли? Того, с  которым  мы  только  что  пили  кофе?  Вы  можете
представить себе его лицо?
   - Да.
   - Между прочим, как он был одет?
   -  Холщовые  штаны,  белая  рубашка  с  короткими  рукавами,   мягкие
коричневые туфли.
   - Вы могли бы набросать его портрет?
   - Конечно.
   - Хорошо, так как же его зовут?
   Ничто не приходило на ум. Я перебирал всевозможные фамилии:
   Смит, Джонс, фамилии всех, кого я когда-то знал, фамилии,  когда-либо
читанные или слышанные. Все было без толку - я попросту не знал, как его
зовут.
   - Вы понимаете, почему не можете вспомнить? Понимаете, что находитесь
под гипнозом?
   - Да, понимаю.
   - Ну, так попытайтесь пробиться через гипноз.  Старайтесь  вспомнить,
старайтесь изо всех сил. Вы ведь знаете, как его зовут. Вы не далее  как
сегодня несколько раз слышали и сами произносили его  имя.  Ну,  давайте
же: как его зовут?
   Я закрыл глаза, напрягая мозг. Я рылся в памяти, старался извлечь  из
нее нужное имя, но  не  мог.  Будто  доктор  спрашивал  у  меня  фамилию
прохожего на улице.
   - Когда я снова стукну карандашом по креслу, вы вспомните.
   - Он опустил карандаш на кожаную обивку и спросил:
   - Как его зовут?
   - Рюбен Прайен..
   - Превосходно. Когда я хлопну  в  ладоши,  вы  полностью  выйдете  из
состояния гипноза. От него не останется  никакого  следа.  Гипнотическое
внушение пройдет без  остатка.  -  Он  ударил  в  ладоши,  негромко,  но
отрывисто и звонко. - Чувствуете себя нормально?
   - Превосходно.
   - Ну что ж, сеанс прошел хорошо,  вы