по-французски, а я-то французский язык
с малолетства  знаю...  Так  вот,  этот  господин  все  расспрашивал  нашего
командира про какие-то новые морские орудия да рассматривал бумаги,  которые
перед ним капитан положил. Потом он дал ему кошелек с золотыми монетами. Фон
Ротт  открыл  было  его,  начал  считать,  да  тут  меня  заприметил.  Ка-ак
подскочит, словно ужаленный! Я через столы, через лавки - к двери, фон  Ротт
за мной. И дружок его вместе с ним. Тот господин-то попроворней был,  совсем
почти догнал, зажал у какого-то забора в тупике. Хотел  в  меня  из  пистоля
пальнуть, да, видать, кремень у него сбился, отвел  Господь  беду...  Я  тут
камень с земли подхватил, по темечку господину  хорошему  приложил  -  и  ну
через забор, только меня и  видели.  На  корабль,  понятное  дело,  сунуться
поопа-сался.  На  следующий  день  по  всему  Гамбургу  объявления.  Мол,  я
вор-душегуб, похитил корабельную казну, к тому же убил немецкого  дворянина,
коей вместе с капитаном тщился меня Поймать.  Насилу  утек  из  Гамбурга  на
французском корабле. Поступил денщиком на  службу  к  французскому  офицеру,
капитану де Шатобюссону. С ним и до Канады добрался. Прожили мы  там  с  ним
три года, да вот послали нас как-то держать форт на реке Святого  Лаврентия.
А форт, тьфу, так, одно название:  пять  хижин  да  частокол.  Нас  полсотни
человек, а припасов, считай, нет. Что могли, мы  добывали:  охотились,  рыбу
ловили, а как зима настала, совсем нам каюк пришел.  Решили  возвращаться  в
Монреаль, да только никто не дошел. И тут вновь меня  бог  спас.  Вы  нашли,
обогрели, вылечили. Я вам по гроб жизни  обязан.  -  В  глазах  у  Редферна,
преданно смотревшего на лорда Баренса, стояли слезы...
   - Тот адмирал сегодня в Царском Селе и был фон Ротт? - спросил я, пытаясь
избавить Петра Реброва от тяжких объяснений.
   - Он самый, - кивнул головой тот.
   - Ну, вот и славно, - как ни в чем не бывало улыбнулся Баренс.  -  Теперь
все стало ясно, а это уже хорошо. Ты среди друзей и можешь  не  волноваться,
мы вовсе не намерены тебя выдавать. Если даже вдруг фон  Ротт  узнает  тебя,
это ерунда. Ты представитель пятого поколения Редфернов, состоящих на службе
у лордов Баренсов.  Ну  а  насчет  самого  твоего  адмирала  мы  постараемся
придумать что-нибудь полезное и для нас, и для Российской империи.  Пока  же
пойди проверь, не остыли ли постели, и пора спать, друзья мои.  Как  говорят
здесь, в России: утро вечера мудренее.

***

   Когда утро начинается с  доброго  отеческого  пинка,  день  обещает  быть
особенно мудреным.
   - Вставайте, Вальдар, каникулы закончились. Работы непочатый край.
   Я продрал глаза и, не поймав взглядом домашнего электронного  циферблата,
утвердился в мысли, что трудовые будни продолжаются.
   - Вставай,  вставай!  -  поторопил  меня  лорд  Баренс.  -  Нечего  здесь
вылеживаться. Ночью спать надо.
   Я был полностью согласен с дядей, с одной лишь поправкой:  утро  -  время
после сна, вечер - время перед сном. А те часы, которые лорд Джордж именовал
"ночью", у меня отчего-то мало ассоциировались со сном, особенно в  условиях
белых ночей.
   - Кофе... - жалобно простонал я.
   - Еще не намололи, - ободрил меня мой нежный родственничек. -  Ничего,  в
городе попьешь. Так, сейчас ты берешь свой лейтенантский патент и  движешься
в адмиралтейство. Напиши прошение на  высочайшее  имя  о  включении  тебя  в
списки офицеров флота ее величества. Да, и вот еще что, запомни, тебе  ровно
ни о чем не говорит ими Филиппа Стефенса.
   - Оно мне действительно ни о чем не говорит, - при знался я.
   - А зря. Это секретарь первого лорда адмиралтейства, в полку которого  ты
имеешь честь состоять, и руководитель военно-морской разведки Англии. Можешь
не сомневаться, если Екатерина поручила Безбородко узнать о  тебе  побольше,
то вопрос о причастности твоей к людям Стефенса непременно встанет.
   - Понятно. Стефенс - секретарь первого лорда адмиралтейства, но  я,  увы,
не могу вспомнить его даже в лицо. А уж то, что он шеф морской разведки, для
меня и подавно новость, - согласно пробурчал я.
   - Вот так-то лучше. Дальше, когда ты освободишься  в  адмиралтействе,  ты
спустишься по Невской першпективе до Садовой улицы.  Увидишь,  там  строится
здание  Гостиного  Двора,  повернешь  направо,  дойдешь  до  дома  статского
советника Стесселя. У  него  снимает  этаж  отставной  драгунский  полковник
Нетишицкий. Зайдешь к нему, передашь пакет.  Это  письмо  великого  магистра
масонских лож Англии герцога Бьюкема, упрекающего наших масонов за  чересчур
самостоятельную линию и отказ от  повиновения  первоначальным  конструкторам
ложи. Быть может, это хоть косвенно поможет им уйти из-под удара. На  словах
передай все то, что ты слышал вчера о масонах в кабинете Екатерины.
   - Из кабинета, - поправил я.
   - Какая разница, - досадливо поморщился лорд  Баренс.  -  Главное,  чтобы
никто  из  ложи,  которую   представляет   Нетишицкий,   не   участвовал   в
учредительном собрании,  что  созывают  фон  Рейхель,  Елагин  и,  возможно,
Калиостро.
   - Понял.
   - И еще одно,  постарайся  не  забыть.  Как  я  уже  говорил,  за  тобой,
вероятно, будут следить. Когда ты  выйдешь  из  адмиралтейства,  обязательно
купи "Санкт-Петербургские ведомости". Они продаются как на русском, так и на
французском.  Там  есть  объявление,  что  отставной  полковник  Нетишицкий,
квартирующий  в  доме  статского  советника  Стесселя,  предлагает  господам
офицерам прекрасных верховых и вьючных коней различных пород.  Он  известный
конезаводчик, так что официальная  версия  твоего  посещения:  покупки  пары
лошадей. Когда все это исполнишь, возвращайся сюда, все уже будет  готово  к
переезду. Надеюсь, ты помнишь, что на ближайшее время твой основной  пост  у
ног прекрасной дамы?
   - Дядя! - Я скривился и стал выглядеть еще более кисло, чем  выглядел  до
того.
   - Ладно, я умолкаю, но ты поспеши. Да приведи себя в порядок, вид у  тебя
преужасный.

***

   Я поспешил. Я привел себя в порядок и побывал в адмиралтействе:  написав,
сдав, выслушав и вновь  что-то  написав.  И  все  это  время  в  моем  мозгу
крутилось: "На тридцатом году жизни, после тяжелого непродолжительного  сна,
не приходя в сознание, приступил к работе..."
   - Покупайте газету "Санкт-Петербургские  ведомости"!  Выстрел  в  Царском
Селе! Английский офицер спасает императрицу! - услышал я буквально у  своего
уха  вопли  бойкого  мальчишки,  размахивающего  свежей  газетой.  "Господи,
воистину газета - это черновой набросок истории. Интересно,  что  же  я  там
такого совершил?" Обменяв грязно-зеленый медяк на лоскут  не  менее  грязной
бумаги, я с немалой радостью для себя узнал, что  некий  англичанин  Вальтер
Камодин, прибывший в свите английского посла, своей грудью  защитил  матушку
императрицу  от  выстрела  злоумышленника,  родом  турчанина.  Оный   сейчас
изловлен  и  в  Петропавловской  крепости  допрашивается.  "Турок-то  откуда
взялся?" - вздохнул я, переворачивая "Нувель де Санкт-Петербург"  в  поисках
нужного объявления. Оно было на месте, как и обещал мой дядюшка.
   Общение с полковником Нетишицким не было ни  бурным,  ни  долгим.  Приняв
пакет и выслушав в полном молчании ценные инструкции, он  проводил  меня  до
двери и заявил громко, вероятно, чтобы было слышно на лестнице:
   - Лошади ваши, сударь, завтра к полудню готовы будут. Жду вас  в  Манеже,
сами оцените.
   После этого полковник сложил вместе три пальца правой руки и резко  кинул
их от левого плеча вниз. Я недоуменно посмотрел на этот жест и поднял  руку,
сжатую в кулак "Рот Фронт". Быть может, движение мое его удовлетворило, быть
может, он счел меня посвященным другой системы, но, во  всяком  случае,  без
дальнейших пятикратных подпрыгиваний и похлопываний себя ладонями по ушам он
выпустил меня из дому и запер дверь.
   Признаться честно, на этом мой  завод  кончился.  Я  понял,  что  если  в
ближайшие десять минут не выпью  чашечку  кофе,  никакая  пинковая  тяга  не
сдвинет меня с места. А потому, решив, что ближайшие десять  минут  вряд  ли
способны что-то изменить в ходе истории, я  отправился  вверх  по  Невскому,
туда,  где  красовалась  недвусмысленная  вывеска:  "Кофейный  дом   "Четыре
фрегата".
   Держа в руках дымящуюся чашечку  ароматного  кофе,  ощущая  ее  тепло,  я
чувствовал,  как  жизнь  вновь  возвращается  ко  мне.  Зажмурив  глаза   от
удовольствия, я медленно, глоток за глотком, впускал в себя живительную силу
арабского кофе, сдобренного кардамоном. И весь мир со всеми  его  дворцовыми
дрязгами и масонскими заговорами отступил куда-то в непроглядную даль, почти
что сгинул.
   Внезапный шум прервал мою  медитацию.  Шум  полуразбойный,  полусветский,
будто банда французских головорезов захватила это уютное местечко.
   - Отчего же это соискатель  младшего  офицерского  чина  не  приветствует
генерал-фельдцехмейстера российской армии?
   Давешний шеф корпуса кавалергардов высился надо мной, гордо уперев руки в
боки и полупрезрительно мерил меня взглядом.
   - Расскажите-ка нам, господин Камодин, от каких таких  турок  вы  спасали
нашу императрицу?
   - Турки? - переспросил я. - Полная ерунда. Что же касаемо приветствия,  я
все еще не состою в российской службе, а  потому  оставляю  за  собой  право
здороваться с людьми, мне лично известными. А  впрочем,  здравствуйте,  если
хотите.
   - Что, вы меня не знаете?! - прогремел генерал, явно пропуская мимо  ушей
мои последние слова. - Я граф Орлов.
   - Должно быть, очень лестный титул, - пожал плечами я. - Но я не отношусь
ни к орлам, ни к страусам, ни к  перепелкам,  ни  к  какой  другой  пернатой
живности. А потому прошу простить, мне недосуг с вами разговаривать.
   - Что?! Вы меня вызываете?! - Кулаки фаворита грохнули об стол, заставляя
блюдечко взмыть вверх.
   - Отнюдь. - Я отхлебнул из недопитой чашки. - Вы же  видите,  мне  не  до
того.
   - Тогда я вас вызываю! - взревел Орлов.
   - А это уж как вам будет угодно. Желаете прямо здесь и сейчас  или  же  я
могу допить свой кофе?
   Думаю, мое хамское спокойствие вконец обескуражило любимца Екатерины.
   - Вам выбирать, - рыкнул он, но уже на два тона ниже.
   - Думаю, это дело секундантов. Впрочем, вот  с  секундантом  у  меня  как
раз... - Я не успел договорить.
   - Если вам, сударь, будет угодно, я бы почел за честь для себя  выступить
вашим секундантом.
   Человек, произнесший эти слова,  был  одет  в  гусарский  мундир,  и  усы
стрелками на тонком лице придавали ему вид  дерзкой  удали,  особенно  среди
прочих присутствующих лиц, выбритых до синевы.
   - Принимаю ваше предложение с благодарностью. - Я встал, склоняя  голову.
- Лейтенант Вальдар Камдил, лорд Камварон.
   - Лейб-гвардии гусарского государыни императрицы эскадрона поручик Никита
Ислентьев.
   - Ну что ж, граф, вопрос с секундантом разрешился сам собой. Для вас  же,
я думаю,  это  будут  сущие  пустяки.  Осталось  решить  вопрос  с  оружием.
Признаться, я не  особо  люблю  нынешние  шпаги.  Это  какие-то  недопалаши,
фехтование на них не доставляет никакого удовольствия. Кроме того, даже если
я изукрашу шрамами ваше лицо, ваше сиятельство,  вы  все  равно  не  станете
похожи на Григория Потемкина. - Орлов вскинулся было, видимо, готовый идти в
рукопашную, но остановился, лишь заскрежетав зубами.
   - Надеюсь, итальянские рапиры вас устроят?
   - Вполне, - не разжимая зубов, процедил он.
   - Что ж, тогда ваши люди легко могут найти меня в доме герцогини Кингстон
у Измайловского моста.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

   Но лица многие перед моим лицом
   К моей руке имели уваженье.
   Ведь то, что для нее всего лишь продолженье,
   Для них уже является концом.
   Сирано де Бержерак

   "Скажи-ка,  дядя,  -  примерно  так  начинался  мой  страстный   монолог,
повествующий  прямому  начальству  о  невскопроспектном  кофепитии.  -  Ведь
недаром..."
   Недаром, так уж недаром! Молчание лорда Баренса казалось  затишьем  перед
бурей, и я мог лишь смутно догадываться, к  каким  черепно-мозговым  травмам
может привести буря на канале закрытой связи.
   - Господи, и зачем тебе это было нужно?  -  с  интонацией  шекспировского
трагика произнес лорд Джордж. - Мой  дорогой,  постарайся  понять  -  ты  не
должен следовать за событиями, ты должен их формировать. Причем именно  так,
как это выгодно для решения нашей общей задачи. Я понимаю все резоны  Орлова
- он считается первым дуэлистом в городе и никому  этой  славы  отдавать  не
намерен.
   - Да я в общем-то и не настаиваю.
   - На твоем счету, как минимум, две эффектные выходки: убийство  на  дуэли
герцога Гамильтона и пленение Джона Пол Джонса...
   -  Я  никому  не  рассказывал,  -  пробовал  было  втиснуться  я  в  речь
посланника.
   - Редферн рассказывал в Царском Селе, в  людской.  Наверняка  Орлову  уже
известно о "Фениксе". Причем дух повествования, полагаю, тот  же,  что  и  в
сегодняшней заметке о тебе в "Ведомостях". Ты уже читал?
   - Довелось, - вздохнул я. - Думаю, рассказ о  том,  как  я  ударом  левой
пятки потопил линейный  корабль  пиратов,  произвел  на  Орлова  грандиозное
впечатление.
   - Это уж не извольте сомневаться.  Ладно,  давай  посмотрим,  удастся  ли
извлечь из этого приключения какую-либо пользу. Вариант твоей гибели, думаю,
рассматривать не стоит.
   - И на том спасибо.
   - Не за что. Твое ранение нам тоже мало что дает. Так, теперь предположим
ранение Орлова.  Здесь  возможны  варианты  развития  игры.  Если  Екатерина
действительно охладела к своему фавориту, то  для  нее  это  удачный  способ
отделаться от него без лишнего шума.
   - Или же наоборот - воспылать любовью.
   - Тоже возможный расклад. В таком  случае  я  тебе  не  завидую.  Никакая
защита от турецкого нашествия здесь уже не  поможет.  Надеюсь,  мне  удастся
вытащить тебя из казематов Петропавловской крепости, но как агент ты  будешь
не просто паленый, а печенный в угольях. Кстати, если ты убьешь Орлова, этот
же вариант для тебя более чем  вероятен.  Так  что  постарайся  ограничиться
ранением,  и  по  возможности  не  слишком  тяжелым,  чтобы  не  вызвать   у
императрицы приступ жалости, с одной стороны, и на  какое-то  время  вывести
графа из игры - с другой. Быть может, это и сработает.
   - И что?
   - В таком случае между тобой и  императрицей  может  возникнуть  незримая
связующая нить. Ты можешь стать, как бы это лучше выразиться,  офицером  для
особо щекотливых поручений. Ты прямо создан для этой  роли:  немногословный,
не слишком умный, без собственных интересов, к тому же отважный и  мастерски
управляющийся с оружием. Как  любят  выражаться  романисты  -  верная  рука,
верная шпага королевы. Хотя свою  верность  государыне  тебе  еще  предстоит
доказать.
   Колкость лорда Баренса по поводу моих  умственных  способностей  была  не
слишком корректна, но, думаю, утверждение о том,  что  я  назубок  знаю  всю
таблицу умножения и читал Пушкина в подлиннике, не смогло бы поколебать  его
предвзятого отношения. Но, как ни считай, выбор был невелик: либо  Екатерине
понравится результат сегодняшней дуэли и победитель получит приз за отличное
фехтование, либо участь моя будет горька, как  салат  из  алоэ.  Согреваемый
подобными размышлениями, я добрался наконец до особняка герцогини  Кингстон,
где обещал находиться вплоть до прихода секундантов.
   Леди Кингстон приняла меня радостно, но, как  мне  показалось,  это  была
радость ребенка, надолго оставленного одного  дома  и  дождавшегося  наконец
прихода  взрослых.  Герцогиня   была   любезна   и   грациозна,   она   была
восхитительна, но все  же  в  фигуре  ее  чувствовалась  напряженность.  Так
молодая актриса, зная назубок играемую  роль,  боится  сбиться  и  выйти  из
образа.
   - Я решила сегодня ввечеру устроить бал в честь своего приезда в  Россию.
Иллюминация, фейерверк, танцы до упаду! Все молодое и веселое  в  Петербурге
должно быть на моем балу. Вы любите балы,  Вальдар?  -  возбужденно  пропела
она, кружась, будто в танце, по залитой солнцем парадной зале.
   - Нет, - признался я, качая  головой.  -  Слишком  ярко,  слишком  шумно,
слишком много людей.
   - Ну да, я все время забываю, что вы росли в провинции, - останавливаясь,
мило улыбнулась леди Кингстон - Мой дорогой, все  это  в  прошлом.  Ныне  вы
находитесь при одном из самых блистательных дворов Европы. Пожалуй, я должна
стать вашей учительницей: привить вам хорошие манеры,  придать  вам  должный
лоск. Поверьте, вы можете стать самым  блестящим  кавалером.  -  С  деланной
суровостью она погрозила мне пальчиком. - Запомните, милорд, сегодня вечером
у вас первый урок. И не смейте отказываться. Я не приму вашего отказа.
   Мысль моя моментально унеслась лет на пятнадцать  назад  в  стены  Итона.
Когда-то меня уже учили хорошим манерам. Склонившись и сделав шляпой росчерк
изысканный,  как  каллиграфический  иероглиф  мастера  дзен,  я   заворковал
по-французски с притворным вдохновением и придыханием:
   - Сударыня, благодарность столь переполняет мою душу, что слова просто не
в силах выразить глубину и нежность чувств, которые ваша речь  разбудила  во
мне. Я недостоин ваших трудов, ибо лишь пение ангелов,  коим  сопровождается
всякий ваш шаг, может быть той наградой, которая заслужена вами по праву.  И
если служение мое, та малая лепта, которую я могу  принести  вам,  удостоено
будет единого вашего благосклонного взгляда, то я и саму  жизнь  свою  готов
положить на алтарь служения вам как истинному свету моего бытия! -  В  конце
этой фразы у меня закончился воздух в легких, иначе я мог  продолжать  нести
подобную галиматью еще довольно долго. - Бетси, вы хотите  слышать  от  меня
такие речи?
   - Нет, - вздохнув, покачала  головой  леди  Чедлэй,  вдруг  принимая  вид
спокойный и серьезный. - Они вам действительно не к лицу. Но увы, при  дворе
свои законы.
   - Вряд ли я долго  задержусь  при  дворе.  Сегодня  я  подал  прошение  в
адмиралтейство с просьбой  о  зачислении  меня  во  флот  ее  императорского
величества.
   - Неугомонный, вы вновь бредите морем! Слава богу, я не бредил  вообще  и
морем в частности, но если выбирать между придворным чириканьем  и  открытым
морем,  второе,  на  мой  взгляд,  было  предпочтительнее.  Постучавшись,  в
гостиную вошла юная служанка герцогини:
   - Милорд Вальдар, к вам пришел  какой-то  гусарский  поручик  Никита.  Он
говорит, что выступает вашим секундантом.
   - Спасибо, Вирджиния. Попроси его войти.
   - Слушаюсь, сэр, -  присела  она  в  изящном  книксене.  Вирджиния  вновь
исчезла за дверью.
   - Вальдар, вы с кем-то дуэлируете? Боже, когда же вы успели? -  В  голосе
герцогини чувствовалась неподдельная тревога.
   - По дороге сюда я зашел выпить чашечку кофе. Ну вот, слово за слово...
   - О боже! Всего лишь чашечку кофе! И кто же ваш противник? - все  так  же
возбужденно бросила леди Чедлэй.
   - Граф Григорий Григорьевич Орлов.
   - Несчастный! Ведь это же фаворит императрицы! - в ужасе воскликнула  моя
наставница светских манер. Я развел руками:
   - Другие меня сегодня еще не вызывали.
   - Господи, вы погубите себя, - произнесла она, переходя на  полушепот.  -
Но как бы то ни было,  постарайтесь  выйти  победителем.  Если  же  случится
непоправимое, вы можете рассчитывать на мою поддержку. Я  богата,  я  помогу
вам бежать из этой страны.
   - Миледи, - улыбнулся я. - Не  странно  ли  думать  о  бегстве,  даже  не
вступив в бой.
   - Главное - возвращайтесь, - как-то очень тихо проговорила она.

***

   К месту дуэли мы прибыли  минут  за  пятнадцать  до  назначенного  срока.
Лодочник, ожидавший клиентов на берегу Невы,  исподлобья  взглянув  на  двух
господ, просивших перевезти их на остров Голодай и затем вернуться  за  ними
через час, утвердительно кивнул головой. Всю дорогу к острову он не проронил
ни слова, усердно налегая на  весла  и  шумно  выдыхая  при  каждом  гребке.
Целковый, выданный  мной  по  настоянию  поручика