ение  в  голосе
читалось даже по телепатической связи. - Есть  основания  предполагать,  что
ваш камердинер, как бы это так точнее выразиться...
   - Гони его сюда, - возмущенно  рыкнул  лорд  Баренс.  -  Я  тут  не  могу
выбрать, какой камзол лучше надеть. У меня до сих пор парик не пудрен, а его
где-то носит!
   - Дядя, он русский!
   - Это еще не повод для того, чтобы забывать о  своих  обязанностях!  Гони
его сюда, бездельника! Погоди... Как русский?! Ты ничего не путаешь?  Он  же
канадский француз!
   Признаюсь, тут пришла моя очередь удивляться.
   - Ладно, позже разберемся, - вернул меня к действительности лорд  Баренс.
- Гони его сюда! Русский он или нет, а одеться-то мне надо.

   Прерывая  нашу  неслышную   чужому   уху   беседу,   грохнула   пушка   с
Петропавловской крепости, потом еще одна и еще одна, отвечая  на  наш  салют
национальному флагу России. Когда  умолкла  крепость,  канониры  "Сельвании"
вновь  засуетились  у  пушек,  спеша  еще   семнадцатью   залпами   поведать
дружественной столице о прибытии  чрезвычайного  посланника.  Когда  наконец
утихла канонада, яхта чинно, я бы даже сказал, высокомерно подошла к  пирсу,
где в ожидании брошенных с борта швартовых уже замерли  вышколенные  матросы
гвардейского экипажа. Английская набережная едва вмещала зевак,  собравшихся
посмотреть швартовку роскошной иностранной яхты. Почетный караул оттеснял их
от  берега,  давая  нам  дорогу.  Над  всем  этим  людским  скопищем   висел
возбужденный многоголосый гул, время от времени разрываемый резкими щелчками
кнутов. Это сидящие  на  козлах  кучера  отгоняли  чересчур  любопытствующих
бездельников от карет нашего кортежа.
   Первым на трапе появился лорд Джордж, в кои-то веки сменивший  элегантный
редингот почтенного немолодого джентльмена  на  сверкающий  в  лучах  солнца
вызолоченный малиновый камзол с кисточками а-ля "полонез" и  синюю  ленту  с
красными полосами по краю английского ордена Святого Георгия.
   - У них тут абсолютная безвкусица, - прошептал он мне через плечо.  -  Ты
сам увидишь, как одевается их знать. Чем ярче, тем лучше.  Побольше  золота,
побольше шитья - иначе они не понимают. Даже в Париже так уже не  носят  лет
пять. Так что ты со своим прошлогодним вкусом прослывешь у них франтом.
   - Господи, неужто дома, - услышал я за спиной тихое бормотание Редферна.
   - Послушай, Вальдар, - начал лорд Баренс, когда мы, сопровождаемые конным
эскортом, мчались в карете к особняку английского  посольства.  -  Положение
дел следующее: сейчас мы отправляемся в посольство. Затем, отобедав, едем  в
Царское Село. Там по будним  дням  находится  императрица  вместе  со  своим
двором. Постарайся понравиться государыне, поскольку тебе  придется  просить
ее покровительства. Я разговаривал с послом. Сегодня он, так и быть, закроет
глаза на твое присутствие в стенах посольства, но не более. Не забывай, тебя
надлежит задержать и препроводить в Лондон под стражей.
   Я кивнул головой, давая понять, что помню о  своем  "злодействе".  Карета
стучала  колесами  по  дощатому  уличному  настилу,  щелкал   бич,   погоняя
запряженную цугом четверку, и за окошками мелькали мосты и  каналы  Северной
Венеции. Петербург Петербургом, но попадать в Тауэр с билетом в  один  конец
мне вовсе не хотелось. Впрочем, кажется, Тауэр в эти годы не использовался в
качестве тюрьмы, но в корне это дела не меняло.
   - У нашей герцогини в  этом  городе  куплен  особняк,  -  продолжал  лорд
Баренс. - Зная ее вкусы, можно предполагать, что в нем при желании  свободно
расквартируется гренадерская рота. Постарайся убедить  ее  в  том,  что  там
должно найтись место для тебя. Думаю, это получится. Поверь моему  опыту.  -
Лорд Баренс хмыкнул. - Мне отчего-то кажется, что  тебе  предстоит  пережить
бурный роман с этой пожилой леди. - Он испытующе посмотрел на меня.
   Я  попытался  с  возмущением  отвергнуть  грязные  инсинуации,  но   дядя
решительно прервал речь защиты:
   - Пустое, мой дорогой. Твои амуры и купидоны меня в целом не касаются, но
с герцогиней Кингстон случай особый. Я хочу, чтобы ты как можно внимательнее
следил за ее связями, знакомствами, причем не только светскими.
   - Милорд, - возмущенно начал я. - Мне претит ремесло шпиона!
   - Стоп, стоп, стоп! Не так бурно, - прервал мои излияния лорд  Джордж.  -
Чувства твои понятны, но к работе они отношения не  имеют.  Вам,  сударь,  я
рекомендую  подумать  о  другом.  Герцогиня  Кингстон   -   дама,   конечно,
очаровательная, но цель ее поездки сюда лично для меня  не  очевидна.  Можно
утверждать лишь одно: она напрямую  связана  с  предстоящим  визитом  твоего
давешнего лекаря. Я готов поспорить на что угодно, Калиостро едет в эти края
отнюдь не любоваться российскими пейзажами. Здесь что-то должно произойти. А
волны от этого "чего-то" могут быть такие,  что  какие-нибудь  слаборазвитые
цивилизации по соседству просто смоет.
   Карета остановилась, давая возможность слугам  отворить  кованые  створки
ворот английского посольства.
   - Да, кстати, - бросил  мне  дядюшка,  отсутствующим  взглядом  глядя  на
вытянувшихся у ворот  лакеев.  -  Напомни  мне  после  приема  у  государыни
поговорить с Питером о его русских корнях.

***

   Все те же мы, весь мир для нас чужбина. Отечество нам Царское Село.
   Стихи эти всю дорогу от Санкт-Петербурга до летней резиденции императрицы
крутились  у  меня  голове.  Насколько  я  помнил,  великий  русский   поэт,
обессмертивший сии места, еще не родился, но, возможно, уже существовало то,
что вело его рукой, когда он писал эти строки.
   Признаться, меня распирало любопытство, ожидание какого-то чуда. И в  тот
момент, когда мы подъехали к главным воротам, я понял, что  оно  происходит.
Не веря глазам  своим,  я  высунулся  из  кареты,  чтобы  лучше  рассмотреть
золоченое чугунное  кружево,  которое  здесь  попросту  именовали  воротами.
Высоченные гвардейцы, дежурившие у въезда во  дворец,  поначалу  напряглись,
заметив мое движение, но, поняв, что послужило  ему  причиной,  приняли  вид
настолько довольный,  как  будто  именно  они  в  часы  досуга  сплели  этот
непревзойденный шедевр кружевного искусства.
   - То ли еще будет, -  заверил  меня  многоопытный  придворный.  И  он  не
обманул.
   Короткое  северное  лето,  которое  все  тот  же  русский  гений   назвал
карикатурой южных зим, государыня Екатерина обычно проводила в Царском Селе,
лишь  изредка  наведываясь  в  столицу  для  неотложных  официальных  дел  и
торжественных молебнов. Надо отдать ей должное, она любила и умела  жить  со
вкусом. Возможно, наверстывая упущенное в небогатом детстве  и  безрадостной
юности, она возводила сказочные дворцы,  представляя  себя  в  них,  видимо,
сказочной же королевой. Впрочем, эта милая фантазия никоим образом не мешала
ей рукою твердой и властной держать бразды правления великой державой.
   Сегодня их императорское величество ожидала к себе на ужин посла  Англии,
чрезвычайного посланника дорогого кузена Георга с племянником  и  сиятельную
герцогиню Кингстон, которая вроде  бы  как  приходилась  родней  английскому
королевскому дому. Правда, узнав о  последнем  приглашении,  посол  Британии
собрался было заявить  решительный  протест,  но,  сообразив,  что  поливать
грязью спутницу чрезвычайного  посланника  означает  бросать  тень  на  него
самого, сказался незнанием щепетильных нюансов истории  похождений  Элизабет
Чедлэй.
   Итак, нас  ожидал  ужин,  что  на  языке  дипломатии  означало  вовсе  не
совместную трапезу, а неофициальную личную встречу на фоне столов, ломящихся
от  яств.  Официальный  прием  в  честь  прибытия  чрезвычайного  посланника
ожидался лишь через два дня в Зимнем дворце.
   Пройдя мимо караула лейб-гренадерского полка,  мы  по  парадной  лестнице
поднялись наверх,  где  уже  несли  стражу  кавалергарды  в  алых  мундирах,
серебряных кирасах и касках, увенчанных  черными  плюмажами.  Обилие  перьев
делало их неуловимо похожими на индейцев. Прошествовав мимо этих  молчаливых
гигантов, замерших навытяжку с карабинами в руках, мы очутились  в  парадной
белой столовой, где уже собралось  общество,  ожидавшее  выхода  государыни.
Едва мы переступили порог залы, к нам подлетел, я бы даже сказал подпорхнул,
церемониймейстер,  спеша  указать  "место  в  строю".  Все   это   неумолимо
напоминало мне какое-то театральное действо, причем единственными  зрителями
его были  сами  актеры.  Конечно,  если  не  считать  господ  кавалергардов.
Впрочем, и они старательно играли роль живых статуй, казалось, даже не мигая
от усердия. Оглядевшись с нескрываемым интересом, я прошел к  камину,  желая
со стороны взглянуть на собравшихся в этих роскошных декорациях  действующих
лиц.
   Камин горел не столько для обогрева помещения, сколько для того, чтобы не
дать расползтись по нему появлявшейся под вечер сырости, вообще свойственной
здешнему климату. Заметив этот маневр, лорд Баренс  поспешил  присоединиться
ко мне, желая в свободную минуту дать последние наставления  и  рекомендации
начинающему царедворцу.
   - Посмотри на этого красавца в форме шефа кавалергардского корпуса -  это
невенчанный муж императрицы граф Григорий Орлов. Оч-чень влиятельная  особа.
Хотя  с  недавнего  времени,  судя  по  донесениям  наших   агентов,   между
"супругами" наметилась какая-то прохладца. И все же я бы советовал  обратить
на него внимание. Он совсем не промах, и сбрасывать его со  счетов  было  бы
неразумно. Вот этот, справа  от  него,  который  так  мило  разговаривает  с
Орловым, - российский  канцлер  Панин.  Приглядитесь  к  нему  внимательнее,
коварство у него написано на лбу большими буквами, и его не спрячешь ни  под
каким париком. Его, более чем кого бы то ни было из  окружения  императрицы,
можно назвать злым гением России. Он состоит на жалованье у всех европейских
монархов.  Это  не  мешает  ему  оставаться  весьма  влиятельным  человеком,
воспитателем наследника цесаревича и любовником государыни. Кроме  того,  он
славится гаремом, не уступающим  размерами  и  роскошью  гарему  египетского
султана.
   А вон тот подполковник Преображенского полка  со  шрамом...  Я  не  успел
узнать,  чем  же  знаменит   указанный   подполковник,   когда   расторопные
церемониймейстеры спешно бросились расставлять гостей в расписанном порядке,
а воздвигнутый у дверей гофмаршал в мундире, будто облитом  золотом,  трижды
стукнул об пол своим жезлом.
   - Ее императорское величество Екатерина  II,  императрица  и  самодержица
Всероссийская, Московская, Киевская,  Владимирская  и  Новгородская,  царица
Казанская, царица Астраханская...
   Выровнялись шеренги, четко звякнули карабины  кавалергардов,  все  актеры
предстоящей мизансцены смиренно замерли в ожидании появления примадонны.
   - ...Царица Сибирская, царица Грузинская, государыня  Псковская,  великая
княгиня Смоленская, Литовская, Волынская,  Подольская...  -  заученно  вещал
гофмаршал.
   Полное перечисление титулов давало время, чтобы проголодаться, даже  если
перед началом их оглашения ты плотно поел. Разумная  мера  перед  ужином.  Я
представил себе императрицу, ждущую окончания этого экзамена по географии, и
мне отчего-то стало ее жалко. Надеюсь, список городов и губерний, входящих в
ее владения, она все же слушала сидя.
   Наконец усердный служака дошел до любимого мной титула "и прочая, прочая,
прочая", и вслед за этим, подобно чертику из табакерки или,  как  говаривали
древние римляне, "богу из машины", пред страждущие очи приглашенных к  ужину
явилась сама великая государыня.
   Она была немолода, и я бы вовсе не назвал ее красивой.  Насколько  я  мог
судить, и в прежние времена тоже. Но было в ней что-то такое, что делало  ее
выше всех только что названных титулов. Победительная  улыбка,  которой  она
одаривала собравшихся,  и  твердый  взгляд  серо-голубых  глаз,  безусловно,
выделяли ее среди находящихся в зале дам.  Вслед  императрице  с  сафьяновой
папкой под мышкой торжественно вышагивал невысокий плотный мужчина с круглым
лицом и хитрыми глазами.

   - Безбородко, - пояснил по мыслесвязи лорд Баренс.  -  Своего  рода  тень
Екатерины. Известен прилежанием и чистописанием. Особенно ценен  императрице
умением складно формулировать ее мысли.  Отменный  казнокрад,  но,  впрочем,
всегда блюдет интересы государыни, как свои. Или наоборот, кто его разберет.
Полезный человек. У нас для него припасена пара картин  Сальваторе  Розы.  Я
уже повелел их ему доставить. Надеюсь, что сей достойный государственный муж
это оценит. А в общем, мой тебе совет: всегда отмечай  коллекционеров  среди
патриотов. Далее дежурные генералы, - комментировал мой  дядя.  -  Вот  этот
красавец в завитом парике со звездой Александра Невского на  груди  -  князь
Александр Васильчиков. Полная пустота. Пожалуй, если бы на известный предмет
мужского достоинства можно было вешать звезды, все остальные части тела  ему
были бы без  нужды.  Впрочем,  о  звезде  Александра  Невского  мне  еще  не
докладывали.
   Слева  от  него  генерал-майор  князь  Головин.  Храбрец,  служака.   Для
придворного чересчур прямодушен. Не думаю, чтобы  он  надолго  задержался  в
свите. Не его стихия.

   Между тем процессия, возглавляемая императрицей, все более приближалась к
нам. Государыня то и дело останавливалась  возле  застывших  в  почтительном
поклоне  гостей,  одаривая  то  одного,  то  другого  милостью  августейшего
приветствия.
   - Екатерина прошла мимо Орлова, не останавливаясь, - прошептал мой  дядя.
- Примечательный знак.
   Следом за дежурными генералами шествовала женская группа поддержки.
   - Графиня Брюс с фрейлинами, - пояснил дядя. Он собирался сказать  что-то
еще, но их величество резко затормозила перед посланником, одаривая его,  на
мой взгляд, вполне искренней улыбкой.
   - Лорд Баренс, я рада вновь видеть вас  в  России,  -  на  французском  с
легким немецким акцентом начала императрица. - Вы  долго  не  навещали  нас,
друг мой.
   - Увы, ваше величество, - тон моего дяди был  сладок,  как  мед,  -  воля
моего короля не дает мне счастья видеть вас столь часто,  как  бы  мне  того
хотелось.
   Довольная комплиментом Екатерина благосклонно кивнула.
   - А кто сей джентльмен?
   В эту секунду грохнул выстрел. С  противоположной  стороны  зала  и  чуть
левее меня. Заученным до автоматизма движением я шагнул вперед и развернулся
в сторону выстрела, обнажая шпагу. Чего-чего, а  стрельбы  на  императорском
ужине я никак не ожидал. Но в кого бы ни целился неизвестный мне стрелок, он
не должен попасть в моего подопечного.
   Дамы взвизгнули, мужчины схватились за шпаги. Движения присутствующих как
бы  замедлились,  и  я  увидел,  как  в  мою  сторону  опускаются   карабины
кавалергардов. Я замер, пытаясь понять,  что  же  произошло.  Внезапно  зала
взорвалась хохотом и  аплодисментами.  Нормальное  восприятие  происходящего
вновь стало возвращаться ко мне.
   - Браво! Браво! Он закрыл  собой  императрицу!  За  колышущейся  шпалерой
придворных я заметил кавалергардского капрала с мраморно-холодным выражением
лица, волокущего за ухо расфранченного мальчишку лет двенадцати. Ухо у  юнца
было того же цвета, что и кавалергардский мундир, но тем не менее  терзаемый
сохранял стоическое  молчание,  не  скрывая  при  этом  явного  удовольствия
произведенным переполохом.
   - Пажи куролесят, - услышал  я  за  спиной  чей-то  голос.  -  Кто-то  из
кавалергардов задремал, а этот, ишь, шельма, стащил патрон - и в  камин.  Уж
сколько раз их за это драли!
   Я сконфуженно послал шпагу в ножны и бочком-бочком  занял  свое  место  в
шеренге.
   - Прошу простить меня, ваше величество. - Я склонился в поклоне, надеясь,
что пудреный парик закрывает характерное покраснение ушей.
   - Доблесть, молодой человек, в прощении не нуждается. И  все  же,  -  она
повернула голову к моему дяде, - дорогой лорд Баренс, представьте смельчака.
   - Ваше величество, это мой племянник Вальдар Камдил,  лорд  Камварон.  Он
прибыл вместе со  мной  в  Россию,  дабы  искать  покровительства  у  вашего
величества.
   - Неужели  моему  дражайшему  кузену  королю  Георгу  не  нужны  подобные
храбрецы?
   - Все дело в том, ваше величество, что мой племянник был чересчур усерден
в решении вопросов чести.
   Императрица смерила меня слегка насмешливым взглядом.
   - Ну что ж, мы обдумаем ваши слова. -  Она  кивнула,  выражая  высочайшее
удовольствие, и прошествовала далее.
   Императорская тень в лице  Безбородко  притормозила  возле  чрезвычайного
посланника и, получив из его рук опечатанный  королевскими  печатями  пакет,
двинулась  вслед  государыне.  Лишь  только  взгляды,  которыми   обменялись
дипломатические "зубры",  отчего-то  навели  меня  на  мысль,  что  господин
секретарь является искренним почитателем итальянской живописи.
   Я не стану описывать ужин.  Мне  не  дано  обладать  памятью  голландских
живописцев и запоминать вид и размещение блюд, установленных на столе, а все
лежавшее на этих блюдах исчезало с  такой  скоростью,  что  я  едва  успевал
сообразить, что это было. Когда гофмаршал скомандовал сворачивать трапезу, я
был уже на излете. Мне уже были до боли  понятны  все  эти  пухлые  ручки  и
толстые щечки на придворных портретах. "Так жрать нельзя, -  корил  я  себя,
давая обет завтра не притрагиваться к пище. - А то ведь скажут,  приехал  из
голодной Англии в Россию  отъедаться,  а  я,  как-никак,  того...  невольник
чести. Надо поддерживать форму".
   Жезл церемониймейстера вновь загрохотал по паркету,  призывая  придворных
принять участие в следующем акте сегодняшнего представления.
   -  Ломбер  ее  величества!  -   произнес   жезлоносец   с   видом   таким
торжественным, будто сообщил присутствующим о  высадке  инопланетян  посреди
Дворцовой площади.
   Сытые и довольные участники спектакля вновь выстроились в шпалеры, ожидая
вызова к карточному  столу.  ,  Впереди  на  правом  фланге  я  увидел  шефа
кавалергардов, расправившего  плечи,  словно  стремясь  закрыть  собой  весь
строй.
   - Григорий  Григорьевич,  -  обратилась  к  нему  императрица  с  улыбкой
любезной, как повестка в суд. - Мой дорогой граф,  у  меня  для  вас  важное
поручение. Мне кажется, полуденная пушка стреляла сегодня совсем не  громко.
Сходили  бы,  душа  моя,  разобрались,  в  чем   дело.   Вы   ведь   у   нас
генерал-фельдцехмейстер.
   Я увидел, как вспыхнуло гневом лицо недавнего фаворита.
   - Я счастлив служить вашему  величеству!  -  сцепив  зубы,  процедил  он,
улыбаясь недобро. - Но деяние это столь велико и столь ответственно,  что  я
осмелюсь  просить  себе  в  помощники  дежурного  генерала  вашего  -  князя
Васильчикова. Дабы  дать  ему  возможность  геройством  своим  в  этом  деле
оправдать звезду, коей вы изволили нынче украсить его грудь.
   Екатерина  насмешливо  посмотрела  на  Орлова,  затем,  через  плечо,  на
побледневшего Васильчикова:
   - А и то, князь, сходите, развейтесь.
   Затем, напрочь теряя интерес к эскападам Орлова, она скользнула  взглядом
далее и остановила его на Преображенском подполковнике.
   - Первым моим партнером в игре будет Григорий  Потемкин,  вторым  -  лорд
Джордж Баренс, третьей я желаю видеть графиню Брюс.
   Представление  было  окончено,  этикет  соблюден,  и  с   этого   момента
начиналась произвольная программа. Отыскав среди толпы придворных  герцогиню
Кингстон,   я   предложил   ей   руку,   и   мы   отправились    осматривать
достопримечательности  дворца.  Что  и  говорить,  кроме  моего  "дражайшего
дядюшки", это было единственное лицо, знакомое  мне  здесь,  и,  признаться,
смотреть на это лицо мне с каждым днем становилось все приятней и приятней.
   - Это ее возлюбленный, - услышал я за спиной негромкую  русскую  речь.  -
Непонятно, то ли она уехала за ним из Англии, то ли он за ней.
   - Ну что вы! - произнес другой голос. -  Конечно  же,  она.  Говорят,  он
ужасный дуэлист, и уж точно  известно,  что  он  заколол  на