походный
возок, в котором ехала Елизавета Кирилловна.
   - Сударыня, насколько я понимаю, вы собираетесь погубить и меня, и  себя.
Зачем вы флиртуете с поручиком? Вы хотите, чтобы он понял, что вы  такая  же
кухарка, как я министр финансов? Не забывайте о своем положении.
   - Вы странный человек, господин премьер-майор. Сначала я сочла вас  своим
другом, коль скоро вы помогли мне освободиться из рук  палачей  узурпаторши,
но вышло иначе. Вы сами взяли меня в плен и теперь содержите  как  пленницу.
Вы говорите, что мой супруг бежал, и тут же обещаете доставить меня к  нему.
Почему я должна вам верить? Быть  может,  это  какая-то  дьявольская  уловка
Екатерины? Она мастерица на всякие  коварства.  А  вы,  насколько  я  успела
понять, ее величества флигель-адъютант, - произнесла она  тоном,  которым  в
лондонских кабаках окликают гулящих женщин. - Быть может, вам поручено  было
изобразить похищение, чтобы не дать истинным друзьям помочь мне.
   - Каким еще друзьям? - досадливо бросил я.
   - Неужели вы думаете, что у родной внучки императора Петра в этой  стране
не найдется верных людей, готовых рисковать своей жизнью ради ее свободы?
   Я пожал плечами:
   - Пока что всем этим рискую я.
   - Я вам не верю, - надменно произнесла "пленница". - И потому оставляю за
собой право выбирать себе друзей.
   - О Господи! - вздохнул я. - Вот уж  воистину,  ни  одно  благодеяние  не
остается безнаказанным. Сударыня, что бы  я  ни  сказал,  вы  все  равно  не
желаете меня слушать. Если вы не верите, что я вам не  враг,  -  воля  ваша.
Доказывать что-либо я не намерен. Скажу вам лишь одно: если замечу,  что  вы
пытаетесь обольстить поручика или еще кого-нибудь из конвойной команды, -  в
ближайшем городе сменю весь конвой, и впредь  буду  делать  то  же  самое  в
каждом гарнизоне, пока мы не доберемся до места. - Я  собирался  еще  что-то
сказать, но в этот момент включилась связь.

   - Говори, хохол, с чем на этот раз пожаловал.
   - Ваше величество, известный граф Калиостро, маг и целитель, третьего дня
прибывший в Санкт-Петербург, просит назначить ему день аудиенции.
   - Что надобно мошеннику?
   - Cue мне неведомо. Но в своем прошении он пишет, будто обладает великими
секретами, кои для вашего величества большой интерес иметь могут.
   - Что еще за секреты?
   - О том лишь Калиостро ведомо. Но вот что хочу сказать: вчера  на  Вторую
Адмиралтейскую<На Второй Адмиралтейской находилось  полицейское  управление>
из  особняка  герцогини  Кингстон  сволокли  трех   грабителей,   коих   ваш
флигель-адъютант Камдил словил в покоях означенного  графа.  Так  через  два
часа туда пожаловал человек от генерал-поручика Потемкина  и  всех  троих  с
собой у вез. Вот я и  думаю,  не  те  ли  самые  секреты  любезный  Григорий
Александрович в дому у Калиостро искал.
   - Секреты, секреты... Своих секретов, что ли, не хватает! Чего Камдила-то
к Калиостро понесло?
   - Так графов флигель рядом стоит. Они оба в особняке  герцогини  Кингстон
проживают.
   - Вот оно что. Но Камдил-то вестимо. Как я слыхала, у него  с  герцогиней
амуры. А Калиостро чего там поселился?
   - Так ведь, с позволения вашего величества, он же ж того... ее  светлость
вновь в девицу превращал. Она ж с вашим величеством одного года...
   - Молчи, дурак! - послышался обиженный окрик  Екатерины.  Это  был  окрик
возмущенной женщины и уж никак не великой  государыни.  Да  и  кому  приятно
сознавать, что одногодка твоя выглядит юной девушкой,  когда  ты  уже  не  в
силах прятать морщины у глаз и отвисающие щеки.
   - Прошу прощения, ваше величество, я не хотел...
   - А правду ли рассказывают, будто бы Григорий Потемкин на  супругу  графа
глаз положил?
   На канале воцарилась гробовая тишина.
   - Ну, что молчишь? Язык проглотил? - возмущенно прикрикнула императрица.
   - Говорят люди, - с неохотой произнес  Безбородко,  -  да  мало  ли,  что
говорят.
   - А что они говорят?
   - Мол, у Елагина весь вечер он от  нее  не  отходил,  а  давеча  графа  с
супругой к себе приглашал, как раз  в  то  время,  когда  воры  у  того  дом
шуровали.
   - Вот оно как. У Елагина  вечер,  кажись,  позавчера  был?  Это  когда  у
Потемкина так голова болела, что он из Царского уехал?  Экий  прохвост!  Вот
что велю: в аудиенции отказать, Калиостро из  Петербурга  выслать  вместе  с
супругой. Коли хочет в России быть, пусть в  Москву  отправляется,  тамошних
дураков морочить. А как он есть великий магистр масонский,  Шувалову  скажи,
чтоб присмотр за ним учинил, и коли что за  ним  сыщется,  -  в  острог  его
немедля.
   - Слушаюсь, ваше величество.
   - Далее докладывай. Об Орловых что? О самозванке?
   Безбородко шумно вздохнул.
   - Орловых, ваше величество, покуда не сыскали, но заставы на всех дорогах
стоят. Все порты, все границы перекрыты. Да вот слух тут один есть...
   - Что за слух?
   - В народе говорят, будто Орловы покойного супруга вашего  и  не  убивали
вовсе, а, наоборот, бежать ему помогли. Вот я и думаю, коли так, то, видать,
Орловы и впрямь к мятежнику подались.
   - Измену еще более тяжкой изменой прикрывают, канальи! Изловить и казнить
изменников! -  Она  мрачно  замолчала,  и  могущественный  кабинет-секретарь
боялся проронить слово, страшась нарушить это молчание. - А что, Камдил  уже
выехал? - спросила она резко, безо всякого перехода.
   - Еще вчера, матушка-императрица. Ваше приказание выполнил в точности.
   - Сразу видно, англичанин. А то у наших сегодня это завтра, а  завтра  на
той неделе. Что ж, хорошо. Дай бог дорогу молодцу. А о девке Орловской что?
   - Вроде бы граф Александр Иванович ее уже изловил и  самолично  к  вам  с
докладом собрался. Я лишь знаю...

   Связь  прервалась,   видимо,   кто-то   посторонний   был   пропущен   за
"кавалергарды", лишая возможности Василия  Колонтарева  далее  транслировать
утреннюю сводку новостей.
   Я удивленно посмотрел на свою спутницу. Глаза  на  ее  тонком  лице  были
какого-то нереально фиолетового  цвета,  но  в  остальном  с  ней  вс„  было
нормально, и никаких ищеек тайной канцелярии поблизости не  наблюдалось,  не
считая, конечно, Ислентьева. Но его заподозрить было не в чем.
   Дальше мы ехали молча, духота в возке становилась все более  нестерпимой,
и я уже начал клевать носом, убаюканный мерным покачиванием, когда в  окошке
появилась довольная улыбающаяся физиономия Ржевского.  Поручик  появился  со
стороны Лизаветы Кирилловны, и, видимо, потому брови  на  его  лице  тут  же
начали вытанцовывать канкан; и усы вытянулись, словно стрелка компаса. Мадам
Орлова по достоинству оценила этот жест, одаривая  поручика  обворожительной
улыбкой.
   - Сударыня, а что, господин премьер-майор спит?
   - Господин премьер-майор не спит, - внятно произнес я. - Если  вы  хотите
ко мне обратиться, будьте любезны подъехать с другой стороны.
   - Вот же змеюка английская, - продолжая улыбаться, произнес  Ржевский  на
"непонятном" мне русском языке. - Зарядить бы тебе в ухо, чтоб не пыжился. -
Он тронул поводья, чуть придерживая коня, и через мгновение оказался у моего
окошка.
   - О чем вы только что говорили? - осведомился я по-французски.
   - Я только хотел сообщить вам, что солнце в зените и пора бы  уже  делать
привал.
   - Хорошо, - кивнул я и добавил по-английски:
   - А желание заехать мне  в  ухо  я  тебе,  кобелю,  припомню  при  первой
возможности.
   - Простите, ваше высокоблагородие, не понял?
   - Я говорю, что нам необходимо беречь солдат и коней и  незачем  тащиться
по жаре.
   - Так точно, господин премьер-майор! - выпалил поручик, глядя на  меня  с
подозрением, и, дав шпоры коню, скомандовал привал.
   Пережидая полуденный зной, мы расположились в лесной  тени  на  небольшой
поляне.  Ислентьев,  пользуясь  моментом,  притащил   пару   рапир,   загодя
прихваченных  из  Петербурга,  и  мы  зазвенели   клинками.   Действительно,
штаб-ротмистру было чему учиться. Он был горяч, суетлив и оттого, к немалому
своему огорчению, то и дело ловился на вполне простые приемы.
   ... - Движения короче, -  командовал  я,  -  не  размахивай  руками,  как
ветряная мельница! Береги силы.
   Ислентьев отступал, стараясь пунктуально выполнять мои указания, но через
минуту вновь начинал отмахиваться оружием  от  мух,  теряя  логическую  нить
поединка. - Не так,  Никита,  опять  не  так!  Прочувствуй,  проживи  каждое
движение - оно не должно  быть  случайным.  Фехтование  подобно  поэтической
беседе, говорят, подобные были весьма популярны во времена  Франсуа  Вийона.
Первый, кто не находит достойную рифму  к  последней  строке  строфы  своего
противника, кто не может продолжить состязание своей  строфой,  проигрывает.
Ты снова горячишься! Подумай, что следовало сделать при такой атаке?
   - Взять парад квартой? - виновато вздохнул Йслентьев.
   - Можно и квартой, - согласился я. - Но лучше соединить кварту с обратным
батманом. И вот когда твой клинок скользит  по  клинку  противника,  начинай
поднимать  кисть  вооруженной  руки  вверх  по  дуге.  -  Мы  проделали  все
сказанное. - Вот видишь, куда направлен мой клинок?
   - В горло, -  негромко  произнес  штаб-ротмистр,  казалось,  завороженный
видимой простотой движения.
   - Теперь тебе остается только дослать руку вперед. - Я  коснулся  острием
клинка шеи ученика. - Понятно? Давай попробуй сам.  Только,  ради  бога,  не
горячись. - Я взял клинок и согнул, проверяя его гибкость. -  Вот  послушай,
что говорил великий испанский учитель дон Хайме  д'Астарлоа:  "Фехтование  -
это искусство, а не ссора между простолюдинами.  Если  настоящий  джентльмен
вынужден убить, то сделает это самым  безупречным  образом  в  защиту  своей
чести и достоинства". - Я чуть усмехнулся, вспоминая, что знаменитый учитель
еще не появился на свет и даже дедушка его, которому суждено будет погибнуть
в боях против Наполеона, еще вряд ли получил звание мальтийского  рыцаря.  -
Все понятно? Начали!
   В эту секунду прорезалась связь. От неожиданности я  отпрянул,  заставляя
противника на выпаде тянуться за мной, и  резким  ударом  по  сильной  части
клинка  от  гарды  вниз  вышиб  его  из  рук  Ислентьева.   Честно   говоря,
демонстрировать  свое  превосходство  над  учеником  в  такой  манере   было
признаком дурного тона. Но, черт возьми, кто знал, что Лису придет в  голову
возникнуть на канале связи именно в этот миг. Нехорошо, конечно, но никак не
могу привыкнуть к подобным внезапным вторжениям в мое сознание.

   - Опаньки! Это шо, на вас уже напали или ты все еще дублируешь? - с места
в карьер начал мой напарник.
   - Ни то ни другое, - недовольно отозвался я. - Обычный урок фехтования.
   - А-а, а я уже было решил, что ты собираешься сэкономить кормовые  деньги
за счет уменьшения количества едоков в конвое.
   - Нет, - вздохнул я. - Но, похоже, к тому идет.
   - Давай угадаю! Это из-за той крали, которую ты спер у Катьки? Мне Рассел
рассказывал.
   - Увы, ты прав.
   - Говорят же вам, от ля фам добра не шерш. Ну да  ничего,  давай  я  тебе
анекдот на эту тему расскажу. К поручику  Ржевскому  подходят  в  офицерском
собрании, спрашивают:  "Поручик,  а  правда  ли,  что  вы  стрелялись  из-за
женщины?" А он: "Нет. Это князь стрелялся из-за женщины, а я из-за дерева".
   - Ха-ха, очень смешно. Как  раз  с  поручиком  Ржевским  мне,  похоже,  и
предстоит дуэлировать.
   На том конце канала воцарилась гробовая тишина. За время паузы вполне мог
родиться целый выводок дураков.
   - Не, капитан, шо, правда? Без балды?! - наконец прервал молчание Лис.
   - Без чего? - переспросил я.
   - Живой поручик Ржевский? - не отвечая на вопрос, продолжил напарник.
   - Во всяком случае, пока еще живой.
   - Офигеть!
   - Да в чем дело-то? - недоуменно спросил я.
   - Ой, капитан, ты не поймешь, ты дикий. Это ж, можно сказать, кумир  всей
моей юности. Слушай, у меня  к  тебе  глобальная  просьба,  не  убивай  его,
хорошо? Лучше мне его подари. Охренеть! Дома расскажу, что с самим поручиком
Ржевским водку трескал, народ от  зависти  повыздохнет.  Он  у  нас  как  бы
национальный герой.
   Подобная постановка вопроса меня несколько обескуражила. То  есть  ходить
под знаменами  Пугачева  за  пару  веков  до  собственного  рождения  -  это
нормально, а вот с каким-то  безвестным  поручиком  водки  выпить  -  предел
мечтаний. Воистину, загадочна русская душа. Особенно когда она украинская.
   - Послушай, но, может, это не тот Ржевский, может, какой другой? Мало  ли
отпрысков  данного  рода  служат  Отечеству  в  рядах  вооруженных  сил,   и
практически все они прошли через младшие обер-офицерские звания.
   - Ты его, главное, сюда доволоки, там разберемся.
   - Хорошо, постараюсь. А теперь расскажи, чего ради ты меня вызывал.
   - А, ну да. Я хотел тебе сообщить, что  только  что  в  штабе  императора
Петра III прошел военный совет, и мы решили идти на Казань, потому как здесь
уже все, к хреням, съели. Так что Джавгета на Сухом Ручье нет.
   - Кого?
   - Не обращай внимания, еще один национальный герой. Ежели  встретишь,  не
убивай. Тоже тащи сюда. Все, отбой связи. Жду привета, как соловей лета.

   Связь исчезла, и,  освободив  мозг  от  посторонних  шумов,  я  задумчиво
уставился на Ислентьева, уже вновь стоявшего с  рапирой  в  руке,  удивленно
взирая на меня.
   - Все нормально?
   - Да-да, - кивнул я, окончательно приходя в  себя,  -  можем  продолжать.
Ангард!
   Солнце уже начинало скатываться на запад, прокладывая  себе  путь  сквозь
невесть откуда взявшиеся  перины  облаков,  и,  конечно  же,  как  все,  кто
прокладывает себе путь сквозь перины, оно  оставляло  в  них  изрядную  долю
своего жара, давая нам возможность нормально дышать. Я ехал в возке рядом  с
гордо молчавшей претенденткой на престол и каждый раз гневно хмурился, когда
герой здешнего эпоса вновь появлялся за окошком госпожи  Орловой,  желая  то
осведомиться, не будет ли каких приказаний, то сообщить, что  до  постоялого
двора осталось еще десять верст. Мне оставалось лишь мрачно зыркать на него,
глубоко сожалея, что лисовская просьба лишает меня возможности претворить  в
жизнь данное Лизавете Кирилловне обещание оставить ее фатоватого  ухажера  в
ближайшем гарнизоне. Еще я благодарил небеса за то, что обед у гусар состоял
из куска хлеба и ломтя  мяса,  прихваченных  на  ночной  стоянке,  иначе  бы
пришлось приставлять к кухарскому делу нашу синеокую красавицу.

   - Ну-с, любезный граф Александр Иванович, рассказывай, что у вас  там  за
виктория?
   Голос Екатерины вывел меня  из  задумчивости,  и  я  вновь  уставился  на
петровскую внучку, стараясь предугадать, что собирается поведать  государыне
глава тайной канцелярии.
   - Ваше величество, мои люди с ног сбились, ища беглянку.  Хитро,  стерва,
притаилась, едва сыскали.
   -  Да  ты  толком  говори:  где  сыскали,  кто  похитил,   каковы   планы
заговорщиков.
   - Сыскали близ  Ораниенбаума  на  даче  инженерного  поручика  Ганецкого.
Похищение cue, слава богу, не Орлов измыслил, а ляхи, коим самозванка  сулит
вновь возродить Речь Посполитую.
   - Всех ли взяли?
   -  Увы,  ваше  величество,  девку  изловили,  только   она,   видать,   с
расстройства в уме помешалась. Одного ляха, с  нею  бывшего,  живьем  взяли.
Поручик, когда в двери вломились, сам себе пулю в лоб пустил.  Да  по  всему
видно, что ляхов-то больше было. Деньги, оружие, еда, все о том говорит.  Но
на даче их не было. Мы засаду там оставили, глядишь, кто попадет.
   - Хорошо, уважил. Девку назад в Петропавловку, в  каземат.  Ляха  заставь
говорить, хоть все жилы из него вытяни. Кто cue дело  организовал,  что  еще
злоумышляют, кто во главе мятежников стоит и где  скрывается,  все  выпытай.
Ладно, об Орловых что?
   - Ищем, ваше величество.
   - Плохо ищете, коли еще не сыскали. Верно ли, что слух  в  народе  пущен,
будто Орловы Петру III бежать помогли?
   - Верно, государыня. - Из кабинета Екатерины донесся печальный вздох.
   - Ну так, стало быть, Орловы к разбойнику подались. Там их искать и след.
   - А коли они слух пустили, чтобы с толку нас сбить? Мы все  силы  на  Яик
пошлем, а они-то как раз морем из России и утекут.
   - Мудро говоришь, . Александр Иванович, да только  я  Гришку  с  Алеханом
знаю, не таковы они, не по их уму. Цепляйся за хвост да держи покрепче,  так
всю лису из норы и вытянешь. Ищи, кто слухи распускал, они наверняка  знают,
куда и как Орловы подались. - Она ненадолго задумалась. - А жену Алехана  ты
вот что, в каземат не сажай, пусть в Петропавловке живет, но с уважением.  О
том же, что она умом повредилась, - никому ни слова. При случае будет чем  с
Алексеем Григорьевичем поторговаться.

   На канале связи послышался встревоженный голос Колонтарева:
   - Вальдар, что такое? Ты что, оставил свою боевую подругу в Питере?
   - Да нет, - я включил картинку, - вот она сидит. Интригует против меня, в
общем, занята своим обычным делом.
   -  А  Шувалов  тогда  кого  поймал?  Ляхи  какие-то  появились.   Поручик
застрелился. Что это еще за балаган?
   - Ума не приложу. Ты вроде поближе, попробуй разузнать... Одно тебе точно
могу сказать - эта самозванка  со  мной.  А  сколько  их  всего  у  Шувалова
припасено, вопрос не ко мне.
   - Ладно, я тут сам порою. Да, чуть не забыл, привет тебе: от дяди. Он уже
здесь, в Колонтарево, приходит в себя после операции.
   - Ему от меня также. Скажи, что очень соскучился, не хватает мне его  тут
очень...
   - Это он уже понял. Ладно, продолжаю давать сводку с полей.

   - ...давеча удалось взломать шифр, коим  французский  посол  де  Керберон
свои депеши в Париж секретил. Отныне мы  можем  всю  его  переписку  читать,
точно Священное Писание.
   - Что ж, дельно. Представь доклад мне по сему вопросу. А о Калиостро  что
слыхать?
   - Сегодня днем вернулся в Санкт-Петербург. По его словам, ездил за  город
на пикник. Тогда же ему было вручено предписание покинуть столицу.
   - И что, собирается?
   - Матушка-императрица...
   - Ну, говори, что замолк?
   - Матушка-императрица, Калиостро уже покинул город.
   - Экий быстрый. И куда же он подался?
   - Cue неведомо, ваше величество.  Видать,  ему  и  вправду  сам  нечистый
помогает. Он покинул город из всех семи застав одновременно.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

   Мы всегда готовы прийти на выручку. Была бы выручка.
   Девиз налетчиков

   Как докладывает посол вашего  величества  князь  Барятинский,  в  Тулоне,
ожидая приказа отплыть в Америку, стоит эскадра адмирала д'Эстена. На  судах
нагружено знатное количество ружей, бомб,  шесть  мортир  крупного  калибра,
есть  инструменты  для  раскаления  ядер,  парусные  полотна  и  на  полгода
провианта.
   - Велика ли эскадра?
   - Десять линейных кораблей и семь фрегатов.
   - Да, сила немалая. Король  Людовик,  стараясь  побольнее  укусить  Джона
Буля<Джон Буль - общее название англичан конца XVIII века>, того и гляди сам
себя за хвост цапнет. Сколько, ты говоришь, он уже передал инсургентам через
сочинителя Бомарше?
   - Один миллион ливров, ваше величество, и еще один намеревается  передать
в самом скором времени.
   - Денег король Людовик не жалеет. А каков государственный долг Франции?
   - По сведениям генерального контролера финансов французского двора - один
миллиард двести пятьдесят миллионов  ливров.  Однако  же,  по  более  верным
сведениям, кои перед королем оглашать не решились, в  полтора  раза  больше.
Так что, выходит, в год его величество тратит налоги  как  бы  на  три  года
вперед.
   - Что и говорить, рачительный хозяин. Но долго ли так жить сможет? А ведь
все ему неймется, глупый осел. Как он не поймет, - поддерживать  мятежников,
даже если мятеж против твоего кровного врага, дело глупое и весьма  опасное.
Мятежные идеи заразны, как чума. Ты думаешь,  я  не  сочувствую  колонистам?
Сочувствую. Они мне ближе и понятнее, чем их - полоумный сюзерен Георг  III.
Да, они, безусловно, правы, говоря, что  введенные  королем  налоги  убивают
торговлю, что нево