Екатерина на минуту задумалась. Судя по голосу, к ней уже
вернулось самообладание, а стало быть, и привычное ей холодное коварство.  -
Графа Алексея  Григорьевича  Бобринского  ко  мне  пришли.  К  отцу  поедет,
переговоры вести.
   - Так ведь молод еще для переговоров-то.
   - Коли уже офицер, так и не молод. Ум у него мой, а лицом и статью в отца
пошел. Никто  лучше  него  с  Орловыми  не  договорится.  Коли  жизнь  хотят
сохранить, пусть с Пугачевым за море плывут, не желаю  их  на  своих  землях
терпеть. И чтобы  имени  Орловых  впредь  более  не  слышно  было.  Узнай  в
герольдии, есть ли какой знатный род из пресекшихся, к которому их приписать
можно. Пусть их именем  отныне  именуются.  Буде  же  не  согласятся,  пусть
расскажет, что ни сил, ни часу не пожалею, лишь бы покарать нового Мазепу. А
коли поймаю, с иудиной медалью на шее в Маркизовой луже велю потопить. Да, и
вот еще что... Это мимо Бобринского.  Поразмысли,  как  сделать  так,  чтобы
изменщики Орловы с Пугачевым из России ушли да до берегов  колоний  аглицких
не добрались.
   - Слушаюсь, ваше величество. Ну а  коли,  поразмыслив,  не  пожелает  ваш
новоиспеченный князь за море идти?
   - А ты, хохол, должен сделать так, чтобы он пожелал.
   "Ну что ж, - усмехнулся я.  -  Похоже,  лисовский  вопрос  о  компенсации
"путевых издержек" можно считать решенным".

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ

   При плохой игре необходимо иметь хорошую мину. А лучше не одну.
   Книга юных полевых командиров

   Возвращение "царя-батюшки" живым с семейной встречи пугачевцы уже считали
немалой  дипломатической  победой.  Поднявшись  с  петухами,  они   радостно
приветствовали  появление  своего  предводителя,   демонстрируя   любовь   и
преданность беспорядочной пальбой и размахиванием саблями. Лис, подобно CNN,
транслировал возвращение "государя", довольно едко комментируя увиденное:

   - Вглядись в эти  лица,  капитан.  Вот  они,  завтрашние  конкистадоры  и
кондотьеры,  покорители  Скалистых  гор  и  потоптатели  бескрайних  прерий,
участники первого трансатлантического похода за  зипунами.  Отныне  персы  с
турками могут спать спокойно. Я шо тот Пострадамус, буквально зрю в  будущее
насквозь. Я вижу басурманов, которые отбирают у моли свои вонючие  халаты  и
от досады сжевывают их сами. Ты  только  представь  себе  наших  молодцев  в
джинсах с лампасами и  сомбреро  с  развевающимися  шлыками,  дожить  бы  до
времени, когда столицу всевеликого Миссисипского  казачьего  войска  назовут
Лисовом, или лучше Закревским, или  Лисово-Закревским.  Капитан,  ну  шо  ты
молчишь, придумай, как назвать столицу Миссисипского казачьего войска.
   - Санкт-Петербургом.
   - Почему? - обескураженно поинтересовался мой друг?
   - Потому, что там суждено родиться  будущему  герою  американского  эпоса
Тому Сойеру.
   - Да, - огорчился Лис, - нельзя оставлять угнетенный  американский  народ
без национального героя. Нехай себе рождается. Сосредоточимся на Потомаке.
   Сбор казачьей старшины всегда дело неспешное. Пока выборные  "енералы"  и
"полковники" доели свои щи с пампушками, пока вкусили  казенного  зелья  для
мысленного разогреву, пока добрели до барской усадьбы  и  расселись  кругом,
кто? на что успел, прошло не менее часа.
   - Ша! - рявкнул Лис, перекрывая голоса собравшихся "полевых  командиров".
- Ша, громада! Шо вы бубните, как бабки на привозе. Ша,  царь  речь  толкать
будет!
   По этой команде гомон стал в два раза громче. То ли старшина  оскорбилась
словечком "бубните", то ли обрадовалась, что батька атаман по возвращении от
императрицы все еще сохранил  способность  разговаривать.  Пугачев  картинно
вошел в "зал заседаний", стараясь манерой и движением походить  на  виденную
ночью императрицу. Он занял  свое  место,  обвел  взглядом.  собравшихся  и,
помолчав для солидности что-то около минуты и начал:
   - Добрый день, господа енералы. Не хочу  тратить  ни  своего,  ни  вашего
времени, а потому сразу к делу. А оно у нас жуть како серьезное.
   - Говори, государь! Давай, батька! - понеслось по "залу";
   - Тихо, в бога, в душу! - прикрикнул Пугачев. - Ща буду речь  держать.  -
Собравшиеся  притихли,  любуясь  царственными  манерами  своего  монарха.  -
Значить, стренулись мы с Катькой. Она, как  есть,  в  ноги  мне  повалилась,
умоляла все обиды, кои она чинила, заради Господа простить. И  впредь  богом
клялась не творить зла и не праведности на Руси. Я от всех от вас по доброте
душевной отпустил ей обиду злую. Женка все-таки. - Зал  завороженно  молчал,
внимая пугачевским бредням. - Вон Закревский  сбрехать  не  даст,  -  кивнул
головой
   - Не дам, батька, не дам, - радостно согласился Лис. - Коли ты соврешь, я
зараз покраснею.
   Пугачев подозрительно поглядел на своего советника. До красноты ему  было
еще далеко, примерно эдак жбан горилки.
   - Так вот, - продолжал докладчик. - Повинилась  мне  Катерина  во  многих
грехах своих, кои я здесь сказывать не буду. Почто из избы сор  выносить?  А
токмо один из них всех горше, и вина за то на Катьке немалая. Прогуляла она,
пробоярила исконные наши заморские вотчины и дедины. Закревский, как то бишь
они именуются?
   - Русь Заморская, государь-надежа.
   - Точно.
   - Ой, чулы б вы, браточки, як там ныне кляти вороги именують наш  родимый
остров  Буян.  Ньюфаундленд,  -  произнес  Лис  с  мерзкой  гримасой,  будто
сплевывая ненароком попавшего в рот таракана. - Повбывав бы.
   - Слыхали, шо енерал  бает!  Поругание  и  запустение  в  исконных  наших
землях. - В уголках глаз  Пугачева  блеснули  слезы,  скупые,  как  профсоюз
ростовщиков. - Катька сама хотела было туда сунуться, да кишка у нее  тонка.
Братана своего позвала,  короля  аглицкого,  -  тоже  жидковат.  Нет  в  них
могутной русской силушки, - поднимая голое до очень "фортэ", гремел Пугачев.
- Нет в них хороброго духа русского, войска настоящего. А кто лучшее в  мире
войско?
   - Мы! - рявкнула завороженная старшина.
   - Кого пуля страшится, перед кем сабля трусится?
   - Пред нами. - горланили казаки.
   - Кто един, как пальцы в сжатом кулаке? -  Пугачев  поднял  сжатый  кулак
вверх, не то угрожая небесам, не то подсказывая старшине искомую разгадку.
   - Мы! - в экстазе ревели его сподвижники.
   - Пока мы едины, мы - непобедимы! - казалось, уже  сам  заведенный  своим
шаманством, выпевал Пугачев. - Освободим от лютого ворога отчины  и  дедины!
Омоем ворожъей кровушкой сабли наши острые!
   - Любо! - орали атаманы. - Любо, государь! Любо!
   - Ну что, Вальдар, можешь приезжать за ответом. Да не забудь  там  напеть
кому надо про особые заслуги.
   - А у кого какие вопросы есть, отеля  на  них  ответит  мой  енерал-аншеф
Закревский. - Пугачев развернулся и, не прощаясь, вышел из зала.
   - Ну что, - резюмировал увиденное Лис, -  как  говаривал  дедушка  Ленин:
"Мысль, овладевшая массами с особым цинизмом, в  извращенной  форме,  должно
быть, очень дельная мысль".

   Потянулись серые будни,  день  за  днем,  неделя  за  неделей,  месяц  за
месяцем. Каждодневная суета подготовки к отправке  за  море  экспедиционного
корпуса  князя  Заволжского.  Под  этим  именем  Пугачев  значился  во  всех
официальных документах, хотя в герольдии, похоже, не спешили записывать  сей
гордый титул в число других княжеских родов.  Впрочем,  насколько  мне  было
известно, подобная вольность в обращении с титулами в почти родном мне XVIII
веке была в порядке вещей.  Тот  же  Калиостро  менял  себе  титулы,  словно
парики. Да и что Калиостро, будущий наследник российского престола цесаревич
Павел, совершавший не так давно свадебное  путешествие  по  Европе,  скрывал
свое имя за многозначительным титулом графа Северного.
   Дело шло своим чередом.  Контуры  предстоящей  авантюры  становились  все
более реальны. Оставленный Екатериной надзирать за подготовкой экспедиции, я
сбивался с ног в разъездах по России, стараясь выбить хорошее оружие в Туле,
добротные холсты в Иванове, верховых коней в  Малороссии  и  многое,  многое
другое, без чего нашествие на североамериканские колонии  столкнулось  бы  с
массой неразрешимых проблем.
   К моей радости, наша команда, как говорится, играла в полном составе. Как
видно,  сочтя  устоявшийся  коллектив  вполне   работоспособным,   Екатерина
оставила мне Ислентьева с Ржевским. И если первый  изображал  по  городам  и
весям  грозное  и  недреманное  око  тайной  канцелярии,   второй   оказался
практически незаменим в решении неразрешимых задач. Главное  было  поставить
перед ним задачу и не говорить, что она неразрешима. Успех был гарантирован.
   Частенько заезжал носившийся по тем же  нуждам,  но  уже  от  лица  князя
Заволжского  Лис,  иной  раз  весьма  помогая  справляться   с   щекотливыми
ситуациями, то и  дело  возникавшими  при  общении  с  почтенным  российским
купечеством.
   - Вальдар, - ворвавшийся в мою комнату аншеф Закревский едва  не  сбил  с
ног Редферна, несшего поднос с чаем, - ты сегодня на склад заходил?
   - Нет, - покачал головой я. - Еще  не  успел.  С  утра  были  торговцы  с
зерном. Пытались меня убедить, что для лошадей подмокший овес даже полезнее,
чем обычный.
   - Ну и как успехи?
   - Я велел Ржевскому попробовать накормить этим овсом лошадей из  экипажей
этих купцов. А поскольку животные такую, с позволения сказать, овсянку  есть
отказались, я их счел больными и до полного  излечения  оставил  при  особой
экспедиции.
   - А экипажи? - На лицо Лиса наползла злорадная улыбка.
   - Лис, ты  что,  нас  за  разбойников  держишь?  Экипажи  были  абсолютно
здоровы, как и конская сбруя. Мы их купцам честно вернули. Ржевский купцов в
сбрую запряг и кнутом к городским воротам прогнал.  Я  к  ним  обещал  после
обеда зайти, остальных коней  проверить,  не  заболели  ли?  Если,  конечно,
нормальный овес не отыщется.
   - Ну а купцы что?
   - Ну, известно что, в тайную канцелярию  доносы  пишут.  Ислентьев  этими
доносами, почитай, всю зиму печь вместо дров топил.
   - Что ж, неплохо. Ну, я к тебе вот с  какой  бедой.  Прибыла  сегодня  на
склад партия мундирной ткани солдатской кондиции по пятаку аршин.  Что  тебе
сказать! Я не могу себе представить, на  какую  диету  надо  посадить  моль,
чтобы она отважилась жрать эдакое дерьмо. Само в руках расползается. Уж и не
знаю,  где  второй  гильдии  купец  Прокопий  Захарович  Череповатов  этакое
сокровище откопал.
   - Господи, - вздохнул я, принимая из  рук  Редферна  чашку  с  ароматным,
свежезаваренным чаем. - Ну когда же  здешние  купцы  поймут,  что  торговать
честно значительно выгодней?
   - Вальдар, ты совсем какой-то англичанин. А как же священный принцип: "Не
нажухал - день пропал"? Ты  пораскинь  мозгами:  вот  пришли  сегодня  купцы
втуливать тебе с говна пенку. Почему они это  сделали?  Потому  что  ты:  а)
иностранец, б) военный и в) состоишь на государевой  службе,  следовательно,
личного интересу в деле не имеешь. Человек втройне темный и в торговле фишку
не рубящий. Ну, прогнал ты их кнутом по городу, ну, экспроприировал лошадей.
Дело, конечно, святое. Но шо мы имеем на выходе?  Купцы  убедились,  что  ты
неотесанный дикарь и вести торги по понятиям не умеешь.  Нормальный  овес  у
них, может, и сыщется, хотя не факт, но где-нибудь как-нибудь они  тебя  все
равно кинут. Теперь им известно, что голая проходка здесь не катит, тут надо
придумывать кидалово похитрее.
   - И что же ты предлагаешь?
   - Элементарно,  Ватсон!  Надо  развести  купцов  на  бабки.  Если  ты  их
выставишь из монет,  они  поймут,  что  имеют  дело  с  серьезным  уважаемым
человеком с понятиями. А то гусары, тайная канцелярия! Ты бы еще пушки  сюда
привез!
   - Хм... И как ты себе это представляешь? -  Я  недоверчиво  покосился  на
напарника, понимая, что лично мне подобные игры с купцами  не  сулят  ничего
хорошего.
   - Как себе представляю? Буквально воочию. Если вы мне  немного  поможете,
то нынче же вечером я обещаю торжественное  разведение  лоха  ушастого  плюс
отменный ужин за счет потерпевшей стороны.
   - Что ж, я весь в твоем распоряжении.
   - Вот и славно. А теперь, как говаривал  классик  российской  словесности
Достоевский устами Родиона Раскольникова: "Самое время нарубить бабок".

***

   Побледневший слуга в ситцевых шароварах, онучах и  фисташковой  лакейской
ливрее, обшитой потрепанным желтым галуном, доложил, едва не глотая слова от
благоговения:
   - Генерал-аншеф, светлейший князь и многих орденов кавалер Закревский.  -
Произнеся это, и.о. лакея отодвинулся от двери и сложился под прямым  углом,
словно подставляя свою спину под шляпу и перчатки входящего генерала.
   - Да полноте. - Лис, картинно опираясь на трость и  придерживая  изрядной
длины шпагу, вошел в купеческий особняк, более  всего  напоминавший  большую
двухэтажную избу с аттическим портиком о шести колоннах и резным крыльцом за
этими колоннами. - Я сегодня попросту, без чинов.  -  С  этими  словами  мой
напарник протянул оробевшему слуге свою треуголку и шикнул:
   - Пшел вон.
   Пятясь задом, тот поспешил ретироваться,  чтобы  не  сердить  вельможного
генерала. Расшитый золотом мундир Лиса  был  щедро  осыпан  орденами  разных
стран и народов. По всей видимости, мой друг не преминул  повесить  на  себя
все, что оставалось в заветном пугачевском сундучке.
   - Ты ли купец Прокопий Захариев Череповатов?
   - Я, ваша светлость,  -  поклонился  дородный  хозяин,  пытаясь  половчее
напялить пудреный парик на свою голую шишкастую лысину.
   - Вот и славно. Что ж, принимай гостя, купец. Дело у меня к тебе есть.
   -  Эй,  Прошка!  -  крикнул  купец,  не  сводя  завороженного  взгляда  с
переливающихся всеми цветами радуги звезд и крестов на генеральской груди. -
Вели самовар ставить. Да хозяйке скажи, чтоб собрала нам  с  высоким  гостем
закусить. Да пошевеливайся!
   - Это верно,  -  милостиво  склонил  голову  Лис.  -  Закусить  с  дороги
первейшее дело. - Он уселся в высокое  резное  кресло,  из  которого  только
перед этим встал хозяин, и указал ему на табурет против себя:
   - Садись, мон шер. - Купец, все еще не пришедший в себя  от  появления  в
своем доме столь знатного господина, неуверенно присел  на  краешек,  словно
ожидая услышать команду "смирно". - Знаешь ли ты, кто я?
   - Прощения просим у вашей светлости, не оповещен. Никак губернатор наш?
   - Тьма ты деревенская! Губернатор... Бери выше! Я самого государя  нашего
начальник штабу и ближайший советник.
   Мир, внезапно заключенный между Екатериной и Пугачевым, внес  в  народные
умы полную сумятицу.  Никто  уже  не  мог  сказать  наверняка,  является  ли
вчерашний разбойник  Емелька  Пугач  буйным  казачьим  атаманом,  светлейшим
князем Заволжским или же таки чудом спасшимся государем Петром III. Но споры
спорами, а  в  России  издавна  принимали  по  одежке.  Одежка  же  у  моего
напарника, невзирая на маскарадность, имела вполне царственный вид.
   - Так... а... Рад служить... Чем  обязаны  столь  именитому  гостю?  Чего
изволите-с?
   - Слышал я, что у тебя, брат, сукна первостатейного взять можно.  Чтоб  в
заморском походе господам генералам не срамно было перед ворогом показаться.
   - Ваша правда, ваше превосходительство. Хоть всю Москву обойдите, хоть до
Питера доедьте, а лучше, чем у меня, всеравно сукна не сыщете.
   - Ну, этих песен, брат, я знаешь сколько слыхал! Оно  ложь  не  вошь,  за
волос не цепляется. Ты мне сперва товар покажи, а уж  потом  нахваливай.  Да
токмо помни, не ты один на свете, не у тебя,  так  у  другого  сукно  куплю.
Батюшка-государь повелел, чтоб сукно  качества  было  на-и-луч-шего,  -  Лис
поднял указующий перст к потолку, - а потому желает он среди купцов по чести
конкурс провести, чей товар краше да дешевле,
   - Так не извольте сумлеватъся, - засуетился купец,  предвкушая  возможные
барыши. - У меня товар наипервейший люкс.
   - Ты давай товар лицом кажи, а не словами вешай. Государь наш батюшка  не
скуп, но к качеству зело придирчив. Платит царь добре: хошь серебром, -  Лис
извлек  из  кармана  пригоршню  целковых,  -  хошь  ассигнациями,  -  жестом
фокусника он явил из другого  кармана  пачку  аляповатых  купюр,  -  а  хошь
государевым векселем.
   - Серебром бы, серебром бы, батюшка.
   - Да что ты мелешь, купец? Нешто я у тебя уже товар беру, что  ты  мне  о
деньгах толкуешь? Я с тобой во-още говорю.
   - Прошка! - чуть не надрываясь, проорал оживившийся при виде денег купец.
- Где там тебя, шельмеца, носит?
   Давешний  лакей,  но  уже  без  ливреи,  в  кумачовой   простой   рубахе,
подпоясанной вервием, влетел в комнату  на  зов  хозяина  и  вновь  сложился
пополам.
   - Ну-ка, слетай на склад да  принеси  отрез  самого  лучшего  офицерского
сукна    наипервейшего    сорта.    Какого     колеру     изволите,     ваше
высокопревосходительство?
   - Синего, аки майское небо.
   - Все слышал? Беги бегом, да чтоб в  пути  не  останавливался,  ворон  не
считал, не то вожжей получишь.
   - Так вот я о чем толкую. Как государь  решил  состязание  промеж  купцов
устроить, так и говорит мне: "Желаю я найти купца, честного да  крепкого.  А
уж коли сыщешь такого, велю его назначить поставщиком двора во веки вечные".
   - Да неужто? - всплеснул руками Череповатов. В  комнату  вплыла  дородная
дама с не менее дородным самоваром в руках  и  вальяжно  прошествовала  мимо
Лиса к столу, слегка покачивая на ходу необъятными  бедрами  и  демонстрируя
восхищенной публике все три своих роскошных подбородка.
   - Это Глашенька, супруга моя, - возбужденно запричитал купец. - Поклонись
его светлости, дуреха.
   Женщина, которой по комплекции кланяться было явно не с руки,  попыталась
исполнить просьбу мужа, но получившееся назвать поклоном можно  было  весьма
условно.
   - Пошла вон, чухонка. Учишь тебя, учишь!  Никакого  высокого  понятия  не
имеешь, как с господами разговаривать.
   Лис безучастно следил за этой сценой, постукивая тростью об пол.
   - А  вот  откушайте  пока.  Чаек  душистый,  только-только  закипел.  Вот
прянички печатные,  пирожочки  капустные  прямо  из  печи.  Отведайте,  ваша
светлость, не побрезгуйте.
   Чаепитие уже близилось к концу, когда в комнату ввалился запыхавшийся  от
быстрого бега Прошка с отрезом ткани под мышкой.
   -  Как  вы  изволили,  Прокопий  Захаробич  самая,   что   ни   на   есть
разнаипервейшая.
   Череповатов принял сукно у слуги и, осмотрев, протянул генерал-аншефу:
   - Полюбуйтесь,  ваша  светлость.  Не  сукно,  а  загляденье!  Руками  его
пощупайте, такого даже  в  Гамбурге  не  сыщете.  -  По-видимому,  Гамбургом
заканчивались географические  познания  предприимчивого  торговца  и  в  его
представлении  Гамбург  казался  местом,  где  можно  найти  все,  что  душа
пожелает.
   - Да, неплохое сукнецо. - Лис небрежно пощупал предлагаемый  товар.  -  В
Копенгагене я, правда, встречал и получше, не говоря уж о Рейкьявике,  Но  в
Гамбурге действительно лучше не сыщешь. В общем, думаю,  господам  генералам
на первый случай хватит. Если, конечно, в цене сойдемся. -  В  голосе  моего
напарника послышалось клацанье кассового аппарата.
   - Об чем речь, господин фельдмаршал, я ж для батюшки-царя...

   - Враз родил богатыря, - транслировал мне Лис по каналу закрытой связи. -
Вальдар, приготовься. Как только мы сходимся на цене, я говорю "идет"  и  ты
появляешься.

   - ...Вот как для себя. Двадцать копеек за аршин.
   - Чего-чего?! Прокопий, может, тебя еще усыновить за эти деньги?!  Да  ты
белены объелся! Ты шо, не знаешь, шо в Роттердаме таким  сукном  уже  диваны
обивают? Оно ж у тебя без люрекса!
   - Без чего? - не понял Череповатов.
   - Темнота ты, как есть темнота. В люрексе он самый блеск. А  генерал  без
блеска, что петух без перьев. Желаешь гривенник за аршин, на том и сойдемся.
   - Не губите, княже, сам по осьмнадцати копеек брал. Отцом клянусь!
   - Э, купец! Хоть божись тут, хоть не божись, почем я знаю? Может, у  тебя
отца-то никогда не было. А уж  коли  осьмнадцать  ко