дуэли  бывшего
любовника этой прелестной молодой особы, герцога Гамильтона.
   - Да ну!
   - Вы же сами слышали, что говорил его дядя. Этот смельчак весьма  рьян  в
вопросах чести.
   - Говорят, герцогиня несметно богата, - поменял тему первый голос.
   - Воистину несметно, - отвечал второй. - Вы бы  видели,  какую  коллекцию
картин она привезла в подарок государыне.
   - Да, стоило бы за ней приударить.
   - Не рекомендую, дорогой мой. Весьма не рекомендую.
   Мы вышли из залы, и продолжения разговора я уже не слышал. Мы бродили  по
дворцу рука об руку, беседуя ни о чем, и я был рад, когда леди Бетси  первой
завела речь о поселении меня во флигеле своего дома. Я с радостью принял это
предложение, и, сказать по правде, не только из-за дядюшкиных  рекомендаций.
Быть может, он и был прав, обвиняя герцогиню во  всех  смертных  грехах,  но
чувства мои подсказывали совсем другое,  и  теперь  у  меня  появлялся  шанс
самому выяснить правду.
   Связь включилась как-то неожиданно. Вдруг передо мной предстал  небольшой
уютный кабинет с ломберным столом посередине, вокруг которого  с  картами  в
руках расселась уже знакомая мне четверка игроков.  Внезапно  дверь  комнаты
резко распахнулась, и в нее спиной вперед влетел  гофмаршал,  явно  теснимый
превосходящими силами противника.

   - Не ведено пускать, не ведено, - жалобно твердил придворный.
   - Пшел вон, каналья, -  рявкнул  на  него  появившийся  следом  Орлов  и,
схватив беднягу за грудки, выкинул его из комнаты.
   - Чему обязана, граф, - ледяным тоном осведомилась Екатерина, не поднимая
глаз от карт.
   - Пушка велела вам передать, что отныне будет палить во все жерло.  Токмо
дежурный генерал ваш, князь Васильчиков, в сей славной баталии тяжко  ранен,
ибо, запнувшись о камень ножкой, пребольно ударился головой о лафет.
   - Благодарю вас за добрые вести, граф, - все в той же интонации  отвечала
императрица. - Я вас более не задерживаю. Орлов забористо выругался и вышел,
хлопнув за собой дверью.
   - Вальдар, - попросил меня лорд  Баренс.  -  Распорядись,  чтобы  Редферн
приготовил нашу карету. Не думаю, чтобы после этого визита игра продолжалась
долго. А когда публика начнет разъезжаться, кареты битый час не дождешься.

   Связь исчезла. Я достал часы и,  посмотрев  на  них,  покачал  головой  с
укоризной.
   - Время позднее. Пора возвращаться.
   - Но еще совсем светло, - возразила мне очаровательная спутница.
   - Это  белые  ночи.  Здесь  летом  белые  ночи,  -  поспешил  я  блеснуть
эрудицией.
   Отловив ближайшего лакея, я послал его отыскать  слугу  лорда  Баренса  и
велеть ему прийти сюда. Лакей почтительно поклонился  и  бросился  выполнять
поручение. Поговорив еще немного с  герцогиней  и  заверив,  что  завтра  же
поутру не премину воспользоваться ее гостеприимством, я  спустился  вниз  на
свежий воздух.
   Картина,  представшая  моему  взору,  была  странна.  Питер   Редферн   с
достоинством  высокооплачиваемого  английского  камердинера  спешил  на  зов
хозяина. Видимо, задумавшись, он едва не столкнулся  с  грузным  мужчиной  в
адмиральской форме.  Редферн  посторонился  было  уступить  дорогу  и  вдруг
отпрянул как ужаленный и, зайцем соскочив с  парковой  дорожки,  укрылся  за
высоким  постаментом  одной  из  статуй.  Даже  не  заметив  этого,  адмирал
прошествовал мимо,  и  я  смог  вполне  отчетливо  рассмотреть  его.  Ничего
наводящего  ужас  в  облике  неизвестного  флотоводца,  на  мой  взгляд,  не
наблюдалось. Пыхтя, как паровой катер, адмирал прошел мимо меня и скрылся за
дворцовой дверью.
   - Питер! - окликнул я камердинера.
   - Да, сэр! - ответил тот, появляясь из-за статуи.
   - Готова ли карета?
   - Да, сэр!
   - Мы отправляемся через пять минут.
   - Да, сэр! Слушаюсь, сэр! - ответил  он,  глядя  на  меня  остекленевшими
глазами.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

   Говорите умно. Враг подслушивает.
   Станислав Ежи Лец

   Наша карета резво неслась в сторону Петербурга.  Помнится,  по  этой  вот
дороге пешком, то ли для того, чтобы сэкономить  деньги  на  кучере,  то  ли
стараясь надышаться вволю, гулял  уже  упоминавшийся  мною  великий  русский
гений.  Во  всяком  случае,   так   рассказывала   мисс   Элейн   Трубецкая,
преподававшая у нас в Итоне  химию.  И  по  совместительству,  для  желающих
российскую словесность. Образ поэта, вышагивающего многие версты с  тростью,
залитой свинцом, с детства накрепко врезался в мою память.
   - Ну, каковы твои успехи? - поинтересовался лорд Баренс, когда мы выехали
из парков, окружающих Екатерининский дворец.
   - Леди Бетси предоставляет в мое распоряжение флигель своего дома.
   - Это хорошо, - кивнул мой дядя.
   - Честно говоря, я, как ни смотрю, не могу представить себе за  ней  всех
тех преступлений, о которых вы говорили.
   - Зато я, дорогой племянник, очень  хорошо  могу  представить,  как  ваше
сердце  наполняется  трепетанием  при  взгляде  на  прелести  объекта  вашей
разработки. Послушай, Вальдар, я уже говорил и готов повторить: она приехала
сюда не просто  так.  И  Калиостро  едет  сюда  не  просто  так.  Даже  если
предположить, что, вернув герцогине молодость,  он  вверг  ее  в  клинически
невинное состояние, значит, ему так нужно.  Дай  бог,  чтобы  замыслы  этого
шарлатана ограничивались какими-либо финансовыми операциями. Однако, судя по
последним его странствиям  среди  европейских  монархов,  здесь  может  быть
совсем другая игра. - Он  задумался,  вероятно,  пытаясь  мысленным  усилием
проникнуть в коварные планы графа Калиостро. - Да,  кстати.  -  Лорд  Баренс
расстегнул карман камзола. - На, подари при случае герцогине. - Он высыпал в
ладонь пригоршню крупных розовых жемчужин.  -  Мой  сегодняшний  выигрыш,  -
пояснил лорд Джордж. - У  нее  этого  добра  навалом,  но  все  равно  будет
приятно. Она любит жемчуг и бриллианты, а ты зарекомендуешь  себя  галантным
кавалером, а не только лихим рубакой.
   Связь активизировалась  внезапно.  Впрочем,  она  всегда  включалась  без
предупреждения, заставляя меня с непривычки дергаться.
   - Пройдет, - заметив мое рефлекторное движение, махнул рукой  мой  первый
номер. - Послушаем, что агентура сообщает.

   - Хохол, сколько можно тебя ждать! - раздался раздраженный голос, судя по
характерному акценту, явно принадлежащий Екатерине.
   - Прошу простить меня, ваше величество, я готовил бумаги для доклада.
   - Наш агент Безбородко?! - ошарашено прошептал я,  словно  опасаясь,  что
нас могут подслушать.
   - Это была бы большая удача. Но нет. Кроме того, ты же  сам  видишь,  наш
агент только слышит происходящее, иначе дал бы  картинку.  Порадуемся  тому,
что есть.
   - Что у тебя там? - продолжала императрица.
   - Румянцев докладывает из Бендер, что, невзирая  на  Кучук-Кайнарджикский
мир и многие славные победы русского оружия, турецкая  Порта  в  сих  местах
имеет недобрые замыслы и резоны к дальнейшему ведению  войны.  А  посему  он
просит выделить солдат  и  средства  для  усиления  днестровской  крепостной
линии, а также напоминает о намерении вашего величества направить  отдельный
корпус для приведения в российское подданство полученного нами  по  договору
Крыма.
   - Хорошо, завтра же соберем военную коллегию. Из Польши что?
   - После взятия Суворовым Краковского замка явное восстание подавлено,  но
французы продолжают интриговать и  слать  своих  эмиссаров,  а  разрозненные
отряды инсургентов  таятся  в  лесах  как  самой  Польши,  так  и  в  Литве,
Белоруссии, Волыни и Подолии. К тому же  полякам,  как  и  туркам,  помогает
Австрия.
   - Что ж ей-то неймется?
   - С одной стороны, при австрийском  дворе,  видимо,  считают,  что  часть
Польши, доставшаяся им по договору, не так хороша,  как  бы  хотелось.  А  с
другой  -  усиление  России  при  вашем  правлении  вообще  не  дает   спать
европейским монархам. Пожалуй,  лишь  Георг  III  является  последовательным
другом вашего величества.
   - Георг III? -  Слова  Безбородко  явно  отвлекли  императрицу  от  своих
мыслей. - Да, но об этом после. Сейчас недосуг. Значит,  в  Польше  все  еще
неспокойно. Изловлен ли Карл Радзивилл?
   - Никак нет, государыня-матушка.  И  он,  и  граф  Огинский  пребывают  в
Париже, где живут в большом фаворе под крылом короля Людовика.
   - Идиот! - Комплимент Екатерины своему коронованному собрату был  отвешен
явно от чистого сердца. - Я, понимаю, что это всего лишь  задворки  Франции,
но как бы его  величеству  не  пришлось  на  себе  почувствовать,  насколько
пагубно давать покровительство разного рода мятежникам. Пламя  в  карман  не
спрячешь. Я не удивлюсь, если в  один  прекрасный  день  все  эти  повстанцы
примутся и за самого покровителя. Каковы новости о Пугачеве?
   - Бунтовщик отбит из-под Оренбурга, но  ушел  в  степи,  где  поимка  его
представляет большие трудности.
   - Медленно, Безбородко, медленно! Подумайте, кем можно заменить  Суворова
в Польше, пусть отправляется на  Яик.  Завтра  доложите  мне  перед  военной
коллегией ваши соображения.
   - Слушаюсь, ваше величество.
   - Хорошо. Что у нас еще?
   -  Разыскание  по  делу  о  злоумышлениях  братьев  Орловых.   Достоверно
известно, что  граф  Григорий  Григорьевич  содержит  на  свой  кошт  тысячу
гвардейских солдат, кои готовы действовать по единому  его  слову.  Известно
также, что хвастал он в  присутствии  Александра  Кирилловича  Разумовского,
мол, за месяц они могут сместить ваше величество с трона.
   - А тот что?
   - Ответствовал, что вздернуть Орлова можно и в неделю.
   - Славный ответ. Отличить молодца.
   - Такоже известно от верных лиц,  что  Орлов  имеет  беседы  с  иерархами
Церкви, в которых поносит ваше величество, называя  себя  верным  защитником
православия.
   - К долгополым, значит, Гришка подался. Ну и быть ему самому  долгополым!
Я ему cue "православие" припомню. Что полюбовница братца его рассказывает? -
Тяжелый вздох, раздавшийся в кабинете, казалось, был явственно слышен и  без
связи через версты, нас разделявшие.
   - Утверждает, что она дочь  Елизаветы  Петровны  и,  стало  быть,  прямая
государыня всея Руси. Обещает отречься от власти в вашу пользу, ежели вернут
ее к законному супругу графу Алексею Орлову.
   - А Алехан что же?
   - В Острове из конюшен не вылезает. В разъяснении  своем  написал;  .мол,
вез передать ее в руки вашего величества; венчал их ложно  поп-расстрига  из
команды флагмана; ну и, мол, предан...
   - Ах каков подлец! Самозванка-то покрепче, чем он,  духом  будет.  Ладно,
продолжай дознание. С Орловых  глаз  не  спускать!  В  Остров  вели  послать
команду преображенное, пусть поберегут героя.  Хотя  постой,  днями  он  сам
здесь явится. Чесму праздновать будем. Но людей вели к нему приставить.  Что
там наши искатели вечной истины? Отыскали свою исконную мудрость?
   - С позволения вашего величества, наш  человек  докладывает,  что  бывший
гофмейстер герцога Брауншвейгского господин фон Рейхель,  мастер  масонский,
привезший в Россию шведскую систему строго повиновения, ведет  переговоры  с
действительным  статским  советником  Елагиным  о  соединении   восемнадцати
российских лож под единым уставом.
   - Строго повиновения, конечно же? Дабы умники наши, сами того  не  ведая,
работали на дядю Фрица? Пожалуй, это уж слишком!
   -  К  этому  следует  добавить,  ваше  величество,  что  известный   маг,
прорицатель и великий магистр граф Калиостро более недели  тому  появился  в
Митаве, творил там всякие чудеса и якобы  изъявлял  желание  далее  ехать  в
Санкт-Петербург.
   - Что этому шарлатану здесь надо-то?
   - Не могу знать, ваше величество.
   - А должен бы. На то я тебя секретарем и держу. Узнай  и  доложи.  Ладно,
давай сообщай, о чем пишет наш дорогой кузен  король  английский.  Вижу,  не
терпится тебе.
   Судя по паузе, наступившей после этого вопроса, Безбородко явно  замялся,
подыскивая слова.
   - Видите ли, ваше величество. Король Георг III просит у  вас  помочь  ему
военной силой против американских мятежников.
   - Что же это у него, солдаты перевелись?
   - Дело в том, что генералы, коих  Георг  посылает  в  колонии,  такие  же
масоны, как и те, кто воюет против них на стороне повстанцев.
   - Вот тебе и еще один резон, чтобы искоренить cue вредное семя. Так  чего
же хочет от нас Георг?
   - Ваш кузен обещается заплатить по двадцать  пять  соверенов  за  каждого
конного и по десять за пешего. Плюс к этому  он  готов  взять  на  себя  все
расходы по снаряжению похода. А это составляет...
   - Ты толком говори! Расчеты я и сама вести умею.
   - Король Георг просит двадцать тысяч казаков для подавления мятежа.
   - Это он верно придумал. Среди казаков масонство не в заводе.  Да  только
где я ему двадцать тысяч казаков-то сыщу. Они, поди, не на грядках растут...
   - Король Георг обещает широкие морские привилегии для России. К  тому  же
он пишет, что король Франции Людовик XVI тайно помогает инсургентам  оружием
и людьми.
   - Морские привилегии для России  вещь  полезная.  Ежели  Англия  для  нас
навигацкий акт отменит, из того  большая  польза  проистекать  будет.  Да  и
Людовику нос укоротить не мешало бы, чтобы не совал его  в  чужие  дела.  Да
только казаков где взять? Хотя... - Екатерина помедлила. - Есть тут  у  меня
одна мысль. Бредовая, но отчего бы не попробовать?
   Даже по закрытой  связи  было  слышно,  что  мысль,  пришедшая  в  голову
императрице, была весьма ей по вкусу.
   - Что, если мы в Америку отошлем Емельку Пугачева с его  разбойниками?  А
вдобавок еще и своих масонов отдадим. С правом  казнить  их  лютой  смертью,
коли брыкаться станут.
   Безбородко явно был ошеломлен подобным предложением.
   - Мысль великая, государыня, - придя в себя, выдавил он. - Да вот  только
как cue предприятие свершить?
   - Это твоя  забота,  голубь  мой.  Думай.  Завтра  мне  свои  соображения
изложишь. Есть ли еще дела?
   - Никак нет, ваше величество.
   - Тогда свободен. Да, вот еще что: найди-ка Циклопа, пусть сходит к князю
Васильчикову да выгонит его из дворца. Пускай тот катит в Москву и впредь до
моего повеления не возвращается. И вот, - Екатерина сделала  паузу,  видимо,
обдумывая слова, - разузнай-ка мне поболе о том английском офицере,  который
меня на балу собой закрыть тщился. Как там его, то бишь?
   - Вальдар Камдил, ваше величество, лорд Камварон.
   - О нем самом, душа моя. А теперь иди, я нынче притомилась.

   Связь исчезла так же внезапно, как и появилась,  видимо,  наш  соглядатай
был вынужден срочно покинуть свой наблюдательный пункт.
   - По-моему, у тебя есть шанс занять место фаворита, - задумчиво  произнес
Баренс. - Что ж, это дает нам определенные выгоды.
   При этих словах все съеденное нынче взбунтовалось и начало поступательное
движение к горлу. Я лихорадочно затряс  руками,  не  имея  возможности  иным
способом продемонстрировать свое несогласие.
   - Милорд, может, мне лучше  вернуться  в  Англию?  Там  меня  всего  лишь
обезглавят, - выдавил я, когда ко мне снова вернулся дар речи.
   - Успеешь, мой дорогой, пока ты нужен здесь. К тому же это всего лишь мои
предположения и место в императорской постели тебе еще никто не предлагал. А
сейчас помолчи. Мне нужно обдумать услышанное.
   Он задумался и до возвращения в  английское  посольство  не  проронил  ни
слова.
   Полночь висела над городом ровным серым покрывалом, и вдоль прешпекта дул
ветер, сгибая деревья и пропитывая листву невской сыростью.
   - Однако уже поздно, - задумчиво глядя на циферблат своих часов,  отметил
лорд Баренс.
   Восковые свечи неслышно оплывали  на  бронзу  канделябра,  скрывая  белым
занавесом наготу резвящихся нимф.
   - Я думаю, можно выпить по рюмочке коньяка и  ложиться  в  кровать.  Надо
непременно сказать Редферну, чтобы он положил туда грелки. Терпеть  не  могу
спать в холодной и сырой постели. Кстати, тебе рекомендую тоже  позаботиться
об этом. - Лорд Джордж поднялся и достал  из  пузатого  голландского  буфета
бутыль с  прозрачной  темно-янтарной  жидкостью.  -  Прекрасный  французский
коньяк, - мечтательно глядя на  содержимое  сосуда,  произнес  мой  дядя.  -
Остается только жалеть,  что  у  нас  не  умеют  делать  таких  великолепных
напитков. Теперь возьмем кусочек лимона, посыплем его тертым шоколадом - это
лучшая  закуска  к  коньяку.  Как  говорит  один  мой  знакомый:  сие   есть
единственный  резон,  оправдывающий  существование  Франции.  -  Он   разлил
жидкость по рюмкам. Со стороны могло показаться, будто,  неспешно  повествуя
мне о ритуале поглощения спиртного,  Джордж  Баренс  присутствует  в  каждом
произнесенном слове, но я имел возможность наблюдать его уже довольно  долго
и потому мог биться об заклад, что истинные мысли  моего  дяди  все  еще  не
вернулись из Царского Села.
   - Милорд, - произнес я, дождавшись, пока его милость выпьет свой коньяк и
закусит его лимоном, - надо что-то делать с Редферном.
   - Что именно, друг мой?
   Я даже несколько растерялся.
   - Ну-у... поговорить. Узнать, что он скрывает.
   - А зачем? Каждый человек что-то скрывает. У каждого в шкафу свой скелет.
У одних это скелет канарейки, у других  это  скелет  слона.  Во  многом  это
зависит и от объема шкафа, который вы себе можете позволить. Ты думаешь,  он
шпион? - продолжал наставительно мой дядя. - Я весьма сомневаюсь в этом.  Но
предположим, что ты прав. И что же? Он видел, что  ты  его  разоблачил.  Ему
остается либо бежать, но сие затруднительно - дом  хорошо  охраняется;  либо
убить вас, меня, остальную прислугу, посла,  его  секретаря,  стражу...  Сие
тоже не назовешь поступком большого ума. Но если он честный  человек,  силой
обстоятельств  вынужденный  скрывать  свое  истинное  лицо,  -  можете   мне
поверить, мой дорогой Вальдар, он сам придет сюда, чтобы все рассказать, ибо
больше идти ему некуда. А как я понял из ваших слов, опасность,  представшая
пред ним,  выше  его  сил.  Хотите  лучше  узнать  человека,  испытайте  его
доверием. Если желаете, можем держать пари, что я прав.
   В дверь негромко постучали.
   - Вы позволите, ваша милость?  -  На  пороге  возник  Редферн,  несколько
бледный, но по-прежнему старательно  играющий  роль  вышколенного  слуги.  -
Милорды, ваши постели согреты. Я пришел узнать, не будет ли каких указаний.
   - Нет, Питер, ты свободен, - скучающим тоном ответил лорд Баренс.
   Редферн стоял, переминаясь с ноги на ногу, все более и более бледнея.
   - Что-то случилось, друг мой?
   Камердинер набрал в грудь  воздуха,  немного  задержал,  выдохнул  резко,
словно выдавливая из себя последние сомнения, и заговорил  отрывисто,  будто
выбрасывая лопатой из погреба души фразу за фразой:
   - Покаяться хочу... О жизни своей поведать... Чтоб по правде... И делайте
со мной, что хотите.
   - Не бойся, Питер, - успокоил его мой дядя. - Здесь никто не желает  тебе
зла. Говори.
   - Имя мое, данное при крещении, Петр Ребров. Отец  мой,  Ермолай  Ребров,
казаковал, да был убит где-то в Туретчине. Я сызмальства был в  услужении  у
господ Разумовских, казачком. А как сестра Кириллы Григорьевича замуж  вышла
за Ефима Федоровича Дарагана, так я ему  достался.  У  него  уже  в  гайдуки
выбился, очень он меня отмечал. Да вот беда, положила на меня глаз хозяйка и
начала обхаживать и так и этак.  Ефиму  Федоровичу,  понятное  дело,  о  том
донесли. Он осерчал люто, да и велел записать в  рекруты.  Выпала  мне  доля
служить в этих местах  на  бриге  "Ганимед".  Сначала  был  матросом,  потом
командир корабля капитан-лейтенант фон Ротт узнал, что я справный  слуга,  и
записал к себе вестовым. Полгода жил я, горя не знал, но вот  однажды  зашли
мы в город Гамбург, чтобы снасти поправить - нас перед тем как  раз  изрядно
штормом потрепало. Сошел я на  берег,  побродил,  посмотрел.  Решил  выпить.
Нашел около порта какой-то кабак и только собрался пропустить  кружку-другую
пива, глядь, а  в  уголке  наш  капитан  с  каким-то  незнакомым  господином
шепчется. Я прислушался: говорили они