К моему величайшему сожалению, я не  мог  лично  проконтролировать
отправку войск в колонии, поскольку,  как  всегда,  послушный  вашей  мудрой
воле, я должен был находиться подле вас при дворе.
   - Да-да, верно. - Георг снова подскочил на троне, будто обнаружил  кнопку
на сиденье. - Я сам  вас  вызвал.  Это  все  наш  посол  в  России.  Это  он
недосмотрел.
   -  Если  мне  позволено  будет  заметить,  вы,  несомненно,  правы,  ваше
величество. Нашему послу следовало бы более внимательно относиться  к  своим
обязанностям. Однако в этом деле  есть  некий  аспект,  о  котором  тоже  не
следовало бы забывать.
   - И что же, что же это, мой дорогой Баренс? -  торопливо  бросил  король,
словно собираясь на бегу слушать донесения царедворца.
   - Вчера я имел встречу с российским послом,  ваше  величество,  для  того
чтобы заявить им протест от лица Англии  по  поводу  несоблюдения  договора,
выразившемуся  в  том,  что  войска,  прибывшие  в   колонии,   отказываются
повиноваться нашему колониальному командованию.
   - Ну-ну, и что же сказал российский посол?
   - Он сказал мне, что императрица Екатерина до буквы соблюла  все  условия
договора; что, невзирая на все трудности и опасности столь дальнего  похода,
казачий корпус князя Заволжского высадился в колониях и сразу же,  буквально
с  момента  высадки,  нанес  поражение   войскам   Конгресса;   что   только
непочтительное, а порой и просто оскорбительное  поведение  некоторых  наших
офицеров к руководству российского  корпуса  заставило  оное  отказаться  от
ведения совместных боевых действий. Но вместе с тем корпус князя Заволжского
не вел каких-либо наступлений на позиции английской армии, кроме  разве  что
нескольких мелких стычек, когда  наши  части  пытались  обстрелять  русских.
Поверьте, ваше величество, здесь мы имеем дело с вопросом чести,  к  которой
русские относятся весьма щепетильно.
   - Мне нет дела до их чести? - скороговоркой выпалил Георг  III,  и  глаза
его, казалось, налились кровью.  -  Нашими  войсками  в  колониях  командует
генерал Гoy, и я требую чтобы  князь  Заволжский  подчинялся  его  приказам!
Иначе  я  велю  разоружить  этих  мятежников  и  заковать   в   железо   как
преступников!
   - Но это вряд ли возможно, ваше величество,  -  пролепетал  ни  живой  ни
мертвый докладчик, теребя в руках  затянутую  сафьяном  папку  с  конспектом
утреннего  доклада.  -  Дело  в  том,  что  князь  Заволжский   отказывается
повиноваться не только генералу  Гoy,  но  и...  императрице  Екатерине.  Он
именует себя государем Всея Руси Петром III и утверждает, будто наши колонии
есть его древняя вотчина Русь Заморская.
   - Что-о-о?! - Георг таки сорвался с места  и,  бросившись  к  докладчику,
вырвал папку  у  него  из  рук.  -  Это  я  император  Петр  III!  -  Орудие
производства придворного обрушилось на его ни в чем не повинную голову. -  Я
- император Петр III! Слышишь меня? Я! -  Он  выронил  папку,  как-то  вдруг
сжался, рухнул на пол и забился в конвульсиях. На  губах  монарха  появилась
пена.
   - Господа, вам лучше всем уйти, - заявил кто-то в черном, появляясь из-за
шторы. - Аудиенция закончена.

   - Вот видишь, дорогой племянничек. - В тоне лорда Барен-са  чувствовалась
обескураженность, которую он тщательно пытался скрыть под  маской  привычной
иронии. - На роль Пугачева тоже появились самозванцы. Похоже,  на  этот  раз
король все-таки сошел с ума. - Он замолчал. - Да, кстати,  сегодня  я  читал
доклад из адмиралтейства, там есть одно весьма пикантное  замечание.  Хочешь
узнать, чем закончилась ваша экспедиция на Санта-Анну?
   - В каком смысле? - спросил я, продолжая трясти дырявым тазом.
   - В самом прямом. Вы захватили Санта-Анну и  ушли,  оставив  крепость  на
произвол судьбы. Понятное дело, она вам  была  не  нужна.  Но  Санта-Анна  -
остров примечательный. Это не просто военная база  испанского  флота.  Более
того, как раз в этом амплуа он используется не слишком активно.
   Туда свозится золото из испанских колоний, а раз в году за  ним  приходит
эскадра из метрополии. Она как раз должна была прийти недели через две после
вашего появления. Так вот, на следующий день после ухода  русских  в  гавань
вошли  корабли  под  испанскими  флагами,  радостно  встреченные  графом  де
Кампо-феррато. Правда, вскоре выяснилось, что возглавляет эскадру  Джон  Пол
Джонс, но бедный испанский дон узнал об этом чересчур поздно.
   Впрочем, даже пожелай он организовать сопротивление, после того  погрома,
который вы устроили в крепости, это было абсолютно нереально. Одним  словом,
Пол Джонс сделал испанцу предложение, от которого тот  не  смог  отказаться,
вследствие чего на "богородицу" целый день грузили свезенные  сюда  со  всех
краев драгоценности испанской короны, а утром  эскадра  снялась  с  якоря  и
растаяла в океанских просторах. Так что Джон Пол Джонс  при  любом  повороте
событий в этой операции оставался  не  внакладе.  Грандиозный  человек!  При
встрече передай ему мое искреннее почтение.
   - Непременно. Но надеюсь, что это будет последнее, что он услышит в своей
жизни.

   - Усерднее, друзья мои, усерднее, - напутствовал  нас  Калиостро.  -  Вон
скачет разъезд. Кажется, нас заметили.
   Я посмотрел туда, куда указывал граф.  Десяток  всадников,  патрулирующих
окрестности лагеря генерала Гейтса, увидев вдали у воды группу  незнакомцев,
начали быстрый спуск к берегу реки.
   - А вдруг не поверят? - глядя  на  приближающихся  кавалеристов,  спросил
Редферн,
   - Обязательно поверят, - обнадежил его  Калиостро.  -  Люди  едут  в  эту
страну в поисках лучшей жизни. Они не упустят такой шанс.
   Рассматривать континенталов у меня  не  было  времени.  Едва  отключилась
связь с дядюшкой, как на канале возник мой напарник, радостно-возбужденный в
связи с предстоящим надувательством.

   - Але, капитан! Ну шо,  вы  уже  там  потрясли  неокрепшие  души  пуритан
золотыми россыпями Потомака?
   - Нет еще, сейчас будем потрясать.  Первые,  как  там  ты  их  называешь,
американеры, уже скачут.
   - А у нас веселуха началась во всю прыть. Погляди, пока ваши  клиенты  не
прибыли.

   Редут, сложенный  из  тюков  превосходного  виргинского  табака,  снаружи
вполне  можно  было  принять  за  нормальное  полевое   укрепление.   Орудия
конно-артиллерийских  батарей  Григория  Орлова,  выставившие   свои   жерла
навстречу англичанам, еще более подчеркивали это сходство.  Будучи  умным  и
опытным полководцем, генерал Корнуоллис понимал, что перед ним отнюдь не вся
армия, пытающаяся уйти за  Потомак,  в  надежде  занять  там  гораздо  более
выгодные позиции, а лишь ее арьергард, пытающийся сковать английские  войска
бесполезным  боем,   чтобы   выиграть   время   для   ухода   основных   сил
несостоявшегося союзника. Он с явным раздражением двинул свои войска вперед,
собираясь как можно скорее сбить досадную преграду и всеми силами обрушиться
на хвост отступающей колонны русских. Отбив вялую атаку  бригады  Ржевского,
призванную добавить  пущей  правдоподобности  "арьергардному  бою",  он  сам
перешел в решительное наступление с развернутыми знаменами и под  барабанный
бой.
   - Давайте, давайте, поливайте скорее! - торопил Лис и без того взмыленных
негров с плантации госпожи Эвандерс.
   - Что это они льют? - поинтересовался я.
   - Лампадное масло, - не останавливаясь, кинул Лис. - Религия, знаешь  ли,
не только  опиум  для  народа,  но  и  горюче-смазочные  материалы  для  его
передового отряда в лице пугачевской армии. Так,  все.  Закончили?  Молодцы!
Теперь валите  отсюда  бегом.  А  как  тут  все  задымит,  берите  факелы  и
поджигайте лагерь англичан. Да сами под  пули  не  лезьте!  Поле  подожгите,
лагерь и так полыхнет.
   Негры опрометью бросились вон из  редута,  внушая  в  сердце  Корнуоллиса
уверенность, что противник в панике бежит, сломленный одним лишь устрашающим
видом краснокафтанного воинства.
   - А теперь, как говаривал Гарри Гудини, следите за руками.  Лучшая  шутка
сезона! - затараторил Лис, чуть не подпрыгивая от возбуждения.  -  Гриня!  -
завопил он Григорию Орлову, подобно  заботливой  мамаше  хлопотавшему  возле
своих ненаглядных пушек. - Пора, поди! Устрой им похохотать!
   Глухо  гаркнули  пушки,  выплевывая  начиненные  крупнозернистой  смертью
бомбы. Строй англичан даже не сбавил шаг.

   - Черт возьми, куда вы стреляете?! - возмущенно завопил я.
   Все до единого ядра летели мимо строя, плюхаясь в оросительные  каналы  и
вздымая в местах падения столбы воды.
   - Сейчас увидишь, - прокомментировал Лис.

   - Заряжай! - За спиной моего напарника яростно командовал Орлов, потрясая
тлеющим пальником. - Пли!
   Новые бомбы полетели в канал. И тут началось... Началось такое, чего я не
мог представить себе и в страшном сне: из каналов, между  которых  двигались
хемпширские гренадеры Корнуоллиса, полезли на берег контуженые аллигаторы. Я
и представить себе не мог, что их в  этих  местах  так  много!  Маленькие  и
большие, бурые и зеленые, с выпученными глаза-ми, с раскрытыми пастями,  они
расползались по  скошенному  табачному  полю,  являя  собой  жуткую  картину
Апокалипсиса.
   - Давай,  Гриня,  увози  пушки.  У  англичан  уже  танцы.  А  вот  мы  им
спецэффектов  прибавим...  Быстрее,  быстрее!  -   подгонял   он   пушкарей,
стремительно цеплявших орудия на передки. - Сейчас тут будет не продохнуть.
   Он поджег первый из десятка лежавших у ног заготовленных факелов.  Орудия
одно за другим уносились с позиций вслед отступающей бригаде Ржевского.
   - Давай, Закревский, не задерживайся. - Орлов хлопнул  Лиса  по  плечу  и
вскочил на последнюю уезжающую с позиции пушку.
   - Уж не извольте сомневаться, ваше сиятельство! - бросая факел в табачный
редут, вслед ему крикнул Лис. - Генералу Корнуоллису, -  запуская  вслед  за
первым еще несколько факелов, орал мой напарник, - от императора  Петра  III
на долгую память! Получи, фашист, гранату! -  Лис  запустил  в  промасленные
тюки последний факел. - Адье, мон женераль! - крикнул он и,  удовлетворенный
полученным эффектом, вскочил в седло ожидавшего его скакуна.

***

   - Кто вы такие? - Подъехавший к нам сержант Освободительной армии  сурово
оглядел группу явно дезертиров, но, увидев рядом с оборванцами груды золота,
заметно потерял интерес к личности неизвестных.
   - Я капитан Мэнсон из отряда генерала Арнольда, а это мои солдаты. - Один
из  старателей  поднялся  и  гордо  расправил  плечи.  На  нем  был  изрядно
потрепанный офицерский мундир  с  капитанскими  нашивками,  и  все,  что  он
говорил, было чистейшей правдой. До того момента, как  перейти  под  знамена
великого магистра,  говоривший  действительно  был  капитаном  в  означенном
отряде.
   Взгляды сержанта и  его  спутников,  завороженные  зрелищем  неисчислимых
богатств, валявшихся без дела на берегу,  с  видимым  трудом  перевелись  на
невесть откуда взявшегося офицера.
   - А может быть, вы шпионы? - медленно проговорил сержант, не спуская глаз
с пирита и пытаясь на ощупь  найти  эфес  болтавшейся  у  бедра  сабли.  Его
желание покончить дело не то чтобы миром, но без шума  и  лишних  свидетелей
было вполне понятно, но нас оно  никак  не  устраивало.  Грохнул,  сбивая  с
сержанта шляпу, штуцер Питера Редферна, и, словно тень смерти,  поднялась  у
ног его коня копьеголовая змея, постукивая  хвостом  по  прибрежному  песку.
Жеребец сержанта вздыбился, едва не сбрасывая седока.
   - Отходим, отходим!  -  закричал  я,  стреляя  из  пистолетов  куда-то  в
пространство и устремляясь со всех ног в ближайшую рощу. Калиостро и Редферн
помчались вслед за мной.
   - Мы сдаемся! - кричали остальные, резво  поднимая  руки  и  демонстрируя
явное нежелание ни бежать, ни драться с кавалеристами.
   Я готов был поклясться, что выстрелы были слышны в лагере Гейтса и что на
выручку "попавшему в засаду" патрулю уже несется новый отряд.  Я  готов  был
поклясться, что теперь военнопленных, одетых в американскую  военную  форму,
придется  доставить  в  лагерь  континенталов  и  весть  о  золоте   молнией
разнесется по войскам Конгресса...

***

   Через три часа армия Уильяма Горацио Гейтса перестала  существовать.  Еще
через три часа через  Потомак  начала  переправляться  армия  государя  Руси
Заморской под развернутым знаменем с трехглавым орлом.
   -  Готово,  ваше  высокопревосходительство!  -  К  начальнику  артиллерии
подскочил  молоденький  фейерверкер  с  табличками,  наскоро   прибитыми   к
прикладам брошенных американцами ружей.
   - Так, здесь втыкай, там, там и еще во-он там, - тыкал пальцем  Орлов,  и
расторопный артиллерист втыкал в землю ружья, украшенные табличками.
   Я подъехал поближе, любопытствуя узнать, что  за  послание  оставляет  за
собой  генерал-фельдцейхмейстер.  "Здесь  могли  стоять  русские  пушки",  -
гласила красноречивая надпись.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ

   Сегодняшний противник завтра станет вашим покупателем,  а  послезавтра  -
союзником.
   Следствие из аксиомы Лиддел-Гарта

   Уже  вторую  неделю  армия  "императора"  Руси  Заморской  двигалась   по
Пенсильвании. Двигалась ускоренным маршем, не  встречая  на  своем  пути  ни
малейшего сопротивления. Шла по стране, не тронутой войной, быть  может,  не
слишком плодородной, но  все  же  вполне  способной  прокормить  пугачевское
войско  на  марше.  С  момента  нашей  переправы  через  Потомак  количество
примкнувших к Пугачеву индейцев возросло почти пятикратно. Забыв  о  вековой
вражде, к нам присоединялись индейцы равнин сиу, чейены, даже команчи  из-за
Ред-Ривер, все еще косо поглядывая друг на друга,  они  примыкали  к  нашему
войску. По вечерам вожди племен усаживались в круг, глядя на  пламя  костра,
забивали в калюмет <Калюмет - священная  трубка  мира>  табак,  смешанный  с
кинникинником<Кинникинник - размельченный внутренний слой коры красной  ивы,
в смеси с табаком используемый индейцами для курения трубки  мира>,утверждая
тем самым священный мир на вечные времена.
   Местные жители, вначале с опаскою глядевшие  на  эту  необычайную  армию,
как-то пообвыклись и уже как  должное  воспринимали  отсутствие  грабежей  и
довольно  суровую  пугачевскую  дисциплину.  Так,  скажем,  любого  солдата,
пойманного на мародерстве, по  старинному  казацкому  обычаю  привязывали  к
столбу посреди площади, и каждый проходящий мимо должен был нанести ему удар
увесистой палкой, лежавшей тут же у ног жертвы.
   Невообразимо огромная по американским меркам пугачевская армия неудержимо
двигалась вперед на соединение с просто фантастической, и по численности,  и
по  личному  составу  ордой  Салавата  Юлаева.  Я  все  чаще  пытался   себе
представить, что же будет, когда наконец два этих потока  сольются  в  один,
когда  императорская  армия  по  мощи  своей  превысит  объединенную   армию
Конгресса и англичан, и, честно говоря, даже  представить  себе  не  мог,  к
каким последствиям может привести такое великое переселение народов.
   Но пока что перед войском Пугачева лежал  Питтсбург.  Город,  куда  после
крупных военных  неудач  в  Нью-Йорке  и  Бостоне  из  Филадельфии,  ставшей
небезопасной,  удалился  американский  Конгресс,  как  говорится,  от  греха
подальше, куда сейчас, на выручку пребывающих в смятении  отцов  нации,  шли
остатки северной армии Джорджа Вашингтона.
   По сути, Питтсбург был для конгрессменов большой  ловушкой.  Невзирая  на
все  усилия  Вашингтона,  на  спешно  стягиваемую  к  городу  пенсильванскую
милицию, на аврально возводимые укрепления, город  было  не  удержать,  и  я
сомневаюсь, чтобы у кого-то из конгрессменов  были  иллюзии  на  этот  счет.
Однако покинуть оружейную столицу  Соединенных  Штатов  они  уже  не  могли.
Летучие отряды индейцев, уже  вовсю  вышивавших  бисером  на  своих  рубахах
символы пугачевской  армии,  контролировали  подступы  к  городу,  пропуская
внутрь невидимого кольца только воинские части. Питтсбург готовился к осаде,
мы же с Лисом к завершению порученного нам задания. Другого шанса  подписать
Декларацию Независимости ни у нас, ни у Конгресса уже могло и не быть.
   Спустя две недели после перехода армии Пугачева через  Потомак  Питтсбург
был  взят  в  осаду.  В  императорском  штабе  царили  весьма   разноречивые
настроения,  абсолютно  неизбежные  в   случае,   когда   командный   состав
формируется не обычным иерархическим путем, а  благодаря  заслугам  тех  или
иных боевых командиров.
   Партия "войны", возглавляемая Григорием Орловым, ратовала за  немедленный
штурм, и в этом  решительном  порыве  ее  поддерживала  почти  вся  казацкая
верхушка. Умеренная партия Алексея Орлова утверждала, что штурм - это лишние
потери и никакой необходимости терять людей при попытках с ходу взять  город
нет. Нам с Лисом и вовсе надо было  примирить  враждующие  стороны,  о  чем,
похоже, ни Пугачев, ни Вашингтон даже не помышляли. Голоса на военном совете
разделились ровно пополам. Пугачев, по традиции  высказывавшийся  последним,
оглядел  спорщиков  и,  увидав  с  одной  стороны  хитрого  Лиса  и  мудрого
Орлова-Чесменского, а с другой его горячего  братца  и  еще  более  горячего
Ржевского, произнес:
   - Осаждать будем.
   Недовольный этим решением Григорий Орлов угрюмо насупился, но, не  говоря
ни слова, вышел  и  вместе  с  Ржевским  отправился  подыскивать  место  для
размещения штурмовых батарей.  Вернулись  они  только  под  утро,  оживленно
переговаривающиеся и явно удовлетворенные результатами рекогносцировки. Но к
этому времени славного бригадира в лагере уже поджидал изрядный сюрприз.
   - Эй, Ржевский! - радостно крикнул "государь", едва заметив въезжающего в
лагерь гусара. - К тебе гостья.
   - Что? - Глаза кавалериста расширились, и задорная улыбка сползла, словно
рисунок гуашью под проливным дождем.
   - Ну эта, рыженькая, у которой мы перед переправой стояли.
   Лицо Ржевского начало бледнеть на глазах. Я видел его в гибельных атаках,
среди змей на острове Сатанаксио, но таким... Таким мне довелось его увидеть
впервые.
   - О Господи! - прошептал он. - Да неужто...
   Отряд под командованием миссис  Мерилин  Эвандерс  прибыл  в  пугачевский
лагерь спустя  пару  часов  после  отъезда  Орлова  с  Ржевским.  Три  сотни
вчерашних рабов, вооруженных британскими винтовками "Браун Бесс",  очевидно,
оставленных хемпширскими гренадерами на  полях  Эвандерсфилда  после  штурма
табачного   редута,   сопровождали   огромный   обоз   с    продовольствием,
приобретенным хозяйкой поместья на деньги, вырученные от продажи  плантации.
Они примаршировали за сотни миль от  родных  лачуг,  оглашая  округу  свежей
строевой песней:
   Хей, царь Питер государь.
   Хей, Руси Заморской царь.
   Негры будут без цепей.
   Бог врагов его убей.
   Дальше шел чуть  ли  не  поименный  список  врагов,  выпеваемый  с  таким
неподражаемым энтузиазмом, что казалось,  Господь  должен  был  бы  поразить
молниями всех упомянутых в нем негодяев хотя бы для  того,  чтобы  заставить
этот черный батальон наконец заткнуться.
   От  миссис  Эвандерс  мы  узнали,  что  лишенный  обоза  деморализованный
Корнуоллис на следующий день после  нашего  ухода  пробовал  было  пуститься
вдогон, но на  берегу  Потомака  столкнулся  с  не  менее  деморализованными
остатками армии Гейтса, сгоняемыми в  стадо  безутешным  командующим.  Между
враждующими  сторонами  произошла  стычка,  едва   ли   заслуживающая   даже
упоминания в  истории  военного  искусства,  но  моментально  преподнесенная
местными газетами как решительная победа американского  оружия.  Сделав  для
порядка несколько залпов, Корнуоллис отступил и устремился на  северо-восток
к Нью-Йорку, где ждал его генерал Гоу.
   - Ваше величество. - Ржевский, белый как Северный полюс после  снегопада,
устремил на Пугачева умоляющий взгляд. - Христом богом молю,  не  выдавайте!
Пошлите меня, скажем, навстречу Салавату Юлаеву. Хотите, с бригадой, хотите,
самого. Я ж змеей проползу, птицей  пролечу,  где