тонким шелком, - меня притягивало ее лицо: длинный орлиный нос, полные красные губы и прежде всего гладкие впадины на месте глаз.
     - Катарина! - вскрикнула внезапно Жюстина. - Дорогая моя девочка! Как же мы долго не виделись! - Она обняла женщину в белом платье, вытерла глаза тыльной стороной перчатки и сказала: - Мэллори, познакомься со своей кузиной, дамой Катариной Рингесс Соли.
     Я поздоровался, и Катарина повернула ко мне голову.
     - Мэллори. Наконец-то.
     В моей жизни бывали моменты, когда время останавливалось и мне казалось, будто я переживаю какое-то полузабытое (но чрезвычайно важное) событие заново. Иногда зимние крики талло или запах мокрых водорослей возвращают меня в ту ясную ночь, когда я стоял один на пустынном ветреном берегу Штарнбергерзее, мечтая покорить звезды; иногда меня переносит в другое место и время оранжевая ледянка или яркая зелень глиссады; иногда бывает достаточно косых лучей солнца или дуновения студеного морского ветра. Эти моменты, как бы таинственны и чудесны они ни были, чреваты скрытым смыслом и страхом. Скраеры - провидящие будущее и связь времен - учат нас, что "теперь", "тогда" и "потом" едины. Для них, наверное, мечты и воспоминания - всего лишь две стороны одной загадки. Эти странные, почти святые, сами себя ослепляющие мужчины и женщины верят, что мы, желая увидеть будущее, должны заглянуть в прошлое. Поэтому, когда Катарина улыбнулась мне и я ощутил внутри вибрацию ее спокойного сладостного голоса, я понял, что такой момент настал и мои прошлое и будущее слились воедино.
     Я никогда не видел ее раньше, но мне казалось, что я знал ее всю свою жизнь. Я тут же влюбился в нее - не так, как в женщину, а как может путешественник влюбиться в океан или великолепную снежную вершину, которые видит впервые. Ее безмятежность и красота лишили меня дара речи, и я брякнул первую же глупость, которая пришла мне в голову:
     - Добро пожаловать в Невернес.
     - Да. Добро пожаловать в Город Света, - подхватил Соли с немалой долей сарказма и озлобления.
     - Я очень хорошо помню этот город, отец. - И верно, она должна была его помнить - ведь она родилась здесь, как и я. Но в раннем детстве, когда Соли отправился к ядру галактики, Жюстина увезла ее к бабушке на Лешуа. Катарина не видела отца двадцать пять лет (а теперь никогда уже не увидит). Все это время она провела на Лешуа в обществе женщин-мужененавистниц. У нее были все причины озлобиться, но этого не случилось. Озлобился Соли, а не она. Он злился на себя за то, что бросил жену и дочь, и на Жюстину за то, что она позволила Катарине пойти в скраеры и даже поощряла ее в этом. Он ненавидел скраеров.
     - Спасибо, что проделала весь этот путь, - сказал Соли дочери.
     - Я услышала, что ты вернулся, отец.
     - Да, верно.
     Воцарилось неловкое молчание. Эта странная семья стояла, точно немая, среди гула неумолкающих разговоров. Соли сердито смотрел на Жюстину, она на него, а моя мать украдкой бросала неприязненные взгляды на Катарину. Я видел, что матери она не нравится - возможно, потому, что нравилась мне. Катарина снова улыбнулась мне и сказала:
     - Поздравляю тебя, Мэллори... Отправиться исследовать Твердь - это так смело... мы все гордимся тобой. - Меня немного раздражала эта скраерская привычка не договаривать фразы до конца - как будто ее собеседник способен "видеть" то, что осталось недосказанным, и предугадывать стремительный ход ее мыслей.
     - Присоединяюсь к поздравлениям, - сказал Соли. - Но мне кажется, пилотское кольцо тебе маловато - будем надеяться, что присяга окажется не слишком велика.
     Мать нацелила палец ему в грудь.
     - А кому она впору? Главному Пилоту, усталому и ожесточившемуся? Не говори таких слов моему сыну.
     - О чем же нам тогда поговорить? О жизни? Что ж... Будем надеяться, Мэллори проживет достаточно долго, чтобы наслаждаться пилотской долей. Будь у нас под рукой виски, мы бы выпили за блистательные, но слишком короткие судьбы молодых дуралеев-пилотов.
     - Главный Пилот слишком гордится собственным долгожительством, - парировала мать.
     Жюстина, схватив Соли за локоть, стала что-то шептать ему на ухо. Он вырвался и сказал мне:
     - Ты, вероятно, был пьян, когда давал свою клятву. Твой Главный Пилот уж точно был пьян. Посему, как сообщает мне моя милая женушка, нам остается только обратить все это в шутку и перестать валять дурака.
     Чувствуя, как пот струится по телу под шелком, я спросил:
     - И вы готовы это сделать, Главный Пилот?
     - Кто знает? Кто может знать свою судьбу? - И он спросил, - обращаясь к Катарине: - Видела ты его будущее? Что ждет Мэллори впереди? Следует ли препятствовать его судьбе? "Смерть среди звезд - самая прекрасная из всех смертей", - сказал Тихо, прежде чем пропасть в Тверди. А вдруг Мэллори добьется успеха там, где величайший наш пилот потерпел неудачу? Нужно ли становиться на пути его судьбы и его славы? Скажи нам, дорогой мой скраер.
     Все взгляды обратились на Катарину. Она стояла спокойно, внимательно слушая Соли. Должно быть, она почувствовала наши взгляды, потому что опустила руку в карман своего платья, потайной кармашек, где скраеры носят свое зачерняющее масло. Когда она вынула руку обратно, ее указательный палец был так черен, что не отражал света - как будто пальца не стало вовсе, а на его месте возникла миниатюрная черная дыра. Катарина помазала свои глазные впадины. Теперь они, чернея над ее высокими скулами, казались двумя таинственными туннелями, ведущими в ее душу, - вместо окон, которым надлежало быть на их месте. Я только взглянул на нее и тут же отвел глаза.
     Я уже собрался сказать своему саркастическому, надменному дядюшке, что исполню свою клятву, что бы он там ни решил, когда Катарина рассмеялась звонким девичьим смехом и сказала:
     - Судьба Мэллори - это его судьба, и ничто ее не изменит... Впрочем, ты, отец, повлиял на нее и всегда будешь... - Она снова засмеялась и добавила: - Но в конце концов мы сами выбираем свое будущее, понимаете?
     Соли не понимал - как и я, и все прочие. Кто вообще способен понять парадоксальные, раздражающие высказывания скраеров?
     Тут подвалил Бардо и хлопнул меня по спине. С улыбкой поклонившись Жюстине, он сразу отвел от нее взгляд. Бардо, хотя очень старался это скрыть, всегда желал мою тетку. Не думаю, что она отвечала ему взаимностью или одобряла его неприкрытую сексуальность, хотя, по правде говоря, в одном они были похожи: оба любили физические удовольствия и мало беспокоились о прошлом, а о будущем и вовсе не думали. Будучи представлен Катарине, Бардо поклонился Соли и сказал:
     - Главный Пилот, Мэллори уже извинился за свое варварское поведение прошлой ночью? Нет? Тогда я извиняюсь за него - сам он слишком горд, чтобы извиняться, и только я один знаю, как он сожалеет на самом деле...
     - Гордость убивает, - заметил Соли.
     - О да, - согласился Бардо, разглаживая свои черные усы. - Но откуда взял свою гордость Мэллори? Я живу с ним в одной комнате двенадцать лет и знаю, откуда. "Соли исследует звезды ядра, - слышал я от него. - Соли почти что доказал Великую Теорему". Соли то, Соли се - знаете, что он сказал мне, когда я заметил, что его тренировки в скоростном беге - дурацкая трата времени? "Соли выиграл пилотские состязания, когда стал пилотом, и я тоже выиграю".
     Он говорил о конькобежных состязаниях между новыми пилотами и старыми, которые устраиваются каждый год после посвящения. Многие считают их кульминацией Фестиваля Тихо.
     Я чувствовал, что покраснел до ушей, и не мог смотреть на дядю.
     - Значит, завтрашние соревнования обещают быть интересными, - сказал он. - Меня никому не удавалось побить вот уже... - Глаза у него внезапно затуманились и голос дрогнул. - Уже много лет.
     Мы поговорили еще немного, обсуждая аэродинамику бега на коньках. Я выступал за низкую стойку. Соли же утверждал, что на длинной дистанции - такой, как завтрашняя - низкая стойка быстро утомляет мускулы бедра и силы лучше расходовать экономно.
     Наша беседа оборвалась, когда десять горологов в красных одеждах взошли на помост и заняли места рядом с Хранителем Времени, по пять с каждой стороны.
     - Тише, время пришло! - пропели они в унисон. - Тише, время пришло!
     В зале воцарилась тишина. Хранитель Времени вышел вперед и объявил поиск Старшей Эдды.
     - Секрет бессмертия человека, - сказал он, - лежит в нашем прошлом и нашем будущем. - Плечо Катарины задело мое, и длинные пальцы быстро, украдкой, сжали мою руку, вызвав во мне шок (и возбуждение). Хранитель Времени повторил послание, доставленное Соли из ядра галактики; я слушал его, погруженный в мечты о великих открытиях. Но тут я случайно поймал мрачный взгляд Соли и перестал думать о великом, желая лишь одного: побить его в завтрашнем состязании. - Наша цель - искать, - сказал Хранитель Времени. - В своем поиске мы раскроем тайну жизни и спасемся. - Даже спасение человечества не волновало меня в этот момент. Победить непревзойденного чемпиона, надменного гордеца - больше мне ничего не надо.
     Я вернулся к себе с намерением проспать до тех пор, пока солнце не поднимется высоко над Уркелем, но при этом не учел волнения, вызванного речью Хранителя Времени. Коридоры нашего общежития - как и вся Реса - звенели от радостных криков пилотов, кадетов и мастеров. Моя комната, вопреки моему желанию, сделалась средоточием ночного веселья. Шанталь Асторет и Делора ви Тови пришли в компании трех своих друзей-неологиков из Лара-Сига. Бардо раздал всем троим трубки с тоалачем, и разгул начался. Это была бурная, волшебная ночь, когда высказывались вслух заветные планы найти Старую Землю, составить карту Туманности Тихо - словом, исполнить, данный нами обет искать истину согласно своим индивидуальным талантам и мечтам. В двух наших смежных комнатах стало сине от дыма, а на полу от стены до стены простирались тела пилотов и прочих специалистов, прослышавших о вечеринке. Ли Тош, славный парень с мягкими миндалевидными глазами, объявил о своем намерении отыскать родную планету хитроумных пришельцев даргинни.
     - Говорят, они изучают историю галактоидов. Вот вернусь и тоже, может быть, наберусь смелости проникнуть в Твердь.
     Хидеки Смит собрался переделать свое тело по причудливому образу файоли, отправиться на какую-нибудь их планету и выдать себя за одного из них в надежде выведать их тайны. Рыжий Квирин, чтобы не остаться в долгу, планировал полететь на Агатанге и узнать у тамошних людейдельфинов - нарушивших когда-то закон Цивилизованных Миров и подправивших свою ДНК с целью приобрести сверхчеловеческие свойства - он хотел узнать у мудрых агатангитов секрет человеческой жизни. Были среди нас, надо сознаться, и скептики наподобие Бардо, не верившие, что Эльдрия обладает разгадкой этой тайны. Но даже самым отъявленным скептикам, таким как Ричардесс и Зондерваль, не терпелось отправиться в мультиплекс - для них поиск был отличным способом завоевания славы.
     Ближе к полуночи на пороге появилась моя кузина Катарина. Я так и не понял, как она, одна и незрячая, нашла дорогу в лабиринте Академии. Она устроилась рядом со мной на полу, поджав ноги, и начала меня соблазнять - исподтишка, по-скраерски. Я был заинтригован тем, что женщина старше и умнее меня уделяет мне столько времени, а она, видимо, понимала, как меня к ней влечет. Я говорил себе, что она, наверно, тоже немного влюблена в меня, хотя и знал; что скраеры часто ведут себя так не ради удовлетворения страсти, а ради осуществления какого-нибудь мимолетного видения. В некоторых варварских краях, где еще не овладели искусством генотипирования, браки (и романы) между кузенами находятся под запретом. Никто не знает, какие чудовища могут появиться на свет вследствие смешения родственных генов. Но Неверное к таким местам не относится и намек на инцест возбуждал меня еще больше.
     Мы обсуждали то, что она сказала Соли о судьбе, в частности о моей. Смеясь, она сняла перчатку с моей правой руки, провела пальцами по линиям у меня на ладони и предсказала мне жизнь, "не поддающуюся человеческим меркам". Я подумал, что у нее хорошо развито чувство юмора. Когда я спросил, значит ли это, что моя жизнь будет невообразимо длинна или, наоборот, коротка до нелепости, она одарила меня своей прелестной, таинственной скраерской улыбкой и сказала:
     - Для фотино мгновение длится бесконечно, а для божества вся наша вселенная существует всего лишь мгновение. Ты должен научиться любить каждое свое мгновение, Мэллори. - (К утру я благодаря ей узнал, что мгновения сексуального экстаза и любви могут длиться поистине бесконечно. Тогда у меня еще не было ответа на вопрос, следует ли приписать это чудо отрицающему время искусству скраеров или такой властью обладают все женщины.)
     Эта ночь также была временем горестных прощаний. В какой-то момент Бардо с мокрыми, горящими от тоалача глазами отвел меня от Катарины и сказал:
     - Ты лучший друг, который у меня когда-либо был. Лучших друзей, чем ты, вообще ни у кого не было. А теперь Бардо суждено потерять тебя из-за глупой клятвы. Это нечестно! Почему эта холодная, пустая вселенная, одарившая нас тем, что мы издевательски называем жизнью, ведет себя так варварски нечестно? Я, Бардо, готов кричать об этом во все горло, чтобы слышали Туманность Розетты, Эта Киля и Регал Люс. Это нечестно, и вот почему нам дается мозг, чтобы строить козни, обманывать и плутовать. Сейчас я скажу тебе кое-что - я придумал это, чтобы обмануть смерть. Тебе это не понравится, мой храбрый, благородный друг, но завтра ты должен дать Соли выиграть. Он горд и тщеславен, совсем как мой отец, и терпеть не может, когда его в чем-то превосходят. Я в людях хорошо разбираюсь. Дай ему выиграть эти состязания, и он освободит тебя от клятвы. Пожалуйста, Мэллори, если любишь меня, дай ему выиграть эти дурацкие гонки!
     Поздним утром я натянул свою камелайку и вышел, чтобы позавтракать с матерью. Мы встретились в одном их кафе, которые тянутся вдоль Продольной напротив Гиацинтовых Садов.
     - Ты сегодня соревнуешься с Соли и при этом всю ночь не спал, верно ведь? Вот, выпей-ка кофе - это фарфарский, высший сорт. Я учу тебя стратегии с четырех лет, а ты не спишь в ночь перед состязаниями.
     - Бардо говорит, что я должен дать Соли выиграть.
     - Дурак он толстый, твой Бардо. Я твержу тебе об этом двенадцать лет. Он считает себя умным, но это не так. Я могла бы поучить его уму-разуму, когда мне самой было четыре года.
     Она налила кофе в мраморную чашку из хрупкого голубого кофейника и подвинула ее ко мне. Я попробовал горячий напиток, и следующие слова матери застали меня врасплох.
     - Мы можем покинуть Орден, - прошептала она, косясь на двух мастер-механиков за соседним столиком. - Новой академии - трийской, ты знаешь, о чем я - требуются хорошие пилоты, такие, как ты. Нашему Ордену монополии никто не давал.
     Я испытал такой шок, что пролил кофе себе на колени и обжегся. Коалиция торговых пилотов Триа - этих изворотливых, беспринципных вещистов и тубистов - давно уже пыталась подорвать власть нашего Ордена.
     - Что ты такое говоришь? Ты хочешь, чтобы мы стали предателями?
     - По отношению к Ордену - да. Лучше тебе изменить нескольким необдуманно данным обетам, чем загубить жизнь, которую я тебе дала.
     - Ты же всегда надеялась, что я когда-нибудь стану Главным Пилотом.
     - На Триа ты сможешь стать торговым магнатом.
     - Нет, мама. Ни за что.
     - Может, тебя это удивит, но есть пилоты, которым на Триа предлагали приличные земельные наделы. Программистам и канторам тоже.
     - Но никто из них не согласился, верно?
     - Пока нет, - призналась она, барабаня пальцами по столу. - Но недовольство среди специалистов сильнее, чем ты полагаешь. Некоторые историки, Бургос Харша в том числе, придерживаются мнения, что Орден загнивает. А пилотов возмущает обет безбрачия, хотя, по-моему, обычай вступить в брак не менее возмутителен. - Посмеявшись немного, она продолжала: - Внутри Ордена творится такое, что тебе и не снилось. - Она засмеялась снова, как будто знала что-то, чего не знал я, и откинулась назад в выжидательной позе.
     - Я скорее умру, чем отправлюсь на Триа.
     - Бежим тогда на Лешуа. Твоя бабушка охотно примет нас, хотя ты и бычок.
     - Сомневаюсь.
     Моя бабушка, которую я никогда не видел, дама Ориана Рингесс, воспитала мою мать, Жюстину и Катарину как подобает. "Как подобает" в понятиях лешуанского матриархата значит раннее посвящение в женские тайны и соблюдение строгих языковых правил. Мужчины у них именуются не иначе как "бычки", "петушки", а иногда и "мулы". Влечение между мужчиной и женщиной определяется как "гнилая горячка", а гетеросексуальный брак - как "прижизненный ад". Гранд-дамы, среди которых бабушка занимает один из высших постов, отвергают Мнение, что из мужчин получаются лучшие пилоты, чем из женщин, и содержат одну из лучших в Ордене элитных школ. Когда мать с Жюстиной прибыли в Борху, ни разу не видев мужчин, их глубоко шокировало - а мать еще и ожесточило - то, что молодые самцы вроде Лионела и Соли в математике могут быть сильнее, чем они.
     - Дама Ориана, - сказал я, - не сделает ничего, что могло бы посрамить матриархат, - разве не так?
     - Слушай меня. Слушай! Я не позволю Соли убить моего сына. - Слово "сын" она вымолвила с таким душераздирающим отчаянием, что я невольно взглянул на нее в тот самый момент, когда она разрыдалась. Нервно выдернув несколько прядей из-под скрепляющей их кожаной ленты, она осушила ими лицо. - Слушай меня. Наш блестящий Соли вернулся из мультиплекса, но блеск его не столь уж велик. Мне случалось обыгрывать его в шахматы - три партии из четырех, пока он не перестал со мной играть.
     - Что ты хочешь этим сказать?
     - Я заказала тебе хлеб. - Она сделала знак роботу-прислужнику. Тот подкатился к столу и поставил передо мной корзину с ломтями свежего, горячего черного хлеба. - Ешь и пей кофе.
     - А ты почему не ешь?
     Обычно она тоже ела хлеб на завтрак - мать, как все ее сестры на Лешуа, не признавала пищи животного происхождения, даже искусственного мяса, которое любят почти все жители нашего города.
     Я взял продолговатый ломтик и с удовольствием стал жевать. Мать взяла из глубокой мисочки шоколадный шарик и сунула его в рот.
     - Ну а вдруг я добьюсь успеха, мама?
     Она сунула в рот еще три конфеты и неразборчиво выговорила:
     - Иногда мне кажется, что Соли прав и мой сын дурак.
     - Ты всегда говорила, что веришь в меня.
     - Верю, но не слепо.
     - Почему ты считаешь это невозможным? Твердь - такая же туманность, как множество других: горячие газы, межзвездная пыль и несколько миллионов звезд. Возможно, это чистая случайность, что Тихо и все прочие погибли там.
     - Что за ересь! - Она раскроила конфету пополам своими длинными ногтями. - Так-то ты усвоил все, чему я тебя учила? Я не потерплю от тебя таких слов. "Случайность"! Тихо убил не случай. Это Она.
     - Она?
     - Твердь. Сеть, состоящая из миллионов биокомпьютеров планетарного масштаба. Она манипулирует материей, накапливает энергию и искривляет пространство, как Ей вздумается. Мультиплекс внутри нее чудовищно, невероятно сложен.
     - Ты произносишь "она" с большой буквы.
     - Разве может величайший во вселенной интеллект быть "ей" с маленькой буквы? - улыбнулась мать. - А уж тем более "им"?
     - А как же Кремниевый Бог?
     - Это неверное наименование. Так его называли старые эсхатологи Ордена, делившие все сущее по мужскому и женскому признаку. Этот разум должен называться "Кремниевой Богиней". Вселенная рождает жизнь - по сути своей она женщина.
     - Зачем тогда нужны мужчины?
     - Мужчины - это депозитарии спермы. Выучил ты мертвые языки Старой Земли, как я тебя просила? Нет? Так вот, у римлян было выражение "instrumenta vocalia". Мужчины - это говорящие орудия, и слушать их порой очень приятно. Но без женщин они ничто.
     - А женщины без мужчин?
     - Лешуанский матриархат основан пять тысяч лет назад, а патриархатов нет ни одного.