того  чтобы  идти  к  станции,
которая была теперь от них чересчур далеко и где могло  не  быть  в  эту
минуту отходившего в Форт Рилей поезда, художник решил  продолжать  путь
пешком и быстро зашагал по равнине в  направлении  к  далеким  огонькам,
сверкавшим на горизонте.
   Так закончилась последняя часть их путешествия, и на городской  башне
не пробило  еще  шести  часов,  когда  Макс  Реаль  и  Томми  входили  в
Джексон-Отель.
   Итак, первый из избранных уже находился в том пункте, который  Вильям
Гиппербон выбрал в восьмой клетке.  Но  почему  он  выбрал  именно  этот
пункт?  Вероятно  потому,  что  если   штат   Миссури,   находящийся   в
географическом центре Союза, мог быть назван центральным штатом, то штат
Канзас, в свою очередь, оправдывал это название,  так  как  занимал  его
геометрический центр, и Форт Рилей помещался,  таким  образом,  в  самом
сердце штата.
   Макс Реаль благополучно прибыл в Форт Рилей и на другое  утро,  выйдя
из Джексон-Отеля, где он провел  ночь,  отправился  в  почтовое  бюро  -
узнать, не было ли ему телеграммы.
   - Ваше имя? - спросил его почтовый чиновник.
   - Макс Реаль.
   - Макс Реаль?.. Из Чикаго?..
   - Именно.
   - Один из участников знаменитой партии благородной игры  Американских
Соединенных штатов?
   - Он самый.
   Сохранить дольше свое инкогнито на этот раз было невозможно. Известие
о пребывании Макса Реаля в городе не  замедлило  распространиться  среди
его жителей, и художник вернулся в отель, сопровождаемый громкими "ура",
которые его порядком сердили.  Сюда,  в  этот  отель,  должны  были  ему
принести телеграмму, которая известит его о втором метании брошенных для
него игральных костей и пошлет его... куда? Туда, куда заблагорассудится
капризной и непостижимой судьбе.
 
Глава VIII 
ТОМ КРАББ, ТРЕНИРУЕМЫЙ ДЖОНОМ МИЛЬНЕРОМ 
 
   Одиннадцать очков, составленных из пяти и шести, - это, в  общем,  не
такой уж плохой удар, раз  игроку  не  удалось  получить  девяти  очков,
составленных из шести и трех или из пяти и  четырех,  которые  могли  бы
отправить его в двадцать шестую или пятьдесят третью клетку.
   Было, конечно, не совсем приятно, что  указанный  числом  одиннадцать
штат находился очень далеко от Иллинойса. Это обстоятельство не могло не
вызвать некоторого недовольства если  не  Тома  Крабба,  то,  во  всяком
случае, его тренера Джона Мильнера.
   Судьба посылала их в Техас, самый  обширный  из  всех  штатов  Союза,
площадь которого больше площади всей Франции. Этот штат, находящийся  на
юго-западе Конфедерации, соприкасается с Мексикой,  от  которой  он  был
отделен лишь в 1835  году,  после  жаркой  битвы,  выигранной  генералом
Густавом у генерала Сайта-Анна.
   Том Крабб мог попасть в Техас двумя путями. Покинув  Чикаго,  он  мог
или направиться в Сент-Луис и, сев там на пароход, доехать по  Миссисипи
до Нового Орлеана, или же  сделать  этот  переезд  по  железной  дороге,
которая идет в главный город штата Луизиана, пересекая для  этого  штаты
Иллинойс, Теннесси и Миссисипи. Оттуда  можно  выбрать  одну  из  дорог,
ведущих в Остин, столицу Техаса, - пункт, указанный в завещании  Вильяма
Гиппербона. Причем ехать можно было по железной дороге или же  на  одном
из тех  пароходов,  которые  совершают  рейсы  между  Новым  Орлеаном  и
Галвестоном.
   Джон Мильнер предпочел воспользоваться  железной  дорогой,  для  того
чтобы перевезти Тома Крабба в  Луизиану.  В  его  распоряжении  не  было
столько свободного времени, сколько было у Макса  Реаля,  и  он  не  мог
позволить себе тратить его зря, так как к 16-му, не позже, он был обязан
доехать до цели своего путешествия.
   - Итак, когда же вы отправляетесь в  путь?  -  спросил  его  репортер
газеты Фрейе Прессе, узнав о результате тиража, имевшего место 3  мая  в
зале Аудиториума.
   - Сегодня вечером.
   - А багаж ваш готов?
   - Мой багаж - это Крабб, - ответил  Джон  Мильнер.  -  Он  совершенно
полон, закрыт и завязан. Мне остается только доставить его на вокзал.
   - А что он по этому поводу говорит?
   - Ровно ничего. Как только он  покончит  со  своей  шестой  едой,  мы
вместе отправимся к поезду, и я с удовольствием отдал бы его в  багажное
отделение, если бы не боялся, что его вес превзойдет положенный.
   - У меня, между прочим, предчувствие, что Тома Крабба ждет удача.
   - И у меня тоже, - объявил Джон Мильнер.
   - Счастливого пути!
   - Благодарю вас.
   Тренер не имел в виду стараться сохранять инкогнито  чемпиона  Нового
Света. Человек с такой заметной внешностью, как Том Крабб, не мог бы  ни
в каком случае не обратить на себя  внимания.  Скрыть  его  отъезд  было
нельзя, и в этот вечер на  перроне  вокзала  собралась  целая  толпа,  с
интересом наблюдавшая за тем, как его вталкивали  в  вагон  при  громких
криках "ура" присутствующих.
   Вслед за ним  в  вагон  вошел  и  Джон  Мильнер.  Поезд  тронулся,  и
казалось,  что  паровоз  уже  ощущал  ту  чрезмерную  нагрузку,  которой
наградил его тяжеловесный борец.
   За ночь проехали триста пятьдесят миль и на следующий день прибыли  в
Фультен, находившийся на окраине штата Иллинойс, на  границе  со  штатом
Кентукки.
   Том Крабб совершенно  не  интересовался  местностью,  по  которой  он
проезжал. А между тем штат занимал четырнадцатое  место  в  ряду  штатов
Союза. Без сомнения, Макс Реаль  и  Гарри  Т.  Кембэл  не  преминули  бы
осмотреть  и  Нашвилл,  теперешнюю  столицу  штата,  и  поле  битвы  при
Чаттануге, где Шерман открыл южные  дороги  федеральным  армиям.  Равным
образом  оба  они  -  один  в  качестве  художника,  другой  в  качестве
репортера, - наверно, не поленились бы сделать крюк в какую-нибудь сотню
миль до Гранд-Джанкшен, для того чтобы почтить своим присутствием  город
Мемфис. Это единственный важный пункт штатд на левом  берегу  Миссисипи;
он очень красиво расположен на  скале,  возвышающейся  над  великолепной
рекой, усеянной цветущими зелеными островками.
   Но тренер не считал возможным уклониться от маршрута, чтобы позволить
колоссальным ногам Тома Крабба  шагать  по  этому  городу  с  египетским
названием.  Поэтому  ему  не  представилось   случая   спросить,   зачем
шестьдесят лет тому назад правительство нашло нужным  построить  в  этом
городе, столь удаленном от берега моря, арсеналы и  верфи,  в  настоящее
время совершенно заброшенные, и услышать ответ,  что  "Америке  подобные
ошибки так же свойственны, как и всяким другим странам".
   Поезд мчался все дальше, унося с собой  второго  партнера  и  его  ко
всему равнодушного компаньона через равнины штата Миссисипи.  Вскоре  он
миновал Холли Спринг, Гренаду и Джексон. Последний является столицей  не
имеющей большого  значения  территории,  на  которой  исключительная  по
интенсивности  культура   хлопка   сильно   задержала   общее   развитие
промышленности и торговли.
   На перроне вокзала  этого  города  появление  Тома  Крабба  произвело
громадное впечатление.
   Несколько  сотен  любопытных  явились  посмотреть  на  прославленного
кулачного бойца.  Правда,  он  не  обладал  ни  ростом  Адама,  которому
приписывали девяносто футов, ни Авраама - восемнадцать  футов,  ни  даже
Моисея - двенадцать футов, но все же  это  был  один  из  представителей
гигантов человеческого рода.
   Среди любопытных находился также один ученый,  почтенный  Кил-Кирнэй,
который, измерив  с  необыкновенной  точностью  чемпиона  Нового  Света,
сделал по этому поводу следующее весьма обстоятельное заключение.
   - Господа, - сказал он, - в результате проделанных мною  исторических
изысканий мне удалось найти главнейшие вычисления измерений, относящиеся
к гигантографическим работам и записанные  по  десятичной  системе.  Вот
они. В XVII веке появился Вальтер Парсон, ростом в  два  метра  двадцать
семь. В XVIII веке явились: немец Мюллер из Лейпцига, ростом в два метра
сорок, англичанин Бернсфильд, ростом в два метра тридцать пять, ирландец
Маграт, ростом в два метра тридцать, ирландец  О  Бриен,  ростом  в  два
метра пятьдесят пять, англичанин Толлер, ростом в  два  метра  пятьдесят
пять, испанец Эласежэн, ростом в два метра тридцать  пять.  В  XIX  веке
явились: грек Овасаб, ростом в два метра тридцать три,  англичанин  Хэле
из Норфолка, ростом в два метра сорок, немец Марианн, ростом в два метра
сорок  пять,  и  китаец  Шанг,  ростом  в  два  метра   пятьдесят   пять
сантиметров. Рост же Тома  Крабба,  -  считаю  нужным  заявить  это  его
почтенному тренеру, - от пяток до макушки головы составляет всего только
два метра тридцать...
   - Но что же вы хотите, чтобы я сделал? - ответил не  без  раздражения
Джон Мильнер. - Ведь не могу же я его удлинить...
   - Разумеется, нет, - продолжал мистер Кил-Кирнэй,  -  я  этого  и  не
прошу... Но, во всяком случае, он уступает всем этим...
   - Том, - сказал Джон Мильнер, - ударь-ка хорошенько господина ученого
прямо в грудь, чтобы он мог заодно узнать и силу твоего бицепса!
   Ученый  Кил-Кирнэй  не  пожелал  подвергаться  такому  опыту,   после
которого у него не  осталось  бы  требуемого  числа  ребер,  и  удалился
медленными, преисполненными достоинства шагами.
   Но Том Крабб был все же  встречен  шумными  рукоплесканиями  публики,
когда Джон Мильнер от его имени сделал вызов всем  любителям  бокса.  На
этот вызов никто не ответил, и чемпион Нового Света  отправился  в  свое
купе, сопровождаемый горячими пожеланиями успеха всех присутствующих.
   Перерезав с севера на юг штат Миссисипи, поезд достиг  границы  штата
Луизиана у станции Рокки-Комфорт.  Далее,  у  станции  Карролтон,  поезд
подошел к реке шириной  приблизительно  в  четыреста  пятьдесят  туазов,
которая делает здесь петлю, окружая ею главный город этого штата.
   В Новом Орлеане Том Крабб  и  Джон  Мильнер  оставили  поезд,  сделав
переезд в девятьсот миль, считая от  Чикаго.  Когда  они  приехали  сюда
после полудня 5 мая, у них в  запасе  оставалось  еще  тринадцать  дней,
чтобы попасть в назначенный день в Остин, столицу Техаса,  любым  путем:
сухим, использовав для этого Тихоокеанскую железную дорогу, или морским.
   Во всяком случае, от Джона Мильнера нельзя  было  ожидать,  чтобы  он
стал прогуливать своего  Крабба  по  городу  с  целью  дать  ему  случай
полюбоваться всеми его диковинками.
   Если бы  судьба  послала  туда  еще  кого-нибудь  из  "семерки",  то,
конечно, тот лучше сумел бы справиться с подобной задачей. Остин был  от
них еще на расстоянии четырехсот миль, и Джон  Мильнер  думал  только  о
том, как бы поскорее в него попасть.
   Самым близким путем был  бы,  конечно,  железнодорожный,  потому  что
между этими  двумя  городами  существовало  прямое  сообщение,  удобное,
однако, только в  тех  случаях,  когда  приходящие  и  отходящие  поезда
совпадают. Действительно, продвинувшись вперед в западном направлении  и
проехав  штат  Луизиана  через  города   Лафайет,   Рейрелан,   Террбон,
Тайгервилл, Рамос и Брашир  по  направлению  к  Великому  озеру,  поезд,
сделав еще последние сто восемьдесят миль, доезжает до  границы  Техаса.
Начиная с этого пункта, он идет, уже не  останавливаясь,  все  последние
двести тридцать миль, от станции Орендж вплоть до самого Остина. Тем  не
менее, хотя он, может быть, был в этом не прав, Джон  Мильнер  предпочел
другой маршрут, решив, что лучше сесть на  пароход  в  Новом  Орлеана  и
проехать водой до Галвестона, который соединяется  железной  дорогой  со
столицей Техаса.
   Оказалось, что пароход Шерман отправлялся на следующее утро из Нового
Орлеана в Галвестон.  Таким  случаем  нельзя  было  не  воспользоваться.
Проехать триста миль морем на пароходе,  делающем  десять  миль  в  час,
можно было в полтора дня самое большее в два, при неблагоприятном ветре!
   Джон Мильнер не счел нужным советоваться с Томом Краббом; это было бы
равносильно тому,  как  если  бы  он  захотел  посоветоваться  со  своим
чемоданом, доверху набитым и завязанным. Покончив со своей последней,  в
этот день шестой по счету, едой,  поданной  ему  в  портовой  гостинице,
знаменитый боксер улегся спать и беспросыпу проспал до  утра.  Было  уже
семь часов, когда капитан Кертис отдал  приказ  ослабить  цепи  Шермана,
сделав это после того, как он  приветствовал  чемпиона  Нового  Света  с
вниманием, которого был достоин второй партнер матча Гиппербона.
   - Почтенный Том Крабб, - сказал он, - я весьма  польщен  той  честью,
какую оказывает мне ваше пребывание на моем пароходе!
   Боксер, по-видимому, не понял того, что сказал ему капитан Кертис,  и
глаза его инстинктивно устремились к дверям, которые вели в столовую.
   - Поверьте, - продолжал капитан Шермана, - я  сделаю  все  возможное,
чтобы в самый короткий срок доставить вас в надежную гавань. Я  не  буду
экономить ни своего горючего, ни пара. Я  буду  душой  своих  цилиндров,
душой своего балансира, душой своих колес, которые  завертятся  со  вбей
присущей им быстротой для того, чтобы обеспечить вам славу и деньги!
   Рот Тома Крабба открылся как бы для ответа, но  тотчас  закрылся  для
того,  чтобы  через  минуту  опять  открыться  и  снова  закрыться.  Это
указывало на то, что час первого завтрака уже пробил  на  стенных  часах
его желудка.
   - Вся моя кладовая с провизией в вашем распоряжении, - заявил капитан
Кертис. - Будьте уверены, что мы во-время приедем в Техас, если бы  даже
мне пришлось для этого ввести в дело все  предохранительные  клапаны,  с
риском, что пароход взлетит на воздух.
   - Не будем взлетать на воздух, - сказал Джон Мильнер со  свойственным
ему благоразумием. - Это  было  бы  большой  ошибкой  накануне  выигрыша
шестидесяти миллионов долларов.
   Погода была превосходная, а к тому же все  проходы  фарватера  Нового
Орлеана вполне безопасны, несмотря на то что  некоторые  из  них  бывают
подвержены  резким  переменам,  за  которыми  бдительно  следит  морское
управление. Шерман следовал теперь по южному проходу среди тростников  и
камышей, растущих вдоль его низких берегов. Возможно,  что  обонятельный
нерв путешественников был  раздражен  испарениями  бесчисленных  пузырей
болотного газа, образуемых брожением органических веществ на  дне  реки;
но не было никакой опасности сесть на мель в этом канале, представлявшем
собою вход в большую реку. Проехали мимо нескольких заводов  и  складов,
выстроенных  на  обоих  ее  берегах,  мимо   местечка   Эльджирс,   мимо
Пуант-Алахаш, мимо Джемпа. В это время года уровень воды всегда высок. В
апреле, мае и июне Миссисипи вздувается от обычных разливов, а  отливают
ее воды лишь в ноябре.
   В силу этого Шерману не понадобилось замедлять своего хода, и он  без
всяких затруднений достиг порта Иде, названного так по  имени  инженера,
работы которого улучшили весь этот южный фарватер.
   В этом именно месте Миссисипи вливается в Мексиканский  залив,  и  ее
течение составляет не менее четырех с половиной тысяч миль.
   Как только Шерман обогнул последний мыс он повернул на запад.
   Как  же  перенес  Том  Крабб  эту  часть  переезда?   Очень   хорошо.
Позавтракав, пообедав и поужинав в  свои  обычные  часы,  он  отправился
спать и когда на следующее утро появился на своем  всегдашнем  месте,  в
задней части спардека, то имел очень свежий и довольный вид.
   Шерман сделал уже около  пятидесяти  миль  в  открытом  море;  смутно
вырисовывались в северном направлении очертания все удалявшегося низкого
берега.
   Впервые Том Крабб пускался в плавание по открытому морю, и начавшаяся
боковая и килевая качка его сначала только удивила.
   Мало-помалу  это  удивление  сменилось  на  его  лице,  обычно  таком
румяном, сильной бледностью, постепенно увеличивающейся,  и  внимательно
следивший за ним Джон Мильнер не мог ее не заметить.
   "Уж не заболевает ли?" подумал  он,  подходя  к  скамье,  на  которую
спутник его принужден был грузно опуститься, и, потрепав его по плечу:
   - Ну, как?.. Ничего?.. - спросил он.
   Том Крабб  открыл  было  рот,  но  на  этот  раз  не  голод  заставил
раздвинуться его челюсти, хотя час первого завтрака уже  пробил.  И  так
как закрыть рот он во-время не смог, то струя соленой воды влилась ему в
горло в тот момент,  когда  Шерман  под  напором  высокой  волны  сильно
накренился на один бок.
   Том Крабб оторвался от  скамьи  и  рухнул  на  палубу.  Необходимость
перенести его в  центр  парохода,  где  качка  была  менее  ощутительна,
становилась очевидной.
   - Идем, Том, - сказал Джон Мильнер.
   Том Крабб хотел подняться, но все его усилия оказались тщетными, и он
тяжело грохнулся на пол.
   Капитан Кертис, почувствовав сильное сотрясение,  поспешил  к  задней
части спардека.
   - Вижу, в чем дело, - проговорил он. - В общем, это пустяки, конечно,
и почтенный Том Крабб скоро  к  этому  приспособится.  Немыслимо,  чтобы
такой  человек  был  подвержен  морской  болезни!  Это   допустимо   для
слабеньких женщин, но было бы ужасно, если бы  этому  подвергся  человек
такого крепкого сложения! Ужасно, да, действительно!
   Никогда еще пассажиры не присутствовали при более печальном  зрелище.
Тошнота,  как  известно,  является  обычно  естественным  уделом  хилых,
болезненных натур. В таких случаях она протекает  вполне  нормально,  не
насилуя природы, но человек такой комплекции и такой силы!..
   Не будет ли с ним того же, что бывает с массивными зданиями,  которые
больше  страдают  от  землетрясения,   нежели   самая   хрупкая   хижина
какого-нибудь индейца?.. Она остается целой  в  то  время,  как  крупное
здание расходится в пазах и рушится.
   И Том Крабб  "разошелся  в  пазах"  и  грозил  превратиться  в  груду
развалин.
   Джон Мильнер, очень всем этим озабоченный, вмешался в дело.
   - Нужно бы его отсюда оттащить, - сказал он.
   Для такой работы капитан Кертис призвал начальника судовой команды  и
двенадцать матросов. Общими  усилиями  они  старались  поднять  чемпиона
Нового Света, но тщетно. Оказалось необходимым  сначала  катить  его  по
спардеку,  как  какую-нибудь  бочку,  потом  спустить  при  помощи  двух
соединенных блоков на нижнюю палубу и наконец дотащить до рубки  машины,
балансир которой, казалось, издевался над этой  обессиленной  глыбой.  И
Том Крабб в полной прострации остался лежать там, куда его приволокли.
   - Я думаю, - заметил Джон Мильнер, обращаясь к  капитану  Кертису,  -
что всему виной эта отвратительная соленая вода, которой Том наглотался!
   - Если бы это был алкоголь, - ответил  рассудительным  тоном  капитан
Кертис, - то море давно уже было бы все  до  последней  капли  выпито  и
никакой навигации не существовало бы.
   Все складывалось до крайности неудачно. Ветер, дувший с запада, резко
переменил направление. Он все свежел и свежел, а боковая и килевая качка
все усиливалась. К тому же, когда приходится идти против волн,  движение
парохода сильно замедляется, и длина переезда должна  была  теперь,  без
сомнения, удвоиться: семьдесят  или  восемьдесят  часов  вместо  сорока!
Короче говоря, Джон Мильнер пережил все фазы  волнения  и  тревог  в  то
время, как  его  спутник  переживал  все  фазы  своей  ужасной  болезни:
встряску всех внутренностей, не правильности в аппарате кровообращения и
такие  головокружения,  какие  не  в  состоянии  вызвать  самое  сильное
опьянение. Одним словом, говоря языком  капитана  Кертиса,  Тома  Крабба
оставалось только подобрать лопатой.
   Наконец 9 мая около трех  часов  пополудни,  после  страшного  порыва
ветра  -  к  счастью,  кратковременного  -  появились   берега   Техаса,
окаймленные дюнами белого песка и защищенные непрерывным рядом островов,
над которыми  летали  стаи  громадных  пеликанов.  Они  могли  составить
большую экономию для запасов провианта на пароходе, тем  более  что  Том
Крабб, хотя он и очень часто, даже слишком часто  открывал  рот,  ничего
еще не ел после своего последнего завтрака, полученного,  когда  пароход
находился на одной параллели с портом Иде.
   Джон Мильнер лелеял надежду,  что  его  компаньон  скоро  поп