езренные  существа,  бессменные
члены академии сквалыг.
   Если судьба покровительствовала этой отвратительной чете,  то  у  нее
были, верно, на то свои причины. Какие именно, трудно себе  представить.
Но это было бы в  ущерб  другим  партнерам,  более  достойным  богатства
Вильяма Дж. Гиппербона, которые сумели бы сделать из  его  денег  лучшее
употребление; да, безусловно все, не исключая Тома Крабба и даже  самого
командора Уррикана.
   И вот оба они сидят на  далекой  окраине  федеральной  территории,  в
маленьком  городке  Кале,  скрываясь  под  вымышленной  фамилией   Филд,
скучающие и нетерпеливые, ожидая дальнейших событий, наблюдая  во  время
приливов уход в море рыбачьих лодок, а затем их возвращение с добычей  -
тяжелым грузом макрелей, сельдей и лососей.  Потом  они  возвращаются  в
свою комнату в гостиницу Сэнди-Бар и запираются на ключ, дрожа от страха
при мысли, что их настоящие имена будут вскоре обнаружены.
   На самом деле городок Кале не так уж затерян  в  глубине  штата  Мэн,
чтобы слухи и толки о знаменитом матче могли не дойти  до  его  жителей.
Все они прекрасно знали, что вторая клетка находится в этом штате  Новой
Англии, а телеграф им сообщил, что при третьем метании игральных  костей
выброшенное число очков - одно  и  одно  -  обязывало  партнера  Германа
Титбюри явиться в их город.
   Так прошли 9, 10, 11  и  12  мая,  дни,  наполненные  скукой  в  этом
маленьком унылом городишке. Макс Реаль и тот вряд ли смог бы  пересилить
эту скуку. Когда вам совершенно нечего делать, как только  слоняться  по
улицам, застроенным деревянными домами, да  бродить  взад  и  вперед  по
набережной, то вам  кажется,  что  время  тянется  бесконечно  долго.  А
впереди эта телеграмма с указанием нового маршрута, телеграмма,  которая
не  могла  быть  отправлена  раньше  19-го  числа!  Каким   нужно   было
вооружиться терпением, чтобы ждать ее еще целых семь дней!
   А между тем чете Титбюри представлялся очень удобный случай "побывать
за границей", перейдя реку Сент-Круа, левый  берег  которой  принадлежит
доминиону Канада.
   Эта мысль пришла  в  голову  Герману  Титбюри,  и  утром  13  мая  он
обратился к госпоже Титбюри со следующими словами:
   - Вот уж, можно сказать,  черт  побрал  бы  этого  Гиппербона!  Зачем
только он выбрал этот самый отвратительный город из всех  городов  штата
Мэн, чтобы послать туда партнеров, имевших несчастье получить два очка в
самом начале партии!
   - Осторожнее, Герман! - шопотом остановила  его  госпожа  Титбюри.  -
Что, если тебя вдруг кто-нибудь услышит!..  Раз  судьба  привела  нас  в
Кале, то хочешь не хочешь, а надо оставаться в Кале.
   - Но разве нам запрещено выходить из города?
   - Нет, конечно, но при условии оставаться на территории Союза.
   - Значит, мы не имеем даже права переправиться на тот берег реки?
   - Ни в коем случае, Герман! Покойный категорически запрещает покидать
территорию Соединенных штатов.
   - Но кто об этом узнал бы, Кэт? - воскликнул мистер Титбюри.
   - Я тебя не понимаю, Герман! -  возразила  почтенная  особа,  повышая
голос. - Неужели это ты говоришь?.. Я положительно не узнаю тебя! А если
потом узнают, что мы переходили границу?.. Если вдруг с нами  что-нибудь
случится такое, что нас там задержит... Какое-нибудь несчастье...  И  мы
не сможем вернуться в срок, девятнадцатого? Вообще... я этого не желаю!
   И у нее были основания этого не желать, у  властной  миссис  Титбюри.
Разве  знают  заранее,  что  когда   может   случиться?   Разве   нельзя
предположить, что произойдет землетрясение? Что  Нью-Брансуик  отделится
от материка?.. Что эта часть Америки вдруг разойдется  по  всем  швам  и
между двумя странами образуется страшная  пропасть?..  Как  же  в  таком
случае попасть в телеграфное бюро в назначенный день?  И  разве  это  не
будет грозить исключением их из числа участников матча?
   - Да... Нет! Нам нельзя перебраться на другой берег! - сказала миссис
Титбюри тоном, не допускающим никаких возражений.
   - Ты права, да. Я даже  не  знаю,  как  мне  могла  прийти  в  голову
подобная мысль!.. Несомненно, что с тех пор, как мы уехали из Чикаго,  я
сделался совсем другим человеком... Это проклятое путешествие превратило
меня в совершенную тупицу!.. Всю жизнь мы никуда не  уезжали  из  своего
дома на Робей-стрит и вдруг вздумали пуститься странствовать по  большим
дорогам... в нашем-то возрасте!.. Эх! Ну, разве не лучше бы мы  сделали,
если бы остались дома... отказались от участия в этой партии...
   - Шестьдесят миллионов долларов - такая  сумма,  ради  которой  стоит
себя немножко побеспокоить! - заявила миссис Титбюри.
   Город Сент-Стивн, находящий с доминионе  Канада,  на  противоположном
берегу реки Сент-Круа, так и не удостоился чести принять  в  свои  стены
чету Титбюри.
   Казалось, что люди, в такой  мере  предусмотрительные  и  осторожные,
представлявшие больше гарантий, чем все  другие  партнеры,  должны  были
быть застрахованы от всяких неприятных неожиданностей. Казалось, что  их
никогда не могли бы застать врасплох, с  ними  никогда  не  должно  было
произойти ничего такого, что бы их скомпрометировало.  Но  случай  любит
иной раз посмеяться над самыми ловкими людьми и ставить  им  ловушки,  и
тогда вся их осмотрительность  не  в  состоянии  уберечь  их,  и  ничего
другого не остается, как считаться со случаем.
   И тем не  менее  утром  14  мая  мистер  и  миссис  Титбюри  надумали
предпринять маленькую  экскурсию.  Успокойтесь,  никуда  далеко  они  не
собирались, всего только на две-три мили от Кале, не дальше. Здесь будет
кстати заметить, что этот город получил французское название оттого, что
он построен на  самой  окраине  Соединенных  штатов,  подобно  тому  как
одноименный с ним французский город стоит на самой окраине Франции;  что
же касается штата Мэн, то он  назван  так  в  честь  первых  колонистов,
которые обосновались там в царствование Карла I Английского.
   В день, о котором идет  речь,  погода  была  грозовая,  тяжелые  тучи
поднимались на горизонте, жара к полудню обещала сделаться  нестерпимой.
Такой день был неудачно выбран для прогулки пешком, тем более  что  идти
им приходилось все время в гору вдоль берега Сент-Круа.
   Мистер и миссис Титбюри вышли из гостиницы около девяти  часов  утра.
Сначала они шли вдоль реки по открытому месту, а  потом,  по  выходе  из
города, - в тени деревьев, в  густых  ветвях  которых  резвились  тысячи
белок.
   Чета  Титбюри  заранее  навела  все  необходимые  справки  у  хозяина
гостиницы и успокоилась, узнав, что в окрестностях этого  города  им  не
грозила встреча ни с  какими  дикими  зверями  -  ни  с  волками,  ни  с
медведями, возможно, только с несколькими лисицами. Поэтому они могли  с
полным доверием гулять по лесам, которые когда-то сплошь покрывали  весь
штат Мэн.
   Само собою разумеется, что  мистер  и  миссис  Титбюри  абсолютно  не
интересовались теми разнообразными  пейзажами,  которые  открывались  их
взорам. Они говорили только о своих партнерах, о тех, которые уехали  до
них, и тех, которые должны были ехать позже. Где могли быть в это  время
Макс Реаль и Том Крабб?.. И вечно X. K.Z., который  беспокоил  их  более
всех других!.. Наконец, после двух с половиной  часов  ходьбы,  -  время
близилось  уже  к  полудню,  -  они  подумали,  что  пора  бы  вернуться
позавтракать  в  гостиницу  Сэнди-Бар,  но,   мучимые   жаждой   в   эту
убийственную жару, решили зайти  сначала  в  кабачок,  расположенный  на
берегу реки в какой-нибудь полумиле от Кале.
   Несколько посетителей сидели за  столиками,  на  которых  красовались
кружки с пивом.
   Мистер и миссис Титбюри уселись в сторонке и стали обсуждать, что  бы
такое им себе  спросить.  Портер  и  эль  казались  не  вполне  для  них
подходящими.
   - Боюсь, как бы эти напитки не  были  чересчур  холодны,  -  заметила
миссис Титбюри. - Мы сейчас в испарине, и это было бы рискованно.
   -  Ты  совершенно  права,  Кэт,  схватить  плеврит  так  легко!..   -
согласился мистер Титбюри.
   И, повернувшись к хозяину кабачка:
   - Грог из виски, - сказал он.
   - Из виски, вы говорите? - воскликнул тот.
   - Да... или из джина.
   - А ваше разрешение?
   - Разрешение? - повторил Титбюри, крайне удивленный таким вопросом.
   Он не удивился бы, если бы вспомнил, что штат Мэн принадлежит  к  той
группе штатов,  которые  установили  принцип  запрета  алкоголя.  Да,  в
Канзасе, в Северной Дакоте, в Южной Дакоте, в Вермонте, в Нью-Гемпшире и
особенно в Мэне запрещается гнать и продавать спиртные напитки. Во  всех
этих штатах одни только городские агенты  имеют  право  выдавать  их  за
деньги тем, кто их покупает для медицинских или  промышленных  целей,  и
это только после того, как эти напитки подверглись экспертизе  одним  из
комиссаров штата.  Нарушать  этот  закон  хотя  бы  только  неосторожным
требованием  -  значило  подвергать  себя  очень   строгим   взысканиям,
налагаемым декретом с целью искоренения  алкоголизма.  Вот  почему  едва
мистер Титбюри задал свой вопрос, к нему подошел какой-то человек.
   - Вы не имеете требуемого разрешения? - спросил он.
   - Нет... не имею.
   - В такой случае, вы обвиняетесь в нарушении закона.
   - В нарушении закона? Но почему?
   - Потому что вы требовали себе виски или джина.
   Это был агент,  делающий  объезд  своего  округа.  Он  записал  имена
мистера и миссис Филд и предупредил их, что на следующий  день  им  надо
будет явиться к судье.
   Чета вернулась в свою гостиницу совершенно  расстроенная,  и  что  за
день, что за ночь она там провела! Если несчастная мысль зайти в кабачок
пришлачв голову миссис Титбюри, то такой же несчастной была идея мистера
Титбюри спросить вместо эля или портера грог из виски! Какому же  штрафу
они теперь подвергнутся? И  бранные  слова,  взаимные  обвинения,  споры
продолжались всю ночь!
   Судья, некий Р. Т.  Ордак,  был  бесспорно  самым  неприятным,  вечно
брюзжащим и на  все  обижающимся  существом,  какое  только  можно  себе
представить. Когда на следующее утро нарушители закона представил  перед
ним в его кабинете, он, не обратив  никакого  внимания  на  их  вежливые
приветствия, стал поспешно задавать вопросы крайне резким тоном.
   Их имена?.. Мистер и миссис Филд. Их местожительство?..  Они  назвали
наудачу - Гаррисберг, штат Пенсильвания. Их профессия?.. Рантье.
   Судья тотчас пробил им в лицо:
   - Подвергаетесь штрафу в размере ста долларов за нарушение  закона  о
запрещении спиртных напитков в штате Мэн.
   Это было уже слишком! Как ни  умел  владеть  собой  Титбюри  и  какие
усилия ни прилагала миссис Титбюри, чтобы его успокоить,  сдержаться  на
этот раз он не смог и, окончательно выйдя из себя,  стал  грозить  судье
Ордаку. А в результате судья Ордак удвоил штраф, наказав мистера Титбюри
еще дополнительными ста долларами за неуважение к правосудию.
   "Дополнение" еще более  взбесило  мистера  Титбюри.  Двести  долларов
добавочно к уже сделанным ранее расходам, связанным с переездом в  самый
отдаленный пункт проклятого штата Мэн! Доведенный до  полного  отчаяния,
нарушитель закона  забыл  всякую  осторожность  и  дошел  до  того,  что
пожертвовал  даже  всеми  теми  преимуществами,  какие  давало  ему  его
инкогнито.
   Скрестив  на  груди  руки,  с  пылающим   от   бешенства   лицом,   с
несвойственной ему силой отталкивая  миссис  Титбюри,  он  наклонился  к
сидевшему за бюро судье и проговорил:
   - А знаете ли вы, с кем имеете дело?
   - С неучем, которого я награждаю штрафов в триста долларов за то, что
он продолжает говорить  все  тем  же  тоном,  -  ответил  не  менее  его
выведенный из себя Р. Т. Ордак.
   - Триста долларов?  -  вскричала  миссис  Титбюри  и,  почти  потеряв
сознание, упала на скамейку.
   - Да, - ответил судья, напирая на  каждый  слог,  -  триста  долларов
должен уплатить мистер Филд из Гаррисберга, штат Пенсильвания...
   - В таком случае, - проревел мистер Титбюри, ударяя по бюро  кулаком,
- знайте, что я не мистер Филд из Гаррисберга, штат Пенсильвания...
   - Кто же вы, в таком случае?
   - Мистер Титбюри.... Из Чикаго... Иллинойс...
   - Другими  словами,  субъект,  позволяющий  себе  путешествовать  под
вымышленным именем! - вскричал судья таким тоном, как если бы он сказал:
"еще одно преступление к целой массе других".
   - Да... мистер Титбюри, из Чикаго, третий партнер в матче Гиппербона,
будущий наследник его колоссального состояния!
   Это заявление не произвело, по-видимому, никакого впечатления  на  Р.
Т. Ордака. Этот судья, настолько же несдержанный на  язык,  насколько  и
беспристрастный,  относился,  по-видимому,  к  третьему  партнеру  матча
Гиппербона совершенно так же, как к любому портовому матросу. Вот почему
он проговорил своим свистящим голосом, точно высасывая каждое слово:
   - В таком случае, этот мистер Титбюри из  Чикаго,  Иллинойс,  уплатит
триста долларов штрафа, а кроме  того,  за  то,  что  он  позволил  себе
предстать перед правосудием под  чужим  именем,  я  приговариваю  его  к
восьмидневному тюремному заключению.
   Это было уже слишком, и рядом с миссис Титбюри,  продолжавшей  лежать
на скамейке, грохнулся, в свою очередь, и мистер Титбюри.
   Восемь дней тюрьмы! А через пять дней должна  была  прийти  ожидаемая
телеграмма, и 19-го предстояло отправиться в дальнейший путь, быть может
на другую  окраину  Соединенных  штатов,  и  надлежало  явиться  туда  в
назначенный день, так как иначе это грозило исключением из партии!
   Нужно  согласиться,  что  для  господина  Титбюри  это  было  гораздо
серьезнее, чем если бы он был отослан в пятьдесят  вторую  клетку,  штат
Миссури, в "тюрьму" Сент-Луис. Там, по крайней  мере,  он  имел  надежду
быть освобожденным одним из партнеров, тогда как в тюрьме  города  Кале,
по  распоряжению  судьи  Р.  Т.  Ордака,  ему  предстояло  оставаться  в
заключении вплоть до отбытия своего наказания.
 
Глава X 
РЕПОРТЕР В ПУТИ 
 
   - Да, господа, да! Я смотрю на этот матч Гиппербона как  на  одно  из
самых изумительных национальных явлений, которое обогатит историю  нашей
славной страны! После войны Северных штатов с Южными  за  Независимость,
после провозглашения доктрины Монроэ проведения в жизнь билля Мак-Кинлея
- это самое значительное событие, созданное фантазией одного  из  членов
Клуба Чудаков, событие, которое сосредоточило на себе всеобщее внимание.
   Так говорил Гарри Кембэл, обращаясь к пассажирам того поезда, который
7 мая вышел из Чикаго. Главный репортер газеты  Трибуна,  преисполненный
радости и надежды, шагал сначала по центральному проходу от одного конца
вагона к другому, все время безумолку болтая  и  произнося  высокопарные
фразы, а потом перешел по тамбуру, соединяющему  вагоны,  в  соседний  и
стал так путешествовать по всему поезду, мчавшемуся  на  всех  парах  по
южному  берегу  озера  Мичигана.  Гарри  Кембэл   ехал   один.   Выразив
благодарность  тем  из   своих   товарищей,   которые   предложили   его
сопровождать, он не принял их предложения. Нет, он поедет один, даже без
слуги, один, совершенно один! Как вы видите, он не хотел  путешествовать
инкогнито, как Макс Реаль или Герман Титбюри. Он ничего ни  от  кого  не
скрывал и охотно написал бы на своей  шляпе:  "Четвертый  партнер  матча
Гиппербона!"
   Его провожала на вокзал многочисленная толпа  с  криками  "ура"  и  с
пожеланиями счастливого пути. Он был так возбужден, так самоуверен,  его
все знали как человека очень решительного, смелого и ловкого, что многие
тут же начали держать за него пари. За него ставили один против  двух  и
даже против трех, что льстило ему, ибо он считал это  для  себя  хорошим
предзнаменованием.
   Но если Гарри Кембэл отказал своим друзьям  в  просьбах  сопровождать
его в переездах по Союзу, то он  отнюдь  не  имел  намерения,  -  в  чем
нетрудно было уже убедиться, - сидеть в полном одиночестве в своем углу,
погруженным в собственные мысли, ни с кем не говоря ни слова.  Наоборот,
все путешественники, с которыми сталкивала его судьба,  становились  его
товарищами. Он принадлежал к тем людям,  которые  думают  только  тогда,
когда говорят, сказать же, что во время  своего  пути  он  был  скуп  на
слова, было, конечно, невозможно. Ни  на  слова,  ни  на  деньги!  Касса
богатейшей Трибуны была для него открыта, и  он  всегда  мог  возместить
свои расходы всевозможными интервью,  описаниями,  рассказами,  статьями
всякого рода.  Различные  перипетии  матча  должны  были  доставить  ему
богатый материал.
   - Но, - обратился к нему один из путешественников, янки с  головы  до
ног, - не придаете ли вы слишком большого значения  партии,  придуманной
Вильямом Дж. Гиппербоном?
   - Нет, - ответил репортер, - я считаю, что  такая  оригинальная  идея
могла зародиться только в ультраамериканском мозгу.
   - Вы совершенно правы, - сказал на это толстый коммерсант из  Чикаго,
- все Соединенные штаты потеряли сейчас голову, и в день  похорон  можно
было убедиться, какую популярность  приобрел  покойный  на  другой  день
после своей смерти.
   - Мистер, - обратилась к говорившему пожилая дама, сидевшая  в  своем
уголку закутанная в плед, с искусственными зубами и в очках, - а вы тоже
участвовали в процессии?
   - Да, и мне казалось, что я тоже один из наследников нашего  славного
гражданина - ответил не без гордости'коммер-сант из Чикаго.  И  я  более
чем счастлив, встретив на своем пути в Детройт  одного  из  его  будущих
наследников.
   - Вы едете в Детройт? - спросил Гарри Т. Кембэл, протягивая ему руку.
   - В Детройт, Мичиган.
   - В таком случае, я  буду  иметь  удовольствие  сопровождать  вас  до
города, которого ждет такое блестящее будущее. Я его  еще  не  знаю,  но
очень хочу знать.
   - У вас нехватит на это времени, - заявил янки так поспешно, что  его
можно было принять за одного  из  держателей  пари.  -  Это  значило  бы
удлинить ваш маршрут, и я повторяю, что у вас нехватит на это времени.
   - Всегда можно на все найти время, - ответил Гарри  Т.  Кембэл  таким
уверенным тоном, что еще больше расположил к себе всех присутствующих.
   Гордые тем, что среди них находится пассажир с  таким  темпераментом,
они огласили вагон громкими криками"ура", которые были услышаны в  самом
конце поезда.
   -  Мистер,  -  обратился  к  Кембэлу  пожилой  священник  в   пенсне,
пожиравший репортера глазами, - довольны вы этим первым ударом игральных
костей?
   - И да и нет,  ваше  преподобие,  -  ответил  журналист  почтительным
тоном, - Да - потому что мои партнеры, уехавшие до меня, не ушли  дальше
второй, восьмой и одиннадцатой клеток, тогда как я выпавшими на мою долю
очками - два и четыре - отослан в шестую клетку, а оттуда в двенадцатую.
Нет - потому что эту шестую клетку занимает штат  Нью-Йорк,  в  котором,
как гласит легенда, "есть один мост...", и этот  мост  -  через  водопад
Ниагару. Ну, а водопад Ниагара мне чересчур хорошо известен. Я  уже  раз
двадцать там был!..  Слишком  уж  это  избито,  повторяю;  так  же,  как
американский  и  канадский  водопады,  как  Пещера  Ветров,  как   Козий
остров!.. К тому же это чересчур близко от  Чикаго!..  Мне  хотелось  бы
поездить по всей стране, побывать во всех четырех углах Союза,  отмахать
тысячи миль...
   - Но это при условии, что вы всегда в назначенный день и  час  будете
на месте... - сказал священник.
   - Разумеется! Будьте уверены, что  ничто  никогда  не  заставит  меня
запоздать хотя бы на одну минуту!
   - Но мне кажется,  -  заметил  находившийся  среди  публики  торговец
консервами, свежий цвет лица которого говорил в пользу его товара, - мне
кажется, что вы могли бы себя поздравить, так как  после  того,  как  вы
ступите на территорию штата  Нью-Йорк,  вам  надо  будет  направиться  в
Нью-Мексико... А они не так уж близко один от другого...
   - Ну, - воскликнул репортер, -  ведь  их  разделяют  всего  несколько
сотен миль!
   - Да, если только не быть посланны