Местность, по которой несся  с  необыкновенной  быстротой  упомянутый
выше специальный поезд, по-видимому, не останавливала на  себе  внимания
его пассажиров. Да и были ли у него пассажиры? Без сомнения, да, так как
время от времени две головы показывались за  стеклом  вагонного  окна  и
тотчас скрывались, две отталкивающие физиономии весьма  свирепого  вида.
Порой стекло окна опускалось, и из него высовывалась  широкая  волосатая
рука, державшая короткую трубку,  с  которой  она  стряхивала  пепел,  и
тотчас затем скрывалась.
   Возможно, что северная часть этого штата больше привлекла бы внимание
этих путешественников. На севере и в центре все поля, очень удобные  для
скотоводства, необыкновенно хорошо культивированы; к тому же  они  очень
плодородны и производят в большом  количестве  ячмень,  стебли  которого
бывают от двенадцати до а пятнадцати футов высоты, маис, сорго  и  овес.
Встречаются также плодовые сады, в которых зреют персики, груши,  вишни,
клубника целые рощи фруктовых деревьев, целые поля клубники, и, наконец,
виноградники, поставляющие треть сбора всей Америки. Все  эти  богатства
родит  необыкновенно  щедрая,  совершенно  неистощимая  почва,   которая
обслуживается превосходной оросительной системой.
   Не нужно, однако, думать, что бассейн, орошаемый рекой Сан-Джоаким  и
ее притоками, совершенно неплодороден. Воды этих рек сделали и эту землю
вполне пригодной для сельского хозяйства. Но оба путешественника так  же
мало обращали на нее внимания, как если  бы  она  продолжала  оставаться
бесплодной, как и пятьдесят лет тому назад, когда люди еще не  приложили
к ней своих рук.
   Кто же были эти два таких  равнодушных  путешественника?  Откуда  они
явились и куда  так  стремились?  Были  ли  они  одними  их  тех  пылких
калифорнийцев, которых привлекает открытие новых золотых приисков?  Ведь
позволительно надеяться, что шесть миллиардов  франков,  извлеченных  за
последние сорок лет, не вконец еще истощили  золотоносные  жилы  в  этой
почве,  к  тому  же  богатой  другими  драгоценными  залежами.  Особенно
многочисленны  залежи  вдоль  побережья,   богатые   такими,   например,
минералами, как киноварь и ртуть, которых было добыто от  1850  до  1886
года на сумму не менее ста миллионов ливров, иначе говоря, не менее  ста
тысяч тонн.
   Во всяком случае, эти путешественники должны были быть очень богатыми
людьми и к тому же куда-то очень спешили, раз они позволили себе  нанять
специальный поезд, в то время как в их распоряжении  было  много  всяких
поездов,  идущих  по  Южной  Тихоокеанской  железнодорожной  линии.  Они
запоздали бы только на какие-нибудь полдня и не истратили бы  нескольких
тысяч долларов, в которые им обошелся этот поезд.
   Как бы то ни было, паровоз продолжал мчаться во весь дух, и так как в
этой части пути поезда не так часты, то график их  мог  быть  без  труда
установлен. К тому же дело шло о сравнительно небольшом пробеге в двести
сорок приблизительно миль, которые  могут  быть  пройдены  в  шесть-семь
часов. И как раз в такой  именно  срок  они  и  были  пройдены.  Никакая
случайность не замедлила быстроты передвижения поезда.
   Было одиннадцать часов утра, когда паровоз, прогудев несколько раз за
четверть мили до  города  Килер,  подошел  к  станции  и  остановился  у
платформы.
   Два человека выскочили из  вагона.  Багаж  их  был  крайне  несложен:
чемодан и корзинка с провизией, очевидно еще не тронутой. У  каждого  из
них было в руках  по  сумке,  а  за  плечами  по  ружью.  Один  из  этих
путешественников подошел к паровозу и сказал машинисту,  "Ждите!"  таким
тоном, каким он сказал бы это своему  кучеру,  выйдя  из  кареты,  чтобы
зайти не надолго к знакомым.
   Машинист сделал рукой утвердительный жест и  стал  двигать  поезд  на
запасный путь, чтобы не мешать свободному движению по линии.
   Тогда путешественник в сопровождении  своего  товарища  направился  к
выходу и очутился перед незнакомым  человеком,  который,  очевидно,  его
дожидался.
   - Экипаж здесь? - спросил он его отрывистым тоном.
   - Со вчерашнего дня.
   - В порядке?
   - В порядке.
   - Едем же!
   Минуту  спустя   оба   путешественника   сидели   в   комфортабельном
автомобиле, снабженном мощным механизмом, и быстро  мчались  по  дороге,
направляясь к востоку.
   В одном из этих двух путешественников читатель, вероятно,  уже  узнал
командора Уррикана, а в  другом  -  его  верного  Тюрка,  хотя  оба  они
воздерживались от обычной для них  вспыльчивости  и  не  кричали  ни  на
машиниста, без малейшего опоздания подавшего специальный  поезд,  ни  на
шофера автомобиля, ожидавшего их в Килере.
   Спрашивается,  каким  же  чудом  Годж  Уррикан,  принесенный  25  мая
полумертвым в почтовую контору  Ки-Уэста,  очутился  через  каких-нибудь
восемь дней в этом маленьком калифорнийском городе, отстоящем от Флориды
на тысячу пятьсот миль? При каких условиях -  действительно,  совершенно
исключительных - и произошел этот переезд в  такой  короткий  промежуток
времени и каким образом шестой партнер, которого все время  преследовали
чудовищные неудачи и который, казалось, был уже не  в  силах  продолжать
партию, находился сейчас здесь, более чем когда-либо готовый играть  эту
партию до конца?
   Читатель не забыл, вероятно, что потерпевший кораблекрушение командор
был отнесен в бессознательном состоянии в телеграфное бюро Ки-Уэста.
   Телеграмма, посланная на его имя из Чикаго  в  то  самое  утро,  была
получена ровно в полдень. И какую печальную  весть  она  принесла!..  Об
одном из самых несчастных ударов игральных  костей,  которые  когда-либо
существовали: о пяти, из двух и трех!
   Этот удар отсылал командора из пятьдесят третьей клетки  в  пятьдесят
восьмую, из Флориды в Калифорнию, что означало переезд через весь Союз с
юго-востока на северо-запад! И было еще  одно  обстоятельство,  особенно
тяжелое: в этом штате  Вильям  Гиппербон  выбрал  клетку  "смерти",  так
называемую Долину Смерти, куда партнер должен был лично явиться и откуда
по уплате тройного штрафа ему надлежало возвратиться  в  Чикаго!  И  это
после его такого блестящего дебюта!
   В результате, когда Годж Уррикан, придя в себя  благодаря  энергичным
растираниям  и  не  менее  энергичным   лекарствам,   узнал   содержание
телеграммы, он испытал сильнейшее  нервное  потрясение,  выразившееся  в
таком приступе бешеного гнева, какого Тюрк никогда у него еще не  видал.
Это его и поставило на ноги.
   К счастью для присутствующих, не оказалось никого,  к  кому  командор
мог бы за  что-нибудь  придраться,  и  Тюрку  не  нужно  было  стараться
превзойти его в неистовстве.
   Годж Уррикан произнес только одно слово, одно единственное,  но  одно
из тех, которые становятся историческими:
   - Едем!
   Мертвая тишина наступила вслед за этим словом. Тюрку пришлось сказать
своему хозяину, где они и как обстоит дело. Тогда  командор  узнал  и  о
гибели маленького судна и о доставке пассажиров и экипажа в Ки-Уэст, где
не было ни единого судна, готового к отплытию в  один  из  портов  штата
Алабама или штата Луизиана.
   Годж Уррикан превратился в Прометея,  прикованного  к  скале,  и  его
сердцу грозило быть растерзанным коршунами, носящими  имя  Нетерпения  и
Бессилия!
   Действительно, ему было необходимо в ближайшие две недели попасть  из
Флориды в Калифорнию и из Калифорнии в штат Иллинойс. Несомненно,  слово
"невозможно" существует на всех языках, даже  на  американском,  хотя  и
считается, что оно было вычеркнуто из словаря смелыми янки!
   Думая   о   последствиях   проигранной   партии   из-за    абсолютной
невозможности выехать в этот же день из Ки-Уэста, Годж  Уррикан  испытал
вторичный приступ бешенства, сопровождаемый ругательствами,  проклятиями
и угрозами, от которых дрожали  стекла  телеграфной  конторы,  но  Тюрку
удалось его угомонить: он сам предался таким взрывам  дикого  бешенства,
что хозяину пришлось призвать его к спокойствию.
   Какая тяжелая необходимость  и  какая  жестокая  рана  для  самолюбия
партнера матча - быть вынужденным бросить борьбу, а для оранжевого флага
- склониться перед флагами лиловым, синим, голубым,  зеленым,  желтым  и
красным!
   Но правы те,  кто  говорит,  что  на  этом  свете  хорошие  и  дурные
случайности чередуются нередко с быстротой электрического  тока.  И  вот
благодаря какому-то чудесному  вмешательству  судьбы  нашелся  выход  из
положения, казавшегося совершенно безнадежным.
   В тридцать семь минут первого семафор  порта  Ки-Уэст  дал  сигнал  о
появлении судна в открытом море на расстоянии пяти миль.
   Толпа любопытных, собравшихся перед телеграфной конторой, бросилась с
Годжем Урриканом впереди на ту часть берега, откуда раскрывался  вид  на
море.
   Какое-то судно показалось вдали - пароход, дым  которого  расстилался
на линии горизонта.
   Раздались взволнованные голоса:
   - Направляется ли это судно в Ки-Уэст?
   - А если да, то пристанет ли оно здесь или отправиться дальше  в  тот
же день?
   - И если отправится дальше, то в какой  из  портов  и  какого  штата:
Алабамы, Миссисипи, Луизианы, в Новый Орлеан, Мобил или Пенсаколу?
   - И, наконец, если оно направляется в один из этих портов, такова  ли
его-быстрота, чтобы сделать этот переезд в сорок восемь часов?
   Как видите, необходимо было выполнить все эти четыре условия!
   И они все были выполнены. Пароход Президент Грант должен был  пробыть
в Ки-Уэсте всего только несколько часов и отправиться в тот же  вечер  в
порт Мобил, причем это был один из самых быстроходных пароходов во  всем
торговом флоте Соединенных штатов.
   Излишне прибавлять, что Годж Уррикан и Тюрк были приняты в число  его
пассажиров и что капитан Хампер заинтересовался командором, подобно тому
как капитан парохода Шер-ман в свое время заинтересовался Томом Краббом.
В результате, при благоприятном состоянии моря, при легком юго-восточном
ветре Президент Грант шел с максимальной скоростью, делая двадцать  миль
в час, и это дало ему возможность прийти в Мобил в ночь на 27 мая.
   Щедро расплатившись за этот переезд,  Годж  Уррикан  в  сопровождении
Тюрка вскочил в первый отходивший поезд, пролетевший в  двадцать  четыре
часа все семьсот миль, отделявшие Мобил от Сент-Луиса.
   Там произошли известные нам инциденты:  недоразумение  с  начальником
станции в Геркулануме, спешная поездка Год-жа Уррикана  в  Сент-Луис  за
своим  чемоданом,  встреча  его  с  Гарри  Кембэлом,  вызов,   сделанный
репортеру, возвращение вечером Уррикана в Геркуланум, его  отъезд  утром
следующего дня,  револьверные  выстрелы,  которыми  он  и  Гарри  Кембэл
обменялись  в  пункте  пересечения  рельсовых  путей,  и  его  приезд  в
Сент-Луис. Оттуда 30 мая железная дорога доставила командора  в  Топику,
потом по Тихоокеанской железнодорожной линии  в  Огден,  далее  в  Рено,
откуда в семь часов утра он направился на станцию Килер.
   Но прибытие командора на станцию Килер еще  не  означало  прибытия  в
Долину Смерти - в тот пункт, который был ему указан в штате Калифорния.
   А в то время между Килером и Долиной Смерти никакого настоящего  пути
сообщения не было. Не было также  ни  почтовых  карет,  ни  перекладных.
Проехать же верхом в такой короткий срок около четырехсот  миль  туда  и
обратно по извилистой,  неровной  дороге,  через  местность,  славящуюся
разными неприятными случайностями, было невозможно.
   Когда Годж Уррикан был в Сент-Луисе, ему пришла в  голову  счастливая
мысль послать телеграмму в Сакраменто и спросить, нельзя ли  нанять  там
для него автомобиль и отправить на станцию Килер, чтобы он его там ждал.
Ответ получился утвердительный: автомобиль  усовершенствованной  системы
будет ждать кдмандора Уррикана. Двух дней было достаточно, чтобы доехать
до Долины Смерти, двух - на обратный путь, и таким образом  он  будет  в
Чикаго еще до 8 июня. Очевидно, счастье снова улыбнулось этому  морскому
волку!
   В результате таких соображений и распоряжений автомобиль оказался  на
станции Килер в момент прихода туда поезда, а вскоре затем покинул  этот
маленький городок и помчался по дороге, которая вела в Долину Смерти.
   Зная о поспешности, с которой совершалось это путешествие, всем будет
ясно, что командору Уррикану было чуждо любопытство  туриста.  Его  мчал
поезд, обслуживающий Тихоокеанскую  железнодорожную  линию,  мчал  через
штаты Небраска, Вайоминг, через  Скалистые  горы,  через  горный  проход
Трэки, находившийся на высоте тысячи туазов на уровнем моря, и дальше  -
через штат Юта, вплоть до окраин штата Невада. Он не выходил  из  вагона
ни в Огдене, чтобы посмотреть на  Грэйт-Солт-Лейк-Сити,  ни  в  Кэрсоне,
чтобы осмотреть эту  столицу,  он  и  не  подумал  полюбоваться  городом
Сакраменто, столицей калифорнийского  Эльдорадо,  городом,  который  был
почти целиком приподнят на большую высоту после целого  ряда  наводнений
на реке Арканзасе. Да! Пришлось так утолщить его почву  насыпями,  чтобы
она оказалась выше уровня самых больших разливов этой реки, для чего все
дома были подняты сразу на десять-пятнадцать метров. В  настоящее  время
этот город, прочно укрепленный вдоль всего  побережья,  с  населением  в
двадцать семь тысяч, производит очень хорошее впечатление своим  красиво
построенным   Капитолием,   со   своими    главным    улицами,    удобно
распланированными,  и  со  своим  китайским  кварталом,  который   точно
перенесен сюда из провинции так называемой Небесной империи.
   И если, находясь в подобных же условиях, Макс Реаль или Гарри  Кембэл
пожалели бы, что не могли осмотреть Сакраменто, то насколько глубже были
бы их сожаления о городе Сан-Франциско! Этот крупнейший город, в котором
насчитывается триста тысяч жителей, является единственным в  своем  роде
главным образом благодаря своему заливу в сто квадратных километров,  по
размерам не уступающему Женевскому озеру и имеющему выход в океан  через
пролив Золотые Ворота у Тихого океана. Нужно  побывать  в  его  нарядных
кварталах, побывать на всех главных его уличных  артериях,  отличающихся
необыкновенным оживлением, - на улице Сакраменто и на улице  Монтгомери,
где  красуется  гостиница  Оксиденталь,  достаточно  просторная,   чтобы
поместить в своих стенах целую колонию; нужно видеть великолепную  улицу
-  смесь  Бродвея,  Пикадилли  и  Рю-де-ла-Пе  -  этого  очаровательного
Сан-Франциско,  или  Фриско,  как  его  сокращенно   называют,   с   его
сверкающими белизной домами, с балконами и  мирадорами  на  мексиканский
лад, украшенными фестонами из цветов и листьев, с его садами, где растут
самые очаровательные породы тропической флоры. Нужно не забыть городских
кладбищ, представляющих собой парки, всегда полные гуляющими, а в восьми
милях от города удивительный загородный дом, Клифф-Хауз, во всей красоте
окружающей его дикой природы. Что же касается его  экспортной  торговли,
то  разве  же  этот  город  не  равняется  Иокогаме,  Шанхаю,  Гонконгу,
Сингапуру, Сиднею и Мельбурну, этим властителям восточных морей?
   Если бы командор Уррикан и попал туда в одно из воскресений,  он  все
равно не нашел бы в  нем  признаков  вымершего  города,  подобно  многим
другим городам Соединенных штатов. С тех пор как французское население в
нем стало почти преобладающим, хотя и не настолько,  как  китайское  (но
все же близкое к тому), город Фриско приобрел  неизмеримо  более  модный
вид. Кроме того, в этой среде калифорнийцев командор  встретил  бы  ярых
держателей пари, увлеченных матчем  Гиппербона,  так  как  Сан-Франциско
является  городом   спекулянтов,   трестов,   финансовых   конфедераций,
синдикатов, скупивших все однородные отрасли индустрии; в них страсть  к
азартной  игре  проявляется  в  самых  крайних  формах;  там   состояния
создаются  и  разрушаются  какой-нибудь  биржевой  спекуляцией,  подобно
ударам игральных костей; там  пульс  бьется,  как  бился  лет  пятьдесят
назад, в эпоху золотой лихорадки! И эти  смелые  калифорнийцы  разве  не
рукоплескали бы идее использовать автомобиль так, как шестой партнер,  и
разве сам Годж Уррикан, человек с  таким  норовом,  не  сделался  бы  их
любимцем, хотя ему и надо было начинать всю партию  сызнова  и  в  таких
неблагоприятных условиях!
   В   конце   концов,   извинением   командору   Уррикану   служит   то
обстоятельство, что он не мог терять ни одного часа,  не  говоря  уже  о
том, что по своему характеру ему и в голову  не  пришло  бы  отправиться
осматривать Калифорнию. Удовлетворить любопытство  туриста  захотели  бы
только Макс Реаль и Гарри Кембэл, при условии, если бы у них было на это
время. В этом случае разнообразные железнодорожные пути и многочисленные
пароходы перевезли бы их в Марипозу, поблизости с ни с чем не  сравнимой
Йосемитской долиной, куда  стекается  такая  масса  путешественников;  в
Окленд, расположенный напротив города Фриско, на  берегу  залива,  дамба
которого длиной в целое лье скоро достигнет противоположного  берега;  в
пролив Каркинез в Бэнисии, где паровые паромы перевозят целые поезда;  в
очаровательную Санта-Клару, которая не замедлит слиться с соседним с ней
Сан-Хозе; в знаменитую  обсерваторию  на  горе  Гамильтон;  в  испанский
Монтерей  с  его  морскими  купаньями,   славящийся   своими   тенистыми
кипарисовыми рощами, не имеющими себе подобных; в Лос-Анжелос  на  южном
побережье, второй город штата, с его исключительным климатом,  изобилием
деревьев - эвкалиптовых, грушевых,  апельсиновых,  банановых,  кофейных,
чайных, приносящих плоды круглый год,  -  с  санаторием,  очень  ценимым
американцами Запада. Возможно, наконец, что при особо удачной комбинации
железнодорожных расписаний молодой художник и репортер Трибуны смогли бы
доехать даже до южной границы штата,  где  красивый  городок  Сан-Диего,
отличающийся чистым и необыкновенно здоровым  воздухом,  построенный  на
берегу реки, доступной даже для  судов  большого  тоннажа,  ждет,  чтобы
эксплуатация залежей солей  борной  кислоты  сделала  из  него  один  из
наиболее значительных портов Тихого океана.
   Нет! Годж Уррикан ничего не видел и не желал ничего видеть при  своем
переезде через центральную Калифорнию. Не говорил ли он  себе,  что  для
него достаточен, даже слишком, его переезд из Килера в Долину Смерти!
   Превосходным  экипажем  был  этот  автомобиль,  доставленный  ему  из
Сакраменто, новейшей,  усовершенствованной  системы  Адамсона,  наиболее
распространенной  в  Америке.  Горючим  ему  служила  нефть,  и  он  мог
запастись ею на целую, неделю. В этих условиях, даже если бы нельзя было
возобновить в пути запасов горючего, этот автомобиль все  равно  мог  бы
без труда сделать триста миль туда, и обратно. Оба путешественника, Годж
Уррикан  и  Тюрк,  прекрасно   устроились   в   мягких   креслах   этого
комфортабельного  экипажа,  а  передние  места  занимали  шофер  и   его
помощник, имея у себя под рукой аппараты управления машиной.
   На   этот   раз,   против   своих   привычек,   командор    оставался
сосредоточенным и молчаливым, и Тюрк не мог выудить из него  ни  единого
слова.  Он  думал   только   о   конечной   цели   своего   путешествия,
загипнотизированный этой шестьдесят третьей клеткой,  такой  далекой  от
него в данную минуту, а вначале такой близкой! И дело было  вовсе  не  в
той сумме денег, которую ему стоил последний  плачевный  тираж,  включая
сюда плату за специальный поезд и плату за автомобиль, не говоря  уже  о
тройном штрафе, о трех тысячах долларов, которые ему надлежало  уплатить
в Чикаго, прежде чем начинать партию сызнова.  Нет!  Тут  вопрос  шел  о
самолюбии, о чести. Он испытывал стыд,  да,  стыд,  при  виде,  что  его
обгоняли все шесть партнеров, а также страх (в  этом  надо  признаться),
страх, что ему не достанется наследство Вильяма Гиппербона.
   Тем временем автомобиль катился быстро и ровно по дороге,  начиная  с
Килера довольно хорошей, и по которой его  шофер  уже  не  раз  совершал
поездки в Долину Смерти. Вскоре путе