редварительно тройной штраф!
   Будучи от природы добрым малым, Гарри Кембэл счел нужным сказать  ему
несколько вежливых слов.
   - Примите мои поздравления, командор Уррикан, так как я вижу, что  вы
не умерли...
   - Да, сударь,  не  умер  даже  при  столкновении  с  одним  неуклюжим
субъектом и чувствую себя достаточно сильным,  чтобы  отправить  на  тот
свет тех, кто, без сомнения, радовался, что меня больше не увидит!
   - Это вы меня имели в виду? - спросил, нахмурившись, репортер.
   - Да, сударь, - ответил Годж  Уррикан,  выразительно  глядя  прямо  в
глаза своему противнику, - дя, сударь, вас, любимчика фортуны!
   Казалось, он злобно  жевал  эти  слова,  дробя  их  своими  коренными
зубами.
   Гарри  Кембэл,  не  отличавшийся  никогда  особой   сдержанностью   и
начинавший горячиться, ответил:
   - По-видимому, необходимость возвращаться из Калифорнии в  Чикаго  не
делает людей более вежливыми.
   Слова эти задели командора за самую чувствительную его струнку.
   - Вы меня оскорбляете, сударь! - крикнул он.
   - Понимайте, как вам будет угодно.
   - Ну, я понимаю именно так, и вы мне ответите за ваши дерзости!
   - Сию же минуту, если это вас устроит.
   - Да... если бы у меня было время, - прорычал Годж Уррикан,  -  но  у
меня его нет.
   - Ищите его.
   - Что я сейчас разыщу,  так  это  поезд,  с  которым  мне  необходимо
уехать.
   Поданный в эту минуту поезд пыхтел и  свистел,  готовый  тронуться  в
путь. И нельзя было терять ни секунды. Командор со всех ног  бросился  к
нему и, вскочив  на  площадку  между  двумя  вагонами,  закричал  оттуда
страшным голосом:
   - Господин журналист, вы скоро услышите обо мне... скоро услышите!
   - Когда?
   - Сегодня же вечером... в Европейской гостинице.
   - Я там буду! - ответил Гарри Кембэл.
   Но, как только поезд двинулся, он сказал себе: "А ведь он ошибся, это
зверь! Сел не в тот поезд и поедет туда, куда ему вовсе не  нужно...  Но
дело его, конечно".
   И действительно, поезд, о котором  шла  речь,  удалялся  в  восточном
направлении, по которому должен был ехать и Гарри Кембэл, чтобы  попасть
в Чарлстон.
   Но Годж Уррикан не ошибся. Ему нужно  было  вернуться  на  предыдущую
станцию,  Геркуланум,  где  его  ждал  Тюрк.  Дело  в  том,  что   между
начальником станции Геркуланум и командором произошел  горячий  спор  по
поводу запоздавшего багажа последнего, спор, в который вмешался  Тюрк  и
обещал бросить начальника станции  в  топку  одного  из  его  паровозов.
Хозяин его успокоил и, воспользовавшись отходившим  поездом,  вскочил  в
него. Приехав на станцию Сент-Луис, он лично  подал  заявление  о  своем
запоздавшем багаже. Вопрос этот  без  труда  уладился,  чемодан  обещали
вытребовать телеграммой, и когда Годж Уррикан выходил из конторы,  чтобы
сесть  на  поезд,  уходивший  в  Геркуланум,  произошла  встреча  его  с
репортером.
   Увидав, что его противник уехал, Гарри Кембэл перестал интересоваться
этим  инцидентом  и  вернулся  в  Европейскую   гостиницу,   в   которой
остановился. После обеда он сделал довольно длинную прогулку по  городу,
и когда входил в отель, ему передали письмо, которое пришло с  последним
поездом из Геркуланума.
   Нет!  Ведь  нужно  же  иметь  мозг,  состоящий  из  таких  химических
элементов, которые кипели под черепом  Годжа  Уррикана,  чтобы  написать
подобное письмо:
   "Господин четвертый партнер, у вас, наверное,  есть  револьвер,  и  у
меня тоже таковой имеется. Завтра в семь часов утра  я  сяду  на  поезд,
который отправится из Геркуланума в Сент-Луис. Предлагаю вам  выехать  в
этот  самый  час  с  поездом,  который  отправляется  из  Сент-Луиса   в
Геркуланум. Это ничего не изменит ни в вашем маршруте, ни в моем.
   В семь часов семнадцать минут оба эти поезда встретятся. Если  вы  не
такой  человек,  чтобы  умышленно  наталкиваться  на  прохожих  и  потом
оскорблять их без всякого на то повода и права, то будьте в  эту  минуту
на площадке, соединяющей пассажирский вагон с багажным, а я в это  самое
время буду на площадке последнего вагона  моего  поезда.  Это  даст  нас
возможность обменяться несколькими пулями.
   Командор Годж Уррикан"
   Этот страшный человек, как всегда, ничего не  рассказал  Тюрку  ни  о
ссоре, ни о своем  вызове,  опасаясь,  что  вмешательство  Тюрка  только
повредит делу.
   Но он не мог бьинайти соперника более достойного, чем  этот  хроникер
газеты Трибуна,  который  и  на  этот  раз  оказался  вполне  на  высоте
положения.
   "Ну, если этот любитель соленой воды вообразил, что я отступлю, то он
жестоко ошибся!.. В назначенный час я буду на  своей  площадке,  раз  он
будет на своей!.. И зеленый флаг журналиста не склонится перед оранжевым
флажком командора!"
   Заметьте, между прочим, что ничто в этом происшествии не могло никого
удивить в такой удивительной стране, как Америка!
   А потому на слелдующее утро, - семи часов еще  не  пробило,  -  Гарри
Кембэл явился на вокзал, чтобы сесть  в  поезд,  который  отправлялся  в
Колумбус и проходил через Геркуланум.  Выбрав  себе  место  в  последнем
вагоне, площадка которого находилась непосредственно за багажным, он там
устроился и стал ждать. Оставалось семнадцать минут  до  момента,  когда
ему надо будет явиться к месту поединка.
   Утро было холодное, и никого из пассажиров не соблазняло постоять  на
площадке во время хода поезда. В вагоне, в котором сидел  Гарри  Кембэл,
было не более двенадцати пассажиров.
   Посмотрев на часы, репортер Трибуны увидел,  что  стрелки  показывали
семь часов пять минут. Таким образом, у него было еще двенадцать  минут,
и он ждал в полном спокойствии,  от  которого  его  противник  был,  без
сомнения, очень далек.
   В семь часов четырнадцать минут он встал, вышел на площадку, вынул из
кармана револьвер и, проверив заряды, стал ждать.
   В семь часов щестнадцать минут послышался грохот встречного поезда из
Геркуланума, двигавшегося по  другому  пути,  в  противоположном  поезду
Гарри Кембэла направлении.
   Гарри Кембэл поднял револьвер на высоту своего лба и приготовился.
   Паровозы промчались один мимо другого, оставляя позади облако  белого
пара.
   Еще полсекунды - и почти одновременно раздались два  выстрела.  Гарри
Кембэл почувствовал на своей щеке ветер и свист пролетевшей мимо пули  и
тотчас же ответил на выстрел выстрелом.
   Вслед за тем оба поезда исчезли из виду.
   Не подумайте, что звук этих двух выстрелов смутил сидевших  в  вагоне
путешественников! Нет! Взволновать это  их  не  могло  ничуть,  и  Гарри
Кембэл спокойно вернулся в вагон и занял свое прежнее место,  так  и  не
узнав, задела его пуля лоб командора или нет.
   Потом поезд помчал репортера Трибуны через штат  Георгия,  получивший
название  Ключ  южного  свода,  подобно  тому  как   штат   Пенсильвания
называется Ключом северного свода.
   После войны за независимость столицей штата  Георгия  сделался  город
Атланта в память оказанного им  долгого  сопротивления.  Построенный  на
высоте ста пятидесяти туазов у начала ущелья горной цепи Аппалачей, этот
город в настоящее время является самым населенным в штате.
   Проехав территорию штата Георгия до города  Огаста,  находящегося  на
берегу реки Саванны и  известного  своими  бумагопрядильными  фабриками,
поезд пересек территорию Южной Каролины, миновал Гамбург вблизи Огасты и
остановился у своего конечного пункта, города Чарлстона.
   Это было вечером 2 июня. Репортер закончил свое  путешествие,  сделав
около тысячи пятисот миль по железной дороге из Санта-Фе в  Нью-Мексико,
путешествие, ознаменованное встречей в Годжем Урриканом.
   Из чарлстонских газет  Гарри  Кембэл  узнал,  что  двое  неразлучных,
командор и Тюрк, 31 мая были проездом  в  Огдене,  направляясь  на  всех
парах в дальнюю часть Калифорнии.
   "Все устроилось к лучшему, -  мысленно  сказал  он.  -  Я  нимало  не
огорчен тем, что в него не попал. Это медведь и  даже  морской  медведь,
но, как бы то ни было, медведь в человеческом образе!"
   Никаких намеков на имевшую место дуэль в газетах не было, о ней знали
только те, кто принимал в ней участие, и если бы ни один из этих двух не
проговорился,  о  ней  никогда  не  узнали  бы.  Но,  правда,  можно  ли
рассчитывать на скромность сочинителя газетных заметок!
   Именно в Южной Каролине, на ее прибрежных  островах  селились  первые
французские    колонисты.    Этот    штат     славился     производством
длинноволокнистого хлопка, богатыми урожаями риса великолепного качества
и залежами фосфорнокислой соли. К несчастью, война его очень истощила. В
этом  штате  насчитывается  довольно  много  французов,   потомков   тех
гугенотов, которые вынуждены были покинуть родину после отмены Нантского
эдикта.
   Штат Южная Каролина, где чернокожие составляли три  пятых  населения,
был первым, которых провел в  жизнь  акт  об  освобождении  невольников,
предоставив федератам в этой части Союза один только Форт  Семтэр  около
Чарлстона.
   Южная Каролина занимает двадцать девятое место среди штатов Союза  по
размерах своей территории и двадцать  второе  по  численности  населения
(сто пятьдесят две тысячи жителей). Через этот город в  его  южнойгчасти
проходят последние отроги Голубых гор; город  славится  своим  климатом,
одним из самых здоровых и наиболее умеренных в Союзе.
   Здесь хорошо родятся пшеница, лен и табак,  не  уступающий  по  своим
качествам табаку штата Виргиния.
   В центральной части Южной Каролины климат особенно  благоприятен  для
культуры маиса, а в южной  -  для  хлопка  и  риса,  не  говоря  уже  об
эксплуатации ее обширных  лесов.  Индустрия  этого  штата  питается  еще
железными и свинцовыми рудниками,  почва  же  его  богата  золотоносными
жилами. Зимой в Южной Каролине необыкновенно мягкая погода,  но  в  июне
жара бывает сильной.  Уже  начиная  с  февраля  растительность  начинает
оживать и из почек великолепных кленов показываются кончики лепестков их
красных цветов.
   Гарри Кембэл никогда еще не бывал в Чарлстоне,  заслужившем  грустную
репутацию "столицы рабства". В  конце  концов  этот  город  (такова  его
жизненная  сила!),  несмотря  на  ряд  ужасных  катастроф,  столько  раз
испытанных, страдая и от воды, и от огня, и от землетрясений, и даже  от
желтой лихорадки, все же остался цел и невредим.
   На плоском полуострове между устьями  рек  Астлей  и  Купер  Чарлстон
раскинул свои  торговые  кварталы  и  дома,  окруженные  густой  зеленью
магнолий и гранатовых деревьев. Немного  дальше  на  скалистых  выступах
побережья возвышаются его форты, между которыми  форт  Мультри  является
одним из главных арсеналов Союза и Южной Каролины.
   Неизменный баловень счастья, главный репортер газеты Трибуна явился в
Чарлстон в такое время, когда город не был встревожен никакими пожарами,
никакими  наводнениями,  никакими  землетрясениями.  Там  не  было  даже
эпидемии черной оспы! Этот город,  так  ценимый  за  мягкость  нравов  и
вежливость его жителей, предстал перед ним во всем-своем великолепии,  и
никогда из его памяти не  изгладятся  те  несколько  дней,  которые  ему
удалось провести в его стенах.
   Сказать, что Гарри Кембэл был  встречен  там  с  восторгом,  было  бы
слишком слабо: город положительно  неистовствовал,  видя  в  нем  самого
достойного из всех участников партии. Остальные не шли даже в счет!  Для
жителей Чарлстона существовал только один партнер матча,  тот,  которого
десять очков прислали в их город. Что касается  до  миллионов  покойного
Гиппербона, то всем казалось, что они уже лежат в его дорожной сумке!
   В течение всех сорока восьми часов на него  сыпались  приглашения  за
приглашениями, от которых он не мог отказаться,  как  и  от  поездок  за
город, где апельсиновые деревья растут  на  открытом  воздухе.  По  всем
стенам виднелись афиши, на  которых  имя  Гарри  Кембэла  была  написано
яркими красками, а по вечерам  сверкало  электрическими  огнями.  Гость,
пользующийся таким приемом, не мог не чувствовать  себя  в  долгу  перед
этим городом. Вот почему репортер заявил, что обещает в случае, если  он
выиграет партию, основать  в  Чарлстоне  приют  для  бедных  бессемейных
людей.  И  интересно,  что  очень  большое   число   бедняков   являлось
записываться в городское управление, чтобы  заранее  заручиться  первыми
свободными  местами  в  этом   благотворительном   учреждении.   Будущий
победитель матча проявил себя в  Чарлстоне,  штат  Южная  Каролина,  еще
более щедрым, чем в Денвере, штат Колорадо.
   Настал наконец вечер  3  июня,  когда  был  организован  по  подписке
блестящий банкет под тенью великолепных деревьев при выезде  из  города,
вблизи устья реки Астлей. Толпа приглашенных явилась туда  торжественной
процессией, с развернутыми знаменами зеленого цвета в честь  героя  дня.
Излишне останавливаться на подробностях этого  торжественного  собрания.
Изысканность его меню и роскошь сервировки трудно описать.
   Достаточно будет  сказать,  что  главным  блюдом  этого  банкета  был
чудовищных размеров пирог, весивший восемь  тысяч  фунтов,  который  был
испечен в гигантской печи и привезен в экипаже, запряженном  двенадцатью
лошадьми. В содержимое этого пирога входило две тысячи четыреста  фунтов
говядины, четыреста фунтов телятины, четыреста фунтов баранины,  пятьсот
шестьдесят фунтов свинины, сто двадцать фунтов масла, триста  шестьдесят
фунтов сала, семьдесят шесть  зайцев,  сто  восемьдесят  восемь  цыплят,
двести голубей, две тысячи восемьсот фунтов муки  и  двести  сорок  штук
дичи. Этот чудовищный пирог имел в ширину четырнадцать футов, в длину  -
двадцать четыре фута и в вышину шесть. Двадцать официантов,  вооруженных
ножами длиной в пять футов, разрезали его
   На куски, которыми должны были насытиться несколько тысяч гостей, и к
этому пирогу было подано еще пять тысяч сосисок.
   Из уст всех присутствующих раздался гром приветствий,  которые  ветер
не замедлил отнести в открытое море:
   - Ура  Гарри  Кембэлу!  Ура  четвертому  отъезжающему!  Ура  зеленому
флажку!.. Ура главному фавориту матча Гиппербона!..
 
Глава V 
ГРОТЫ ШТАТА КЕНТУККИ 
 
   26 мая на всех биржах как в Чикаго, так и других  городах  ставки  на
Лисси Вэг сильно возросли, дойдя даже до трех против семи. Если  вначале
пари на нее были не особенно высоки,  то  из  боязни,  что  эта  молодая
девушка окажется не настолько выносливой, чтобы противостоять усталости,
связанной с постоянными переездами. Ее болезнь  еще  усилила  недоверие,
которое она внушала.
   Но теперь здоровье пятой партнерши не  оставляло  желать  лучшего.  К
тому же ей повезло: двенадцать очков, выброшенные  для  нее  при  втором
метании игральных костей, оказались очень удачными, так как отсылали  ее
в Кентукки. С одной  стороны,  это  путешествие  было  непродолжительно,
всего только несколько сот миль, а с другой - штат Кентукки  занимал  на
карте тридцать восьмую клетку. Из этого следовало, что Лисси  Вэг  одним
ходом прошла более половины пути.  Поэтому  неудивительно,  что  Джовита
Фолей с торжеством помахивала желтым флажком,  символом  ее  подруги,  и
видела его уже воткнутым в миллионы Вильяма Гиппербона.
   Если  бы  Лисси  Вэг  этим  интересовалась,  она   должна   была   бы
возгордиться тем вниманием, которое ей оказывала теперь публика.
   Как известно, Лисси Вэг и  Джовита  Фолей  поспешили  покинуть  город
Милуоки 23 мая для того, чтобы их там не застал таинственный  X.  К.  Z.
Ибо это заставило бы их, во-первых, уплатить штраф, а во-вторых, уступив
свое место седьмому партнеру, быть вынужденными начать  партию  сызнова.
Подруги вернулись в столицу штата Иллинойс совершенно  здоровые,  и  так
как об их  возвращении  говорили  газеты,  то  несколько  репортеров  не
замедлили явиться к ним на Шеридан-стрит.
   В результате их посещения  газета  Чикаго  Геральд  в  тот  же  вечер
поместила на своих страницах интервью, в  котором  говорилось,  что  обе
молодые  девушки  имели  прекрасный  вид;  теперь   их   обеих   считали
носительницами желтого флажка, что  было  приятно  увлекающейся  Джовите
Фолей. Но, несмотря на ее протесты, они оставались в Чикаго  пять  дней.
Не стоило тратиться на гостиницы, и гораздо лучше было пробыть  эти  дни
дома. Было бы даже разумнее остаться  там  до  кануна  того  дня,  когда
нотариус Торнброк должен был послать телеграмму в Кентукки. Но Долее  27
мая Джовита Фолей выдержать не могла и спросила:
   - Ну, когда же мы едем?
   - У нас есть еще время, - ответила Лисси Вэг.  -  Подумай,  ведь  нам
нужно быть там только шестого  июня,  а  сейчас  двадцать  седьмое  мая!
Десять дней еще впереди, а как тебе известно, в Кентукки  можно  попасть
через двадцать четыре часа.
   - Конечно, знаю, Лисси, но мы едем ведь не только в  Кентукки  или  в
главный город этого штата, Франкфорт. Мы едем в Мамонтовы пещеры, а  это
одно из чудес не только  Соединенных  штатов,  но,  кажется,  всех  пяти
частей света! Какой счастливый случай,  моя  дорогая,  побывать  в  этих
гротах, и как хорошо, что почтенный господин Гиппербон придумал нас туда
послать...
   - Это не он, Джовита, это сделали игральные  кости,  выбросившие  нам
двенадцать очков...
   - Подожди, подожди! Разве не он выбрал во  всем  штате  Кентукки  эти
пещеры?.. Я  всю  жизнь  буду  за  это  ему  благодарна!  И  никогда  не
переставала бы его благодарить, если бы он только не отдыхал  теперь  на
Оксвудсском кладбище! Правда и то, что  если  бы  он  не  переселился  в
другой мир, то мы не бегали бы теперь за его наследством... Но, в  конце
концов, когда же мы едем?
   - Как только тебе этого захочется.
   - В таком случае, завтра утром.
   - Согласна. Но, - прибавила Лисси Вэг, - нам нужно еще сделать  визит
мистеру Маршаллу Фильду.
   - Ты права, Лисси.
   В течение этого визита сам Маршалл Фильд и почти  весь  персонал  его
магазина не скупились на пожелания и приветствия пятой  партнерше  и  ее
неразлучной подруге.
   На следующий день  экспресс  мчал  путешественниц  через  Иллинойс  в
Данвилл, находившийся у западной границы штата  Индиана.  После  полудня
они  переехали  границу  и  вышли   из   вагона,   чтобы   пообедать   в
Индианаполисе, столице штата с населением в сто тысяч душ.
   Если бы Гарри Кембэл был тут, он, без сомнения, нашел бы время, чтобы
осмотреть этот штат, откуда в прошлом столетии были  изгнаны  туземцы  и
где первые французские колонисты основали много  разных  учреждений.  Но
Джовита Фолей решила  ограничиться  одним  Индианаполисом,  по  которому
протекает река Уайт-Ривер до своего впадения в реку Вабаш. Ин-дианаполис
- один из городов, наиболее благоустроенных во всем Союзе, и  нельзя  не
любоваться его совершенно исключительной чистотой.
   В гостинице, где остановились и записались путешественницы под своими
именами, их часто принимали одну за другую. Казалось даже,  что  Джовите
Фолей более подходило, чем  скромной  Лисси  Вэг,  играть  роль  в  этой
столько шуму наделавшей партии.
   29-го числа в  восемь  часов  пятнадцать  минут  утра  они  с  первым
отходившим поездом отправились в город Луисвилл,  находящийся  на  левом
берегу реки Огайо, на границе  между  штатами  Индиана  и  Кентукки,  из
которых последний был одним из главных защитников идеи аболиционизма.  В
одиннадцать часов пятьдесят девять минут их путешествие закончилось.
   Как ни убеждали Джовиту Фолей в том, что штат  Кентукки  стоит  того,
чтобы его подробно осмотреть как самый  богатый  в  Союзе,  она  на  все
отвечала только двумя словами: "Мамонтовы пещеры".
   Если бы ей сказали,  что  штат  необыкновенно  благоприятен  как  для
сельского хозяйства, так и для скотоводства, что он дает лучших  лошадей
Америки и третью часть всего табака, производимого Соединенными штатами,
она все же ответила бы: "Мамонтовы пещеры!" Если бы  ей  напомнили,  что
среди  его  владений   находятся   великолепные   промышленные   города,
построенные по берегам реки  Огайо,  и  каменноугольные  копи  в