нает?.. Кто знает?..  -  то  и  дело  повторяла
Джовита Фолей.
   Подруги употребили свободные  полуденные  часы  на  осмотр  некоторых
кварталов города, перерезанного оврагом на две неравные части. Роскошные
магазины главных улиц  привлекали  их  взор  не  только  драгоценными  и
изящными  золотыми  вещами  и  великолепными  материями,  но  и   мехами
исключительной красоты. И удивительно ли, когда все эти дорогие  вещи  в
избытке доставляются опоссумами,  лисицами,  оленями,  ланями  и  дикими
кошками, которыми усиленно торгуют  местные  индейцы?  И  разве  там  не
встречаются тысячами и бизоны и буйволы, кочующие по  обширным  прериям,
окаймляющим реки, на которых постоянно охотятся целые стаи волков?
   Во всяком случае, этот первый день не был прожит подругами бесплодно.
   Легко понять, что должна была испытывать на  следующее  утро  Джовита
Фолей, проснувшаяся на  рассвете:  ведь  в  этот  в  восемь  часов  утра
нотариус Торнброк должен был приступить к очередному тиражу.
   Вот почему, оставив Лисси Вэг спокойно спать, она вышла  из  отеля  и
поспешила получить интересовавшие ее сведения.
   Два часа... Да! Она не возвращалась домой целых два  часа,  и  каково
было пробуждение пятой партнерши, которая привскочила от  неожиданности,
когда дверь ее комнаты шумно распахнулась и с громким  криком  ворвалась
Джовита Фолей!
   - Освобождение!.. Дорогая моя, ты освобождена!
   - Что ты говоришь?
   - Восемь очков, из пяти и трех... и он...
   - Он?
   - И так как он был в сорок четвертой клетке, то сейчас он  отослан  в
пятьдесят вторую.
   - Да кто?.. Кто этот он?
   - А так как пятьдесят вторая клетка -  "тюрьма",  то  он  явится  нас
сменить...
   - Но кто же?.. Кто он?
   - Макс Реаль, дорогая... Макс Реаль!
   - О, бедный молодой человек! - воскликнула Лисси Вэг. -  Я  предпочла
бы лучше остаться...
   - Еще что! - вскричала торжествующая Джовита Фолей, которая от  этого
замечания подруги подпрыгнула, как пиренейская серна.
   А между тем  это  известие  было  точным.  Последнее  метание  костей
возвращало свободу Лисси Вэг. В сент-Луисе ее сменит Макс Реаль, а  она,
в свою очередь, займет его место в Ричмонде, штат Виргиния,  находящемся
в семистах пятидесяти милях от Сент-Луиса,  -  путешествие  от  двадцати
пяти до тридцати часов. К тому же, для  того  чтобы  туда  попасть,  она
располагала  большим  временим,  -  от  12  до  20  июня,  -  чем  этого
требовалось,  что  не  помешало,  однако,   ее   нетерпеливой   подруге,
неспособной сдержать свою радость, воскликнуть:
   - Едем же!
   - Нет, Джовита, нет - спокойно, но решительно ответила Лисси Вэг.
   - Нет? Но почему?
   - Я нахожу, что гораздо лучше подождать мистера Макса Реаля  здесь...
Мы должны так поступить из участия к неудаче этого молодого человека.
   Джовите Фолей пришлось  с  этим  согласиться,  но  при  условии,  что
будущий заключенный переступит порог своей "тюрьмы" не позже  чем  через
три дня.
   Но Макс Реаль уже на следующий день появился на  вокзале  Сент-Луиса.
Без сомнения, существовала какая-то таинственная  связь,  род  внушения,
что ли, между первым и пятым партнерами. Если эта  последняя  не  желала
уезжать до приезда молодого человека,  то  он,  в  свою  очередь,  хотел
приехать туда раньше, чем она оттуда уехала бы.
   Бедная миссис Реаль! В каком состоянии  должна  была  находиться  эта
любящая мать при мысли, что ее сын был так неудачно остановлен на  своем
пути к полному успеху!
   Само собой разумеется, что Макс Реаль знал уже из  газет,  что  Лисси
Вэг остановилась  в  Линкольн-Отеле.  Он  поспешил  туда  и  был  принят
подругами, в то время как Томми остался ждать  в  гостинице  возвращения
своего хозяина.
   Лисси Вэг, более взволнованная, чем  она  это  показывала,  встретила
молодого художника словами:
   - О, мистер Реаль, как мы вас жалеем!
   - И от всего сердца, - прибавила Джовита  Фолей,  которая  совершенно
его не жалела и не могла заставить свои  глаза  с  грустью  смотреть  на
молодого художника.
   - Да нет... мисс Вэг... -  ответил  Макс  Реаль,  с  трудом  переводя
дыхание после чересчур быстрой ходьбы. -  Нет!  Меня  совершенно  нечего
жалеть, или, во всяком случае, я себя несчастным не чувствую, раз на мою
долю выпало счастье вас освободить.
   - И в этом вы вполне правы! - объявила Джовита Фолей, не  удержавшись
от этого ответа, настолько же искреннего, насколько и неприятного.
   - Не сердитесь на Джовиту, - прервала ее Лисси Вэг, - она не подумала
о том, что говорит, мистер Реаль, а что касается меня, то поверьте,  что
я искренне огорчена.
   - Разумеется, разумеется... - подтвердила Джовита Фолей, - к тому  же
не приходите в отчаяние, мистер Реаль!.. Сейчас повезло нам,  но  то  же
самое может быть и с вами!.. Разумеется, было бы гораздо приятнее,  если
бы другие, а не вы были присланы в эту "тюрьму", например Том Крабб, или
командор Уррикан, или Герман Титбюри!..  Мы  приняли  бы  их  с  гораздо
большим удовольствием, чем вас... то есть, я хочу  сказать...  я  что-то
запуталась... Во всяком случае, кто-нибудь из них приедет,  может  быть,
сюда и вас освободит.
   - Возможно, мисс Фолей, - ответил Макс  Реаль,  -  но  очень  на  это
рассчитывать нельзя. Что касается меня, то верьте, что я смотрю  на  эту
временную помеху с философской точки зрения... Что же  касается  партии,
то ведь я ни одной минуты не думал, что я ее выиграю.
   - Так же, как и я, мистер Реаль, - поспешила сказать Лисси Вэг.
   - Да нет же, нет! - прервала ее Джовита Фолей. - Во всяком случае,  я
верю в ее успех.
   - И я тоже до сих пор еще  на  это  надеюсь,  мисс  Вэг,  -  прибавил
молодой человек.
   - А я хочу надеяться, что выиграете  вы,  мистер  Реаль,  -  ответила
молодая девушка.
   - Однако... однако... - сказала Джовита Фолей, - ведь не можете же вы
оба выиграть...
   - Это, действительно, невозможно, - проговорил со смехом Макс Реаль:
   - выигрывает только один.
   - Ну что же, - вскричала Джовита Фолей, воодушевляясь  все  больше  и
больше, - если Лисси выиграет, она получит миллионы, а если  вы  придете
вторым, вы получите деньги от уплаты штрафов!
   - Как ты все хорошо устраиваешь, моя бедная Джовита! - заметила Лисси
Вэг.
   - Подождем, - сказал Макс Реаль, - и предоставим действовать  судьбе.
Да будет она к вам благосклонна, мисс Вэг!..
   Безусловно, она нравилась  ему  все  больше  и  больше,  эта  молодая
девушка! Не заметить этого было нельзя.
   И  Джовита  Фолей,  которую  нельзя  было  упрекнуть   в   отсутствии
сообразительности, подумала:
   "Ну-ну!... Но отчего же нет?.. Это только упростило бы дело, так  как
тогда было бы безразлично, кто из них выиграет".
   О, как хорошо знала она человеческое сердце и  в  особенности  сердце
своей подруги!
   Все трое принялись оживленно болтать о различных перипетиях партии, о
различных инцидентах во время путешествия, о красотах природы,  которыми
они  любовались,  переезжая  из  одного  штата  в  другой,   о   чудесах
Йеллоустонского Национального парка, который Макс Реаль не  мог  забыть,
об этих удивительных пещерах в штате Кентукки, о  которых  Лисси  Вэг  и
Джовита Фолей сохранили неизгладимое впечатление.
   Потом они рассказали случай с тремя тысячами  долларов.  Если  бы  не
этот щедрый подарок мистера Гемфри Уэлдона, предложенный в такой  форме,
что не принять его было нельзя,  то  Лисси  Вэг  пришлось  бы  выйти  из
партии.
   - Но кто же этот  господин  Гемфри  Уэлдон?  -  спросил  Макс  Реаль,
немного обеспокоенный.
   - Прекраснейший и достойнейший старик, который проявил к нам  большое
участие, - ответила Джовита Фолей.
   - В качестве держателя пари, разумеется, - прибавила Лисси Вэг.
   - Вот уже кто не сомневается, что он на  этом  порядком  набьет  свои
карманы! - объявила Джовита Фолей.
   Макс Реаль промолчал о том, что у него тоже была  мысль  послать  эту
сумму в распоряжение молодой заключенной. Его удержала мысль: на  правах
кого уговорит он ее принять эти деньги?
   Этот и следующий день Макс Реаль и подруги провели вместе в прогулках
и беседах. Если Лисси Вэг не могла скрыть своего искреннего огорчения по
поводу неудачи, постигшей Макса Реаля, то этот последний был,  очевидно,
очень доволен, невольно оказав этим услугу Лисси Вэг.  И  действительно,
за последние сутки во всех  агенствах  замечалось  большое  оживление  в
пользу пятой партнерши, и репортеры то и дело являлись в Линкольн-Отель,
чтобы интервьюировать Лисси Вэг,  которая  по-прежнему  отказывалась  их
принимать. Что же касается держателей пари, то  они  поспешили  изменить
прежнему  любимцу  случая  ради  новой  его   любимицы.   В   результате
создавшегося положения вещей выяснилось, что если Лисси Вэг  вернется  в
штат Виргиния, в сорок четвертую клетку,  покинутую  Максом  Реалем,  то
впереди нее окажутся только Том Крабб - в сорок седьмой клетке и  X.  К.
Z. - в пятьдесят первой.
   - А что же этот субъект с инициалами? Так до сих пор и не узнали, кто
он?
   - Не узнали, - ответил молодой художник, -  он  окружен  еще  большей
таинственностью, чем раньше.
   Само собой разумеется, что Макс Реаль, Лисси Вэг и Джовита  Фолей  не
разговаривали  исключительно  только  о   различных   перипетиях   матча
Гиппербона. Они говорили о своих семьях, о  том,  что  у  Лисси  Вэг  не
осталось в живых никого из родных...  О  миссис  Реаль,  которая  теперь
окончательно переселилась в Чикаго и будет счастлива видеть у себя Лисси
Вэг...
   О  том,   что   улица   Шеридан-стрит   очень   недалеко   от   улицы
Саут-Холстед-стрит, и так далее и так далее.
   Но Джовита Фолей то и дело  возвращалась  к  вопросу  о  партии  и  о
дальнейших метаниях игральных костей.
   - В конце концов, - сказала она, -  вполне  ведь  возможно,  что  при
следующем тираже ты, Лисси, водрузишь  свой  желтый  флаг  на  последней
клетке.
   - Невозможно, мисс Фолей, это совершенно  немыслимо,  -  заявил  Макс
Реаль.
   - Но почему?
   - Потому, что мисс Вэг займет теперь  мое  место  в  сорок  четвертой
клетке...
   - Ну и что же из этого, мистер Реаль?
   - То, что самое большое число, которое смогла бы получить  мисс  Вэг,
было бы десять, а удвоенное десять составляет  двадцать  очков,  которые
заставят  ее,  перескочив  через  шестьдесят  третью  клетку,  вернуться
обратно в шестьдесят вторую. А тогда уже никакое выброшенное число очков
не даст ей выиграть партию, так как одно очко, которого ей нехватит,  не
может быть выброшено двумя игральными костями.
   - Вы правы, мистер Реаль, -  ответила  Лисси  Вэг,  -  тебе  придется
подчиниться и ждать.
   - Но, - продолжал молодой художник, - есть еще один удар, который мог
бы быть очень плох для мисс Вэг.
   - Какой именно?
   - Если бы кости выбросили восемь очков, они этим послали бы ее  снова
в "тюрьму".
   - Ну!.. Никогда!.. - вскричала Джовита Фолей.
   - А между тем, - заметила, улыбаясь, молодая девушка, - это  дало  бы
мне возможность освободить мистера Реаля.
   - Говорю совершенно искренне, что я  этого  не  желал  бы,  -  сказал
молодой человек.
   - И я тоже, - объявила пылкая Джовита Фолей.
   - В таком случае, мистер Реаль, - спросила  Лисси  Вэг,  -  какое  же
число очков вы пожелали бы мне?
   - Двенадцать, так как это отослало бы вас в пятьдесят шестую  клетку,
штат Индиана, а не в самые отдаленные районы Дальнего Запада.
   - Великолепно! - объявила Джовита Фолей. - Тогда при следующем тираже
мы могли бы очутиться у цели?
   - Да, если бы выбросили семь очков. Во всяком случае, - прибавил Макс
Реаль, - вам нечего бояться пятьдесят  восьмой  клетки,  так  называемой
Долины Смерти, в которую попал командор Уррикан, потому  что  для  этого
нужно получить четырнадцать очков, что невозможно. А теперь,  мисс  Вэг,
примите вновь мои искренние пожелания, о которых я говорил вам  в  самом
начале этой партии. Да поможет вам судьба  одержать  победу  -  это  мое
самое большое желание!
   Лисси  Вэг  ответила  только  взглядом,  в  котором  ясно  выразилось
испытываемое ею в этот момент волнение.
   "Несомненно,  -  мысленно  сказала   себе   Джовита   Фолей,   -   он
по-настоящему  очень  мил,  этот  мистер  Реаль,  талантливый  художник,
которого ждет блестящая будущность. И пусть мне не  говорят  о  скромном
положении Лисси  Вэг  -  она  очаровательна,  очаровательна  и  еще  раз
очаровательна, и ее не сравнить с этими  дочерьми  миллионеров,  которые
ездят в Европу  для  того,  чтобы  сделаться  титулованными,  нимало  не
интересуясь  узнать,  есть  ли  у  этих  князей  княжества,  у  герцогов
герцогства и не разорены ли все эти маркизы и графы".
   Так рассуждала эта справедливая,  хотя  и  легкомысленная  особа,  и,
считая, что не надо слишком осложнять создавшегося положения вещей,  она
заговорила об отъезде.
   Естественно, Макс Реаль, с своей стороны, настаивал на том, чтобы  их
пребывание в Сент-Луисе  не  закончилось  так  поспешно.  Подруги  могли
оставаться тут до 18 июня, а на следующий день  было  только  еще  13-е.
Лисси Вэг, возможно, тоже казалось, что уезжать было еще немного рано...
Но она этого не сказала и не спорила с Джовитой Фолей.
   Макс Реаль не старался скрыть огорчения, которое  причиняла  ему  эта
разлука, но он чувствовал, что больше он не должен настаивать, и в  этот
же вечер проводил обеих молодых  девушек  на  вокзал.  Там  он  еще  раз
повторил:
   - Вас будут сопровождать мои самые искренние пожелания, мисс Вэг.
   - Спасибо... спасибо... - ответила молодая  девушка,  протягивая  ему
руку.
   - А я? - спросила Джовита Фолей? - Для меня у  вас  не  находится  ни
одного доброго слова?
   - Есть такие слова, мисс  Фолей,  -  ответил  Макс  Реаль.  -  У  вас
прекраснейшее сердце!.. Смотрите  же  хорошенько  за  вашей  подругой  в
ожидании нашего возвращения в Чикаго.
   Поезд тронулся, молодой человек остался на перроне  вокзала  и  стоял
там до тех пор, пока последние вагоны не исчезли в окружавшей их  ночной
темноте.
   В этом уже нельзя было  больше  сомневаться  -  он  любил,  он  любил
кроткую, очаровательную Лисси Вэг, которую его мать, без сомнения, также
полюбит, как только с ней познакомится. Никакие другие мысли  -  о  том,
что он проигрывал партию, что он принужден оставаться заключенным в этом
городе, надеясь (очень проблематическая надежда!), что кто-то его  скоро
оттуда освободит, - его не тревожили.
   Он  вернулся  в  свой  отель  очень  грустный,  чувствуя  себя  таким
одиноким! К тому же и он  тоже  из-за  вынужденного  затворничества  был
теперь всеми оставлен; у него не было больше сторонников; ставка на него
во  всех  агентствах  падала,  как   стрелка   барометра,   когда   дует
юго-западный ветер, несмотря на то, что он выполнил требуемое условие  и
уплатил тройной штраф.
   Томми, с своей стороны, был в полном отчаянии. Его хозяин не надеялся
получить миллионы  матча  Гиппербона  и  не  сможет  его  купить,  чтобы
привести его в жестокое, но в то же время самое желанное,  с  его  точки
зрения, рабство!
   Безусловно не правы те, кто не  желает  считаться  со  случаем.  Если
этому  последнему  и  несвойственны,  как  справедливо  было   замечено,
привычки, зато ему  свойственны  капризы,  и  это  последнее  наблюдение
оправдалось утром 14 июня.
   С девяти часов целая толпа держателей пари осаждала телеграфное  бюро
в Сент-Луисе, чтобы как можно скорее получить сведения  о  числе  очков,
выпавших в этот день на долю второго партнера.
   Результат этого тиража был напечатан во всех дополнительных  выпусках
утренних газет и гласил следующее: "Пять, из трех и двух, Том Крабб".  А
так как Том Крабб, находившийся в Пенсильвании,  занимал  сорок  седьмую
клетку, то эти пять очков отсылали его в пятьдесят вторую  клетку,  штат
Миссури, город Сент-Луис, "тюрьма".
   Можно судить  о  том  впечатлении,  которое  произвел  на  всех  этот
неожиданный удар костей! Место  Макса  Реаля,  только  что  заместившего
Лисси Вэг, должен  был  немедленно  занять  Том  Крабб,  а  Максу  Реалю
надлежало отправиться на его  место,  в  Пенсильванию.  В  результате  -
страшное смятение во всех агентствах и стремительный наплыв репортеров и
маклеров  в  отель,  где  остановился  молодой  художник.  Это  известие
повысило в несколько раз ставку на него и  вернуло  к  нему  его  бывших
сторонников,  спешивших  ввиду  этой  совершенно  исключительной   удачи
провозгласить его вновь любимцем матча.
   Но каково  же  должно  было  быть  негодование  Джона  Мильнера,  для
которого  все  складывалось  так  скверно!  Том  Крабб,  заключенный   в
Сент-Луисе, - и это после уплаты тройного штрафа! Несомненно, что  касса
Гиппербона все наполнялась и долларов  поступало  в  нее  все  больше  и
больше в пользу того, кто окажется вторым у цели.
   Что касается Макса Реаля, то ему надлежало прибыть  из  Сент-Луиса  в
Ричмонд между 14 и 20 июня. В силу этого он  не  спешил  с  отъездом.  А
почему? Потому, что ему хотелось узнать результат тиража 28-го для Лисси
Вэг. Может быть, молодая девушка  будет  отослана  в  один  из  соседних
штатов, а ему так хотелось бы там остановиться на несколько дней.
 
Глава XII 
СЕНСАЦИОННОЕ ИЗВЕСТИЕ ДЛЯ "ОТДЕЛА ПРОИСШЕСТВИЙ" ТРИБУНЫ 
 
   Как все, вероятно, помнят, Гарри Кембэл предстал в  телеграфном  бюро
Олимпии в ту  самую  минуту,  когда  готовился  прозвонить  двенадцатый,
последний удар часов в полдень 18 июня.  Таким  образом,  в  назначенный
срок он был на своем посту, до последней  степени  усталый,  разбитый  и
морально и физически. Это не должно удивить тех, кто был  осведомлен  об
исключительном достижении двух  профессиональных  велосипедистов,  Билла
Стэнтона и Роберта Флока.
   Почти без чувств упав на скамейку в помещении телеграфного  бюро,  он
все же смог ответить:  "Здесь!",  когда  телеграфный  чиновник  объявил:
"Телеграмма для Гарри Кембэла".
   Спустя несколько минут, придя в  себя  после  солидной  порции  смеси
виски и джина, он познакомился с содержанием телеграммы. Она гласила:
   Чикаго, 8 час. 13 мин. Кембэл, Олимпия, Вашингтон.
   Девять, из пяти и четырех. Южная Дакота, Янктон.
   Торнброку
   Таким образом, тираж 18 июня был совершен в этот именно день, хотя он
мог бы состояться  на  сорок  восемь  часов  раньше,  поскольку  касался
Германа Титбюри, а он был еще в Новом Орлеане, где должен был оставаться
в течение срока, указанного завещателем. Супруги Титбюри думали только о
том, как бы заглушить в себе боль своего печального положения,  боль  от
уплаты двухсот долларов за каждый день  пребывания  в  Эксельсиор-Отеле.
Как нотариус Торнброк, так и члены Клуба Чаков нашли вполне логичным  не
менять сроков тиражей, чтобы не урезывать дней  на  переезды  партнеров,
что вполне согласовалось и с намерениями Вильяма Гиппербона.
   Главный репортер газеты Трибуна не мог пожаловаться на этот последний
удар игральных костей. Ему не надо было возвращаться в  одну  из  хорошо
известных ему местностей федеральной  территории,  и  он  мог  совершить
путешествие  по  совершенно  неведомым  дорогам,  направляясь  из  штата
Вашингтон в штат Южная Дакота, отделенные друг от  друга  расстоянием  в
тысячу триста миль.
   К этому надо прибавить, что  Гарри  Кембэл,  заняв  тридцать  девятую
клетку, окажется опереженным  только  X.  К.  Z.  -  первым  -  в  штате
Миннесота, Максом Реалем - вторым - в штате Пенсильвания и Лисси  Вэг  -
третьей - в штате  Виргиния.  Таким  образом,  он  станет  четвертым  по
счету,впереди командора Уррикана, ожидавшего в  Висконсине  извещения  о
дне своего отъезда. Что  касается  Германа  Титбюри,  то  ему  надлежало
пробыть еще в течение двадцати восьми дней  в  штате  Луизиана,  а  Тому
Краббу предстояло покрываться плесенью в стенах "тюрьмы", в  Сент-Луисе,
вплоть до окончания матча, если ни один  из  партнеров  не  явится  туда
занять его место.
   И если нельзя сказать, что Гарри Кембэл вновь приобрел уверенность  в
ожидавшем его успехе, иб